Избранные нетленки в одном томе

«Не меня ли ищешь, ветер лекгокрылый?..»

 
Не меня ли ищешь, ветер лекгокрылый?
Не мою ли душу выветришь собой?
Я с тех пор сердитый, я с тех пор унылый,
Как затеял ссору с собственной судьбой.
Ты так много видел, ты так много слышал,
Помогал кому-то, а кому-то нет.
Как там, за морями, брошенные дышат?
Как там, за горами, лечатся от бед?
Из каких видений зелия готовят?
На какие чары душу ворожат?
Или, как повсюду, в алкоголе топят
Всё, что изменило, чем не дорожат?
Ах, как я хотел бы улететь с тобою
В ласковые дали, в тихие края,
Где бы примирился я с моей судьбою,
Где бы не тревожил прожитое я.
Но лететь с тобою не дано мне свыше;
Выветри же душу, унеси оскал.
Где ж ты, лекгокрылый? – Я тебя не слышу!
Улетел игривый… не меня искал…
 

«Я заставлю мечтать обречённую душу…»

 
Я заставлю мечтать обречённую душу,
Иллюзорные сны и сомненья твои,
Всё неверье твоё беспощадно разрушу
И верну твою жизнь в лоно чистой любви.
Я тебя проведу по таинственным чащам,
Познакомлю с моей золотой тишиной;
Ты увидишь в лесу, вдохновенно молчащем,
Упоительный мир, навороженный мной.
Я тебе поднесу листья доброго клёна
И берёзовый сок – на ладонях моих;
Ты губами прильнёшь в грациозном наклоне
Не к ладоням – к душе, где рождается стих.
Я к тебе подведу все деревья лесные —
Приласкай их, утешь вместе с ними себя,
И минувшие дни, как сомненья пустые,
Не бери в новый мир, где все любят тебя.
И, заставив мечтать твою бедную душу
И свой грех замолив перед болью твоей,
Я покину тебя, океаны и сушу,
Чтоб мечтала ты вслед за душою моей.
 

«Есть что-то заветное в тихой тоске…»

 
Есть что-то заветное в тихой тоске,
Когда ты не видишь пустыне конца,
А ветер рисует холмы на песке,
Во всём повинуясь веленьям Творца.
Идёшь по пустыне, а дюны растут,
И плавно ползут за молчаньем твоим;
И призрак вдали обещает приют;
А ветер в художестве неутомим.
И падаешь в дюны иссохшим лицом,
И весь погружаешься в бездну песка,
И дух твой уже обезволен Творцом…
Но что-то заветное шепчет тоска —
И ты поднимаешь себя, обновлён
Неведомым зовом фантома вдали,
И вновь для тебя продолжается сон
Иллюзий реальных волшебной Земли!
 

«Я нашёл тебя среди пустыни…»

 
Я нашёл тебя среди пустыни
Многолюдных гадостей и бед:
Ты справляла дочери крестины,
Я спасался от пустых побед.
Ты была улыбчива в печали
И текла со всеми наравне
В ничего не значащие дали,
И случайно повстречалась мне.
В круговерти серости и буден
Я свои мечты уничтожал
И жалел, что мир так многолюден.
Но тебя случайно повстречал.
И теперь, когда назло порокам
И молве людской, и клевете
Мы уходим в глухоте к пророкам
И к мирским соблазнам в слепоте,
Нам не стоит медлить и смущаться,
И себя в условностях губить:
Коль сумеем с прошлым распрощаться,
Значит, сможем в будущем любить!
 

«Не мой ли сон минувшей ночью…»

 
Не мой ли сон минувшей ночью
Тебя тревожил и ласкал,
И на сегодня напророчил
Людей язвительный оскал?
Ты не печалься: люди – мелки:
Старайся их не замечать;
Они, как жалостные белки,
Лишь с колесом вольны играть.
Им недоступен пыл высокий,
Им недоступен жар души,
А посему страдать глубоко
Весёлым сердцем не спеши.
Отвергни чёрствых и бездарных,
Дурные мысли отгони
И вдруг словес высокопарных
На почву злых не пророни.
Таких «сегодня» будет много,
Как много будет и «вчера» —
Но ты надейся, недотрога,
На «завтра» – и пройдёт хандра.
И, вопреки порокам мира,
Молву-хулу отбросив прочь,
Я нежным ангелом эфира
В твой сон войду в любую ночь.
 

«Взмахни ветвями, взлети и взвейся…»

 
Взмахни ветвями, взлети и взвейся,
Любвеобильный печальный клён!
На грусть берёзки ты не надейся:
В неё взаимно дубок влюблён.
Из рощи чуждой лети далёко
Пречудной птицей без головы!
Судьба игрива, судьба жестока —
Спасай полётом мечту листвы.
Лети, несчастный, лети на счастье!
Взмахни ветвями и улетай!
Погода лётна, не жди ненастья.
Как много в небе древесных стай!
 

«Есть высокое чистое чувство…»

 
Есть высокое чистое чувство,
Выводящее душу в эфир,
Где парят естество и искусство,
Где возвышен таинственный мир;
Там – земное в единстве с небесным;
Там – гармонии царство и блажь;
Там – обычное слито с чудесным
И чудесен обычный мираж;
Там – вневременен, тих и свободен
Вознесённый бессмертием дух;
Он, как истина, гордо природен
И надмирен, как космоса слух;
И душа торжествует в эфире;
И божественна вечная новь;
И от чувства живительно в мире:
Это чувство святое – любовь!
 

«Я ничуть, нисколько не жалею…»

 
Я ничуть, нисколько не жалею
О твоих изменчивых глазах.
Всё равно я выживу, сумею
Обрести опору в образах.
Всё, что было, было не случайно:
Всё жило велением небес.
Для тебя мои страданья – тайна.
Для меня твоя измена – бес.
Ну и пусть моих врагов насмешки
Камнепадом потчуют меня,
Я уйду медлительно, без спешки,
Твоего не трогая огня.
Ну и пусть, что ты переметнулась
В подлый лагерь мне враждебных сил —
Ты сама так глупо обманулась,
Ты сама…. А сколько я просил:
«Дорогая, выкинь мусор дури
Из своих колеблющихся снов:
На земле никто не видел гурий
И божественных не слышал слов».
Я хотел спасти тебя от краха,
От самой себя тебя спасти,
Но из тьмы неведомого страха
Не смогла себя ты увести.
Пусть напрасны все мои старанья,
Но жалеть о прожитом с тобой
Я не буду. Я люблю страданья:
Только в них мы ценимся судьбой.
В океан церковных песнопений
Я волью бальзам былой любви,
Чтоб для новых выжить вдохновений,
Чтоб не проклинать глаза твои.
 

«Не страдал, не мучился, не плакал…»

 
Не страдал, не мучился, не плакал.
Всё прошло – как ветер пролетел.
И душа, мой вымышленный сталкер,
Как всегда, осталась не у дел.
Не поёт, не жаждет, не тревожит;
Отхотелось грезить и летать:
Если песню в будущем и сложит,
То стихи не станут ублажать.
И в себя вхожу, как в подземелье —
Беспросветный, но спокойный мрак;
Не забыто прежнее веселье
И забыть не можется никак.
Но зачем, к чему былое помнить?
Всё прошло, и ветер пролетел.
Нечем душу тешить и наполнить.
Ты не трать, Амур, напрасно стрел!
 

«Откуда глаз твоих надрыв? …»

 
Откуда глаз твоих надрыв? —
Скажи на милость.
А рядом я – едва ли жив,
Питая хилость.
Не от дождя ли пролилась
Вина на плечи?
Ну почему ты отдалась
Случайной встрече?!
Бывают слабости на миг,
А после – слёзы.
Но от позорящих вериг
Спасают розы.
Ты в разноцветном мире роз
Честь не уронишь
И вновь меня полётом грёз
За сердце тронешь.
И вновь ясней твой станет взор,
И дух воспрянет —
И наш позориться позор
Навек устанет.
 

«Стихи не пишутся – стихи рыдаются…»

 
Стихи не пишутся – стихи рыдаются,
Стихи взрываются, стихи поют;
Когда вулканами вдруг извергаются
Стихией песенной – их признают.
Когда податливой душе не можется,
Когда всё чувственно, когда кипит,
Когда страданием виденья множатся,
Когда безумием живёт пиит —
Тогда порывами стихи рождаются
И прорываются, и без конца
Пространства рифмами все осаждаются,
И всюду видится печать Творца!
 

«А что она пела? Про что она пела?..»

 
А что она пела? Про что она пела?
Кого наповал эта песня свалила?
Страсть побеждает и душу, и тело:
К небу – душа, а для тела – могила.
Зачем она пела? Кому она пела?
Кому повезло быть помянутым песней?
Музыка страсти ко сну подоспела:
Тело – в могиле, душа – в поднебесье.
В слезах она пела! На скорбь она пела!
И песня подобьем была лебединой!
Тихо певицы душа отлетела,
Тело сошло в упокой двуединый.
 

«А ты способен на полёт …»

 
А ты способен на полёт —
Полёт души твоей никчемной,
Когда от зависти пречёрной
Замуровал её ты в грот?
А ты способен для мечты —
Мечты из детских лет наивных, —
Отрекшись вдруг от меркантильных,
Достичь духовной высоты?
А ты способен на любовь —
Любовь без выгоды и фальши,
Так, как любили люди раньше —
Не превращаясь в зла рабов?
А ты способен…? Что за бред?!
Тебя ли спрашивать о вечном
В твоем иудстве бесконечном
Под звон ворованных монет?!
 

«Настанет срок – и я умолкну…»

 
Настанет срок – и я умолкну,
Избавлю мир от снов своих,
И лишь души моей осколки
Падут туда, где ветер тих.
Избавлю гомон человечий
От новопесенных клише,
От непонятной миру речи
В моей заброшенной душе.
Умолкну я – умолкнет ревность,
И ты, любимая, вздохнёшь,
Блюдя «устойчивую» верность,
К другому скоро ускользнёшь.
И так же будешь жить лукаво —
И предавать, и продавать,
Смертельным норовом удава
На миг избранника терзать.
Умолкну я… но жаль мне звуков,
Мной не услышанных досель
В пустынной песне зноя юга,
Когда на севере – метель!
И жаль мне песенную заметь:
Умолкну я – умолкнет мир.
Умолкну я – умолкнет память,
Как обеззвученный эфир.
 

«О душе, о душе, о душе…»

 
О душе, о душе, о душе
Каждый стих, каждый звук, каждых вздох.
О другом не поётся уже:
Значит – стар, значит – слаб, значит – плох.
О тебе, о тебе, о тебе
Не рифмуется даже «судьба»,
И выходит назло ворожбе
«Ворожба», «ворожба», «ворожба».
О былом, о былом, о былом
Помнит снег, помнит смех, помнит грех:
Всё, что мы испытали вдвоём,
На виду завершилось у всех.
О друзьях, о друзьях, о друзьях
Не хотел, не хочу, промолчу.
Благородное чтут в образах,
Но быть верным не всем по плечу.
Без конца, без конца, без конца
Каждый стих, каждый звук, каждых вздох
Бьют жестоко по морде лица…
Я не умер, но конь мой издох.
И пора, и пора, и пора
О душе, о душе, о душе:
От добра не получишь добра —
Надоевшее миру клише.
О душе, о душе, о душе
Молча лень, молча день, молча тень.
Но никто не возложит уже
На глухую могилу сирень.
 

«Распоясался ветер дурманный…»

 
Распоясался ветер дурманный:
Всё сметает, ломает и бьёт.
Ты, случайно, не морем ли пьяный?
Эй, безумный! умерь-ка полёт!
Что стряслось, что случилось с тобою?
Что буянишь, как дегенерат?
Неужели спасёшься гульбою
От обиды? Послушай-ка, брат,
Пусть тебя позабыли берёзы,
Пусть тебе изменила сосна,
Пусть и тучи не вылили слёзы,
Пусть сердитым ты встал ото сна,
Но при чём здесь трава и фиалки?
Незабудки, они-то при чём?
Неужели невинных не жалко,
Неужели быть сладко бичом?
Есть на свете и пальмы, и липы;
Где-то ждёт тебя стройная ель!
Ты прислушайся к северу: всхлипы
Издаёт еле слышно метель.
Если ты позабыт и отвергнут,
Если изгнан любимой своей —
Значит, с трона их сердца ты свергнут,
Значит, нужно забыть их скорей.
Поднимись к облакам в поднебесье,
Пролети над простором морским —
С их гармонией истинной слейся,
Не печалясь изменам мирским.
Успокойся, о ветер дурманный!
Всё на свете идёт чередой.
Я подобный свой рок окаянный
Пережил и, как видишь, живой.
 

«Я к тебе вернулся из разлуки…»

 
Я к тебе вернулся из разлуки,
Из твоих обид и заблуждений,
Из молвы, хулы и осуждений,
И собой принёс немые звуки.
Я тебе не выражу упрёков
Ни словами, ни печальным взглядом;
Молча прислонюсь с тобою рядом
К памяти – источнику уроков.
Робко прикоснусь к твоей ладони,
К волосам твоим прильну глазами —
И мечты твои расскажут сами
Хрупкое парение гармоний.
Вызволю тебя из нелюбови,
Нежностью окутаю былого —
И душа твоя поверит снова
В душу дорогого нелюбого.
И тогда ты сердцем улыбнёшься,
И глаза твои прошепчут звуки:
«Я к тебе вернулась из разлуки,
Верила, что ты меня дождёшься».
 

«Если мир непонятен и грозен…»

 
Если мир непонятен и грозен
Для твоих неиспорченных дум,
Ты уйди в отдаленье к берёзам
И послушай их благостный шум.
Ты прислушайся к музыке ветра,
Ты прислушайся к песне берёз —
И погрузишься в тайные недра
До тебя не изведанных грёз.
И навеется сладость покоя
На несчастную душу твою:
Ты увидишь цветенье левкоя
И магнолий в далёком краю.
И в просторы красивой нирваны
Ты войдёшь под берёзовый шум,
И прекрасные звёздные страны
Станут темой медлительных дум.
И откроются вешние тайны,
Прояснятся и мир, и душа,
И берёзовой роще хрустальной
Ты поклонишься, новью дыша.
 

ЗАФАРУ

 
Есть в этой жизни тайные пристрастья,
Как есть и всем известные дела,
Но быть отмеченным печатью счастья
Дано лишь тем, чья совесть не лгала.
Есть в этой жизни многое такое,
Чего не избежать, не объяснить:
Напрасное желание покоя
И суетное рвение страстить.
Есть в этой жизни сумраки и мраки,
Есть в этой жизни солнечные дни;
За честь любимой существуют драки,
За честь свою – не драки лишь одни.
Есть в этой жизни Родина – любима
Она всегда с младенческих основ.
И есть на свете горькая чужбина —
Земля чужих огней и чуждых снов.
Есть в этой жизни главное богатство —
Высокий дар, угодный всем богам:
Не совершать до смерти святотатства,
Беречь друзей и воздавать врагам.
 

ТОСКЛИВАЯ ЛЮБОВЬ

 
Мы перестали удивляться
Моей любви, твоей тоске.
И вроде тянет нас расстаться,
Но мы молчим. Рука в руке.
Весны начальные капели
Как будто где-то вдалеке.
А мы с тобою надоели
Моей любви, твоей тоске.
И мы молчим. Сказать не смеем
Моей любви, твоей тоске,
Что оглянуться не успеем,
Как наши дни – на волоске!
Седые волны разбивают,
Смывают замки на песке,
Как будто гибель предрекают
Моей любви, твоей тоске.
И сколько жить ещё на свете
Моей любви, твоей тоске,
Не знаем мы, не знает ветер,
Не знают люди в городке.
И сны порядком подустали,
И рок пульсирует в виске.
Мы удивляться перестали
Моей любви, твоей тоске…
 

«Люди едой озабочены …»

 
Люди едой озабочены —
Что бы купить иль продать.
Долларом всё разворочено.
Кто бы мог песню подать?
Люди, подайте мелодию
На пропитанье души
Или напойте рапсодию
Из меркантильной глуши!
Чёрство народ базальтовый
Мимо к ларькам бежит,
А на тоске асфальтовой
Сердце, как шляпа, лежит.
Бросьте хоть нотку малую!
Рифму подай, земляк!
Или, как шутку шалую,
Звонкий швырни пятак.
Занято место лобное.
Сердце – пустым-пусто.
Где же вы, люди добрые?! —
Хоть бы откликнулся кто.
Люди едой озабочены,
Хлебом насущным – все.
Души в авоськи вворочены
На роковой полосе.
 

ПРОРОК

 
Я был во сне. Вдруг хор созвучий,
Подобно страсти роковой,
Вонзаясь в ночь и в сон дремучий,
Воззвал из глуби вековой:
«Довольно спать! Восстань, несчастный!
Твой жребий ждёт тебя в глуши
Непроходимой и прекрасной,
И неизведанной Души!
Покинь бездейственное ложе! —
Твой дар высоким Небом дан!
Тебе безмолвствовать негоже:
Душа – земля и океан —
Твоих глаголов ждёт певучих,
Твоих пророчеств огневых,
Твоих прозрений вещих, жгучих
И откровений ножевых.
Восстань! И, Небом осенённый,
Все тайны истин огласи
И каждый звук произнесённый
К чертогам Бога вознеси!».
Мне голос был ночного хора —
Он звал из бездны вековой.
И я восстал! И знаю, скоро
Приму свой жребий роковой!
 

ПЕВЕЦ

 
Вас было много. Он – один:
И друг единственный – отрёкся.
Певец в любви своей обжёгся —
Средневековый паладин!
Вас было много роковых,
Пустых хулителей искусства;
Вам были чужды страсть и чувства —
Вы осмеяли злобно их.
Но шёл певец своей дорогой,
Но пел певец, как раньше пел,
Он вам простил ваш беспредел:
Вам наказание – от Бога!
Вас было много. Он – один.
Вы души наглухо закрыли,
Вы только били, били, били,
И с вожаком был всяк един.
Вас было много без сердец,
Вас было много против чести,
Но он – один – не жаждет мести,
Толпой затравленный певец.
 

ТЕБЕ

 
Ты не простила мне того,
Что проиграл я бой толпе
И на слепой войны тропе
Не уничтожил никого.
Ты не простила мне того,
Что в битве с челядью тупой
Я не пожертвовал тобой,
Себя подставив самого.
Ты не простила мне того,
Что самой худшей из подруг
Была ты вырвана из рук
Моих и сердца моего.
Ты не простила мне того,
Что я так много потерял
И так беспомощно рыдал
Во мрак ночей, во мрак всего.
Ты не простила мне того,
Что я не умер от обид,
Когда был дьявольски избит
Изменой духа твоего.
Ты не простила мне того,
Что я воскрес из клеветы,
В то время, как трусливо ты
Чернила друга своего.
Ты не простила мне того,
Что в сердце зла я не коплю
И что по-прежнему люблю
Тебя, создав из ничего.
 

ПРО ЛЮБОВЬ

 
Ты не смогла во мне убить
Любовь к твоим капризам.
Не разучился я любить
Как сверху, так и снизу.
Перестаралась ты, губя
Высокий мир духовный;
Но я люблю, люблю тебя
В моей тоске греховной.
Ты исчезала на века,
А, может, на эпохи,
Но тень твоя издалека
Мои ловила вздохи.
Ты появлялась, как снега,
Метелила минуты
И мчалась прочь, как от врага,
В чужбинные приюты.
Но не смогла в себе убить,
Как и во мне, истому
Любить, любить, всегда любить
Вот так и по-иному!
 

«Напомни мне, о Муза Плача…»

 
Напомни мне, о Муза Плача,
Когда меня найдёт удача,
О чёрных днях моей души —
Эпохи, прожитой в глуши.
Напомни мне во дни успеха,
Когда один в тоске, без смеха
Я жил изгоем и вдали
От всех людей, от всей земли.
Напомни мне Её измену,
Когда в отчаянии вену
Я вскрыл себе, и всуе кровь
Пыталась оправдать любовь.
Напомни мне в салюте славы
Друзей испорченные нравы,
И как я был во всём похож
На беззастенчивую ложь.
Напомни мне, о Муза Плача,
Когда меня найдёт удача,
О том, что глупо ликовать:
Недолго длится благодать.
 

«Моей ли жертвой усомнишься…»

 
Моей ли жертвой усомнишься,
Когда вокруг все предают?
Моей ли смертью облачишься,
Идя в слезах в чужой приют?
О Небо! Что творится в мире?!
Душа не близится к душе.
Уж нет души в былом кумире,
И нет души во мне уже.
О мой кумир, моя отрада,
Моя печаль, моя любовь,
Мечты бальзамная услада,
Тебя, мой друг, увижу ль вновь?!
Ни странный лепет уст безумных,
Ни принуждённые мольбы
Не обретают в дебрях шумных
Мирского хлама лик судьбы.
И там, в безрадостном приюте
Чужого смеха, рук чужих,
Ты вспомнишь ли в мгновенной смуте
О наших днях, о нас двоих?
Ничто не в помощь! – Усомнилась
Ты в жертве искренней моей
И самостийно отделилась
От веры чистой прежних дней.
 

Ш.

 
Больно уходит век.
Милая, оглянись.
Разве в одышку бег
Тем, кто стремится ввысь?
Пусть постарели мы,
Но молода душа:
Из непроглядной тьмы —
Проблески шалаша.
Странно уходит век —
Поступью стариков,
Пылью библиотек,
Памятью всех веков.
Нам ли в унынье впасть?
В тесном раю – простор.
Дай же мне впиться всласть
В твой истомлённый взор.
Слёзно уходит век:
Хочется, да не невмочь
Снова испить из рек
Звёзды, луну и ночь.
Милая, улыбнись,
Вновь очаруй меня.
Нас осеняет высь
Ветхим заветом дня.
 

ТЬМА

 
И день прошёл, и ночь прошла
С тех пор, как молча ты ушла;
Опять, наверное, к нему…
Так тьма извечно входит в тьму.
И год прошёл, и век прошёл…
Как ни искал, я не нашёл
Твоих следов во тьме из тьмы:
И «ты» и «я» – уже не «мы».
И жизнь прошла, и всё прошло…
Увы! нас счастье не нашло.
Печально сердце без ума
И всё, чего коснётся тьма.
 

«Если я тебя увижу в белом сне…»

 
Если я тебя увижу в белом сне
В белом платье на снегу иль на коне
Белом, в белых туфельках на белу ногу —
Не проснусь! И будет то в угоду Богу.
Если я тебя увижу в чёрном сне
В чёрном платье траура и в стороне,
Погружённую во тьму сомненьем чёрным —
Не проснусь! И будет то в угоду чёрту.
Если я тебя увижу наяву
В разноцветном одеянье – в синеву
Глаз твоих и в радужность улыбки светлой
Я навек войду, мой друг, бессонным ветром!
 

«Из того, что написалось…»

 
Из того, что написалось,
Очень хочется понять:
То не ты ль со мной встречалась
В дни, когда я мог летать?
И не ты ль была мне Музой
В колокольный звон любви?
Если ты – не будь обузой,
Сердце в клочья мне не рви.
Если всё, что написалось,
Нашепталось мне тобой —
Лучше б ты с другим якшалась:
Ну, на кой мне в чувствах сбой?!
 

ГЕНИЙ

 
Вам не дано, не суждено
Увидеть то, что видит гений:
Он – вечный раб хулы, гонений;
Но он – избранник всё равно!
Он избран Богом, избран небом,
Он избран звёздами, луной,
Звучащей космосом струной,
Полями, ветром, градом, снегом,
Людскою завистью, молвой,
Чтобы открыть глаза немногим,
Чтоб быть мишенью зло-убогим
И поплатиться головой.
И он – избранник – вопреки
Инстинкту самосохраненья,
Идёт путём самосожженья
Во имя вас, его враги.
И он сгорит, как волокно,
В костре бушующем гонений.
Но жизнь прожить, как прожил гений,
Вам не дано, не суждено!
 

«Мне кажется, что рано или поздно…»

 
Мне кажется, что рано или поздно
Всё образуется – и новый мир
Фиалково, благоуханно, звёздно
Созвучием, торжественностью лир
Окутает гармонией Природу,
И в душу каждого прольётся свет,
И мы с тобой желанную свободу
Вдруг обретём на много ярких лет.
Мне кажется, что рано или поздно
Настанет день – и станешь ты моей!
И новый мир – прекрасный и бесслёзный —
Нас наградит за муки прежних дней;
И небо ниспошлет благословенье
Преодолевшим горечь и беду
За нашу волю и долготерпенье,
За веру в райское в навязанном аду.
Мне кажется, что рано или поздно
Заслуги всех учтутся и вполне:
Кто нам вредил коварством скрупулезным,
Получат то, что не представить мне.
И день придёт – и мы простим друг другу
Всё худшее, ушедшее от нас,
И бесконечно будем слушать фугу
На новый лад из просветлённых глаз.
Мне кажется…
 

«На обиженных возят воду…»

 
На обиженных возят воду.
А на брошенном – что?
Я такого не видел сроду,
Чтобы все, а потом – никто.
Прокажённым – далёкий остров.
Ну а выжитому – куда?
Лишь погнулся из нервов остов,
Но сломаться – никогда!
Убиенному – мрак могилы.
А живому – мрак чего?
Пусть избитого не добили,
Только жить ему для кого?!
 

ГОЛУБИ

 
А в небе голуби летают,
А в небе голуби летят.
А на земле твой друг мечтает,
Мечтает тихо, птицам в лад.
Широкий двор гудит невнятно,
В лапту играет детвора;
На крыше – мальчик, голубятня
И гул широкого двора.
В углу двора в тени каштана
Твой друг задумчивый сидит
И о тебе мечтает тайно,
И тихо, в тон душе твердит:
«Летите, голуби, летите!
Моей голубке донесите,
Как я соскучился по ней
В печали одиноких дней.
Скажите ей: тоскою полон,
Я каждый миг с любимой помню:
Вот здесь, в углу, в густой тени
Мы проводили наши дни;
Как мир прекрасен был и ярок!
Как жизнь писалась без помарок!
И как в один жестокий день
Каштана благостная тень
Не осенила силуэта
Той, от кого я жду привета,
Кого по-прежнему люблю…
Летите, голуби, молю!».
Но двор гудит и поглощает
Слова любви, слова тоски.
А в небе голуби летают,
Людским тревогам не близки.