Туркестан в имперской политике России: Монография в документах

Вместо есаула Герасимова я просил действительного статского советника Россицкого назначить для исправления должности старшего помощника, без которого Верненский уездный Начальник обойтись не имеет возможности, офицера по его усмотрению.

По некотором успокоении края число участковых начальников может быть сокращенно.

Испрашивая утверждения Вашего Высокопревосходительства вышеизложенных мер, имею честь представить при сем на благоусмотрение Ваше копии с трех прокламаций, обнародованных мною по вступлении в Кульджу, и с инструкции штабс-капитану Шрейдеру, подобные которой даны будут и прочим участковым начальникам.

Генерал-Лейтенант Колпаковский.

Начальник отделения Н. Аристов

ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 27. Д. 744. Л. 1-7 об. Подлинник. Рукопись.

Прокламация Колпаковского к населению Илийского края

Копия

К Илийскому населению

Переходя за Борохудзир^[165], я обещал народу безопасность тех жителей, их семей и имущества, кто изъявит покорность Русскому Правительству и будет жить мирно. Разбив таранчинские войска на Алимту, под Чинчагози и, наконец, под Суйдуном, я вынудил султана Абил-Огля^[166] и начальников дунган таранчей, киргиз, сибо и калмыков оставить бесполезную борьбу и передаться воле Русского Правительства. Сегодня вверенные мне войска заняли Куль-джу. Во все время движения русских войск по переходе границы до Кульджи безопасность мирных жителей и их имущества строго соблюдалась. Не было взято ни барана, ни снопа клевера, ни каких вещей бесплатно. Что было нужно русским, то покупалось на деньги по вольной цене. Выполняя человеколюбивую волю Белого Царя, я пощадил даже защищавшийся оружием г. Чинчагози. Объявив султану Абил-Огля и его советникам, духовным и светским, что они лишаются всякой власти и начальства над народами, обитающими вИлийской стране, поставил неприкосновенными их семейства и лично принадлежащее им имущество. Да будет отныне известно всем племенам, населяющим Илийскую страну, что власть и начальство над ними принадлежат впредь до распоряжения высшего Русского Правительства мне, затем назначенным мною русским начальникам, и наконец, под их ведением, тем управителям племен и их частей, которые будут мною в этом звании утверждены. Посему предписываю сим всем народным начальникам, а именно: у таранчей – начальникам городов и деревень, у киргиз – управителям родов и биям, у калмыков, сибо и торгоутов – укурдаям^[167], занге^[168], у китайцев, манджуров и ханбинов – правящим ими чиновникам или старшинам по одному из каждого города немедленно по получении сего объявления явиться ко мне в г. Кульджу для получения приказаний об управлении народом.

Жители Илийской страны, вновь объявляю вам, что при вводимом ныне русском управлении безопасность лиц и имущества всех мирных и добрых людей без различия племен будут строго охраняемы. Хлебопашцы могут спокойно возделывать поля, скотоводы – пасти скот, торговцы свободно продавать и покупать, ремесленники – заниматься своими промыслами. Воровство, грабеж, обиды будут строго преследоваться и наказываться. Ни одному племени не дозволяется притеснять другого. Богатые и сильные не смеют обижать бедных под страхом наказания. Взамен безопасности и благосостояния, которые даруются населению Илийского края, я требую только покорности, но да будет известно всем жителям, что непокорные и нарушители порядка будут строжайшим образом наказываемы.

Подписал Военный Губернатор и Командующий войсками Семиреченской области Генерал-Лейтенант Колпаковский.

Верно: Начальник отделения (подпись)

22 июня 1871 г., г. Кульджа.

ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 27. Д. 744. Л. 8-9 об. Копия. Рукопись.

Прокламация Колпаковского к населению Илийского края 24 Июня 1871 г., г. Кульджа

Копия

Народу и начальникам племен в Илийском крае

Там, где господствует русская власть, не может существовать рабства.

Узнавши, что у таранчей и других племен есть пленные и рабы из китайцев, солонов^[169] и прочих народностей, строго обязываю освободить этих рабов и предоставить им жизнь в тех местах, где они сами пожелают, и заниматься теми промыслами, какими захотят.

Начальники, в ведении которых окажутся впоследствии рабы, строго будут мною наказаны, если не исполнят этого приказа.

Подписал Военный Губернатор и Командующий войсками Семиреченской области Генерал-Лейтенант Колпаковский.

Верно: Начальник отделения (подпись)

ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 27. Д. 744. Л. 10-10 об. Подлинник. Рукопись.

Инструкция Начальникам участков Кульджинского района

Конфиденциально

Общие указания

1) Причиною занятия Илийской долины была постоянная враждебность Кульджинского правительства, стеснение им нашей торговли и допущение со стороны его подданных грабежей и баранты в нашей пограничной полосе. Окончательно в настоящее время участь страны еще не решена, но правительство имеет в виду восстановить в этой стране манджурскую власть, как скоро представится к сему возможность. Из этого вытекает, что обладание наше страною есть временное и никаких мероприятий, которые задержали бы нас в крае, допускаемо быть не может.

2) Задачи русской Администрации Кульджинского района, сообразно сему, должны состоять: а) в охранении порядка и личной и имущественной безопасности населения, б) в оставлении гражданского быта и народного управления в том, по возможности, положении, в котором мы нашли их, чтобы избежать таких порядков и нововведений, которые могли бы отмениться китайским правительством, чего нельзя признать соответствующим достоинству правительства русского, а также чтобы не связать свободы наших действий в случае присоединения края к нашим владениям и в) в установлении между различными племенами страны равноправности и такого равновесия, которое облегчило бы владычество в нем китайского начала, если бы власть манджурская восстановилась, и не было бы невыгодно для русского правительства, если бы долина Или вошла в наши пределы.

3) В видах достижения этих целей власть русская в долине Или должна иметь характер наблюдательный и иметь значение посредствующего между народностями начала. Ограничиваясь подрывом всего вредного для русского или китайского государственного начала, она должна воздерживаться от положительных мероприятий и нововведений, на которые не дает права ни малоизвестность страны, ни неопределенность ее отношений к Русскому государству.

I. Об охранении безопасности и порядка и о суде

4) Сохранение порядка и безопасности в Кульджинском районе есть главная обязанность участковых начальников, ибо только этим путем вполне оправдается занятие страны и полагается прочное основание нашему в ней влиянию даже в будущем в случае отдачи ее китайцам.

5) Порядок и безопасность в крае должны быть достигнуты надзором за ненадежными элементами населения, как личным, таки чрез народных управителей, и засим строгим преследованием нарушителей спокойствия и правил личных и имущественных.

6) Надзор за подозрительными в политическом отношении личностями должен заключаться в собрании чрез верных агентов сведений об их действиях. Упорные в противоправительственном направлении и притом влиятельные личности могут быть по особому моему распоряжению удаляемы из района, но прибегать к этой мере надлежит с крайней осторожностью, чтобы не возбудить в населении справедливое недовольство напрасной подозрительностью <…>.

II. Отношения к гражданскому быту туземцев и к народному управлению

15) Русская власть должна придерживаться начала строжайшего невмешательства в сферы существующего в настоящее время у различных племен населения обычного гражданского права (семейные и имущественные юридические отношения), заботясь лишь о подержании гражданской равноправности между народностями, о невозобновлении рабства и о развитии свободы личности и экономического благосостояния населения.

16) Гражданские споры и иски между туземцами должны ведаться народными судами, смешанными – в случае принадлежности сторон к разным племенам. Кроме председательства по важнейшим из подведомственных смешанному суду дел по просьбе одной из сторон участковые начальники должны разбирать на правах уездных судей иски между русскими, а также иски между русскими подданными и туземцами, но не воспрещая последним сторонам в случае обоюдного согласия обращаться к суду народному.

17) Существующие поземельные отношения (право на земли) должны оставаться неизменными. На поземельное право туземцев надлежит смотреть только как на право владения землею, не определяя ни срока, ни условий этого владения. Переуступка земель от одного владельца другому должна производиться не иначе, как с разрешения участкового начальника (за исключением кратковременного арендования) и притом только: 1) земель застроенных или искусственно засажденных и 2) на праве владения, но не собственности. Посему совершение купчих крепостей на земли не допускается.

18) Участковые начальники обязаны заботливо способствовать развитию земледелия, промышленности и торговли в крае, поощряя существующие промыслы и содействуя открытию новых. Особенное внимание необходимо обратить на привлечение к обработке опустевших во время смут хлебопахотных полей и на заселение пространства между р. Хоргосом и Кульджею, оставив до времени незанятыми места между Борохудзиром и Хоргосом.

19) Проведение новых и починка старых арыков, необходимых для орошения полей, возлагаются на особое попечение участковых начальников, которые обязаны приглашать к совместному действию для улучшения ирригации прилегающие к требующим поправок или проведения новых арыков ирригационным системам общества чрез выборных от них, направляя и содействуя, в чем возможно, сим последним. Добыча каменного угля, которая вместо обременительной натуральной пошлины облагается платою в казну по 1 копейке с пуда, добывание и обработка руд, чугунолитейное производство заслуживают особого внимания участковых начальников. Для развития торговли страны, особенно с русскими владениями и с дунганскими, торговля освобождается от всяких пошлин привозных и промысловых. Торговцы должны пользоваться особым покровительством участковых начальников, и просьбы их должны удовлетворяться без малейшего задержания.

20) Назначенные до восстания китайцами и родовые народные начальники должны и теперь сохранять свою власть над подведомственными им туземцами. На этом основании укурдаи, ильгидаи^[170] и зянги – у сибо, арбун-сумун^[171], чахар-калмыков^[172] и дурбун-сумун^[173], а также бейле, бейсе, гунн, джасыки^[174], зянги и другие чины – у торгоутов удерживаются в своих званиях, правах и обязанностях. У таранчей, китайцев и дунган назначение старшины и трех в каждом кенте^[175] или городе судей предоставляется избранию народом чрез выборных от каждой сотни дворов, тем же порядком киргизы должны производить избрание биев в каждой волости, но волостные управители назначаются Военным Губернатором.

21) Как прежние начальники племен (укурдаи, ильгидаи и высшие чины торгоутов), так и избранные на должности старшины кентов и городов утверждаются в своих должностях. Военным Губернатором и по его распоряжению от оных могут быть удаляемы и увольняемы.

22) Права и обязанности высших родовых начальников (укурдаев и им соответствующих), старшин кентов и городов и волостных управителей определяются в отношении к подчиненным существующими обычаями, насколько эти последние не противоречат настоящей инструкции, в тех же случаях, где указаний обычая не встречается, и в отношениях к русским властям народные управители пользуются правами и несут обязанности, присвоенные волостным управителям по проекту положения об управлении в Семиреченской и Сыр-Дарьинской областях. Народным управителям предоставляется подчиненных своих, виновных в ослушании их законных распоряжений и в маловажных нарушениях порядка, как то в драках, буйстве и т.п., подвергать аресту до семи дней.

23) Народные управители пользуются вознаграждением в свою пользу в виде земельного надела и иными способами по обычаям, но было бы желательно склонить общества к назначению им определенного денежного содержания не свыше 120 руб. в год, с отменою всяких затем обычных поборов. Определение денежного содержания народным управителям должно производиться выборными от сотен. Раскладка и сбор оного должны делаться одновременно и на тех основаниях, как подати, но за год вперед. Выдача содержания этого должна производиться по истечении каждого месяца по требовательным ведомостям, составляемым начальниками участков. Остатки зачисляются в сборы следующего года.

24) Для выполнения обязанностей низших чинов земской полиции сохраняются должности зянге (в сумунах^[176] калмыков и сибо) и предоставляется в помощь управителям кентов, городов и волостей избрать в каждой сотне домохозяев по одному сотенному (юзбаши – у мусульман). Служба этих чинов почитается общественною повинностью, и потому они не получают никакого вознаграждения кроме увеличенного согласно прежним обычаям земельного надела. Чинам этим присваиваются обычные права и обязанности, в коих они сравниваются с аульными старшинами (проект положения об управлении в Семиреченской и Сыр-Дарьинской областях).

III. Отношения к различным религиям и народностям края^[177]

25) Все народности края должны пользоваться равными правами на защиту русской властью их личных и имущественных прав и свободы и их племенной самобытности.

26) Мусульманское начало и господство его здесь признается вредным. Гонение на него не входит в виды нашего правительства, но и охрана его не соответствует пользам нашего государства. Действия участковых начальников сообразно сему могут клониться лишь к терпимости мусульманской религии, никогда не доходя до ограждения или поддержки ее. Не выражая к ней недоброжелательства, власти не должны удостаивать ее по внешности никаким вниманием.

27) Начетчики мусульманские (духовное сословие) не должны быть возвышаемы пред прочими. Поддержка, охрана их значения, выражение к ним внимания не должны быть допускаемы. В выборе и назначение их не должны вмешиваться ни русские, ни туземные должностные лица. Постройка и поддержание мечетей должны быть предоставлены усмотрению и средствам частных лиц. Никакие приговоры по сборам на этот предмет не могут иметь обязательного значения, и уклонение кого-либо от исполнения их не преследуется ни русскими, ни туземными должностными лицами. Приписка земель к мечетям не допускается и почитается незаконною.

28) Такое игнорирование мусульманства не означает, однако, действительного неведения деятельности его и путей, избираемых проповедниками его. Напротив того, постоянное и неусыпное наблюдение за приемами и средствами мусульманской пропаганды возлагается на особенную обязанность начальствующих здесь лиц. Неведение мусульманства должно быть внешнее и ограничивается отказом всякой охраны и всякой материальной или нравственной поддержки, как в слове, так и в деле, как мусульманству, так и проповедникам его.

29) В отношении дунган направление это должно выдерживаться еще строже: русская власть должна стремиться уничтожить в этом населении все следы таранчинского владычества.

30) Это посредствующее между сартами и китайцами население должно быть сохранено от поглощения в общемусульманском типе, а потому всякое лицо, допустившее себя в этом населении к воспринятию сартовских обычаев, нравов или костюма, не может быть допускаемо к занятию каких-либо мест в туземном управлении. В этом отношении рекомендуется обращать особое внимание на ношение чалмы^[178], как на верный признак успеха мусульманской пропаганды.

31) Национальное отвращение дунгана к сарту не должно быть оставляемо, и никогда дунганское население не должно быть подчиняемо лицу сартовского или киргизского происхождения. Напротив того, общение китайцев с дунганами должно, по возможности, поддерживаться, ибо только при этом условии малочисленное дунганское население может сохраниться от поглощения в окружающем его мусульманском населении.

32) В отношении к буддизму и другим китайским вероучениям отношения русской власти должны быть совершенно иные. Не выказывая явно к этим учениям пристрастия, начальствующие лица должны, однако, оказывать материальную и нравственную поддержку в смысле более или менее полного восстановления их прежнего положения и средств. Нелишним почитается поддержка и развитие китайской письменности, ибо безынтеллигентное начало не может рано или поздно не поддаться направлению, принятому интеллигенцией (мусульманской). <…>

Военный Губернатор Семиреченской области Генерал-Лейтенант Колпаковский

Заведующий Канцелярией (подпись)

ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 27. Д. 744. Л. 33-35 об., 40-49. Подлинник. Рукопись. Извлечения.

II. Власть, стратегии контроля и административного управления

Еще в начале завоевания Средней Азии первые опыты «административного управления туземцами» выпали на долю завоевателя Ташкента М. Г. Черняева. «Главным городом» новой области Российской империи стал Ташкент (1865). Как писал его биограф, за время неполных 6 месяцев (1866 г.) у него в администрации работали всего 6 чиновников и 4 переводчика (если не считать представителей местного управления), а общие расходы на содержание администрации составили около 5 тыс. руб.^[179]

После его отставки (27 марта 1866 года) многие российские газеты (преимущественно либеральные) вполне положительно оценивали непродолжительный опыт его администрирования. Например, газета «Голос» опубликовала ряд статей под общим названием «Наши среднеазиатские дела», где о Черняеве писалось: «Он, будучи даже излишне пылким военачальником^[180], оказался удачливым администратором»; «Он старался всеми средствами избегать столкновения с туземцами»; «Он не трогал… местных обычаев… предрассудков и за то короткое время успел обрести громадную популярность…» (6 июля 1867 г.)^[181].

Более прагматичный взгляд на формы «администрирования туземцами» опубликован в другой известной газете, представлявшей интересы крупного и среднего капитала, – «Биржевые ведомости». Здесь провозглашалось: «Что же касается до местных населений, то администрация края будет действовать тем удовлетворительнее, чем менее (мы) будем их шевелить и заботиться об их цивилизации и преобразовании их быта. Всякое неосторожное вмешательство в этот чуждый и замкнутый мир непременно приведет к результатам, противным ожиданию: либо возбудится фанатизм… либо искусственно создадутся фальшивые силы, с которыми пришлось бы считаться. Всего вернее и надежнее не касаться местных верований, порядков и обычаев, но не поддерживать их ни в каком отношении, и мало-помалу лишать их обязательной силы, ограждая и обеспечивая свободу каждого лица от принуждений. В этом отношении первые шаги генерала Черняева в управлении этим краем заслуживают полного внимания». Автор говорит, что Черняев нигде не разрушал ни туземной администрации, ни местного суда («у киргизов по обычаю, у сартов по Корану^[182]»). Но каждый местный мог судиться в русском суде по желанию. «Что же касается до цивилизации, – продолжает автор, – то она разовьется там сама собой, без искусственных мер. Разовьется уже потому, что варварство не может выдерживать с нею соперничества»^[183].

Опыт «администрирования» Черняева в новой колонии получил в целом положительную оценку более поздних экспертов Российской империи. Среди них стоит выделить оценки военного историка М. А. Терентьева^[184]. Его объяснения того авторитета и почтения, которые завоевал М. Черняев среди местных жителей, кажутся вполне правдоподобными. М. Терентьев обращает особое внимание на объяснения самого Черняева по поводу невозможности управлять имеющимися у него средствами и людьми населением города и округи, и на его решение – губернатора – передать значительную часть управления коренным ташкентцам.

Со временем опыт Черняева едва ли мог пригодиться, поскольку количество русского населения (в т.ч. переселенцев и военных) стало расти, в колонии появились свои административные, образовательные, гражданские и иные колониальные институты. Стало ясно что «управлять просто» уже не получится. Губернаторы (взгляды которых на формы управления или суда не совпадали) в той или иной степени старались отстаивать свои методы управления. Хотя работавшие здесь разные комиссии предлагали иные оценки ситуации и взгляды на эффективность административных или имперских и местных юридических институтов.

Во всяком случае, стремление унифицировать управление на всей территории империи побуждало менять его формы. К тому же тогдашняя Россия уже ощущала общемировые влияния идеологии гражданственности. Туркестан не остался в стороне от этих веяний, и имперская идеология здесь обогащалась своеобразно истолкованными штампами о гражданственности, равноправии, толерантности и т.п.

Формы административного управления менялись как в метрополии, так и в колониях. К середине 80-х годов XIX века постепенно созрела мысль, что Туркестанский край уже прочно вошел в состав империи, население оценило преимущества правления Белого Царя, следовательно, было готово к общеимперским формам правления. В результате к концу 90-х годов того же века функции институтов правления (особенно местного) стали заметно меняться. На смену военно-народному управлению приходит гражданское. Оно вызвало разную (преимущественно негативную) реакцию местной администрации, особенно после Андижанского восстания 1898 года (см. ниже, главы 3.2, 3.3). Однако вовлечение Туркестана в единое административное (равно как и культурное, экономическое и т.д.) пространство империи оставалось неразрешенной проблемой. Здесь показаны основные направления и этапы эволюции разных вопросов административного управления Туркестанским краем, с учетом указанных тенденций как внутреннего характера, так и с точки зрения рекомендаций и циркуляров из столицы империи.

Еще более актуальной оказывалась проблема сочетания имперских и местных форм управления, восприятия власти, религиозных предписаний и т.п. При всех издержках, иногда принимающих формы конфессиональной нетерпимости, Российская империя не отказывалась от однажды принятых обязательств сохранять исламские институты и учреждения, даже если старалась «исправить» принципы и содержание их функций. Это хорошо видно из всех документов в представляемой главе, особенно в разделе «Вакуфный вопрос», который еще раз показывает, какими неоднообразными были правовые парадигмы Российской империи, что приводило к проблемам как в административном управлении, так и, более широко, во взаимопонимании между людьми разной веры. Такие же проблемы возникали с функционированием образовательных учреждений, зарождением местных форм идеологии реформации (джадидизма), носители которой пытались создать свои печатные органы, что тоже вызывало настороженность администрации и заставляло искать «букву закона», чтобы согласно заложенным в ней идеологическим штампам рассмотреть все эти явления с точки зрения опасности для империи.

Эти и подобные многочисленные вопросы административного и местного управления и контроля, переселенческая политика, участие в законодательных и органах управления местных жителей, вакуфный вопрос в Туркестане, либо похожие формы зарождения культурной или политической оппозиции внутри как колонизированного общества, так и колонизаторов, изучаются давно и разными исследователями. В архивах отложились сотни тысяч разных документов по этим вопросам. Мы выбрали только часть этого материала, которая, как нам показалось, отражает самые основные тенденции и перемены в тех вопросах, которые вынесены в титул главы и ее разделов. В презентациях документов, написанных разными авторами, отражены в некоторой степени результаты их многолетних наблюдений и исследований. Поэтому это не просто формальные описания публикуемого материала, а профессиональные описания исторических и иных контекстов, связанных с обозначенной темой. Эти же презентации можно рассматривать как своеобразные введения в их исследования. В любом случае, мы уверенны, что как в документах, так и в их презентациях (в виде упомянутых введений), интересующийся читатель найдет много полезного в любом из представленных здесь направлениях.

Б. М. Бабаджанов