– Перевязывай, Мэриан, перевязывай и постарайся, чтобы он увидел твою улыбку, когда очнется!
Марианна кивнула и стала осторожно накладывать повязку, стараясь улыбаться так, чтобы сквозь улыбку не было заметно дрожание губ. Открыв глаза, Клем посмотрел на Марианну, слабо улыбнулся ей и перевел взгляд на Робина.
– Скажи правду! – потребовал он, глядя в потемневшие глаза Робина. – Ты никогда не лгал, и сейчас не надо. Сколько мне осталось?
– Не больше трех часов, – ответил Робин. – Еще столько же мы с Виллом сможем тебя продержать.
Клем глубоко вздохнул, принимая то, что услышал, и поморщился от боли.
– Нет, – сказал он, закрывая глаза. – Не растрачивайте собственные силы впустую. Отправь кого-нибудь за отцом Туком, Робин. Я хочу исповедоваться.
Робин несильно сжал плечо Клема и ушел. Когда Марианна закончила перевязку, Клем нащупал ее руку и с видимым усилием поднес к губам.
– Какие у тебя ласковые руки! А лицо сейчас такое красивое и такое грустное, хоть ты и пытаешься улыбаться!
Марианна улыбнулась уже искренно и, склонившись над Клемом, поцеловала его в лоб.
– Ты бы помолчал немного и поберег силы!
– Зачем? – тихим смешком отозвался Клем.
В его глазах зажглась прежняя веселая улыбка, и она увидела Клема таким, как в свое первое появление в Шервуде, когда он, спрыгнув с дерева, остановил ее лошадь. Он долго смотрел на Марианну, не выпуская ее руки, и тихо сказал:
– Ты всегда нравилась мне, Саксонка. Хотел бы я такую сестренку, как ты.
Марианна ласково провела ладонью по его лицу и заглянула в глаза Клема так, словно хотела о чем-то спросить, но промолчала.
– Нет. Не страшно, – ответил Клем, угадав ее незаданный вопрос. – Я прожил хорошую жизнь и ни одного дня в ней не хотел бы менять. Мне жаль только, что я не встретил свою Светлую Деву, как Робин – тебя. Ведь она где-то есть?
– Конечно, Клем, это непреложный закон, – ответила Марианна.
– Потому и жаль, – вздохом слетело с губ Клема. – Что ее теперь ждет? Когда погибаете вы, мы тоскуем, но продолжаем жить, а когда мы, то вы умираете следом за нами.
– Это наша привилегия за обреченность любить, – грустно улыбнулась Марианна. – Вас же обязывает служение, и вы не имеете права поступиться долгом и ускользнуть так, как позволено нам.
Перепоручив Клема заботам Кэтрин, Марианна вышла в трапезную. Там в полном молчании сидели стрелки, которые в этот час были в лагере, – кто за столами, кто на лапнике, застилавшем каменный пол. По их лицам она поняла, что им уже все известно про Клема. Марианна подошла к Робину, который сидел на полу возле очага. Привалившись спиной к стене, он неотрывно смотрел вглубь пламени невидящими глазами. Таким же он был, когда узнал о гибели Мартина. Марианна опустилась на пол рядом с ним, его руки медленно обняли ее плечи, пальцы сомкнулись в замок на ее груди. Положив подбородок на макушку Марианны, Робин по-прежнему не отрывал взгляда от переливов и языков огня.
– Робин, неужели ни ты, ни Саксонка ничего не можете сделать?! – с отчаянием спросил Дикон. – Ведь вы оба – самые искусные целители, наверное, во всем королевстве!
Робин тяжело вздохнул и негромко ответил:
– Нет, Дик. Есть раны, с которыми справиться невозможно. Клем получил именно такую, и скоро счет изменится с часов на минуты. Боюсь, что и отец Тук может опоздать.
– Ему ведь только двадцать два года! – с горечью воскликнула Клэренс и покачала головой. – Я никогда не смогу привыкнуть к тому, что тот, кто утром был весел и здоров, вечером того же дня умирает!
Отец Тук успел. Он примчался в сопровождении Вилла, их лошади были покрыты мылом и роняли с губ хлопья пены. Перекинувшись с Робином несколькими словами, священник поспешил к Клему. Стрелки продолжали сидеть в трапезной, словно в ожидании ужина, но столы были пусты, и все молчали. Лишь громкий треск прогоравших в очаге дров нарушал мертвую тишину большой залы.
Послышались шаги, из коридора вышел отец Тук и, обведя стрелков покрасневшими от слез глазами, остановил взгляд на Робине.
– Бедный мальчик! – пробормотал он хриплым голосом. – Он зовет тебя, Робин, и всех остальных зовет тоже. Он хочет проститься.
Единодушный вздох горечи пролетел по трапезной. Робин молча поднялся и вышел, стрелки устремились следом за ним, а Марианну удержал отец Тук, поймав за руку.
– Дочь моя, – сказал он, не сдержав тяжелого вздоха. – Клем очень страдает. Я прошу тебя, если это в твоих силах, облегчи ему последние минуты, избавь от боли!
Марианна молча кивнула и пошла в комнату, где лежал Клем и которую сейчас заполнили стрелки. Робин присел на край постели рядом с умирающим. Бросив взгляд на покрытое бисером пота лицо Клема и его кривившиеся от боли губы, Марианна быстро смешала в кубке воду с большой порцией сока опийного мака и поднесла его к губам Клема. Он открыл глаза, его губы дрогнули в слабом подобии улыбки, и Клем отвернулся от кубка.
– Не дурмань меня, Мэриан, – тяжело дыша, попросил он и перевел взгляд на Робина, – ведь я воин. Я должен уйти с ясным сознанием.
– Да, Клем, – тихо подтвердил Робин, взяв бессильную руку в свои ладони, – ты – воин.
По безмолвному знаку Робина Марианна не стала настаивать и отошла от постели Клема. Задыхаясь от частого, прерывистого дыхания, Клем благодарно сжал руку Робина холодеющими пальцами.
– Я всегда любил тебя как старшего брата! – раздался его еле слышный голос, и блестящие глаза Клема устремились в темные от печали глаза Робина. – Окажи мне честь, мой лорд! – и, когда Робин вопросительно изогнул бровь, прошептал: – Проводи меня.
Его слова остались непонятными для стрелков, но Робин понял просьбу Клема и согласно склонил голову. Клем облизал потрескавшиеся губы, обвел товарищей тускнеющим взглядом, из его груди вылетел вздох:
– Храни вас Бог! Храни Святая Дева наш Шервуд!
Слабо улыбнувшись, он посмотрел на Робина, чей взгляд устремился в угасающие глаза Клема, и тот окунулся в глубокую синеву глаз лорда Шервуда. Потом синь стала светлеть и растаяла вовсе.
****
Перед Клемом разлился свет, и он оказался на сияющем, словно луч солнца, пути, по которому рядом с ним шел Робин и вел его за руку. Сияние стало нестерпимо ярким, когда Робин остановился, преклонил колено и склонил голову.
– Зачем ты пришел? – раздался громоподобный голос.
– Я привел к тебе твоего воина, Могущественный, – с печалью ответил Робин, не поднимая склоненной головы. – Прими его в свои земли!
– Он достоин того, чтобы ты сам просил за него?
– Да, Могущественный, он достоин. Он смел и отважен, благороден сердцем и силен духом. И хотя на его счету немного ратных подвигов, он ни разу не поступился путем, устремляясь к цели. Он заслужил занять место за твоим пиршественным столом.
– Я принимаю его! А ты возвращайся – твое время еще не настало!
Робин поднялся, повернулся к Клему и крепко обнял его.
– Прощай, друг! – тихо сказал он. – Придет час, и ты встретишь меня, когда бескрайние луга Одина раскинутся и передо мной.
– Пусть этот час не наступит как можно дольше! – ответил Клем, заключая Робина в объятия. – Да сохранит тебя Светлая Дева, мой лорд! Прощай.
Робин отступил в сторону, уступая Клему дорогу, и тот пошел один навстречу свету. Вот он в последний раз оглянулся, его рука поднялась в прощальном взмахе, и стройный силуэт Клема растворился в сияющих лучах.
****
Робин поднял голову, его взгляд прояснился, и он тяжело провел ладонью по осунувшемуся лицу, словно это простое движение далось ему неимоверным трудом. Склонившись над Клемом, Робин закрыл ему глаза, прикоснулся губами к остывающему лбу и бережно разжал его пальцы, которые продолжали удерживать руку Робина.
– Покойся с миром! – тихо сказал Робин и медленно встал на ноги.
Он долго стоял неподвижно, и остальные, кто был в комнате, не смели нарушить его молчание. Наконец Робин глубоко вздохнул, обвел взглядом стрелков и сказал уже обычным, только чуть более глухим голосом:
– Те из вас, кто вечером заступает на посты, – отправляйтесь. Остальные должны остаться в лагере. Я поручил Джону объявить сбор всего Шервуда.
– Зачем? – удивился Бранд.
– Узнаешь, когда все соберутся, – ответил Робин, – а пока усмири любопытство.
Вместе с Виллом он ушел к себе, сел за стол и устало склонил голову на руки.
– Ты уверен в том, что собираешься сделать? – спросил Вилл, и в его голосе было явное сомнение в правильности намерений брата.
Робин поднял голову и посмотрел на Вилла глазами, в которых не было и тени колебания.
– Больше ждать нельзя, иначе мы так и будем попадать в засады и ловушки, и через недолгое время Шервуд опустеет.
Вилл неопределенно пожал плечами в знак того, что Робин, конечно, в своем праве сделать то, что задумал, но его, Вилла, сомнения все равно остались при нем. Он достал два кубка и наполнил их вином, один поставил перед Робином. На пороге появилась Марианна, и Вилл молча поставил на стол третий кубок для нее.
– Светлой памяти Клема! – негромко сказал Вилл, поднося кубок к губам. – Он был хорошим воином и отличным товарищем!
Они втроем молча осушили кубки. Марианна села рядом с Робином и, заглянув в его мрачные глаза, утвердительно сказала:
– Ты решил, что настало время объявить всем о предательстве в Шервуде.
Робин молча склонил голову, подтверждая ее слова, и устало откинулся на спинку стула.
– А о сегодняшней засаде ты тоже намерен рассказать? – спросил Вилл, садясь напротив Робина, и, встретившись с ним взглядом, уточнил: – О том, что мы узнали от старшего ратника?
– Да, – спокойно и твердо ответил Робин.
– Неразумно! – выдохнул Вилл, покачав головой. – Подумай хорошенько! Ты же понимаешь, что за этим последует!
– До сих пор одним из камней, которые мы с тобой заложили в основание Шервуда, было доверие, – ответил Робин. – Я не считаю себя вправе скрывать что бы то ни было от своих людей. Если я так поступлю хоть однажды, то потеряю право на их преданность.
Вилл выразительно посмотрел на Марианну, потом снова на Робина. Тот усмехнулся и едва заметно пожал плечами.
– Все равно разговор об этом зайдет, – сказал он, понимая без слов предупреждение брата. – Алан положил начало, а сколько еще, кроме него, думают так же? Лучше я сегодня раз и навсегда покончу с этим, чем буду выслушивать намеки на каждом шагу и опасаться за ее жизнь.
Услышав эти слова, Марианна поняла, что Робин говорит о ней, и вопросительно посмотрела на него. Заметив ее взгляд, Вилл невесело усмехнулся.
– Скажи ей, – предложил он. – Молчание не самый надежный щит, а неведение вообще лишает защиты!
Робин задумчиво посмотрел на Марианну и кивнул, соглашаясь с Виллом. Разлив по кубкам вино, он пригубил свой, сделал маленький глоток и сказал, глядя в настороженные глаза Марианны:
– Мэриан, засада у Рэтфорда была устроена для нас с тобой. Если бы мы возвращались вдвоем, то сейчас оказались бы в темнице. Поэтому там и было столько ратников, которых не хватило на то, чтобы справиться со всеми нами, но достаточно, чтобы взять тебя и меня в плен или убить.
Марианна выслушала его, по-прежнему не сводя встревоженных глаз с Робина, и, угадав неявный смысл того, что он сейчас сказал, медленно проговорила:
– О том, что мы с тобой будем сегодня в Рэтфорде, знали только ты и я.
– Вот именно! – усмехнулся Робин. – И еще Джон, которого я предупредил перед нашим отъездом. Но авторитет Джона настолько велик, что никто не усомнится в его преданности.
– Но и я никому не рассказывала! – воскликнула Марианна, пытаясь сохранить спокойствие, но чувствуя, что сердце заколотилось так, что его стук стал отдаваться звоном в ушах.
– Ох, лучше бы ты разболтала всему Шервуду! – не выдержал Вилл и в сердцах хлопнул ладонью по столу, выражая досаду. – Даже представить себе не могу, чем для тебя обернется ваша прогулка! Ты была по сердцу стрелкам, пока носила мужскую одежду и не расставалась с оружием. Сейчас же от их доброго отношения к тебе почти ничего не осталось. Я всю осень занимаюсь тем, что пресекаю недовольные разговоры о том, что ты стала иметь слишком большое влияние на Робина.
– Ну, это уже глупо! – пожала плечами Марианна. – Как я могу влиять на решения Робина и его дела?
– Никак не можешь, – подтвердил Вилл и усмехнулся, – но надо провести рядом с Робином годы, чтобы понять, насколько он не подвластен чужому влиянию. А многие ли стрелки знают его так хорошо, как им самим представляется? Да, они готовы умереть за него. Но не за тебя. И прекратите, наконец, болтать по ночам! Мы ведь выяснили, как вас легко подслушать!
– Уже не так легко, – ответил Робин, – я заменил ставни.
Вошел Джон и устало скинул с головы капюшон. Налив себе вина в пустой кубок Вилла, он жадно осушил его и сказал:
– Сбор объявлен. Через час или два все, кто не в патрулях и дозорах, будут здесь. Робин, подумай! Ты уверен в том, что делаешь?
И Джон, как до него Вилл, посмотрел на Марианну.
– Уверен, – ответил Робин и предложил, кивком указав Джону на скамью у стены: – Садись, отдохни пока.
Джон с тяжелым вздохом опустился за стол, прислонив к стене свой огромный двуручный меч. Марианна поднялась, поставила перед Джоном кубок, а увидев, что в комнату вошел отец Тук, достала кубок и для него. Оставив их, она ушла в трапезную и вернулась с двумя большими блюдами, на которых лежали хлеб, сыр и холодное мясо. Отец Тук взял Марианну за руку и усадил возле себя.
– Отдохни, дочь моя! – ласково сказал он и вгляделся в нее. – У тебя очень усталый вид! Здорова ли ты?
– Она здорова, – ответил вместо Марианны Робин и, оторвавшись от ужина, посмотрел на священника. – А вот чтобы и ты оставался жив и здоров, не покидай пока Шервуд! Если тебя выдадут, обвинив в дружбе с нами, то даже покровительство твоего друга епископа Йоркского тебя не спасет.
– Если я и воспользуюсь твоим гостеприимством, то не дольше обычного. Хотели бы выдать – уже бы выдали. А прекратить службы и бросить своих прихожан я не имею права. Этой мой долг перед ними и перед церковью.
Спокойно ответив, священник принял из рук Марианны полный кубок и поблагодарил ее кивком. Он внимательно посмотрел на Робина, и по его губам пробежала невеселая улыбка:
– Ты не за меня беспокойся, Робин! Я слишком мелкая и очень хлопотная дичь для шерифа и даже для Гисборна. А вот ты – самая желанная добыча как для одного, так и для другого! Сейчас ты всех предупредишь об опасности. Что ж! Стрелки станут осторожнее. Но тем самым ты ставишь под удар прежде всего себя. Предатель после твоего разговора со стрелками затаится. Он уже не будет пакостничать на каждом шагу из опасения выдать себя. Он станет выжидать, пока ему не представится удобный случай нанести удар не кому-нибудь, а тебе! Особенно если он служит не шерифу, а Гисборну.
– Такое возможно, чтобы он служил именно Гисборну? – встревожившись, спросил Джон.
– Не просто возможно, а так оно и есть, – устало вздохнул Робин, сознавая правоту слов отца Тука.
– Это уже во сто крат серьезнее! – воскликнул Джон. – Тогда отец Тук, несомненно, прав: в опасности окажешься ты. Сэра Гая больше никто и не интересует, кроме тебя!
– Боюсь, что его интересует еще кое-кто! – не согласился с ним отец Тук, искоса посмотрев на Марианну, и, глядя Робину в глаза, уверенно сказал: – Ты стал уязвим, Робин, и сам это прекрасно осознаешь! Я говорю не об оружии, которым ты владеешь в совершенстве. Хотя и ты не всемогущ, и с большим числом ратников не справиться и тебе. Но, чтобы сломить дух, оружие как раз и не требуется.
И отец Тук снова посмотрел на Марианну, потом на нее подняли глаза Джон и Вилл и, наконец, Робин. Оказавшись в перекрестье их взглядов, Марианна изогнула бровь:
– Это я – уязвимое место Робина?
– Это ты, Саксонка, – усмехнувшись, подтвердил Вилл. – До сих пор сердце Робина оставалось закрытым и тем самым было надежно защищено. Так что в опасности он окажется не один, а вместе с тобой. И еще неизвестно, кто из вас станет следующей целью.
Джон снова посмотрел на Марианну, потом на Робина, который внимательно изучал дно собственного кубка.
– Может быть, на время услать Марианну из Шервуда? – предложил он. – Укрыть ее где-нибудь, пока мы не разберемся с этой историей?
– Где же? – с усмешкой осведомился Робин. – Здесь она под нашей защитой, а за пределами Шервуда я не поручусь за ее безопасность. Ее могут выследить и выкрасть, а я даже знать не буду, что она попала в беду!
Посмотрев на Марианну, которая, услышав предложение Джона, грозно свела брови к переносице, Вилл рассмеялся:
– Еще вероятнее, что она сама сбежит и угодит в неприятности по дороге в Шервуд. Нет, Джон, Робин прав: Марианна в наибольшей безопасности здесь, рядом с ним.
Марианна посмотрела на Вилла с благодарностью, и теперь уже рассмеялся Робин, перехватив ее взгляд.
– Налей нам еще вина, Мэри. Скоро все соберутся, – сказал он и обратился к Виллу: – А ты почему засиделся? Все равно тебе сегодня не удастся избежать проверки постов.
– Я проверю их после, – и Вилл устремил на брата непреклонный взгляд. – Тебе понадобится моя помощь, и не спорь, Робин! Ты рискуешь сегодня столкнуться с бунтом, и даже Джон не сможет в одиночку помочь тебе!
– Он прав, – согласился Джон. – Если ты собираешься рассказать и о плане поимки вас в Рэтфорде – а ты собираешься, по глазам вижу! – Виллу лучше остаться. Потом съездим все вместе.
– Глупый какой-то план! – пожала плечами Марианна. – Если ратники знали, что мы с Робином в Рэтфорде, и считали, что нас только двое, проще было захватить нас в городе, а не выпускать за стены!
– Допускаю, что они не хотели вместо праздника устроить грандиозный переполох, – ответил Вилл, задумчиво глядя на Марианну. – На городских улицах легко затеряться, к тому же вы могли найти укрытие в чьем-то доме.
– И сколько бы мы там укрывались? – усмехнулась Марианна. – Не так много надо времени, чтобы обыскать каждый из домов. Если они хотели избежать переполоха, им было достаточно переодеться простыми горожанами и незаметно окружить нас, отсекая от людных мест.
Джон шумно вздохнул.
– Девочка, ты только не говори никому из стрелков то, что сказала сейчас! – попросил он. – Хоть ты и явно волнуешься, голова у тебя работает отменно. Если бы ты заняла место шерифа, то принесла бы нам куда больше беспокойства!
Все невесело рассмеялись. Робин встретился взглядом с Марианной и отрицательно покачал головой:
– Нет, милая. Они все сделали правильно. Раньше шериф пытался переодевать ратников, но они еще заметнее в простой одежде: выправка их выдает. А вот отсутствие доспехов делает уязвимыми. И план бы сработал, будь мы с тобой вдвоем. Два десятка ратников – многовато для меня одного, без защиты кольчуги, пусть и с твоей помощью. Они не знали, что возвращаться из города мы будем не одни. Поэтому либо нас выдал предатель, либо кто-то в городе узнал и донес шерифу.
– Но как ты собираешься объяснять это стрелкам? – Вилл передернул плечами, снова выразив полную неуверенность в намерениях Робина. – Слишком сложно, когда самое простое для них объяснение очевиднее некуда!
– Значит, мы обсудим и сложное, и простое, – ответил Робин.
– И все же, Робин! Подумай еще раз, – сказал Джон и неуверенно предложил: – Может, лучше устроить западню?
– Кому? – немедленно откликнулся Вилл, насмешливо фыркнув. – Кто у тебя на подозрении, Джон? Или ты предлагаешь по очереди каждому из стрелков шептать на ушко о наших планах и тайных поездках? Сколько людей в Шервуде?
Джон лишь угрюмо проворчал, признавая правоту Вилла.
– Иной раз милосердие помогает куда больше хитроумия, – наставительно заметил отец Тук. – Почему бы тебе, Робин, не пообещать помилование, если предатель сознается? Уберется из Шервуда – и делу конец!
– Помилование?! – возмущенно рявкнул Джон. – После того как он выдал Гилберта и Терезу? Да и Клем не успел остыть!
Протяжно вздохнув, Робин ответил:
– Не получится, святой отец.
Прежде чем священник успел возразить, Вилл сказал:
– Его все равно убьют – не в Шервуде, так в любом другом месте. И он прекрасно это понимает. Ты же только что сам слышал! – Вилл указал взглядом на Джона. – И такие настроения царят во всем Шервуде. Смерть Гилберта и Терезы ему не простят. Так зачем же ему сознаваться, если к тому же подозрения всех и каждого нацелены на нее? – Вилл перевел взгляд на Марианну и выразительно выгнул бровь.
Открылась дверь, и на пороге появился Хьюберт:
– Все собрались, Робин.
Лорд Шервуда поднялся, и все его тело напряглось и налилось силой, как перед битвой.
– Останься здесь, – сказал он Марианне, заметив, что она собирается идти вместе со всеми.
– Нет, – ответила Марианна так же, как говорил он, когда давал понять, что уговоры бессмысленны. – Рано или поздно ваш разговор неизбежно перейдет на меня. Я не стану прятаться!
– Хорошо, – после недолгих размышлений согласился Робин. – Только возьми ножи и спрячь их под платьем, но так, чтобы ты могла легко их выхватить, если почувствуешь опасность. Встанешь между Виллом и Джоном и не вздумай отойти от них хотя бы на шаг! Вилл, попроси Статли прикрывать ее со спины.
Глядя на Марианну, Робин понял, что только сейчас, после его указаний, она в полной мере осознала, насколько тяжелый разговор ему предстоит вести со стрелками. Но ее решимость присутствовать при этом разговоре не поубавилась даже в малости. Напротив, она выпрямилась, как клинок, и в ее светлых глазах замерцала сталь.
Они вышли из комнаты, миновали коридор и трапезную и оказались на поляне. Там горел большой костер, заливая ярким светом всю поляну и обступившие ее деревья. Все пространство было заполнено стрелками, и только рядом с костром оставалось свободное место. Именно туда стремительно прошел Робин, сопровождаемый Виллом, Джоном, Марианной и отцом Туком. Указав им встать поодаль, он остановился и оглядел собравшихся стрелков.
Их было не меньше трех сотен, и все они как один неотрывно смотрели на лорда Шервуда, встретив его громким гулом приветствий. Робин властно поднял руку. Повинуясь безмолвной команде, стрелки немедленно смолкли.
– Я созвал вас, чтобы оповестить о том, что в Шервуде предатель, – громко сказал Робин, и общее молчание взорвалось возбужденными голосами. Робин высоко поднял голову и обвел стрелков потемневшими глазами: – Я прошу сейчас от вас тишины!
Все разом замолчали, не спуская недоверчивых, настороженных глаз с лорда Шервуда, чей силуэт, ярко освещенный костром, был виден всем стрелкам.
– Я тоже не сразу поверил, хотя подозрения у меня появились давно, – снова заговорил Робин. – И я продолжал бы хранить молчание и искать предателя, если бы не видел сейчас, что опасность стала грозить всему Шервуду!
Он кратко перечислил события, которые привели его к уверенности в предательстве, напомнил о гибели Гилберта и Терезы, рассказал о сегодняшней засаде, в которой нашел свою смерть Клем.
– Я призываю вас к осторожности! Когда мы закончим разговор, ваши командиры получат от меня указания, как надо будет соблюдать эту осторожность, и вы исполните мои приказы в точности. Если кому-то из вас они покажутся чрезмерными, осознайте, что нас подстерегает опасность в самом Шервуде, а не только за его пределами. Смерть ходит за каждым по пятам в буквальном смысле моих слов!
Он замолчал и продолжал стоять, скрестив руки на груди.
– Но ты пока не знаешь, кто предатель! – сказал один из стрелков.
Робин усмехнулся.
– Если бы я знал, в его участи можно было бы не сомневаться, – заверил он. – Но я точно знаю, что он служит Гаю Гисборну, что он среди нас в Шервуде!
– Робин! – только и смог сказать Дикон, глядя на лорда Шервуда изумленно и недоверчиво. – Среди нас слуга Гисборна? Ты уверен в этом?!
– Я поручусь за каждое свое слово! – ответил Робин.
Он снова замолчал, не мешая на этот раз стрелкам обсуждать все, что они только что услышали. Когда волны возмущения, удивления, негодования стихли, Робин сказал:
– Это все.
– Подожди, Робин! – крикнул Бранд. – Ты утверждаешь, что засада, в которой мы потеряли Клема, тоже дело рук предателя! А мне кажется, что это случайность. Если бы вас действительно ждала засада, то в ней было бы больше ратников. Гисборна сейчас в Средних землях нет, а шериф не станет играть с нами в кошки-мышки. Он послал бы столько людей, чтобы они наверняка одолели вас. Так, может быть, и все остальное, о чем ты рассказывал, просто совпадение?
– Слишком много совпадений, Бранд, чтобы они были таковыми, – ответил Робин. – Ты невнимательно слушал меня. Засада была устроена только для Марианны и меня. То, что мы с ней были не одни, явилось для ратников неожиданностью, и они послали за подкреплением. – Робин выдержал паузу и осведомился у Бранда уже иным голосом, звук которого облек лорда Шервуда в ореол опасной силы: – Ты хочешь еще о чем-нибудь спросить?
Бранд посмотрел в его глаза и, заметив в них затаенную угрозу, отвел взгляд.
– Нет. Я еще в своем уме! – почти шепотом сказал он и отступил подальше от Робина.
– Тогда я спрошу! – нетерпеливо воскликнул один из стрелков. – Сдается мне, что Бранд струсил, но думал он о том, о чем думаем все мы!
– Я слушаю, Кенрик, – ответил Робин, обернувшись к стрелку: он знал по имени каждого. – Так о чем вы все думаете, если ты действительно знаешь о мыслях каждого?
Кенрик невольно оробел под пристальным взглядом лорда Шервуда, но, почувствовав поддержку товарищей, решительно сказал:
– Я правильно понял тебя, что ты знаешь о том, что предатель есть, но не знаешь, кто он?
Робин молча склонил голову в знак согласия и снова выпрямился, ожидая продолжения и уже не сомневаясь, каким оно будет.
– А ты никогда не думал, что ядовитая змея завелась у вас, здесь? – и Кенрик посмотрел в сторону Марианны, а следом за ним и многие другие стрелки.
Робин не стал оттягивать начало разговора, которого он ждал, и с усмешкой изогнул бровь:
– Ты кого-то конкретно имеешь в виду?
Кенрик снова почувствовал страх, встретившись глазами с лордом Шервуда, но сумел преодолеть его и твердо сказал:
– Да. Я говорю о Саксонке. Я слушал тебя с большим вниманием, чем Бранд, который, должно быть, и так узнает новости раньше нас, раз уж он из твоих стрелков. И я услышал твои слова о том, что про вашу поездку в Рэтфорд, кроме тебя, знали только Джон и она.
Джон высоко вскинул брови и шевельнул могучим плечом:
– В отношении меня, Кен, у тебя нет сомнений? Или ты сейчас заставишь меня оправдываться и объясняться за каждый мой шаг, начиная с мая?
Его вопрос был встречен общим смехом. Как и говорил Робин, Джон пользовался огромным и безоговорочным уважением шервудских стрелков.
– Кен говорил не о тебе, Малютка! – крикнул другой стрелок и, встав рядом с Кенриком, требовательно посмотрел на лорда Шервуда. – Робин, ты действительно не знаешь, кто предатель? Или не хочешь этого знать?
– Ты в чем-то обвиняешь меня, Айвен? – холодно осведомился Робин и с таким же холодом предложил: – Поясни-ка свои слова!
– Не тебя! И ты прекрасно понял, о чем – вернее, о ком, – я говорил! – с возмущением ответил Айвен. Его слова были подхвачены многочисленными одобрительными возгласами. – Я не знаю, что тебя так привлекает в Саксонке, что она держится много дольше других, но…
– Вы что, развлекались спорами о сроках моих привязанностей? – усмехнулся Робин.
– Робин, это твои дела, в которые мы не вправе вмешиваться! – ответил Айвен, выйдя из себя от иронии, прозвучавшей в вопросе лорда Шервуда.
– Безусловно, – согласился Робин. – Тогда как назвать то, что вы делаете сейчас?
– Мы хотим знать, что для тебя дороже! Шервуд и все мы или Саксонка, которая спит с тобой и вместе с тем предает и тебя, и других?
– Ты сам сказал, что неудачи начались с мая! – крикнул еще один стрелок. – С тех пор как она появилась в Шервуде! Мы все знаем, что Гисборн сходил по ней с ума, знаем, как она была богата. Ради чего ей понадобилось убегать в лес, бросив свои владения? Неужели ради того, чтобы вести скромную жизнь здесь, да еще полную опасности? Робин, ты, воин от Бога, уверовал в постоянство женского сердца?!
Отец Тук, не выдержав, крикнул громовым голосом, которым он привык обрушиваться на прихожан, если хотел упрекнуть их в грехах:
– Замолчите! Душа этой женщины чище горных снегов! Как вам только могла прийти в головы мысль заподозрить ее в предательстве?!
В ответ раздались гневные крики и насмешливый свист.
– Это ты помолчи, святой отец! Мало ли что она лжет тебе на исповедях!
– Чище снега? А откуда взялось позорное клеймо? Как она его получила со своей чистой душой?
– Над тобой, Робин, прежде ни одна женщина не имела власти, а ради Саксонки ты готов поступиться безопасностью всего Шервуда! Выдай ее нам, пока шериф и Гисборн с ее помощью не разгромили нас до конца!
Робин молча слушал эти крики, которыми стрелки требовали расправы над Марианной. Она же смотрела на стрелков и видела в их глазах одну лишь слепую враждебность к ней. Вдруг она вспомнила ратников Лончема и содрогнулась от внезапного сходства с ними стрелков – таких, какими они были сейчас, – и невольно ухватилась за руку Вилла. Тот посмотрел на Марианну и усмехнулся.
– Помнишь, я говорил тебе, что иной раз стрелки мало чем отличаются от наемников того же шерифа? – спросил он. – Убедись теперь собственными глазами!
Стрелки продолжали шуметь. Те, что входили в отряд самого лорда Шервуда, стояли молча, но по глазам большинства из них было заметно, что они разделяют общее негодование и поддерживают требование выдать Марианну. Алан, который все это время молчал, помня о разговоре с Робином, подавил свои сомнения и примирительно сказал:
– Робина и Саксонку могли выследить по дороге в Рэтфорд! В конце концов, просто подслушать!
– Да, могли, – согласился Мэт, – но к чему сложные объяснения, когда есть самое простое? И оно заключается в том, что только Саксонка имела возможность заранее сообщить шерифу или его слугам, что Робин будет в Рэтфорде один и без охраны!
– Зачем бы ей это делать? – пожал плечами Алан. – Если Саксонка и есть тот предатель, о котором мы спорим сейчас, то она могла убить Робина прямо здесь, пока он спал, и убежать из Шервуда!
– Она бы не выбралась из леса дальше первого кольца дозоров! Ты что, забыл о приказе Робина? Дозорные сразу вернули бы ее обратно! – крикнул Мэт, с негодованием посмотрев на Алана. – Вот тебе и ответ, почему она не могла просто убить его! Кем-кем, а глупой считать Саксонку – опасное заблуждение.
– Действительно, я этого не учел… – протянул Алан. – Робин отдал этот приказ ради ее безопасности, а получается, что обеспечил им собственную жизнь.
Он отыскал глазами Марианну, и по его неумолимому взгляду она поняла, что если у Алана и были сомнения в ее виновности, то сейчас они окончательно разрешились, и не в пользу Марианны.