Пока Элис, не отрывая глаз от иголки все это говорила, да еще таким беззаботным тоном, Эллен таращилась на нее в изумлении, возрастающим по мере каждого слова, сказанного подругой. Когда Элис замолчала, а Эллен перевела дух, не зная, что сказать, ее шею крепко обвили руку Кэтрин, и ее же губы покрыли пылавшие огнем щеки Эллен жаркими поцелуями.
– Нелли, поздравляю тебя! Кого ты хочешь – сына или дочь?!
– Подожди, Кэтти! – придя в себя, потрясла головой Эллен и решительно отвела руки Кэтрин. – Что ты такое говоришь, Элис?
– А что я такого сказала, что ты так сильно удивилась? Я давно к тебе приглядываюсь и совершенно уверена, что ты в тягости. Ты не только в стане пополнела, у тебя и грудь налилась, губы опухли. Вспомни, как тебя вчера тошнило после утренней трапезы! И этот приступ дурноты был не первым.
– Тошнило потому, что я съела что-то несвежее, – возразила Эллен.
Кэтрин всплеснула руками от возмущения:
– Когда это в Веардруне на стол подавали несвежее?! А если и так, почему стало плохо тебе одной? Нелли, Элис права: ты ждешь дитя!
– Это невозможно! – упорствовала Эллен. – Мне в апреле будет тридцать пять лет!
– Скажите пожалуйста, тридцать пять! – передразнила Элис. – Моя мать родила последнего ребенка, когда ей было за сорок. Невозможно только в одном случае: если ты вела осенью самый безгрешный образ жизни и не делила постель с мужчиной. Так и было, Нелли?
– Ты не понимаешь, Элис! Я не могу иметь детей. Робин сам мне сказал, чтобы я навсегда забыла о детях, а кто лучше него разбирался в медицине?
– Нет, Нелли, он сказал иначе, – протянула Кэтрин, припоминая давние события. – Забудь о детях если не навсегда, то лет на десять точно. Вот как он сказал!
Заметив на лице Элис непонимание, Кэтрин пояснила:
– Когда мы жили в Локсли, у Эллен случился выкидыш ничуть не легче, чем был у Марианны в Шервуде.
О том, что Эллен вытравила плод, Кэтрин деликатно умолчала.
– Так и что? Марианна после родила двух дочерей, а со времен вашего Локсли сколько лет прошло? – пожала плечами Элис и рассердилась: – Эллен, не морочь голову ни себе, ни нам с Кэтти! Что бы там ни случилось с тобой в юности, ты сейчас в тягости. Смирись с этим и готовься рожать в срок, который сама и рассчитай! Тебе-то виднее.
– Кстати, Нелли, – встряла Кэтрин, уже пребывая в полной уверенности, что подруга беременна, а потому отчасти утратив интерес к спору Эллен и Элис, – ты ведь так и не призналась, кто был повинен в том твоем несчастье!
Впав в растерянность из-за убежденности Элис в своей правоте, Эллен сама не заметила, как выдала давнюю тайну, промолвив:
– Гай Гисборн.
Кэтрин переглянулась с Элис, которая покатилась со смеху, и обиженно надула губы.
– Не хочешь – не говори, только не выдумывай небылиц! Гай Гисборн – надо же было так отговориться! – тут же позабыв обиду, она подмигнула. – Но Робину-то ты назвала его имя? И он покарал твоего обидчика?
– В этом можешь не сомневаться – еще как покарал! – пробормотала Эллен и, оставив шитье, в полном смятении покинула комнату под приглушенные смешки подруг.
Она отправилась к себе и, сбросив одежду, тщательно всмотрелась в зеркало. Смех смехом, но Элис, похоже, права! Грудь налилась, набухла и ноет, особенно по утрам. Стан не просто пополнел – живот перестал быть плоским. Одевшись, Эллен присела на кровать, не зная, что и думать. Сомнений нет: она беременна. Хотя она была совершенно уверена в своей бесплодности, они с Джеффри зачали дитя.
– О Боже мой! – выдохнула потрясенная Эллен и нырнула лицом в ладони.
Ночью, лежа в постели, она накрыла ладонями живот и прислушалась к себе. Ее внезапно охватило благоговение. Надо же! Она ждет ребенка! Ее губы задрожали в радостной улыбке. Свернувшись в клубок и крепко обняв себя, Эллен закрыла глаза и вспоминала два месяца, проведенные с Джеффри, пытаясь угадать, в какой день и час в ее теле зародилась новая жизнь. Впервые воспоминания о Джеффри были отрадными, не сопровождались чувством острой безысходной тоски по нему. Эллен внезапно подумала: а был бы он рад, узнай, что она беременна? И сама же уверенно ответила: да, Джеффри обрадовался бы. Вот только он ни о чем не узнает, и не потому, что она решила скрыть от него. Эллен представить себе не могла, где он сейчас находится.
Следующим утром ее опять тошнило, но теперь она не искала причину в еде. Все было ясно. Когда приступ дурноты прошел, она набросила на плечи меховой плащ и вышла на одну из террас Веардруна, чтобы подышать свежим морозным воздухом и унять головокружение. Там ее и нашел Джон. Подойдя к Эллен, он смущенно кашлянул в кулак:
– Тут такое дело, Нелли!.. У твоей рыжей кобылы будет жеребенок.
Эллен медленно повернула голову к Джону и высоко подняла брови:
– Жеребенок?!
– Ну а что в том плохого? Если от того бурого жеребца, которого я осенью нашел в лесу, так конь вырастет на загляденье!
Слушая Джона, Эллен не знала, чего ей больше хочется в эту минуту: смеяться или плакать.
– Но я так понял, что и его хозяин даром времени не терял, – продолжал Джон, искоса поглядывая на Эллен. – У тебя, кажется, есть для нас новости?
«Кэтрин, конечно», – поняла Эллен. У них с Джоном никогда не было секретов друг от друга, к кому бы ни относился секрет. Эллен посмотрела ему в глаза, ожидая найти в них осуждение, но Джон смотрел на нее добродушно, и она, не выдержав, расплакалась, уткнувшись лицом ему в грудь.
– Что ты, Нелли? – встревожился Джон и осторожно обнял Эллен. – Он что, принудил тебя?
– Нет! – ответила она сквозь всхлипывания и помотала головой.
– Тогда почему ты плачешь?
Эллен разрыдалась еще отчаяннее.
– Мне недостает его, Джон! Когда мы расстались, я и представить себе не могла, что так заскучаю по нему.
Глотая слезы, она сбивчиво и бессвязно заговорила, рассказав обо всем, что происходило в Шервуде осенью, все, что узнала о Джеффри от него самого, от бывших ратников Гисборна, что сама поняла в нем, не умолчала и о любви Джеффри к Марианне. Джон слушал молча, тихонько гладя ее по голове. Когда она выдохлась и подняла голову, он, глядя в ее полные слез глаза, с пониманием усмехнулся.
– Влюбилась, Нелли! – протянул он и, отыскав в несчастных глазах Эллен подтверждение своей догадки, уверенно повторил: – Ты влюбилась в него.
– Да, – честно призналась Эллен, – и очень хочу увидеть его!
– Тогда почему не пошла за него замуж, как он тебе предлагал? Он ведь говорил правду, Нелли: мужчины могут любить очень по-разному. Марианну он, судя по твоим словам, почитает едва ли не как Пречистую Деву. Так Святую Деву все мужчины почитают, что никому из нас не мешает любить своих жен.
Эллен нахмурилась, как обиженная маленькая девочка, и упрямо возразила:
– Он сказал, что ради Марианны умер бы сотню раз.
– А я о чем говорю? – рассмеялся Джон. – За нее умер бы, а с тобой хотел жить. Чувствуешь разницу? Надо было соглашаться, если он стал дорог тебе.
– И как бы его приняли в Веардруне? – усмехнулась Эллен мокрыми от слез губами.
Джон задумался, глубоко и шумно вздохнул и пожал плечами.
– Непросто! – признал он со всей откровенностью. – Хоть он и был с вами в Кирклейской обители, а потом спас Дэниса, о чем здесь знают все, но есть много такого, чего ему не простили. Конечно, если знали бы то, о чем я сейчас услышал от тебя, возможно, смягчились бы.
– Он бы не стал рассказывать то, о чем говорил мне, – с твердой уверенностью ответила Эллен. – Не посчитал бы нужным оправдываться.
– А ты на что? – возразил Джон. – Не в его присутствии, а так, чтобы не унизить его, сама бы нам рассказала. Да что гадать, Нелли, как бы его приняли, если ты не удосужилась пригласить его в Веардрун!
– Но я приглашала! – встрепенулась Эллен. – Он отказался.
Джон недоверчиво хмыкнул. Он и прежде не считал командира ратников Гисборна малодушным, а после того что услышал от Эллен, тем более не поверил, что Джеффри не нашел в себе смелости встретиться в Веардруне с бывшими вольными стрелками Шервуда.
– А как ты его пригласила? – вдруг спросил он. – Повтори дословно, пожалуйста.
Эллен сказала, и Джон ухнул, как проснувшийся филин:
– Нелли! Таким приглашением ты оскорбила его, показала, как мало он значит для тебя. Заезжай, дескать, на ночлег, а утром отправляйся на все четыре стороны. Не удивительно, что он отказался! Ты знаешь, как его отыскать?
Эллен покачала головой:
– Нет. Думаю, что, прощаясь со мной, он и сам не знал, куда отправится дальше.
Джон в задумчивости поиграл бровями.
– А те три лесничих, которые прежде служили Гисборну вместе с ним? Они-то должны знать, где он.
– Это он знает, где их найти, – вздохнула Эллен.
– Может быть, он с ними встречался после того, как простился с тобой у Веардруна, – возразил Джон и предложил: – Опиши мне их как можно подробнее.
Выполнив его просьбу, Эллен вытерла ладонью заплаканные глаза и попросила:
– Джон, собери вечером всех, кто был в Шервуде. Я должна объясниться и сказать правду, кто отец моего ребенка.
– Уверена? – с огромным сомнением спросил Джон. – Если ты промолчишь, тебя никто ни о чем не спросит, ты же знаешь!
Вспомнив, как веселились Элис и Кэтрин над тем, что отец Тук скоро и вправду станет отцом, Эллен гордо подняла голову и непреклонно произнесла:
– Знаю, Джон. Но я должна сказать честно все как есть. Ты вот сам догадался, а кто-то, если я промолчу, подумает на отца Тука. Но все равно правду рано или поздно узнают – так лучше от меня, чем от других.
– Другие – это отец Тук? – понял Джон и, помедлив, согласился. – Хорошо, Нелли. Наверное, ты права, и будет лучше, если ты сама обо всем расскажешь. Но приготовься к разговору заранее: он не обещает быть слишком простым!
Эллен молча кивнула. Джон долго смотрел на нее, не уверенный в том, что она понимает, с чем ей придется столкнуться. Но ответный взгляд Эллен выразил решимость стоять на своем, как бы ни обернулся для нее разговор с друзьями.
– Удивительно, что Гай Гисборн так и не понял: все годы рядом с ним был такой же брат и друг, каким был для Робина Вилл! – невесело усмехнулся Джон. – А понял бы, то, глядишь, и сумел бы измениться к лучшему – раньше, чем война, развязанная им против Робина, довела его самого до погибели. Да и войны могло бы не быть!
Вечером после трапезы все бывшие стрелки вольного Шервуда собрались в небольшой зале, которую они давно облюбовали, проводя в ней вечера и вспоминая былые дни за кубком вина. И сейчас Алан, окинув взглядом пустой стол, весело спросил:
– Джон, а где же вино и кружки? Раз уж ты собрал нас, почему на столе ничего нет?
– Потому что я позвал вас ради обстоятельной и серьезной беседы, для которой нужны ясные головы, – наставительным тоном ответил Джон и, поведя глазами в сторону Эллен, стоявшей в дверях, ободряюще кивнул: – Говори, Нелли, что собиралась сказать.
Эллен вышла вперед и, сложив руки на животе, негромко, но очень отчетливо объявила:
– У меня будет ребенок.
Ее признание было встречено самым веселым и радостным оживлением.
– Тогда тем более надо поднять кубки за здоровье нашей Эллен!
– Жаль, отца Тука сейчас нет в Веардруне, чтобы поздравить и его!
Недовольно поморщившись, Джон вскинул руку.
– Перестаньте галдеть, как стая сорок! – сказал он, повысив и без того мощный голос. – Сначала дослушайте все, что она хочет сказать.
Добившись тишины, Джон вновь кивнул Эллен. Она сделала глубокий вдох и ровным голосом произнесла:
– Вы все неправильно поняли! Отец моего ребенка – Джеффри, тот, кто командовал ратниками Гая Гисборна.
На этот раз никто не сказал ни слова. В зале воцарилась мертвая тишина. Даже Кэтрин и Элис притихли. Мартина изогнула тонкую бровь и посмотрела на Эллен с непонятным любопытством, словно видела ее в первый раз. Лица бывших стрелков посуровели, глаза стали настороженными и отчужденными. Они молча смотрели на Эллен, и, глядя на друзей, Эллен на себе поняла, каково было Марианне вот так же стоять перед ними, когда ее обвиняли в предательстве. Крепко стиснув зубы, она заставила себя остаться спокойной, продолжая держать голову высоко и отвечая на взгляды прямым и открытым взглядом.
– Судя по тому, что рассказывал осенью Джон, он лежал пластом после встречи с медведем, – наконец сказал Алан, нарушив общее молчание. – Значит, речь о насилии над тобой не идет.
Эллен утвердительно кивнула.
– Тогда как могло получиться такое?
– Само собой, – ответила Эллен.
Вновь повисло тягостное молчание, пока из-за стола не поднялся Эдгар.
– Мэт, ты сидишь ближе всех – дай Эллен свой табурет. Почему она стоит на ногах? Все же слышали, что она в тягости! – сказал он с плохо скрываемым возмущением. Когда Эллен опустилась на табурет, подавив желание вцепиться в него пальцами что есть силы, Эдгар предложил: – Говори, Нелли.
Эллен, готовясь к разговору с друзьями, выстроила в голове целую речь в защиту Джеффри, собираясь рассказать все, что узнала о нем. Но сейчас она вдруг почувствовала нежелание пускаться в долгие объяснения, оправдывать Джеффри, а с ним – и себя. Он не стал бы оправдываться, и она не будет. Поэтому она только и сказала:
– Джеффри – хороший и добрый человек, его нельзя и близко сравнить с Гаем Гисборном.
– И это все, Нелли? – хмыкнул Алан. – Больше тебе нечего сказать нам? Что же натолкнуло тебя на мысль о его доброй натуре?
– Он был со мной на нашем кладбище. Будь его сердце злым, он никогда не попал бы туда.
Джон обвел друзей очень выразительным взглядом, но Дикон отмахнулся:
– Все эти древние заклятия – в них больше вымысла, чем правды.
– Не говори так, Дик, – возразил Джон. – Я сам как-то видел их действие. Да и древних богов сердить лишний раз не стоит. Нелли, вижу, предпочитает молчать, так я скажу за нее. Этот Джеффри, несомненно, не ангел. Но вспомните, как он дал нам уйти в Ноттингеме. И с медведем схватился, защищая Дэниса. А еще того парнишку-гонца послал в Локсли именно он.
– Он дал нам уйти в Ноттингеме! – с усмешкой повторил Алан и прищурил глаза: – Джон, а ты помнишь, почему мы там оказались?
– Безусловно, – спокойно ответил Джон и, не дав Алану продолжить, сам сказал за него: – Ты сейчас хотел обвинить его в том, что Марианна угодила в руки сэра Гая, верно? А самих себя нам не в чем корить? Мы же и проворонили нашу леди, дали ей попасть в засаду.
– Знаешь, Джон, мы сейчас можем так далеко зайти! – рассердился Мэт. – Например, плохо охраняли нашего лорда, позволив Хьюберту, который, кстати, доводится братом этому Джеффри, ранить Робина и убить тех, кто был с ним. Все равно одно остается неизменным: он служил Гаю Гисборну, и не просто служил. Он был его правой рукой, ближайшим помощником, и против этого не возразить!
– Так я и не спорю, – заметил Джон. – Я лишь говорю, что согласен с Эллен: в нем есть хорошее, пусть он и был нашим врагом долгое время. И еще есть кое-что, о чем я знаю, а вы нет. За день до битвы у Трента Робин при мне предложил ему остаться с ним, с нами в Шервуде.
– Этого не может быть! – воскликнул Дикон.
– Тем не менее так и было, – хладнокровно ответил Джон. – Вы все знаете, с какой строгостью наш лорд решал, кому оставаться в Шервуде, а кого гнать прочь. Если Робин посчитал возможным предложить Джеффри, о котором он знал все, даже чего не знал Гай Гисборн, перейти на сторону Шервуда, наверное, это говорит о многом.
– Тогда почему на следующий день мы с Дэнисом и Марианной видели его в облачении с гербом Гисборна? – немедленно нашелся Алан.
– Потому что он не счел возможным принять предложение Робина, как бы ему ни хотелось, посчитав себя связанным клятвой в верности, принесенной Гисборну. Но вспомни, как сам говорил, Алан: он примчался в Кирклейскую обитель вслед за Бэллоном, пытаясь опередить его и предупредить Робина об опасности, – прорычал Джон.
– Кто теперь скажет правду, чего он на самом деле хотел? – не уступал Алан. – Его появление могло быть частью хитрого замысла, чтобы завоевать наше доверие.
– И в чем же ты усмотрел хитрость? Робин уже погиб, мы без него были не нужны ни королю, ни Бэллону, – возразил Эдгар. – И не слишком-то он рвался войти к нам доверие, если исчез, едва мы добрались до церкви отца Тука.
Завязался ожесточенный спор. От гула яростных голосов у Эллен начала кружиться голова. Бросив взгляд на ее побледневшее и осунувшееся лицо, вперед вышла Мартина и, встав рядом с Эллен, накрыла ладонью ее плечо.
– Вот что я вам скажу! Мы все знаем Эллен много лет, кто-то дольше, кто-то меньше, но достаточно, чтобы никто из вас не усомнился в ней. Если она говорит, что этот Джеффри не дурной человек, значит, так оно и есть. Иначе она и близко его к себе не подпустила бы! Вы забыли, что она в тягости? Ей нельзя волноваться, а вы сейчас доведете ее до того, что она или покинет Веардрун, или потеряет дитя.
Бывшие стрелки невольно примолкли, удивленные горячей речью Мартины, но еще больше ей удивилась Эллен. От кого-кого, но только не от Мартины она ожидала услышать голос в свою защиту.
– Марти права! – раздался звонкий голос Кэтрин. – Просто поверьте Эллен, и дело с концом. И поздравьте ее! Она уже не чаяла, что когда-нибудь станет матерью.
Лица мужчин понемногу смягчились, кто-то даже улыбнулся. Глубоко вздохнув, Алан встал из-за стола и подошел к Эллен. Взяв за плечи, он вынудил ее подняться на ноги, обнял и поцеловал в обе щеки.
– Прости, Нелли. Во всяком случае отцу твоего ребенка не откажешь в уме и доблести. Возможно, в нем и вправду есть и другие достоинства, которые мы сумели бы разглядеть, доведись познакомиться с ним ближе. Где он сейчас?
– Не знаю, – ответила Эллен и, не выдержав напряжения, упала Алану на руки, лишившись чувств.
Она пришла в себя и обнаружила, что лежит в своей кровати, а рядом сидит Мартина, склонившись над шитьем. Выпростав руку из-под покрывала, Эллен положила ее на запястье Мартины.
– Спасибо тебе, Марти, – тихо сказала она.
Мартина улыбнулась и провела ладонью по ее лбу.
– Не стоит благодарности, Нелли. Хоть ты не особенно жаловала меня, но именно я понимаю тебя как никто, – грустно улыбнувшись, Мартина бросила на Эллен внимательный взгляд: – Мы ведь с тобой невольно стали подругами в одном и том же несчастье. Только мне не достало сил и гордости скрывать любовь к Робину, я навязывалась ему, потеряв всякий стыд. А у тебя хватило мужества отойти в сторону и спрятаться за отцом Туком, чтобы Робин не догадывался о твоих истинных чувствах. Меня тоска по нему бросила в объятия Вилла, тебя – к Джеффри. Я сама не заметила, как полюбила Вилла, а ты прониклась чувствами к Джеффри, но поняла это, только расставшись с ним. Верно?
– Да, Марти, – честно ответила Эллен. – Ты права в каждом своем слове.
– Вилл предлагал мне выйти за него замуж. А Джеффри?
– Я отказалась.
Мартина с пониманием покивала головой.
– Все ровно так, как было со мной. Когда я образумилась и была готова встретиться с Виллом, он уже связал себя словом с Тиль. И вот тут мне пришлось годы таиться от него, прятать дочь, лишь бы не смущать его покой. Да и все равно он любил не меня, не Тиль, а Марианну. А Джеффри по кому тосковал, Нелли?
Эллен почти беззвучно рассмеялась, а, глядя на нее, и Мартина.
– И тут Марианна? – Мартина еле слышно вздохнула. – Да, с ней невозможно соперничать. Но тебе и не надо, Нелли, в отличие от меня. Ведь ее больше нет. Если бы Джеффри вдруг оказался здесь и снова позвал тебя замуж, ты согласилась бы или вновь отказала?
– Согласилась бы не раздумывая, – с тяжелым вздохом призналась Эллен.
– Тогда не отчаивайся, – посоветовала Мартина. – Джон намеревается завтра отправиться в Ноттингемшир и разыскать тех лесничих, что прежде служили Гаю Гисборну под началом Джеффри. Вдруг они получали весть от него!
– А ты откуда узнала про них? – встрепенулась Эллен.
Мартина рассмеялась.
– Когда ты упала в обморок, Джон выложил все, до последнего сказанного ему тобой словечка. Его рассказ произвел на всех огромное впечатление! Они только не могли понять, почему ты промолчала.
– Не захотела оправдываться, – ответила Эллен. – Решила: либо мне поверят, либо нет.
Мартина кивнула и, задумчиво посмотрев вдаль, сказала:
– Знаешь, а ведь любовь к Робину, пусть и безответная, хороша тем, что рано или поздно сводит с достойным мужчиной. Во всяком случае у нас с тобой получилось именно так. Вилла больше нет, но его дочь – отрада всей моей жизни и память о нем. Поверь, Нелли, дитя от желанного мужчины – огромное утешение!
– Ты назвала Джеффри достойным мужчиной, не зная его, но помня, кем он был в окружении Гая Гисборна?
Мартина улыбнулась и, успокаивая Эллен, погладила ее по руке:
– Я ведь сказала, что Джон много чего поведал о нем. А если бы и нет, то я давно знаю тебя, Нелли. Ты бы не обратила взор на недостойного. Память о Робине тебе попросту не позволила бы выбрать обычного, ничем не примечательного человека, и тем более – с недобрым сердцем. Постарайся уснуть. Глядишь, Джон привезет тебе добрую весточку, а то и самого Джеффри отыщет. Ты ведь знаешь Джона: он сумеет уговорить его приехать в Веардрун!
Джон пробыл в Ноттингемшире добрую половину месяца. Эллен ждала его возвращения с замиранием сердца. Она то надеялась, что Джон сумеет отыскать Джеффри через бывших соратников, то теряла надежду. Каждый день она поднималась на стены замка и долго всматривалась в горизонт.
При жизни Робина дорога в Веардрун всегда была оживленной, сейчас же она с трудом угадывалась в луговых травах, поникших до земли под тяжестью снега. Эллен до боли в глазах вглядывалась в пустынную, покрытую снегом равнину, и ей иной раз чудилось, что она видит двух всадников, но потом оказывалось, что зрение вновь обмануло ее. Но несмотря на обман Эллен давала волю воображению. Вот всадники все ближе и ближе подъезжают к Веардруну, вот она уже различает не только по сложению, но и по лицам, кто из них Джон, а кто Джеффри, и вот их кони цокают копытами по брусчатке внутреннего двора. Она бросится к Джеффри, едва лишь он спрыгнет с коня, крепко обнимет, прильнет к нему, почувствует тепло его губ на лице. Джон, конечно, обо всем расскажет Джеффри: как иначе он убедит его поехать в Веардрун? И ладонь Джеффри украдкой накроет ее живот.
– Неужели это правда, Нелли? – услышит она ласковый шепот.
Они сразу же обвенчаются, а если Джеффри и Джон приедут на закате, то обвенчаются следующим утром, и никогда больше ее постель не будет холодной, а жизнь одинокой. Желанный, любимый мужчина станет ее мужем. Именно так: любимый и желанный – довольно заблуждаться в себе! Ведь она полюбила Джеффри, но поняла это, только расставшись с ним. Ничего! Он скоро приедет в Веардрун, и тогда она ему во всем признается, откроет сердце до самого донышка, без утайки и недомолвок. Так она грезила, пока кто-нибудь из подруг не уводил ее со стен, напоминая, что она должна беречь себя.
Джон вернулся один, и сердце у Эллен упало. Стараясь не выдать глубокого разочарования, она слушала рассказ Джона.
– Я нашел тех лесничих. Это было непросто, но еще труднее оказалось разговорить их. О бывшем командире они, не сговариваясь, молчали, словно воды в рот набрали. Только когда меня осенило сказать, что его ищешь именно ты, они снизошли до откровенности. Но ничего, что могло бы помочь в его поисках, они не поведали. Видели его лишь однажды, когда под Рождество он сам их нашел и вернул долг за серебро, что они передали ему через тебя. После уехал, не сказав, где нашел пристанище. Вот все, что мне удалось разведать, Нелли. Прости, что не смог тебя порадовать.
– Ты порадовал меня, Джон, – тихо ответила Эллен. – Теперь я знаю, что Джеффри по крайней мере жив и здоров. Узнать об этом – не так уж мало для меня, и я очень тебе признательна.
В Веардруне все к ней относились по-прежнему: с любовью и дружелюбием. Никто и никогда не упрекнул Эллен ни единым словом, что она ждет дитя от того, кто воевал с вольным Шервудом. Когда в Веардрун приехал отец Тук и увидел ее округлившийся живот, он враждебно покосился на Эллен. Поймав его недобрый взгляд, она высоко подняла голову и, демонстративно сложив руки поверх живота, ответила ему спокойным прямым взглядом.
– Она еще и гордится собой! – возмутился священник. – А что если я сейчас объявлю, кто отец твоего ребенка?
– Ты удивишь всех, – усмехнулась Эллен, – но не словами, а злопамятностью, не приличествующей твоему сану. От кого я понесла, в Веардруне знает каждый. Я сама обо всем рассказала.
– И тебя не выгнали? – покривился отец Тук.
– Как видишь.
За несколько дней отец Тук был вынужден признаться себе, что никто в Веардруне не осуждал Эллен, кроме него. Он признал и правоту самой Эллен: подобная непримиримость не к лицу священнику. Когда по завершении мессы она вместе с другими подошла за благословением, он, все еще с недовольным видом, благословил ее.
После долгих часов молитв и раздумий отец Тук окончательно поладил с собой и нашел Эллен, улучив момент, когда рядом с ней никого не было. Она вопросительно посмотрела на него, в душе приготовившись к очередной резкой отповеди, но он лишь вздохнул и примирительно махнул рукой.
– Я был неправ, Нелли, и обошелся с тобой жестоко и несправедливо. Зная тебя столько лет, я должен был поверить тебе. Во мне, видно, ревность взыграла и затуманила рассудок. Прости меня.
Эллен улыбнулась и, взяв руку отца Тука в свои ладони, ласково сжала ее. Отец Тук искоса бросил взгляд на ее живот, выпиравший из-под платья, и сокрушенно покачал головой.
– Ничему меня жизнь не научила! – рассердившись на самого себя, воскликнул он. – Опять совершил ту же ошибку, что с Робином и Марианной, отказавшись обвенчать их, когда они пришли ко мне. А потом они расплачивались за мой отказ, пока Робин не сумел вернуть Марианну. Вот и на этот раз мне надо было обвенчать вас, едва я выслушал его исповедь. Теперь расплачиваешься ты. Возможно, и он сожалеет. Я ведь понял, пока исповедовал его, как он дорожит тобой, хотя и не знал, что он говорил именно о тебе. Из-за меня вы в разлуке, а ваш ребенок родится вне брака и будет расти без отца, если судьбе не вздумается свести вас вновь.
– Не кори себя, – сказала Эллен. – Я все равно бы в тот день отказалась. Он ведь и позже звал меня замуж, а я, глупая, не поняла, как сильно привязалась к нему. Тем более после стольких лет бездетности и в мыслях не держала, что окажусь в тягости.
Отец Тук печально посмотрел на Эллен и, ответив на ее пожатие, тяжело вздохнул.
– Ах, Нелли, Нелли! Какая же у тебя изломанная жизнь! Можно только поразиться стойкости, с которой ты переносишь невзгоды. Воистину ты не из тех, кто ищет легких путей!
– Если я по воле Всевышнего выношу и рожу ребенка живым и здоровым, ты не откажешься крестить его? – спросила Эллен.
– Почту за честь, а до тех пор буду неустанно молиться о твоем благополучном разрешении от бремени, – ответил отец Тук и поцеловал ее в лоб.
К началу лета Эллен с трудом умещалась в платье, одолженном Элис.
– Эк как тебя разнесло! – дивилась Элис. – Сложение и рост у нас с тобой одинаковые, но у меня никогда не было такого огромного живота. Уж на что это платье широкое, но и оно на тебе лопнет, если ты округлишься еще хотя бы самую малость!
– А знала бы ты, как он иной раз толкается! – посетовала Эллен. – Живот так и ходит ходуном!
На самом деле она была рада чувствовать, как ребенок растет в ней. Для Эллен все было внове и в радость. Она прислушивалась к себе и представляла, как возьмет сына на руки и приложит к груди. Почему-то она была твердо уверена, что родится сын. Наверное, потому, что мужчины всегда больше радуются сыновьям, а Эллен мечтала о том, что Джеффри однажды узнает, что она родила ему сына.
По ее подсчетам выходило, что ребенок должен родиться в первой половине августа. Но июль не успел добраться до середины, как Эллен с ужасом почувствовала приближение родов.
– Не о чем тревожиться! – заявила Элис. – Ты могла ошибиться в сроках. Ребенок лучше тебя знает, когда ему пришло время появляться на свет.
Ошибиться в сроках она, конечно, могла, но не в меньшую, а в большую сторону, только ее подсчеты уже ни на что не влияли. Постанывая от боли, она ходила под руку с Кэтрин, которая не позволяла ей лечь.
– Шагай, шагай, Нелли! – приговаривала Кэтрин. – Когда придет пора ложиться, я тебе скажу. И не стони так громко! Весь Веардрун сбежится на твои стоны! А ведь позже ты еще и вопить начнешь. Пока дай всем побыть в покое.
– Не кричи на меня, Кэтти! – взмолилась Эллен, держась за поясницу. – И так не сладко, а еще ты кричишь.
– А что ты думала? – посмеиваясь, сказала Мартина. – Рожать – тяжкий труд. Вспомни, как прикрикивала на каждую из нас: что на Элис, что на Кэтти, что на меня. Вот теперь на себе поймешь, каково нам было.
Когда ей наконец разрешили лечь, Эллен пожалела о сетованиях на боль, которая донимала ее, пока она ходила. Та боль не шла ни в какое сравнение с той, что вцепилась в ее тело сейчас.
– Тужься сильнее! – сердито командовала Элис. – Что ты как маленькая девочка!
Эллен начало казаться, что ее муки никогда не закончатся, как вдруг она услышала тоненький писк, перешедший в плач.
– Мальчишка! – довольно сказала Кэтрин, ловко укутывая новорожденного в пеленку. – И какой голосистый! У меня даже уши заложило от его крика.
Эллен едва успела улыбнуться, как ее вновь скрутило от боли.
– Еще один! – удивленно воскликнула Элис. – Да у тебя двойня! Потому и началось раньше, чем ты ждала!
– Королевская двойня! – весело сказала Мартина, приняв от Элис второго ребенка. – С дочерью тебя, Нелли. Надо же, сразу и сын, и дочь! Вот все удивятся!
Эллен, сама удивленная донельзя, посмотрела на сына и дочь, которых к ней поднесли Кэтрин и Мартина, и едва не расплакалась от умиления. Такие маленькие и такие родные – ее сынок и дочурка!
– Все, насмотрелась! – решительно сказала Элис, заслоняя собой и подруг, и младенцев. – Сейчас мы займемся тобой, потом ты поспишь, а уж после и налюбуешься на своих детишек, и покормишь их.
Чувствуя заботливые прикосновения рук, обессилевшая Эллен погружалась в сон, и на ее лице блуждала счастливая улыбка. Во сне она увидела Джеффри и вместо прежней сердечной тоски ощутила тихую радость. Беззвучно шевеля губами, она поблагодарила его за сына и дочь, а он, склонившись над ней, поцеловал ее в лоб, сияя яркими темно-серыми глазами, в которых играли искорки серебра.
Перед днем крестин, на которых Эллен присутствовать не могла, Кэтрин спросила, какие имена она хочет дать сыну и дочери. Эллен в те минуты кормила близнецов, и это занятие, как и созерцание детей, настолько поглотило ее внимание, что Кэтрин пришлось повторить вопрос. Имя для дочери Эллен выбрала сразу. Она знала, что Джеффри будет приятно, если его дочь окрестят именно так. Поэтому она, подняв глаза на Кэтрин, сказала: