Не ожидавшая поцелуя Эллен замерла, а Джеффри, не встретив сопротивления, поцеловал ее снова, потом еще и еще. Каждый его поцелуй становился все более страстным. Выпустив ее запястье, он погрузил пальцы в ее волосы, и от его поглаживаний косы ослабли и расплелись. Сердце Эллен забилось так, что она чуть не задохнулась. Не отвечая на поцелуи Джеффри, она в то же время не противилась им. Ласка его губ и прикосновения пальцев оказались неожиданно волнующими. Прижатая рукой Джеффри к его твердой груди, Эллен вспомнила его сильное сухое тело воина, которое она столько раз перевязывала, а сегодня увидела во всем великолепии, когда помогала ему мыться, и ее голова закружилась. Она попыталась справиться с собой, напомнила себе, кто он, но Джеффри снова поцеловал ее, и все оказалось напрасным. Эллен отчетливо осознала, что желает этого мужчину, едва зная его, помня о том, что он – недруг, все равно желает с не меньшей силой, чем он ее. Испугавшись самой себя, она отпрянула и посмотрела на Джеффри так, словно увидела впервые.
– Нет? – спросил он изменившимся голосом, ставшим глухим и хрипловатым. – Если нет, одно слово, и я отпущу тебя.
Эллен молча смотрела в блестящие глаза Джеффри, слыша его неровное, участившееся дыхание, и понимала: скажи она «нет», он тут же отпустит ее, и это «нет» замирало в груди, так и не сорвавшись с губ. Стремление забыться в объятиях этих сильных рук, избавиться от тоски и страданий хотя бы на краткое время, сокрушило все доводы рассудка.
Джеффри немного подождал, потом очень осторожно притянул Эллен к себе и снова поцеловал. Решившись, она ответила на поцелуй, и он в то же мгновение подхватил ее под колени, уложил на кровать и подмял собой.
– Подожди, так нельзя! Раны могут открыться! – задыхаясь, прошептала Эллен, чувствуя, как его ладони, скользнув под тонкий подол, порывисто ласкают все, что встречают на своем пути: ее колени, бедра, живот, грудь.
– Я буду осторожен, – шепотом ответил Джеффри, обжигая поцелуями ее шею. – Клянусь!
– Дай мне хотя бы снять сорочку, – попросила Эллен, понимая, что уже не сможет остановить его, а главное – не хочет останавливать.
– Она мне ничуть не мешает, – ответил он отрывистым смешком.
Опасаясь нетерпения, которое дрожью пронизывала его тело, она поспешила сама открыться ему. Он прерывисто вздохнул, а ее дыхание пресеклось, словно он заполнил пустоту не только в теле, но и в душе.
Помня о данном обещании и сам остерегаясь потревожить едва поджившие раны, Джеффри старался быть неторопливым и осторожным. Эллен в свою очередь боялась шелохнуться, чтобы случайно не задеть коленом или рукой рубцы от медвежьей лапы. Так, в обоюдных заботах об одном и том же, они ввели друг друга в заблуждение. Джеффри воспринял неподвижность Эллен за прохладную уступчивость, присущую многим женщинам. А Эллен приняла медлительность Джеффри за изощренность, с которой он разжигал в ее теле огонь, и, надо признаться, ему это удавалось. Пожалуй, он чересчур искушен не только в ратном деле, но и на ложе! Эллен от всего отрешилась, кроме тепла и тяжести мускулистого тела Джеффри, и, не выдержав, тихо застонала. Джеффри тут же замер. Приоткрыв глаза, она столкнулась с его взглядом, полным беспокойства.
– Что случилось? – с тревогой спросил Джеффри. – Я причинил тебе боль?
Его обеспокоенность и забота глубоко тронули ее. Облизав пересохшие губы, Эллен улыбнулась и помотала головой:
– Нет. Просто мне хорошо, очень хорошо с тобой.
Услышав признание Эллен, Джеффри едва заметно прищурился, не отрывая глаз от ее лица. Эллен с запоздалым сожалением подумала, что все происходит не так, как казалось. Она ошиблась! Следовало воздержаться и от стона, и от сказанных слов. Она помнила, с каким презрением Гисборн отозвался о женщинах, которым, как он считал, дозволительно испытывать удовольствие от близости с мужчинами, приравняв простолюдинок к продажным девкам. Что, если и Джеффри разделяет мнение сэра Гая, проведя рядом с ним столько лет?
Он же прикрыл глаза, улыбнулся и прошептал:
– Я понял.
В одно мгновение забыв о ранах и о себе самом, Джеффри стал неотрывно наблюдать за Эллен, как она себя поведет, как отзовется. Она же пыталась быть сдержанной, даже прикусывала губы, чтобы не дать вырваться новому стону, пока не услышала:
– Перестань! Не молчи, иначе я не сумею понять, что тебе нравится, а что нет.
Говоря это, Джеффри сделал резкое движение, от которого Эллен изогнулась и вскрикнула:
– Мне нравится все, что ты делаешь. Все!
– Ты сведешь меня с ума такими словами! – пробормотал он.
Пренебрегая обещанной осторожностью, он погружался в нее сильнее и стремительнее, каждым движением вырывая из ее груди новый стон. Она вцепилась в его плечи, тоже ни о чем не помня, лишь бы эти теплые, давно забытые волны захлестывали ее вновь и вновь.
– Можно ли? – услышала она сбивчивый быстрый шепот и, угадав, о чем Джеффри спрашивает, прошептала:
– Да, можно.
Тогда он сделал последний рывок и глухо вскрикнул. По его горлу прокатился сдавленный стон, и Джеффри, ослабев, медленно опустился на Эллен, придавив ее к постели.
– Это было так хорошо! – еле слышно сказал он, когда его дыхание выровнялось.
Приоткрыв глаза, Джеффри посмотрел на Эллен, улыбнулся и поцеловал в переносицу.
– И ты не осуждаешь меня? – спросила она.
Удивленный и встревоженный этим вопросом, он приподнялся на локте и вгляделся в ее глаза.
– За что я посмел бы тебя осуждать?
– Я не смогла соблюсти должное приличие, – ответила Эллен, и Джеффри, догадавшись, что она имела в виду, от души рассмеялся.
– Ты настоящее чудо, Нелли! Осуждать тебя! Надо же было придумать! Я восхищен тобой, – сказал он, нежно проводя ладонью по ее щеке. – У меня никогда не было такой женщины, как ты, умеющей так самозабвенно разделять удовольствие с мужчиной.
– А ты умеешь доставить женщине удовольствие, – улыбнулась в ответ Эллен, ничуть не кривя душой.
Джеффри потерся лбом о лоб Эллен и зарылся лицом в ее волосы.
– Кстати, теперь мне можно называть тебя Нелли? – услышала она и, смеясь, ответила:
– Да, можно.
– Спасибо, Нелли, – церемонно поблагодарил Джеффри, подняв голову.
В его темно-серых глазах играли искорки серебра, и Эллен невольно залюбовалась этой игрой, как и чертами лица, склонившегося над ней.
– Почему ты на меня так смотришь? – спросил Джеффри.
– Потому что мне нравится смотреть на тебя, – неожиданно для себя призналась она.
Джеффри провел ладонью по шрамам, избороздившим половину его лица, и выразительно вскинул бровь.
– Они тебя не уродуют, – улыбнулась Эллен.
Она положила голову ему на грудь и не заметила, как уснула, когда он обнял ее, сомкнув тяжелые руки в замок. Впервые за многие ночи она спала спокойно и сладко, а когда открыла глаза, встретилась взглядом с Джеффри. Он смотрел на нее с таким бесконечным терпением, словно ждал пробуждения Эллен всю ночь.
– Ты проспала на пару часов дольше, чем я ожидал. Прежде ты просыпалась раньше.
– А ты все это время не спал и ждал, пока я проснусь?
Джеффри безмолвно прикрыл глаза, отвечая на ее вопрос.
– Зачем?
На этот раз ей ответила ладонь, лежавшая на груди Эллен. Рука Джеффри ожила и с каждым поглаживанием наливалась требовательной силой. Сам он ничего не говорил, только гладил, смотрел на Эллен сквозь ресницы, и его дыхание вновь участилось. Она укоризненно воскликнула:
– Джеффри, а бок?!
Он недовольно поморщился:
– Забудь про него и не унижай меня постоянным напоминанием. Лучше сними с себя рубашку, а то я в ней вечером едва не запутался.
– Не заметила, чтобы ты в ней запутался! – рассмеялась она, снимая через голову длинную сорочку.
Джеффри окинул Эллен быстрым взглядом с головы до ног и тихо выдохнул:
– О, как мне повезло! Моя целительница оказалась не старой и морщинистой, а молодой и красивой.
– Не так уж я молода, – заметила Эллен. – Будущей весной мне исполнится тридцать пять лет.
– Правда? Говори всем, что тебе нет тридцати, – посоветовал Джеффри и, заключив ее в объятия, тут же передумал: – Впрочем, нет. Вообще ничего никому не говори, а лучше всего – ни с кем не разговаривай вовсе. Иначе я стану тебя ревновать.
– А ты очень ревнив? – улыбнулась Эллен, откинув голову и подставив шею и грудь его губам.
– Прежде не замечал за собой, – ответил Джеффри, не забывая целовать ее, – но с тобой все может оказаться иначе.
Она не удержалась и провела ладонью по его широкой груди, твердому мускулистому животу. Джеффри отозвался глубоким вздохом и, потеряв терпение, уложил Эллен на спину.
– Едва ты уснула, как я вновь захотел тебя, – шептал он сквозь поцелуи. – Но было жаль будить: ты так сладко спала! Прежде я слышал, как ты плачешь во сне и стонешь, словно тебя терзает боль. А этой ночью ты спала так тихо, что я боялся потревожить тебя дыханием!
– Но я давно уже проснулась! – прошептала Эллен, изнемогая от его слов, поцелуев и ласк. – Не мучай меня, пожалуйста!
– Ты так сильно хочешь меня? – спросил он. Закусив губы, она кивнула, и в его глазах заиграли смешинки: – Сильнее, чем я тебя?
– Джеффри!
Она сердито шлепнула его по плечу, и он, не сводя с Эллен глаз, привлек ее к себе. Она так отзывчиво подалась ему навстречу, что он едва не излился сразу, сдержавшись огромным усилием. Ему нравилось смотреть, как она выгибается, стараясь теснее прильнуть к нему, нравилось слышать, как она тихо стонет. Ее тело такое упругое, нежное, кожа гладкая, как шелк. Просто дотрагиваться до нее было удовольствием, а то, что она принимала его с такой пылкостью, не лежала неподвижно, а двигалась в такт с ним, приводило его в восхищение. Если бы он мог сдерживаться бесконечно, но плоть требовала своего, и, услышав вскрик Эллен, Джеффри не выдержал. Несколько быстрых рывков, и все завершилось вспышкой острого наслаждения, утонув в котором, он как со стороны услышал собственный громкий протяжный стон.
Потом он лежал в сонном довольстве, ощущая, как ладони Эллен скользят по его рукам, плечам и спине, украдкой надавливая на твердые мускулы. Джеффри понял, что ей очень нравится его тело, и незаметно для нее усмехнулся. Нехотя высвободившись из ее объятий, он лег рядом и обнял ее за плечи так, словно знал много лет и имел на нее все права.
– Знаешь, что я скажу тебе, Нелли? Даже если ты все годы, что провела в Шервуде и в Веардруне, жила с каким-то священником, ты все равно не любила его, и не пытайся уверить меня в обратном.
Джеффри почувствовал, как Эллен вздрогнула, напряглась и замерла.
– Почему ты так решил?
Резкость, прозвучавшая в ее голосе, не произвела на него ни малейшего впечатления. Приоткрыв глаза, он посмотрел на нее и сказал:
– Потому что ты любишь мужчин из воинского сословия. Не священников, не простых мирян, а именно воинов, – заметив, как она открыла рот, чтобы ответить, он положил ладонь на ее губы: – Я больше не стану допытываться, из-за кого ты решила остаться свободной. Если честно, мне все равно. Сейчас ты со мной, и этого мне вполне достаточно.
Глава третья
Он уговорил ее разрешить ему не только подняться с постели, но и выйти из дома. Порывшись в сундуке, Эллен подобрала для него одежду по росту. Надев штаны и рубашку, Джеффри обул собственные сапоги и через плечо Эллен заглянул в сундук.
– От этой куртки я бы воздержался! – рассмеялся он, увидев аккуратно сложенную зеленую куртку со знаком вольного Шервуда.
– Я тебе ее и не предлагаю, – серьезным тоном ответила Эллен. – Ты мог носить ее, но отказался.
Джеффри внимательно посмотрел на нее, улыбнулся и ничего не сказал. Она нашла для него куртку из теплого сукна синего цвета, в которую он и облачился. Опираясь на плечо Эллен, Джеффри вышел из дома медленной, но уверенной поступью. Бурый жеребец увидел хозяина и, звонко заржав, бросился к нему.
– Мальчик мой! Как же я рад, что ты не попался в зубы волкам! – смеясь, говорил Джеффри, гладя подбежавшего жеребца, обнимая его за шею, а конь терся лбом о его плечо и хватал за руку. Джеффри достал припрятанный сухарь и отдал жеребцу: – Держи, попрошайка!
Эллен, наблюдая, как Джеффри ласково разговаривает с конем, а тот ластится к нему, сам не свой от радости, невольно улыбнулась. Она вдруг поймала себя на мысли, что в нем опять промелькнуло сходство – не с Гаем Гисборном, а с кем-то другим. Но кого именно ей вдруг напомнил Джеффри, Эллен не поняла. Ощущение пронеслось неуловимой тенью и исчезло так же быстро, как появилось.
– У него есть имя? – спросила она, подходя к Джеффри.
– Да, я назвал его Бьерном. Имя оказалось весьма подходящее случаю! – рассмеялся Джеффри.
Бьерн – медведь, и Эллен тоже не смогла удержаться от смеха. Шлепнув коня по крупу, Джеффри спровадил его на поляну и оглянулся.
– А как зовут твою рыжую лошадку, если не секрет?
– Пчелка, – ответила Эллен и густо покраснела, услышав смех Джеффри.
– Здесь так хорошо! – сказал он, окинув взглядом ручей, поляну, обступивший ее лес, и вдохнул полной грудью прохладный воздух. – Ты позволишь мне посидеть у стены и погреться на солнышке?
– То, как ты спрашиваешь разрешения, заставляет все время искать подвох в твоем кротком поведении, – сказала Эллен.
– Никакого подвоха, – улыбаясь одними глазами, заверил Джеффри. – Исключительно уважение и почтение к тебе, моя строгая целительница!
Опустившись на траву, он прислонился спиной к стене и, подставив лицо осеннему солнцу, прикрыл глаза. Рядом немедленно пристроился Артос и просунул голову ему под руку. Джеффри потрепал волкодава по ушам, и тот улегся возле его ног. Надо же, как быстро признал, удивилась Эллен. Обычно пес проявлял настороженность, показывал клыки, если его пытался погладить кто-то, кроме тех, кому он доверял. А тут неожиданно – дружба не разлей вода с первых минут знакомства!
– Меня любят собаки, лошади и женщины, – улыбнувшись, сказал Джеффри и, приоткрыв глаза, посмотрел на Эллен. – Перестань так удивляться, словно я чародей. Я же сказал, что по выражениям лиц легко прочесть мысли, а по твоему лицу читать одно удовольствие.
Пригревшись на солнце, он задремал. Эллен, стирая в ручье белье и одежду, искоса поглядывала в его сторону. Джеффри сидел в раскованной позе, не лишенной изящества, уронив руку на колено, а второй опираясь о землю. Ветерок трепал его русые волнистые волосы, доходившие до плеч. Вот он пошевелился, потревожил Артоса, и волкодав завалился на спину. Не открывая глаз, Джеффри улыбнулся и стал почесывать ему живот. Пес завздыхал от удовольствия. У Эллен вновь мелькнула мысль, что Джеффри кого-то ей напоминает, но она опять не сумела понять кого.
Глядя на Джеффри, она невольно вспоминала минувшую ночь. То, что в темноте казалось естественным, сейчас, при свете дня, вызывало у нее удивление. Когда она перестала видеть в нем врага вольного Шервуда? Как оказалась в его объятиях? Почему ответила на его поцелуй, после чего он не отпустил бы ее, даже если бы она воспротивилась. Впрочем, нет, честно призналась себе Эллен, отпустил бы, вот только она не хотела ни сопротивляться, ни уходить от него. К чему лукавить? Ей было хорошо в его объятиях, и поцелуи Джеффри тоже пришлись по душе. С отцом Туком было иначе. Этой ночью она поняла, что больше десяти лет делила постель с мужчиной, близость с которым не приносила и сотой доли тех ощущений, которые она испытала с Джеффри.
Она оживила в памяти, как все случилось с Гаем Гисборном. Не повторила ли она прежнюю ошибку, когда поддалась жалости к Гисборну, вместо того чтобы вырваться и убежать? Эллен неосознанно покачала головой, отвергая подобную мысль. Она не вырвалась из рук Гисборна не из жалости, а из-за страха и отсутствия воли, жестоко подавленной именно им. И причиной того, что она ему уступила, стали растерянность и непонимание, что же на самом деле происходит. С Джеффри все было не так, по-другому. Он и раненый вызывал не жалость, а уважение за мужество, с которым терпел боль и боролся со смертью. Если она кого-то и пожалела, то себя, а не его. Ее волю он не подавлял – все, что произошло между ними, происходило по обоюдному желанию и согласию. Ночь, проведенная с ним, вызывала в душе Эллен смятение, но не раскаяние, а еще истому, сладкую истому, стоило ей бросить взгляд на Джеффри и вспомнить, как она таяла в его объятиях.
Джеффри повернул голову в сторону Эллен, открыл глаза и посмотрел на нее из-под ресниц. В уголках его рта заиграла озорная улыбка, и он тихо сказал:
– Нелли, перестань так смотреть на меня.
– Почему? – спросила она и, заразившись улыбкой Джеффри, так же озорно улыбнулась в ответ.
– Потому что твой взгляд волнует меня, – ответил он со всей откровенностью и, прежде чем она успела что-нибудь сказать, рассмеявшись, добавил: – А еще у тебя уплыла рубашка, пока ты на меня глазела.
Провожаемая его смехом, Эллен вскочила с колен и бросилась вниз по ручью ловить унесенную быстрым течением рубашку.
Обедать он сел за стол, категорически отказавшись вернуться в кровать.
– Я устал жить больным в лазарете. Столько травяных зелий, сколькими ты меня поила все это время, я за всю свою жизнь не выпил! Позволишь мне за обедом вина? Не едва сбродивший сок, пить который в обыкновении даже у малых детей, а настоящего доброго вина!
– Только один кубок, – строго ответила Эллен, – ну, может быть, два. Но не больше.
– Жадина!
Она рассмеялась в ответ.
Осенний день недолог, и, когда наступили сумерки, Эллен почувствовала скованность, не зная, как себя вести. Постелить ли себе где обычно – возле очага – или нет? Теплая и тяжелая ладонь Джеффри легла на ее запястье.
– Нелли, мне показалось или у тебя действительно есть сомнения, где ты сегодня будешь спать?
Она посмотрела в его глаза, в которых в отблеске свечных огоньков мелькали озорные серебряные искорки, и сама не заметила, как обняла его, подставила губы и ответила на поцелуй Джеффри так же пылко, как он целовал ее.
Этой ночью она не уснула так быстро, как предыдущей, да Джеффри и не позволил ей спать. По неутомимости, с которой он вновь и вновь привлекал ее к себе, Эллен поняла, что Джеффри давно не был с женщиной, о чем и сказала.
– Толком не был, после того как граф Роберт покинул Англию и сэр Гай был вынужден бросить все силы на умиротворение Средних земель. Вообще – с начала июня, когда граф Роберт вернулся в Шервуд. Как ты понимаешь, мне, командиру ратников сэра Гая, сразу прибавилось забот, так что я не мог позволить себе отвлечься от дел хотя бы на половину часа, – ничуть не смутившись ее вопросом, ответил Джеффри и, бросив на Эллен короткий взгляд, рассмеялся: – Но и ты, моя лесная затворница, весьма ненасытна, из чего я делаю вывод, что ты очень долгое время не делила постель с мужчиной, который бы действительно был тебе по душе.
Они забылись сном только к исходу ночи, а когда рассвело, оказалось, что за окном идет дождь. Эллен сбегала в конюшню, напоила лошадей и насыпала в кормушки зерна, там же поставила миску с едой Артосу, который из-за дождя решил перебраться под крышу, составив компанию лошадям.
– Зарядило не на один час, и даже не на день! – сказала она, вернувшись в дом. – Небо сплошь затянуто тучами. Ни одного просвета!
– Вот как! – хмыкнул Джеффри, не удосужившись покинуть постель, и, недолго подумав, улыбнулся: – В таком случае сбрасывай платье – оно все равно промокло – и ложись обратно.
– Но ведь уже день, – возразила Эллен.
– И что же? Ты ведь хотела, чтобы я дольше пролежал в кровати? Будь по-твоему, но мне одному скучно.
Они провели в постели весь день, предаваясь то ласкам, то сну, то разговорам, рассказывая друг другу о детских годах, по молчаливому уговору не касаясь более поздних событий, чтобы не поссориться невзначай. Эллен хотела приготовить обед, но Джеффри отговорил ее, и они пообедали холодной снедью, которую она, нарезав на ломти, свалила горой на большое блюдо, поставив его на табурет возле кровати. Еду они сдабривали сидром, наливая его в одну кружку, из которой отпивали по очереди.
– Как славно! – вздохнул Джеффри, с хрустом надкусывая сочное краснобокое яблоко. – Такой день, как этот, стоит долгого воздержания. Никогда не проводил столько времени в постели в обнимку с пылкой красоткой!
– Со мной это тоже впервые, – призналась Эллен, потершись щекой о его плечо.
Джеффри скосил на нее глаза, рассмеялся и поцеловал в макушку.
– Значит, и ты со мной открыла для себя что-то новое? – Не дав ей опомниться, он быстро спросил: – Сколько в твоей жизни было мужчин до меня?
– Четверо, – ответила Эллен.
– Муж, священник, и еще двое, – перечислил Джеффри, загибая пальцы.
– Много? – с вызовом спросила Эллен. – А у тебя сколько было женщин?
– О! – Джеффри от души рассмеялся. – Тебе сосчитать пальцев не хватит. Я ведь ратник, Нелли, натура прямая и грубая. Возникла потребность в женщине – нашел уступчивую, переспал и тут же забыл о ней.
– Так и со мной? – тихо спросила Эллен, проводя кончиками пальцев по его груди.
– Каких слов ты ждешь от меня? – улыбнулся Джеффри. – Отличаешься ли ты от других? Да, отличаешься.
Она запрокинула голову и посмотрела ему в глаза:
– И чем же?
Джеффри слегка нахмурился, словно с ходу придумывал ответ, но тут же снова улыбнулся. Ловким движением опрокинув Эллен на спину, он склонился к ее лицу и, прежде чем поцеловать, шепнул:
– Тем, что о тебе я помню ежеминутно.
К вечеру холод выгнал их из постели: за день дом остыл. Они развели огонь в очаге, Эллен согрела вино, добавив в него мед, и они долго сидели возле огня, закутавшись в один плащ на двоих. Немного захмелевшая от вина и разомлевшая от тепла очага, Эллен тесно прижалась к Джеффри, склонив голову ему на грудь. Ей было необыкновенно хорошо и спокойно от тяжести рук, обнимавших ее, что не укрылось от Джеффри. Дотрагиваясь поцелуями до ее волос, он тихо шепнул:
– Пригрелась, Нелли? Еще немного, и замурлычешь, как кошечка!
Она рассмеялась, ничего не ответила и прижалась на миг губами к его запястью. Джеффри улыбнулся и едва ощутимо потерся щекой о мягкие волосы Эллен. Ему было очень уютно сидеть с ней в обнимку, молчать, смотреть на огонь, пить горячее вино и слушать, как по крыше неумолчно шуршит дождь. Мысли текли в голове лениво и плавно, не возвращаясь в прошлое, не забегая в будущее. Израненный бок почти не тревожил, и отсутствие боли, терзавшей его несколько дней подряд, было само по себе большим облегчением. На многие мили вокруг, кроме них с Эллен, нет ни одного человека, и значит, никто не сорвет его с места, не заставит наспех одеваться, прыгать в седло, поднимая коня в галоп. Он был огорчен потерей лошади и меча – нашлось и то и другое. Больше Джеффри ни о чем не хотелось думать. Он за всю жизнь не проводил столько времени в праздности. Ему было приятно чувствовать под рукой гибкий и теплый стан Эллен, знать, что, когда его вновь охватит телесное томление, он утолит его с нежной и пылкой женщиной, которую сейчас обнимает. И как же сладко ее обнимать!
Дождь не смолкал всю ночь, и наступивший день был таким же пасмурным и дождливым, как предыдущий. Утром Джеффри, не позволив Эллен подняться, сам отправился кормить лошадей и волкодава. Вернулся он через час, когда она начала беспокоиться, не случилось ли с ним беды.
– Отыскал я твой водопад, – сказал он, весело блестя глазами. – До чего же хорошо постоять под потоком студеной воды!
– Джеффри! – только и смогла вымолвить Эллен с укором.
Вытирая мокрые волосы полотенцем, которое он, покидая дом, незаметно успел прихватить, Джеффри бросил на Эллен быстрый взгляд и рассмеялся:
– Нелли, ни слова о простуде! Мне доводилось купаться и в полынье. Жив, как видишь.
– А… – успела она приоткрыть рот, как он грозно сверкнул глазами:
– А скажешь что-нибудь про мой бок, я тебя ущипну!
Скинув с себя одежду, он нырнул под покрывало и обнял ее.
– Ох, какая ты горячая!
– А ты холодный, как лед! – вскрикнула Эллен, пытаясь отстраниться, но вырваться из рук Джеффри было невозможно.
– Лед, значит? – хмыкнул он. – Придется разубедить тебя в этом.
Они снова провели в постели весь день. Нет, посчитала Эллен, он возводит на себя напраслину, говоря о своей грубой натуре. Прямая – да, но никак не грубая. Напротив, было что-то трогательное в том, как он принимал ее ласки. Сам ласкал щедро, но, когда она отвечала ему тем же, замирал, словно не верил, что она прикасается к нему, не перепутав с кем-то другим.
Уснул он первым, заявив, что она совсем загнала его, что он к своему коню относится бережнее. Впрочем, это заявление, которое Эллен сочла наглым, о чем не преминула сказать, не помешало Джеффри овладеть ею среди ночи, совсем еще сонной.
– Я думал, ты не проснешься, – прошептал он, увидев, как она открыла глаза, – решишь, что тебе привиделся сон.
– Слишком осязаемо, чтобы принять за сон то, что ты делаешь, – шепнула она в ответ, целуя его в шею и украдкой наслаждаясь солоноватым вкусом его кожи.
– Даже если ты сейчас мне польстила, все равно приятно.
Наступившее утро было ясным и солнечным. Бросив взгляд в окно, Джеффри рассмеялся и потянулся всем телом, заломив руки за голову.
– Жаль! Я надеялся, дождь будет идти неделю, – сказал он. – Но, с другой стороны, тоже разнообразие. Пойдем прогуляемся и подышим свежим воздухом.
Решив прогуляться с пользой, они взяли с собой лошадей, чтобы запастись валежником для очага: поленница наполовину истаяла. Набирая пятую или шестую охапку, Джеффри, не глядя на Эллен, неожиданно спросил:
– Что за история у тебя вышла с сэром Гаем в юности?
Эллен выпрямилась, не замечая, как ветки валятся из рук на землю, и впилась в него глазами.
– С чего ты взял, что у меня с ним была какая-то история?
– Не просто же так ты приезжала повидаться с ним! – невозмутимо ответил Джеффри.
Эллен долго молчала, потом спросила, пристально глядя на него:
– Скажи, когда ты впервые увидел меня?
Он усмехнулся и спокойно ответил:
– Довольно давно. Пятнадцать лет назад, если говорить точно. Я помню, как ты разговаривала с сэром Гаем. Что он тебе говорил, я не слышал, но каждое его слово причиняло тебе муку. Это я видел по твоему лицу.
– А как он подозвал тебя, указал на меня и велел повесить, если я только ступлю на его земли, ты тоже помнишь? – очень жестко спросила Эллен, не сводя с Джеффри глаз.
Если она хотела смутить его, то ей это не удалось. На его лице ничего не отразилось, и Джеффри прежним спокойным тоном ответил:
– Разумеется, помню. На память мне пока не приходится жаловаться.
По горлу Эллен прокатился отрывистый смешок:
– И что? Повесил бы?
Джеффри аккуратно стянул веревкой собранный валежник, выпрямился и только тогда посмотрел на Эллен. Усмехнувшись краешком рта, он сказал:
– Нет. Выпроводил бы, и только.
– Это ты сейчас так говоришь!
Бросив на нее очень внимательный взгляд, Джеффри опустился на охапку валежника, взял ее за запястье и, потянув вниз, уронил себе на колени. Эллен попыталась вырваться и встать на ноги, но его руки сомкнулись стальным захватом.
– Сиди смирно! – приказал он. – Ты прекрасно понимаешь, что я поступил бы так, как сказал. А теперь рассказывай.
Опустив хмурые глаза, она невыразительным голосом поведала о том, что случилось между ней и Гаем Гисборном, тщательно избегая упоминать имя Робина и все, что с ним связано. Дослушав ее рассказ до конца, Джеффри долго молчал. Эллен не видела его лица. Она сидела, сжавшись в комок, понимая, что ее словам можно придать двоякий смысл. То ли она уступила добровольно, то ли нет. Если добровольно, то в чем суть ее жалоб? Если нет, почему не сопротивлялась? Она мучительно искала слова для ответа на вопрос, который Джеффри непременно должен задать, но не знала, как ответить, чтобы он все понял правильно.
Но Джеффри не стал ни о чем спрашивать. Глубоко вздохнув, он приподнял подбородок Эллен так, чтобы видеть ее лицо и глаза.
– Сперва испугал, чтобы подавить волю, а подавив, воспользовался растерянностью, – медленно сказал он и усмехнулся тяжелой и мрачной усмешкой: – Да, это в духе сэра Гая!
В его глазах выразилось глубокое сочувствие. Ослабив захват, Джеффри провел ладонью по щеке Эллен и тихо сказал – так, что у нее защемило сердце:
– Бедная моя! Наверное, еще и мучилась, не понимая, как это произошло: уступила ему, сама того не желая? Нелли, насилие над волей не так заметно, как телесное, но суть одна и та же.
Не отрывая глаз от лица Джеффри, Эллен внезапно поняла, с кем он показался ей схожим. В ее голове словно сверкнула молния, все озарив ярким светом. Эллен судорожно проглотила комок, распухший во вдруг пересохшем горле. Нет, это кощунство, этого просто не может быть! Но Джеффри сейчас сказал – почти слово в слово – то, что когда-то говорил Робин, узнав наконец, как обошелся с ней Гай Гисборн.
– На что же ты надеялась, задумав встретиться с ним? – очнулась она от голоса Джеффри. – Отвергнув предложение сэра Гая, ты нанесла сокрушительный удар по его самолюбию. Неужели ты ждала, что он отнесется к тебе с должным участием?
Эллен вздохнула.
– Должна была понимать, что участия в нем не найду. Но я пребывала в полном отчаянии, узнав, что беременна, представив, как все селение станет шептаться мне вслед. Когда моя подруга Элизабет попала в такую же ситуацию, для нее все завершилось счастливо – ее повели под венец. Разница была в том, что она любила того, с кем зачала дитя, и он любил ее. Да и разве можно сравнивать Вилла Рочестера или, как ты его называешь, Скарлета с Гаем Гисборном?
Обнимавшие ее руки Джеффри слегка напряглись, но Эллен, погруженная в воспоминания, ничего не заметила.
– Но ты же не рассчитывала, что сэр Гай женится на тебе!
– Нет, конечно. Но я надеялась, что он не оставит собственного ребенка на произвол судьбы.
Упомянув об Элизабет и Вилле, Эллен не поняла, что тем самым позволила Джеффри узнать ту часть истории, о которой умолчала. Муж, священник, Гай Гисборн, но не Скарлет. И если не он, то четвертым мужчиной в ее жизни мог быть только один человек – граф Хантингтон. Роберт Рочестер. Он не был женат, когда жил в Локсли, Эллен вела его дом. Именно там, очевидно, с ней познакомился сэр Гай и, не зная о связи Эллен с графом Робертом, пленился ею и попытался завладеть. Да, он должен был ее возненавидеть – и не за отказ, а из-за того, что она чуть не лишила его возможности завоевать дружбу графа Роберта, что ему, впрочем, так и не удалось. Наверняка сэр Гай пригрозил Эллен тем, что случится, проговорись она графу Роберту. А пригрозить он мог только опасностью для самого графа Роберта, чью жизнь в ту пору держал в руках. И она, бедняжка, молчала. Можно представить ужас, в который она пришла, узнав, что ждет ребенка. И не осуждения жителей селения она боялась – не знала, как показаться с распухшим животом на глаза графу Роберту, которого, несомненно, оставила в полном неведении.