Здесь многих может застать врасплох: как это она смогла вообще нас обнять, мы же эфемерны, можно сказать, для человечества. Это не совсем так: мы весьма телесные, если нас видеть!

Далее она посмотрела сначала на Дитрих и обняла и её, а дойдя по Каина (кстати, он все это время рассматривал жилище), помотала головой.

– Дитрих, это Барбара, – представил я свою подругу, – и она нам сейчас кое-что скажет.

И глаза Дитрих расширились как блюдца, ведь мы услышали её голос у нас в голове.

– Не тот человек, за кого себя выдаёт, – тыкнула она пальцем в нефилима.

– А кто он, дорогая? – уточнил я.

– Он из другого мира, – я видел, как тяжело ей даются дальнейшие слова, видимо, она не могла просто их подобрать, – там темно и сыро, и он играет в иллюзии.

Каин посмотрел на неё, оторвавшись от ковра на стене. Предположу, что он не мог читать её мысли, как и мы. Почему? Ведь он на половину ангел. Ответ прост как никогда, потому что перед нами не нефилим.

– Это злое существо? – уточнил я у Барбары.

Она наклонила голову набок, пытаясь точнее рассмотреть «подопытного».

– Нет, он не злой.

Я поддался рефлексу и резко, в тот момент, когда Каин меньше всего ждал, со всей ангельский силой пригвоздил его к стене.

– Кто ты? И где Каин? – прорычал я в сантиметре от его лица.

Не умею я читать лица, если честно, поэтому так и не понял, что сейчас именно значил этот его взгляд. Панику? Страх? Злость? Ненависть?

– Отпусти его, Анхель! – схватила меня за плечо Дитрих. – Отпусти немедленно!

Я, естественно, её не послушался и продолжал давить (потом я удивлюсь, как строение сего жилья смогло выдержать этот напор, ведь снаружи дом казался ветхим и нуждающимся в капитальном ремонте).

– Он не плохой, Барбара сказала, что он не злой, значит нам нечего опасаться! – продолжала переубеждать меня ангел. – Надо просто поговорить с ним! АНХЕЛЬ!

Каин посмотрел на Дитрих, долго, казалось анализируя что-то. Мне, если честно, не нравился этот взгляд. Я подумал, а что если он ищет наши слабые места и был дико удивлён фразой:

– Я ошибся, здесь нет твоей вины, – и телепортировался! Представляете, да? Он исчез! Черт возьми!

Я стоял, теперь уже прижимаясь в холодной стене и негодовал.

– Проклятье! Зачем ты пыталась меня остановить, Дитрих? – я сделал тоже самое, что делают люди в моей ситуации, просто перенёс свою злобу на более слабого. Согласитесь, мало кто признает свои ошибки, проще переложить ответственность на другого. – Теперь мы так и не узнаем, кто это был!

«Он из сумрака ночи, приходит во сны», прочитал я мысли Барбары.

Она как ни в чем небывало, продолжила печь свои лепешки.

– Гипнос? «Это и был Гипнос!» —одновременно сказали мы с Дитрих.

– Теперь понятно, почему он не хотел, чтобы мы попали к нему. Он что-то скрывает. Точнее не что-то, а кого-то!

– Фобетора, своего сына!

На прощание, Барбара дала нам свои лепешки. Признаюсь, я всегда предпочитал восточную кухню. Есть в ней эта изюминка: то ли дело в специях или в том, как они готовят, без всякого пафоса и изысков. Дитрих назвала это лучшими лепешками в её жизни. Хотя я уверен, индийскую кухню она сравнила бы с пищей богов.

Мы распрощались и телепортировались каждый у себя дома. Мать малыша все это время думала, что ребёнок не спит из-за духоты, но нет, это он спал так плохо без меня. Да простит меня эта женщина, но мне пришлось уйти. Миссия босса, итак, отстаёт от графика. А ведь мы так и не пришли к мнению, где и как искать нам Гипноса.

Пока вечером я не увидел вновь Дитрих. Она шла рядом с братцем и журила его как могла! Да, с ним по-хорошему уже почти не получается. Все мальчишки – хулиганы, но он ещё к тому же особенный.

– Что случилось? – спросил я её, когда ребёнок забежал в дом бабушки.

– Он опять убежал на соседнюю улицу, – пропыхтела она. – Уже дважды за сегодня! Вот ведь привязался к той машине! Нашёл себе игрушку! Там дорога ещё идеальная для гонщиков! – кипела она, – вроде как объяснила, чтоб туда больше не ходил. Мальчик, казалось, понял. Ну мы надеемся все на это.

Да уж, и нисколько не удивлён. Братец растёт и теперь открывает для себя новые границы и за ним порой не уследишь.

– Я тут подумала кое о чем, – придя вновь в себя, продолжила она. – Может Фортуна знает, где он или как минимум подкинет идеи, где искать Гипноса. Она как никак древнее нас будет и опытнее.

– А что, не плохой план. Почему бы и нет, – согласился я. – Только поможешь мне спать уложить малыша? Мама его, итак, не спала толком в последние дни.

Она улыбнулась, кивнула и исчезла.

Вечером совершив сей обряд, мы телепортировалась в Белладжио и вновь застали Удачу в её родной стихии. В целом ничего не изменилось здесь. Увидев нас, она очаровательно замахала рукой, как Мисс Вселенная при вручении награды.

– Ангелы! Какая приятная встреча, – сказала она, – Чем могу быть вам полезной на сей раз? Хотя стойте! Мгновение!..

Глава 11

И мы телепортировалась в её апартаменты. Хотя это я думаю, что это её, кто же знает, чьи они на самом деле.

Фортуна подошла как обычно к бару и налила себе выпить. И вот чудеса: предложила и нам. Смею предположить, это означает, что мы вошли в тот узкий круг «18+» . Шучу, конечно! Но было приятно.

– Итак, – встав у панорамного окна, спиной к нам, спросила она, – что в итоге произошло-то?

– Эмм, а Вы давно видели Каина? – вопросом на вопрос ответила Дитрих.

Мы, как и в прошлый наш визит, сидели в глубоких красных креслах. Кстати, часто задавался вопросом: неужели дизайнеры специально делают их столь неудобными, чтобы сидевшие на них люди чувствовали свою уязвимость?

– Каина? Того самого нефилима? – уточнила она, но мне ли не знать, как она волнуется сейчас.

Дитрих кивнула.

– Если честно не помню, – отхлебнула она из бокала. Я больше чем уверен, что она помнила и дату и время последней их встречи. Ну не могу я поверить в то, что после той огненной химии во время танго, что было между ними, она взяла и забыла о нем. Но не моё право лезть в их отношения.

– Каин исчез, – сцепив руки на подбородке, сразу вылил на неё эту новость.

Она не издала ни звука, а глаза заблестели. И казалось, прошла вечность пока, она как ни в чем не бывало обратилась к нам:

– Продолжайте…

Мы с Дитрих как можно более кратко ей рассказали о последней встрече с нефилимом, о том, как он странно себя вёл и о том, что сказала Барбара. О том, при каких обстоятельствах Лжекаин исчез, мы с Дитрих как-то умяли, посчитав, что фраза им оброненная особо не несет смысла.

Удача внимательно слушала уже сев за хозяйское кресло.

– Значит вы предполагаете, что это Гипнос завладел телом Каина и управлял им? – завершила она наш рассказ, на что мы кивнули в знак согласия.

– Что ж, если честно я сомневаюсь, что это был Гипнос, ребята. Не в его стиле, поверьте. Но я кое-что узнаю для вас, – резко крутанувшись на кресле, она уставилась в окно. – Посидите здесь. Я скоро вернусь.

Мне показалось на мгновение, что она поправила свой макияж в отражении стекла, прежде чем исчезнуть.

Первое, что сделала Дитрих – это встала.

– О всемогущий, кто придумал эту пытку сидеть на этих псевдокреслах? Просиди я в них ещё минуту, меня бы потом только великие гуру йоги смогли бы вернуть в прежнюю форму «человека прямоходящего».

Я засмеялся. Ибо мы не из этой категории Дарвина.

– Когда ты в последний раз раскрывала крылья? – знаете, в нашем мире это довольно-таки сугубо личный вопрос, но я все же решил рискнуть.

Сначала мне показалось, что Дитрих не ответит, учитывая, как она дотошно рассматривала каждый дюйм дизайнерского интерьера, чуть ли не заглядывая в каждую вазочку, но резко развернувшись, заговорила.

– Никогда.

Я от изумление раскрыл рот.

– Как? Почему? А… Серьёзно? – выглядел я по-любому ужасно с таким выражением лица.

– Не было повода, – как-то грустно ответила она.

– И ты ни разу не летала? – и тут я понял, что слишком давлю на неё своими глупыми вопросами.

Она покачала головой. Итак, уважаемые читатели, чтоб вы понимали, мы – ангелы. Мы созданы с крыльями и не просто так, это не просто показатель нашего рода и не только наша сила, крылья – это и есть мы. Наша личность, можно сказать. А не упоминал я о них раньше, потому что раскрываюсь я постепенно, как вы заметили. Именно поэтому я был столь ошеломлен! Обычно все мы, едва «вылупившись из гнезда» первое что делаем, это летаем! Я как вчера помню свой полет! Вот поверьте, ни один прыжок с парашюта, параплана или даже вингсьют не сравнится с этим чувством.

Представьте себе, у вас связаны руки годами и вот вы их развязываете и понимаете это состояние подобия всемогущества. Так и я летал первое время, весь переполненный гордости и свободы. Недолго, естественно, работа ждала внизу. И с каждым годом летал все меньше. Опять-таки, можно сказать поднадоело. Привыкаешь телепортироваться и передвигаться на ногах. Да и крылья занимают огромное пространство, а вы заметили, как тесны ваши дома? Все теснее и теснее с каждым годом. Будто человечество не умещается уже в города. Вокруг сплошные муравейники. А ведь когда-то Земля была иной, чистой и красивой, Эдем босса, его любимый сад. Так жаль, видеть во что превращается его творение: начиная от загрязнения воздуха и заканчивая загрязнением сознания и сердец. Грустно. А ведь вдохни вы однажды воздух тысячелетней давности, вы бы уже не смогли жить как прежде. Он был даже сладковатым на вкус, на ощупь казался мягким. Признаюсь, я скучаю по тем временам: да там господствовал закон природы, он был крайне жесток. Ну что за мир без кнута и пряника, не так ли?

А пока я все это перебирал в голове, Дитрих хотела мне что-то сказать, и я предвидел, что это очень важно, но…

– Я знаю, где Гипнос, – сходу перешла к теме Фортуна.

Мы посмотрели на неё ошарашено, но в итоге каждый из нас взял себя в руки.

Видимо, Удача не заметила наш прерванный разговор, ибо продолжила:

– Знала я Никту когда-то. Услугу ей оказывала, было время. Ну вот и настал час расплаты.

– Что именно она тебе сказала? – спросила Дитрих.

– «Инцест – дело семейное» – есть такая шуточка среди смертных. Но как мать и любовница Гипноса, ей некуда было деваться, как не признаться, где он прячется, – самоуверенно усмехнулась Фортуна.

– Итак, Вы идёте с нами? – спросил я.

Удача, недолго думая, кивнула, и телепортировала нас «на край земли», в «сумрачные земли».

Глава 12

Что для вас значит дом? Кто-то скажет: «Дом – там, где семья», другие: «Там, где меня ждут», а есть и те, кто ответит: «Дом – место, где я в безопасности от всего, в том числе от общества» (согласитесь, общественное мнение, в особенности его осуждение, очень давят на вас). В любом случае, даже по моим меркам дома (а для меня вообще особо не приемлемо это слово, ибо я принадлежу небесам, а большую часть жизни провел, меняя место жительства чуть ли не каждые год-два за своими подопечными) эта пещера Гипноса было скверным весьма местом. Здесь было сыро, мрачно, темно. Всё это навевало меня на мысль: «Ах вот где чах бедный Дантес все эти годы». До встречи с Дитрих в долгие ночные часы я читал произведения великих писателей. И да, вы угадали – Дюма мне особенно симпатизировал.

– Каин! – крикнула Фортуна и побежала куда-то вперёд на свет. Лишь позднее я заметил там мягкий уголок, что составлял, видимо, весь интерьер помещения. На одном из кресел спал нефилим, а его трясла Удача. Когда она поняла, что это не помогает, со всей мощи уже треснула его по щеке.

– Он не проснётся так, – прозвучал голос, на который мы резко развернулись все.

Приятного вида мужчина шёл (то ли плыл, т.к. двигался он грациозно) к нам.

– Гипнос! – обратилась у нему богиня. – Что это значит?

– Я видел его сны, поэтому не удивлён нашей встрече, – будто не расслышав её вопроса, продолжил он.

– Что, черт побери, это значит?! – уже прорычала во весь зал она.

– Отец! – к нам из другого грота выбежал молодой человек. При виде нас, он резко остановился.

– Морфей! И ты здесь! – обратилась к нему Удача с вопросительным взглядом, ведь она все ещё ждала ответа.

– Не думаю, что ты нас поймёшь, – нежно сказал ей сын бога.

– А ты попробуй для начала объясни! – притопнула на шпильках Фортуна.

Я посмотрел на Дитрих, которая со времени телепортации молчала. Она выглядела на редкость спокойной и будто решила стать сторонним зрителем. Но я уверен, в свое время она покажется из своей норы.

А что касается меня… Я хотел получить ответы на наши догадки. Расставить все точки над i, как говорится. Но не торопил события, хотя знал, что меня ждёт ребёнок дома. Но это же боги! Они вечны и им некуда спешить. Вот просто представьте себя на их месте! Вам отведено от силы 100 лет, а им бесконечность! Именно поэтому, вы цените этот короткий срок жизни, вы стараетесь не упустить ни минуты, все время торопитесь успеть сделать все. По секрету вам скажу, босс так сделал специально, чтоб ваша жизнь была короткой, но яркой, а не длинной и бессмысленной.

– Он спит, – сказал Морфей.

– Да неужели? – съязвила Удача.

– Мне это необходимо было сделать! – начал выходить из себя красавчик.

Удача умело красноречиво общаться мимикой. И сейчас её лицо сказало все вместо слов: как она нетерпелива, как ждёт ответы на все свои вопросы, когда уже разбудят Каина, и она свалит отсюда домой.

– Всё дело в ней, – и Гипнос рукой указал на наш угол.

Я было сначала подумал, что указывают на меня, потом дошло, что он сказал «в ней», значит это Дитрих.

Ангел слегка опешила, ведь она ещё не готова была оставить свое гнездо наблюдателя.

– Это она выпустила его силу! И он сбежал! – говорил уже Морфей.

– О чем ты, черт тебя дери! – выругалась Удача.

– Фобетор! Он на воле!

У Удачи округлились глаза, видимо это новость её опешила.

– Где он? – голос слегка дрогнул.

– Мы удерживаем его как можем. И все по её вине! – и Морфей молниеносно оказался рядом с Дитрих и навис над ней как коршун, при этом не дотронувшись и пальцем.

Я видел, как сжалась Дитрих, но голову не опустила, а прямо смотрела в его глаза.

– Но при нашей последней встрече, я понял, что это лишь случайность. Это было сделано не из корыстных побуждений, не так ли, – громко шептал он ей.

– Это был ты! Ты был в облике Каина! – твёрдо ответила она.

Морфей молчал. Я стоял рядом, готовый в любую секунду броситься защищать её, но также понимал, что ей помощь скорее всего и не пригодится. У Дитрих был стержень, и в нужный для неё момент он становился как сталь непробиваем.

– И да, это произошло случайно, – договорила она.

– Значит, ты ошибался, сын мой, – вставил свое слово Гипнос.

Ошибки, их так сложно признавать, но даже великим это приходится делать и Морфей, кивнув, отступил. И мы, казалось, все тяжело выдохнули.

– Разбуди его! – приказала Удача, указывая на нефилима.

И едва Морфей коснулся его щеки, Каин вскочил. И, естественно, что и требовалось ожидать, набросился на юного бога!

Началась потасовка, которую я и Дитрих молча наблюдали. И понимал, что Каину это надо было сделать, чтоб выпустить пар, а Дитрих скорее всего думала, что её помощь будет слишком мала в битве богов, да и что они могут сделать друг другу: они же бессмертны.

Когда страсти улеглись, и Гипнос с Фортуной «раскидали» по разным углам Каина и Морфея, я решил, что время уже выходит, а ответов все же я не получил.

– Так где же Фобетор?

Гипнос тяжело плюхнулся в кресло и закрыл ладонями лицо.

– Я не могу, я не могу больше так! Мой сын, мой бедный мальчик! – и он заплакал. Редкое явление, признаюсь. Вот как часто вы видели, чтоб плакали мужчины? А боги?

– Я любил его. С детства пытался сделать все, чтоб он ни в чем не нуждался и был счастлив! Но эта болезнь! Она не поддавалась мне. Он становился все более и более опасным для окружающих. Его кошмары, они преследовали его. Он кричал, плакал, ругался и катался по полу и просил меня избавить меня от них. Но я не мог ему помочь. Я был бессилен. Я стоял и смотрел, как мой мальчик страдает. Он рос и росли его кошмары. Они начали просачиваться в людские сны. А Фобетор становился более жестоким, безжалостным. Он жил с своём аду, а ад его изменил. И однажды, мне предложили отобрать его силы…

Гипнос замолчал, как и остановились его слезы. Морфей положил ладонь ему на плечо и продолжил.

– Его силу поместили в пифос, а брата в лечебницу. И, казалось, мир вздохнул спокойно. Но вот, в один день, темнота вновь окутала его. Кошмары вернулись вместе с силой, и он сбежал. Но мы смогли его удержать. Он в Арктике. Там сейчас полярный день, и его силы слабы. А холод и тишина действуют ему на пользу.

– А почему вы не обратились к боссу? – прервал я его.

– А вы бы смогли отдать собственного ребёнка на растерзание снова? Это мой сын! – слова Гипноса эхом отдавались в моей голове.

На секунду я увидел маму братца моего подопечного. Её любовь и бессилие, тяжёлую ношу бремени, её слезы и невозможность изменить сына. Я увидел во взгляде Гипноса всю боль матерей детей-инвалидов. Вот они отдают в лечебницу своего ребёнка, своего кроху и как жизнь их буквально обрывается. Они плачут и не могут простить себя за это действие. Их сердце разрывается, а логика кричит: «Так надо! Так надо! Так надо!»

Не обсуждайте их. Ведь они сделали это, ломая себя и пытаясь помочь. Разбивая свою душу на тысячи частей, они спасали своего ребёнка от самого себя.

Глава 13

Холод. Я чувствую пронизывающий ветер и мороз. Там, откуда мы были, ещё царили последние деньки лета. А здесь – вокруг бескрайние поля снега, где-то вдали я вроде как заметил даже белых медведей. Солнце слабо светило где-то на краю горизонта, создавая иллюзию дня. Оно абсолютно не грело и выглядело как бледное пятно, образ которого спасало лишь отражение белоснежного снега.

Во время телепорта я успел сменить одежду (догадываясь, что костюм Гарри Поттера не совсем подходящий для данной миссии), появился я уже в образе первобытного человека в оленьей шкуре и меховых сапогах. Голову мою спасала шапка-чомпой (может, кто был когда-то в Якутии видел их). Кое-как открыв глаза и посмотрев по сторонам, заметил, что не я один завернулся в тёплые одежки. Девушки были в мехах и кожах, Каин выглядел как Конан-разрушитель – хоть одежды на нем было не так много, как на нас, сам вид его был грозен и воинственен, впрочем как всегда.

Я посмотрел на Гипноса, который, казалось, состарился лет на пятьдесят; на Морфея, печального и одинокого, что не шло его прекрасному образу и подумал, странно, а где же Фантаза? Ещё один брат. Но в данный момент было не до него, так как резко все затихло, ветер перестал петь свою вьюгу (нам говорили, что вьюга – это грустная песня ветра, которую он пел для своей возлюбленной, Искры. Ну не будем вдаваться в легенды, следующий раз расскажу), даже, казалось, температура повысилась, хотя скорее это ветер до того был пронизывающий, что ломило кости.

В этом тихом спокойном холоде, пред нами предстало то, что было изначально нашей миссией. Вот если бы вы увидели Фобетора, то подумали бы, что это голограмма, ибо телесная оболочка была не устойчива, будто расщеплялась и собиралась вновь, он был как плохо настроенный телевизор, и не мог устоять на одном месте, телепортируясь с одной точки на соседнюю.

И вот кто-то включил звук, и мы услышали истошные крики безумца. Он выл, рвал на себе одежду, выкрикивал имена, иногда звал отца и братьев. Скажу вам, это очень грустная картина. Такой красивый парень (даже по моим меркам) и в аду, собственном аду кошмаров.

В один момент он заметил нас и на короткое мгновение, остановился. Краем глаза обратил внимание, как Гипнос упал на колени и протянул руки к сыну.

В своей жизни я редко видел отцовскую любовь, особенно когда дело касалось нездоровых детей. Если мы все замечали в Фобеторе безумство, опасность, бесконтрольность, то Гипнос видел в нем совсем иное: родное, ребёнка, которого он обнимал малюткой, который улыбался ему и протягивал ручки, видел первые его шаги и слышал первое слово «папа». И ему было сложно понять, как и когда это чудо стало таким взрослым и необузданным.

– Ты пришёл за мной, отец, – прохрипел Фобетор.

– Да, сынок, – ответил Гипнос.

– А кто все остальные? Зачем ты их привёл?

– Они помогут нам, Фобетор, – но что-то не понравилось мне в его ответном взгляде: фигура вновь замерцала. Я сделал выводы – видимо, когда его обуревали сильные эмоции, он не мог управлять своей силой. И не только до меня это дошло, так как:

– Давай, – крикнул Каин, и мы сделали то, о чем договаривались ранее.

Часом ранее.

Литва, Дубингяй.

Мы стоим в парке напротив огромного сооружения, а точнее Ловца снов! Его создал один одарённый парень (имя его я упоминать не стану, кому надо тот всегда сможет его найти). Он был изготовлен из елового лука, плетеной синтетической верёвки, дерева, бусин и перьев. Завораживающе прекрасно! Это величественное произведение перед нами, имеющее мощное энергетическое поле, было столь огромное, что нам понадобилось куда больше времени и сил, чтобы сделать его невидимым и телепортировать.

– Давай! – крикнул Каин, и мы сделали то, о чем договаривались ранее. Высвободили как лассо Ловец снов. Он, как и полагалось, обвил тело Фобетора, и его фигура, наконец-то, приобрела стабильную форму. Но (как же без «но», ведь всегда что-то должно сбиться из графика) едва тёмные силы были заключены в ловушку, их хозяин начал таять на глазах. Как ненависть, что делает вас сильными и непробиваемыми, так и здесь – тьма подпитывала бога, лишь с ней он был жив.

– Неееет, – я услышал рев за спиной и обернувшись увидел, как Каин, Морфей и Фортуна всей своей мощью удерживают отца, сердце которого разрывалось на тысячи частиц.

И далее мы сделали то, зачем, впрочем, и пришли: я и Дитрих своим небесным свечение, отразившимся миллионами бликов на поверхности белоснежного пространства вокруг, отделили Ловец снов с кошмарами от Фобетора, и в то же мгновение Каин унес его в канцелярию для «захоронения» от чужих глаз.

Едва нефилим отпустил Гипноса, силы Фортуны и Морфея не хватило удержать его и он бросился к сыну.

– Прости меня, прости, – шептал он, обнимая больного ребёнка.

Фобетор, естественно, не умрёт, он же бог, но мы все знали, что всю свою жизнь он проведёт в лечебнице и так и не оправится.

Морфей сел рядом с отцом, и взяв в руки ладонь брата, что-то нашептывал ему, улыбаясь сквозь слезы. Я догадался, что это была игра, что связывала их и имело значение в лишь в их маленьком мире.

Дитрих была раздавлена, ведь ей вновь пришлось разбить чье-то сердце, вновь стать больной мозолью семейной истории. Я обнял её и прикосновением своим дал утешение. Всё буйство эмоций, конечно же, мне не удалось оглушить, но дышать она стала ровнее.

Вскоре семья творцов ночных иллюзий исчезла. Фортуна, кивнув нам на прощание, тоже (ведь она знала, что Каин в порядке, и это её волновало в первую очередь). Остались лишь мы вдвоем. Эффекты все вновь были сметены. Холод мгновенно проник сквозь наши тела, ветер вновь начал петь вьюгу, сотрясая нас до глубины души. Я посмотрел на Дитрих и сделала то, что никогда не входило в мои планы: я её поцеловал.

Глава 14

Вы когда-нибудь были в Париже? Вдыхали ли вы аромат местных булочных и были ли свидетелями уличных танцев на набережной Сены? Поверьте, вы такое не забыли бы никогда! Город контрастов: где богатые в дизайнерских одеждах, грациозно выходящие из дорогих машин, живут бок обо бок с бедными студентами и туристами, что в соседнем квартале спят на картонных коробках. Здесь старинное здание эпохи Людовика XIV необычным образом гармонирует с современным «искусством» Шарль же Голля. Улочки с брусчаткой, кофейни и цветы в горшках. Изящество и элегантность Парижа не спутаешь ни с чем. И, когда ты ещё и держишь за руку свое сокровище и видишь отблеск янтаря в её глазах, мир вокруг в разы становится милее.

– Я была здесь, правда в куда печальнее годы, – оборачиваясь по сторонам, произнесла Дитрих.

– Я знаю. Наверное, мы весь мир так и запомним: печальным, ибо обстоятельства нашего появления здесь уже несут нотку грусти, – меня потянуло на философию. – Но давай изменим это! И запомним хотя бы для начала Париж иным! Ведь сейчас он только наш!

Дитрих улыбается, а когда я кружу её на руках, смеётся.

Мы целый день гуляли по паркам, фотографировались с мимами (когда они нас даже не видели), кушали круассаны и, лёжа на крыше одного из домов, считали звезды над Эйфелевой башней.

Мы едем на гондоле по каналам Венеции. Вода успокаивает, а тепло объятий Дитрих наводит на мысль: «вот бы этот день не заканчивался никогда».

Мы гуляем по Сан-Марко (как сказал Бонапарт: «Эта площадь – самая элегантная гостиная Европы») и гоняем голубей. А под вечер посещаем остров Бурано, где все дома разноцветные и здесь так ярко, что все кажется нереальным. Пьём шампанское и вместе с местным населением напеваем старинные песни и танцуем.

Дитрих в шелковых шароварах и на высоких каблуках, смешение стилей востока и запада. Кудри её распущены и доходят до талии, постоянно спутываются у меня между пальцев во время «скачек» между столиками. Удивляюсь, как они не цепляются об её кольца и браслеты. Для меня она сказочно вписывается в этот мир, как изумруд в короне королевы.

Я бросаю в неё горсть сухого порошка и её каштановые волосы приобретают оранжевый цвет. Она смеётся и в ответ, кидает мне в лицо синюю краску. Мы смеёмся и танцуем, как и миллионы жителей Пенджаба сейчас, в праздник Холи. Все окрашены во все цвета радуги, грохочет национальная музыка, музыканты пьют в барабаны, с балконов свисают гирлянды из календулы и бархатцев.

Нам нечем дышать от этих дивных запахов и пыли, но это не останавливает нас, и мы бежим и снова танцуем: Дитрих в прекрасном сари и увешанная украшениями, как потерянная принцесса загадочного востока и я, как воинственный раджа из Тадж-Махала. Счастье нас накрывает как эйфория. И я не верю всему, что происходит, будто в кино, а мы их главные герои.

Мы выбираем подарки нашим друзьям на ярмарке в Праге: бубенчики для Фортуны, имбирные печенья для Каина. Дитрих в красной шапке с помпоном и пальто с оленями, я в одежде Санты.

Вы никогда не найдёте более романтического города на свете на этот праздник, чем столица Чехии. И я не зря остановил свой выбор на нем.

Старинные сооружения, соборы с высокими шпилями, средневековый узкие улочки, суровые готический башни, обвешаны гирляндами и украшены свечами – напоминают сказочные декорации из мира Диснея.

«Jingle bells» звучит отовсюду и даже у кучера, в карете которого мы разместились.

Люди торопятся закупиться в канун Рождества, хлопочут и радостно улыбаются. Катаются на коньках и взрывают хлопушки.

Мы лепим снеговика и делаем снежных ангелов. Кидаемся комками холодного снега и вдыхаем свежий воздух зимы. Катаемся на санках и разыгрываем детей. Нам весело вместе, а объятья и поцелуи согревают наши тела.

Горит огонь в камине нашего уютного дома, рядом наряженная ёлка с подарками под ней. И, мне кажется, Вифлеемская звезда с макушки дерева только что озарила нас своим небесным светом.

В день святого Валентина мы успеваем побыть сразу в нескольких местах: позавтракать на Мачу-Пикчу и почувствовать себя вне нашей цивилизации, ощутить на лице брызги Ниагарского водопада (мощь воды и впрямь до мурашек!), посетить храм Ангкор-Ват в Камбодже (где мы запустили огни желаний в небо и что вы думаете я загадал? Конечно, вы правы!) и даже заглянуть в гости к Посейдону в коралловые рифы, что рядом с Сиднеем (столько рыб и богатство флоры мы никогда ещё не видели!). Насыщенный день даже для нас! Но все же, как же здорово уметь телепортироваться!

И мне так хорошо, что даже не верится! Наши свидания стали частью нас. И мир никогда не был столь прекрасен!

Дитрих сияет, а я ведь и впрямь делаю её счастливой! И эта мысль успокаивает меня, а фантазия все дальше и дальше уносит в мир грёз.

– Анхель! Анхель! Где же ты? Вернись ко мне! – я слышу вдали знакомый голос, но не обращаю на него внимания. Беру за руки Дитрих и бегу открывать с ней новые места для приключений!

Глава 15

Третий день я работаю за двоих, разрываюсь между малышом Анхеля и Джуном. Каин по мере возможности помогает мне, за что я ему очень благодарна.

Уставшая, плюхаюсь в мягкое кресло и смотрю, как спит Анхель! Анхель спит! Мы – ангелы, не спим, а он спит! И так мирно и сладко, как дети, иногда улыбаясь. Я прям чувствую, что ему снятся хорошие сны, а любопытство не даёт покоя: кого он там видит? Что он там делает?

– Анхель! Анхель! Где же ты? Вернись ко мне! – кричу я ему, но, конечно, ничего не слышу в ответ.

Все произошло неожиданно, едва он коснулся моих губ, и я ответила на его поцелуй. Миллион мыслей пролетело у меня в голове. Это было волнительно, неожиданно, приятно. И вот он отстраняется, улыбается и… тадададам, закрывает глаза и медленно падает на меня.

Я не понимаю, что происходит. Сначала я думала, он шутит, и начинаю трясти его и говорить, что это совсем не смешно, ну и, конечно же, неуместно! Холодно же, черт возьми! Но он не просыпается, обмяк и не подаёт никаких признаков жизни. Следующая моя мысль чуть не свалила меня саму: а не умер ли он? Мне не приходилось видеть смерть ангелов, но я слышала, что это возможно. Но почему? И не по моей ли вине все это произошло? Проверяю дыхание. Уф, слава золотой черепахе, он жив!

Мне холодно и мне страшно. Я трясу и трясу Анхеля в надежде пробудить его. И даже поступаю глупо, вспомнив людские сказки – целую его, как принц спящую красавицу. И, естественно, это не срабатывает. Проклятье! Кто вообще эти сказки придумывает?!

В итоге, я телепортирую нас сначала в Киото, кладу его просто на пол (с мебелью у японцев и впрямь все сложно), убеждаюсь, что с Джуном все в порядке, и он продолжает сладко спать. Понимаю, что где бы не был сейчас Анхель, ему явно не комфортно было бы очнутся на полу. И тогда я телепортирую нас в квартиру его малыша. Их все равно нет дома, они в деревне. Кладу его на мягкий удобный диван, а сама устраиваюсь на кресле напротив. И вот уже несколько дней, я, уставшая, отработавшая в две смены (я взяла в нагрузку и его семью тоже) сажусь в это кресло и смотрю, как мирно спит мой парень. Плачу, успокаиваюсь, потом беру себя в руки, говорю, что я сильная, я должна, и отправляюсь в канцелярию. Но там мне который день говорят, что не знают, в чем проблема. А из-за огромного количества дел («ведь проблема с нехваткой кадров не только у вас, знаете ли, но и у нас, милочка») отправляют искать проблему самой.

Я бы могла обратиться к боссу, но, я уверена, что это не тот случай, как говорится: «ещё не конец света». И я знаю, что мне под силу спасти его самой, я это чувствую всем нутром. Просто надо сесть, собраться и подумать ещё раз, что да почему.