Я не знал с чего начать наш разговор: с гнева – ведь это она превратила меня в лису на постоянной основе, с миллиона вопросов, возникших в моей голове с приходом воспоминаний, с расспросов – к чему все это и как жить дальше.

Я молча шел, а она плыла где-то на горизонте моей периферии зрения. Первой тишину нарушила она.

– Ты зол на меня, не так ли? – мягко обратилась она ко мне.

– Возможно, – ответил я.

– Это было необходимостью, ты же помнишь, не так ли?

– Не совсем, – я впрямь не все вспомнил еще.

– Лишь третья нить отделяет тебя от всех ответов, Дзинко.

– Что она скрывает, фея? – страх узнать свою же тайну, не дает мне покоя в последнее время. Ведь не зря же я согласился запечатать ее столь глубоко.

– Эта бусинка, – поцелуем ветра она дотронулась до красного кристалла, – скрывает в себе весь твой мир, дорогой, в нем твоя душа.

Знание слегка потрясло меня, хотя и предчувствовал, что это самая глубинное «зерно» браслета. Он, казалось, что даже светилось иначе: ярче, пульсируя.

– И только ангелы могут его сорвать, так? – уточнил я.

Она немного помотала головой.

– Не совсем. Лишь у кого есть сила.

– Необычная сила? Сила духа? Сила мышц? Сила чего? – разговор об этом затягивался. Я был уверен, что фея вскоре исчезнет и, вероятно, я ее более не увижу, а ведь вопросов оставалось столь много.

– Естественно, сила доброты, – о великие, кто бы сомневался.

– Буду знать.

И прежде, чем она растворится с окружающей природой, спросил:

–Мне предначертано быть всегда одиноким?

Прозвучало жалко, но грусть и впрямь въелась в каждую мою клетку, разъедала его изнутри. Казалось, с уходом из жизни Ксингджуан, мир потерял свой цвет.

– Норны не считаются со мной, кицунэ. Но могу сказать лишь то, что, если ты не изменишь свой мир сам, ничего в нем не изменится. Посмотри на Михэ, как несет она свой поток в большой воде, не боясь препятствий. Выйди отсюда, – указала она своими длинными руками все вокруг, – оставь здесь свою грусть и прошлое. Отдайся порыву перемен. Держись за каждый шанс движенья, и однажды, ты уже не задашь мне этот вопрос.

Признаться, речь ее и впрямь меня вдохновила, и когда фея исчезла, волна светлой теплоты накрыла мое альтернативное будущее.

Появление ангела днем спустя послужило как знамение. Скорее всего о нем и говорила лесная нимфа.

– Здравствуй, Дзинко!

– Рад видеть тебя, Анхель, – тепло я принял своего гостя, немного его удивив, но заметив печаль в его глазах, спросил, – Что-то случилось?

– Если кратко, то мы нашли еще одно зло, выпущенное Дитрих. Она открыла дверь в мир потерянных вещей. И самое странное, что там исчезла наша… подруга, богиня Удачи.

Вот это жизнь! Сколько приключений, я аж позавидовал.

– Я чем-то могу помочь тебе? – конечно, раз он пришел ко мне. Ну не душу же изливать идут ко мне ангелы.

– Я еще не был в канцелярии, но уверен, что там мало, что известно об этом месте. Возможно, ты нас просветишь.

Выглядел он и впрямь, озадаченным, смущенным.

В иное время, я бы поторговался с ним. Но после разговора с королевой леса, понял, что он мой шанс выйти из зоны комфорта. Пусть это будет наш своеобразный бартер.

– Боюсь, я знаю еще меньше, чем вы, – лишь этот фактор останавливал меня сейчас.

Анхель поник еще сильнее. Я аж видел, как гаснет свет его небесного сияния.

– Но я попробую что-то разузнать для тебя, успокоил я его. У тебя есть время?

Ангел сомнительно помахал головой, видимо, все же ему нужно было к малышу.

– Что ж, тогда давай увидимся в следующий раз, – но я остановил его поток преждевременной благодарности, – но я ничего не обещаю.

Как же я ошибался, думая, что встреча с феей больше мне не предвидится.

Глава 9

– Анхель, что с тобой? – обратилась ко мне Дитрих, приобняв со спины. По росту она доходила мне до подбородка, но сейчас встав на носочки, так нежно шептала в ухо.

Я стоял и смотрел на елку, только сегодня украсившую зал этой квартирки. Не столь много игрушек и нити золотых гирлянд танцевали на ней, но все же она выглядела величественно богато из-за пышного строения.

– Сегодня опять малыш упал, – прошептал я, зная, что Дитрих все равно услышит.

– И что?

– Как что, Дитрих, у меня малыши годами не падали, я их всегда ловил. А сегодня понял, на сколько я плохо начал выполнять свои обязательства, – обрушал на нее я свои негодования.

– С ним все в порядке? – уточнила ангел.

Кивнул.

– Так не все страшно же, – пыталась она продолжить меня утешать.

– Не так страшно? Не так страшно, говоришь? – повысил я голос, чего не делал никогда прежде. – А если однажды он переломает себе кости? Если что еще хуже? Дитрих, я не маленький молодой ангелочек, только что ступивший на эту должность! У меня дети не падают! Я их ловлю! Я был лучшим в своем деле, пока…

– Что пока? – уточнила она. – Пока не встретил меня, да? Пока я не пришла со своими проблемами? Договаривай, Анхель! Что пока?

Я молчал, не зная, что ответить. Короткое «да» образовало бы огромную пропасть в наших отношениях, «нет» – было бы бессмысленной неправдой.

Нашу тишину можно было бы потрогать, она как плотная ткань заволокла нашими телами, что я боялся дышать, а еще больше боялся потерять Дитрих.

– Почему я не могу все делать идеально правильно? – сокрушенно спросил я ее. – Почему не могу продолжать быть асом в своем деле, любить и спасать мир одновременно.

Она шагнула ко мне, и провела холодной ладонью по моим щекам.

– Это дано только Боссу, Анхель. А нам всегда приходится чем-то жертвовать. Правда только что ты выберешь?

Но я не хотел выбирать. Это до невозможности больно и паршиво.

Я долго смотрел на нее через стекла очков. Видел, как меняется цвет ее глаз: от светло-шоколадного до зеленовато-карих. Зрачки ее то увеличивались, то сужались, в зависимости от преломления пламени новогодних гирлянд. И чтобы хоть как-то поменять тему, уйти от своих дрянных мыслей, я спросил:

– Зачем тебе они? – нежно взяв за оправу, снял их, и заметил, как дужка оставила свой след на переносице.

С непривычки, Дитрих часто заморгала, нежно улыбнувшись.

– Как зачем? Чтобы быть другой. Вот скажи, как часто ты задавался вопросом, зачем они мне?

– Раз десять, наверное, – прикинул я все свои подсознательные вопросы в течение всего нашего знакомства.

– Согласись, не будь у меня их, ты бы меньше думал обо мне.

О отец, глупее логики я еще не слышал. Я понимал, что в этом есть какой-то смысл, но надеялся, что он куда глубже.

– Итак, ты носишь очки, потому что считаешь, что так твой образ куда запоминающийся? – уточнил все же я.

– Можно сказать и так. И еще, потому что считаю, что они мне идут. А также потому что я их нашла.

– Нашла, – это вот было уже интересно. – Где ты их нашла?

– Во время моего первого выхода в свет, – Дитрих отвернулась к окну, и как присуще всем смертным, ушла мыслями в прошлое.

– Анхель, это вы все прилетаете на Землю на своих белоснежных крыльях. А я нет. Я помню, как громко и болезненно я плюхнулась на траву.

Н-да, разговор явно поменял тему жертвенности, что я мигом забыл о том, что буквально несколькими минутами назад раздирало мне душу, не говоря уже о целом дне размышлений. О чем она вообще? Но рано перебивать, рано. Думаю, она сама все расскажет постепенно. Голос ее был грустным, казалось, Дитрих вскоре заплачет. Мне нужно было знать это все, чтобы потом помочь. Помочь ей отпустить. И она продолжила:

– Пахло свежестью. Видимо недавно прошел дождь. И, естественно, моя одежда пропиталась влагой, от чего был плюс – она охладила боль в ушибленном теле. Я встала, начала озираться по сторонам. Ты прав, планета нереальна красива. Даже в самых красочных фантазиях я не могла представить себе все эти краски мира, звуки и ощущения. На мгновение я даже забыла о том, как ныла нога и спина, пока не услышала крик.

Дитрих подсела ко мне и взяла за руку.

– Повернувшись, я заметила хибарку недалеко от того места, где я стояла. При беге, ко мне вновь вернулись чувства реальности: а это боль, страх того, что я опоздала, попытки придумать всевозможные пути решения проблемы, которые я только могла представить. Зайдя в помещение, первым делом я увидела роженицу. Она была одна. Ей никто не помогал. И, конечно, я не знала, что сделать, чтоб облегчить ее бремя.

Мне казалось, прошла вечность, когда в дом забежал молодой человек в очках с ведром воды. Он был высокий и такой худой, бледный и дерганный.

– Мелисса, что? Что мне сделать? – спрашивал он, будто читал мои мысли.

От нестерпимой боли и сквозь крики между потугами, она мотала головой и крепко сжимала его ладонь.

Вся кровать была в крови, от чего мне стало немного дурно, ведь я впервые увидела эту алую жидкость.

И вот женщина крикнула в последний раз и на постель вывалился ребенок, который сразу начал вопить. То еще зрелище для моего сознания.

Мужчина опешил, и я шепнула ему, что надо бы разрезать пуповину (я помнила это где-то подсознательно из курса обучения). Молодой человек достал из-за пояса нож и с дикими глазами прошелся острием по коже.

«Надо перевязать» подсказала я, и вот он с трясущимися руками сделал узелок.

Малыш орал, все еще ворочаясь в окровавленных простынях.

«Заверни его в полотенце, ему холодно», что он и сделал по моему совету. Мелисса плакала, боль не отпускала ее.

Она наклонилась и выпила воды.

– Майкл, – обратилась она к мужчине, – дай мне его.

Он повиновался. И вот молодая мама впервые взяла своего кроху на руки и автоматически приложила к груди, чтоб он не плакал.

Слезы текли из глаз родителей. Казалось, весь этот ад позади.

– Анхель, она умерла через ночь, представляешь! Я не могу точно сказать из-за чего, но думаю пошли осложнения. Она горела вся! А Майкл не успел привезти помощь. Они жили так далеко от поселений! И как бы он не гнал свою клячу, но приехав с врачом нашел лишь ее остывающее тело и орущего младенца.

Так Майкл и Олив остались одни. И я чем могла ему помогала. В основном со сном – это я поняла, что умею делать лучше всего. Пока папа пытался поймать кролика (не часто ему везло) или найти молока для малыша, я была рядом.

Оливандер был чудесным ребенком, слегка надломленным без любви матери и одиноким, но смышлёным и спокойным.

Мы прожили так больше двух лет. И все это время я думала, что меня послали сюда, чтобы помочь мальчику вырасти в заботе и меньше ощущать вкус потери по родному человеку. Оказалось, всё хуже.

Однажды Майкл ушел на охоту и не вернулся. Мы просидели в хижине день, два, когда я поняла, что смысла ждать нет, а еда уже закончилась. Еще день и Олив упал бы без сил. Если снять штанишки и справить нужду я еще могла ему помочь, то создавать еду не умела. И тогда я впервые получила записку с канцелярии. Там говорилось, что нам надо пройти четыре мили к востоку и успеть перехватить возницу почтальона не позднее сегодняшнего вечера и на этой моя первая командировка будет считаться оконченной.

Всю дорогу я торопила малыша, вела его за руку, уговаривала и игралась с камушками, на перегонки. Пройдя мили две-две с половиной, Олив упал и уже, казалось, не встанет. Он плакал от усталости, звал папу, хотел есть и пить. И я посмотрела по сторонам.

Глухая природа Австралии, со скудной зеленью этого времени года, редкими рощицами где-то по краям и животными, что наводили ужас. В особенности меня пугали ядовитые змеи и рептилии подобного рода. Я посмотрела на небо и поняла, что вечер не за горами. Нам надо было торопиться. И единственное что я смогла сделать тогда, это взять его на руки и идти быстрым шагом туда, куда велено. Оливандер крепко спал в моих объятиях. Его маленькое худое тело тряслось от нехватки воды. Последняя капля попала в его рот еще вчера днем.

Я увидела возницу почтальона за сотни ярдов благодаря последним лучам солнца. Я успела! Отпустив мальчика на землю, потрясла его. Проснувшись через стон, поволокла его прямо на встречу к его судьбе.

Кучером оказался старик средних лет, добряк по природе, но бедный по-людски. Он подобрал Олива и заменил ему мать и отца, которых он так рано потерял, и о которых потом так ничего не узнает, впрочем, как и я.

Тогда, распрощавшись с моим малышом, и со слезами на глазах провожая телегу старика, я решила в последний раз взглянуть на хижину, где прожила более двух лет.

В темноте, под звездным небом и одинокой луной, она казалось еще более убогой. Пара деревьев, что служили игровой площадкой Оливу, сушилкой для пары белья, тенью в жаркое лето, домом паре перелетных птиц, на тот момент представились мне двумя великанами, грозно охраняющих четыре стены под крышей.

Уходя, я заметила блеск на земле и лишь наклонившись нашла эти самые очки, которые когда-то принадлежали Майклу.

Где он? Что с ним стало? Об этом, скорее всего, так никогда и не узнаю.

На этом Дитрих замолчала. Теперь настала моя очередь обнять ее. Я понимал ее это чувство, будто вновь пережить прошлую жизнь, воспоминание об одном из наших когда-то маленьких крохах, которые вырастают, становятся брутальными мужчинами, потом стареют и уходят в мир иной. А мы остаемся, и остается память о них и имена, что выжжены в наших сердцах.

– Дитрих, – в эти минуты откровения я не мог оставить этот вопрос открытым: – Почему ты не летаешь? Что с твоими крыльями?

Она всхлипнула.

– Я не знаю, Анхель, – выдавила она. – Но думаю, это обычный заводской брак.

Но увидев непонимание в моем лице уточнила:

– Помнишь, как дети ходят ломаной походкой, иногда тяжело перебирая ногами, а другие не могут нормально держать ложку? – я кивнул в знак ответа, – Так и я, лишь немного могу двигать своими крыльями, с огромной тяжестью раскрываю их, но летать они не способны.

Я был в ужасе! Не потому, что осознал, что Дитрих калека по нашим меркам, а потому что все это время она жила с этим внутри, не показывая и не говоря.

Поддавшись сиюминутному импульсу, крепко-крепко обнимаю ее, на столько, чтоб она понимала:

– Я стану твоими крыльями, Дитрих, я стану ими…

И вот сквозь слезы, она часто-часто кивает головой.

Разумом я понимал, что возможно сейчас раскидался ложными обещаниями. Ведь если я выберу Дитрих, в мире будет так много сломанных человеческих судеб, а если выберу детей, то всю жизнь буду сокрушаться лишь от упоминания о ней, о своих чувствах и разбитом сердце.

Мои мысли прервал будильник. Маме надо вставать и открывать окно в новый день своим детям, а мне возвращаться к работе.

Посмотрев в лицо Дитрих, легко коснулся ее губ и через мгновение она понимающе растворилась.

Глава 10

Сидя на детской площадке, выкуриваю не ошибаюсь четвертую сигарету, когда замечаю беса за углом дома. За мгновение телепортируюсь к нему.

– Ждешь того мудилу? – пытаясь вновь справится с зажигалкой, обращаюсь со спины я.

Бес вздрогнул. Неудивительно. Робкий мальчишка, лет семнадцати по человеческим меркам (для пояснения, он и умер в этом возрасте), дерганый, дерзкий, с адским огнем в глазах сейчас выглядел наивно глупо, уставившись на меня. Еще бы, я горел как ангел, куда уж ему тягаться со мной.

– Я…я наблюдаю за тем… тем вот мужчиной, – слегка заикаясь начал отчитываться он.

– Мне без разницы, – отхаркнул я (сигареты противнейшая вещь, если подумать, но пристраститься к этому как пить дать). – Мне нужен Люций.

– Кккккто вам нужен?

– Слушай мелкий, мне нужно в ад, потрещать с твоим Боссом. Дело есть, понимаешь, – как слабоумному начал я излагать свои мысли. – Перетащи меня к нему.

– Я… я … я не могу, – заартачился бес.

Я закатил глаза. Конечно, он не может. Черт его дери! В рай тоже вход не всем открыт, как понимаете.

– Тогда прям сейчас передай ему послание…

– Этого я тоже не могу, – перебил он меня. – Я Босса в жизни не видел.

Ха, чему удивляться. Я аудиенции к небесному ждал тысячелетия. Но попытка не пытка. Мне он и впрямь нужен был позарез.

– Кто выше тебя там? – указал я пальцем вниз.

– Аугусто.

– Демон? – уточнил я. Их иерархию не приходилось изучать по ненадобности, но сейчас, видимо, время.

Бес кивнул.

– Архидемон?

– Клаус, – но понял, что лучше полностью, – Николаус.

– К нему можешь попасть? – спросил я, в надежде, что выше архидемона идти не придется. Да и сомневаюсь, что мальца туда впустят. Там уже игры для взрослых.

Бес снова кратко кивнул.

– Так передай ему: Каин ждет встречи с Люцифером.

Вам приходилось когда-нибудь разговаривать с президентом? Нет, не думаю. Не говоря уже о том, что Люций куда выше по рангу вашего смертного предводителя. Так вот, представьте себе, что вам что-то надо сказать президенту лично. Согласитесь, это нереально. Таковы были сейчас и мои шансы. Единственное на что я надеялся, что мое имя хоть что-то да и значит у них. Все же я прародитель всех их слуг.

После того, как бес исчез, потушив остатки сигареты, я пошел было за алкоголем. Паршивое настроение оно мне вряд ли улучшит, но забытье подарить может вполне. Но не прошло и пары минут, как ко мне явился предположу, что сам архидемон.

– Здравствуй, Каин! – обратился белобрысый парень с дредами и разодетый как щегол на выставке попугаев.

Я смерил его презрительным взглядом: ну и тип! Не, я не утверждаю, что он был нетрадиционной ориентации (вот серьезно, откуда мне это знать), но выглядел он и впрямь эпатажно, прям как Эдриан или Нил Рэйменты в роли близнецов в одной из трилогий "Матрицы", правда в по стилю одежды куда вычурной, естественно! Было в нем столько харизмы, при этом тщеславия на вагон и маленький прицеп. И странное чувство вызывало встреча с ним: от слов «какая оригинальная натура!» до «боже мой, кто это вообще и что ему надо от меня?» Вот, вы согласитесь скорее всего со мной, любое знакомство, первое впечатление дает о себе какую-то информацию, чаще всего либо положительную, либо отрицательную. Так вот, стою я перед этим архидемоном, слугой ада, а так и не пойму, что чувствую.

– Николаус, – представился он, ничуть не смутившись моего оценивающего взгляда и, возможно, мыслей, которые роились в моей голове. – Люцифер ждет тебя. – И протянул он руку, будто собирался поздороваться.

Я недоверчиво все еще на нее смотрел. Демонам нельзя доверять, никто не знает, как он поведет себя в той или иной ситуации, да и в ад, предположу, не спешит любой. Но я должен был рискнуть, должен ради Фортуны, да и для ответов на свои вопросы тоже.

Едва коснулся руки Клауса, как очутился в месте, где душно, что аж легкие сжимает, пахнет смрадом, смолистым запахом горящей сажи. Глаза сразу затуманило дымкой, и они начали слезиться. Поэтому столь сложно было различить обстановку. Хотя как я успел заметить сквозь слезы, все было серо, темно и при этом пыльно, так как я чихнул.

– Да, я тоже к этому долго привыкал, – услышал я мягкий голос неподалеку от меня, – пожелал бы здоровья, но здесь не принято.

Вскоре заметил симпатичного мужчину в кресле у панорамного окна. Кстати, об окне. Сейчас объясню, почему я обратил на него внимание. Вид из него был на небеса: ясное лазурно-голубое небо, облаченное кружевом редких облаков – умиротворение и покой, никак иначе. Но вот ведь вопрос: как такой вид мог быть здесь, в котле подземелья?

– А, не обращай внимания, я так, ностальгирую временами, – отмахнулся Люцифер, заметив мое озадаченное лицо. – Целыми днями смотреть как горит всё, орут все, поднадоело с годами.

Правитель ада оказался весьма приятным молодым человеком, с изысканным манерами с прошлых столетий человечества (что-то припоминается мне, что он как-то выходил на свет божий в те века. Видимо, отпуск брал), с красивыми чертами лица, что свойственно всем ангелам, да и в целом был скорее очарователен, чем полагается его положению.

– Признаться, не думал, так скоро встретиться, – разоткровенничался я.

– Как? Ты не получил моего послания? – одновременно предлагая сесть в соседнее кресло, удивился он.

– Послание? – мне пришлось переспросить.

– Сны. Я насылал на тебя сны через Фобетора, – соизволил объяснить дьявол.

Я засмеялся, скорее истерично даже, что мне не свойственно, тем самым удивив еще больше Люция.

– Это был ты! – немного приходя в себя, ответил я.

– А кто же еще? Я показывал тебе твой ад, не так ли? Ты постоянно убивал родного тебе человека, это твой самый большой грех и страх. А что, по-твоему, ад тогда, если не возможность питаться энергией от ужасов людских душ, где они день за днем, час за часом переживают самые свои худшие моменты жизни? – видимо, до него не доходило, что он не пуп земли, и что есть вероятность того, что не все только и думают о нем и об его мире.

– Не важно. Так чего ты хотел этим самым от меня? – ну вот серьезно, логика такая интересная вещь, порой за ней не угонишься.

– Каин, пришло время отдавать долги. Мои сны были предупреждением, намеком, скажем так, – дьявол говорил размеренно, спокойно, даже с деловым подходом. Жаль, что я ни черта его не понимал.

– Гм, не соизволишь разъяснить мне, о чем ты вообще?

Глаза его округлились. Предположу, что он и впрямь считал, что его, как он выразился «намеки», должны были возыметь на меня действо. Увы.

– Напоминаю, когда-то ты обещал мне свою душу в обмен на братскую, – начал он.

Я кивнул.

– Я ее жду, – неожиданно закончил он.

Как интересно.

– Но я не умер, – теперь я ему напомнил о реалии.

– Мутный ты тип, Каин, – усмехнулся он. – Мне нашептали, что бессмертие тебе «одолжили» небеса. Но также до меня дошло, что ты порвал с ними связь.

Ах вот оно что. Его ребята хорошо поработали, если даже в курсе моего разговора с Боссом были.

– Итак, что мы получаем, – продолжил дьявол, – бессмертие у тебя отняли, ибо ты отрешился, что было глупо, считаю, с твоей стороны, следовательно, что? Бинго, нынче ты смертен, а это значит, не за горами мне твоя душонка.

От его речи, и вполне возможно, ужаса, я открыл рот, и не мог его закрыть. Неожиданность поразила меня на многие минуты, как мне показалось.

Я смертен! Черт, было столько грез об этом, ибо бессмертие и мир человеческий надоел до жути. Но перспектива попасть сюда никогда не входила в мои планы. А вообще меня вполне устроило бы забытье, ха, но ведь не судьба, видимо.

– Что меня здесь ждет? – уточнил я.

– Твоя душа дорого стоит, нефилим. Ангелов, богов и прочих высших здесь практически не встретишь. Ты прям как чистый воздух для меня, если на то пошло. Естественно, помимо того, что ты принесешь колоссальную энергию в мой «дом» – пальцем он окрутил вокруг оси, имея ввиду свои владения, – так выбор у тебя не велик, поверь.

А потом, встав позади своего кресла, он очаровательно улыбнулся, как свойственно только владыке этих земель:

– Либо стать моим приспешником, скажем так, моим правой рукой, либо гори как все в котле. Вон, можешь взглянуть даже, полюбоваться, – указал он головой в окно, куда явно я не спешил смотреть. Мне хватало криков, что долетали снизу. – Имей ввиду, я столь снисходителен к тебе лишь потому, что это ты прародитель данного чудного ремесла. Считай это моей благодарностью, хотя в глубине души искренне тебя ненавижу, – и говорил он при этом так сладко улыбаясь, что аж мурашки пробегали по моей спине.

– Ненавидишь и при этом предлагаешь, как я понял, наивысшую должность после себя? – речь моя была немного бессвязной, но я понял, что лучше буду разговаривать хоть о чем-то, чем молчать, а потом (если это потом еще будет) грызть себя за упущенную возможность.

– Да если бы не ты, мне бы не пришлось править этим треклятым местом! – выкрикнул он весьма эмоционально. А потом, проведя руками по черным волосам и поправив свой шикарный костюм, он снова улыбнулся и договорил: – ну а сейчас есть возможность, что я вновь могу выйти отсюда, хоть иногда оставлять свой пост ради наслаждения среди людей.

Как ему удалось тогда это сделать в средневековье? Хотя возможно это был лишь блеф среди земных, а он и впрямь вечность как застрял здесь.

Мой мозг тяжело соображал не только от услышанного предложения, положения дел, как и от пыли, запаха, да и вообще отсутствия, видимо, кислорода здесь, но времени не так много, и я лихорадочно пытался все разложить по полочкам.

Во-первых, я узнал, кто посылал мне сны об Авеле. Во-вторых, я смертен теперь. В-третьих, есть вероятность того, что я могу стать вторым Люцием здесь (что мне не прельщает вообще). В-четвертых, надо думать, как местный бог может мне помочь с Фортуной.

– А если я вновь восстановлю дружбу с Раем, то есть возможность не попасть сюда, не так ли? – в любом законе есть лазейки. Хоть я и не адвокат, но дела вести приходилось.

– Это бы меня катастрофически расстроило, но ты прав, это на время спасло бы твою душу, – мне понравилась его искренность.

– Послушай, Люций, – обратился я к нему с предложением. – Мы могли бы помочь друг другу, как ты думаешь? Я тебе, ты мне, – я скопировал его сладкую улыбочку.

– Как интересно, слушаю тебя, мой друг, – вновь удобно расположившись в кресле обратил он меня все свое внимание.

– Что ж, я мог бы тебя подменить на посту за одну услугу взамен, – пытался я его заинтересовать.

– Каин, ты, итак, мне будешь служить, рано или поздно, – откинулся он на кресле.

– Но я могу дать тебе отпуск уже в ближайшие недели, – я пошел ва-банк, мне нужна была его помощь, проклятье!

Люций скрестил пальцы под идеально выбритым подбородком. Возможно, у меня еще есть шанс спасти Фортуну.

– О какой услуги взамен ты говорил?

– Мир потерянных вещей. Моя подруга попала туда, и я хочу ее оттуда вызволить, – констатировал я.

Дьявол засмеялся, раскатисто, даже красиво. Ангельского в нем еще столько, что можно на небеса отправить, никто и не заметит.

– Фортуна, – прервался он, – слышал, да. Но мне надо подумать. Ах да, идем со мной. Познакомлю тебя кое с кем.

Я не смел ослушаться, потому что понимал, что сейчас все зависит от вердикта Люцифера. А здесь два варианта: либо он мне поможет, либо все пойдет совсем не по плану.

Мы вышли через хромированные черные двери и попали в темный переулок, где за очередным поворотом увидели картину как из фильма. Мужчина догоняет женщину, вонзает в нее нож, срывает сумку и когда уже хочет убежать с добычей, видит знакомое ему лицо. Он шепчет «мама», а потом кричит «нееет!», что аж собаки неподалеку начинают лаять, а птицы вспорхнут с крыш.

– Познакомься с Джеком, – подходя к горю-грабителю, обращается Люций ко мней, – Джек, – теперь трясет он плечо мужчины.

Тот поднимает глаза полные слез и отчаяния и шепчет «помогите, это моя мама, я не хотел ее убивать. Нет, это вышло случайно…»

– Джек, посмотри на меня, – силой поворачивает голову убийце дьявол. – Расскажи, где ты умер.

Так называемый Джек, кажется, ничего не понимает, он трясет головой из стороны в сторону, продолжает шептать себе под нос как сумасшедший, но едва их взгляды с Люцифером соприкасаются, он начинает говорить как вполне нормальный человек из мира людей.

– Я жил в Нью-Йорке, когда случайно во время одной вылазки с ребятами потерялся в парке. Я бродил по нему до рассвета. И лишь тогда увидел селенье. Оказалось, что там живут такие же потерянные люди и вещи. Умер я в возрасте 86 лет от сердечного приступа.

Так, теперь я, наконец-то, понял, почему нас решил познакомить дьявол. И, естественно, в голове зароились сотни вопросов к этому индивидууму.

Видимо, Люций все же умел немного читать мысли, раз первым предложил:

– Спрашивай.

А далее все было теперь уже как на допросе в полицейском участке, бывал на таких, правда на месте жертвы.

– Как давно ты умер?

– В аду я два года, три месяца, двадцать три дня, 6 часов, 41 минуту.

– Есть ли выход из мира потерянных вещей?

– Нет, среди местных его никто не нашел. Но говорили, что есть тот, кто может помочь.

– Кто?

– Его никто не встречал. Говорят, что это местный бог.

– Тогда откуда о нем такие слухи, если никто его не видел?

– Журден разговаривала с ним, в лесу. Он помог ей, когда перестали пропадать вещи.

– Значит было время когда вещи перестали пропадать?

– Да, долгие годы.

– А потом кто-то открыл врата?

– Да.

Пазлы постепенно начали выстраиваться в картинку у меня в голове.

– Почему же Журден (знать не знал, кто это) не попросила бога вызволить ее оттуда?

– Журден счастлива там. В мире людей она была пустым местом, а мире потерянных вещей она предводитель селения. У нее есть семья, муж и ребенок.

– Сука! Эгоистичная дрянь! – вырвалось у меня, но Джек расценил это как часть нашего с ним диалога.

– Нет, Журден хорошая женщина. Она помогает всем чем может.

– Она могла бы вытащить вас всех оттуда! – кричу я, думая о Фортуне, которая вообще могла не попасть туда.

Люцифер прервал контакт глаз с Джеком, и тот продолжил шептать «мама» и плакать над телом.

Властелин ада прошел мимо меня, и я последовал за ним. Пройдя через хромированную дверь, мы вновь оказались в огромном зале, где он присел на свое видимо излюбленное кресло напротив камина.

– Итак, – дождавшись, когда я приземлюсь в соседнем кресте, как будто этот разговор и не прерывался, продолжил он, – я помог тебе не так ли?

– Гм, не совсем то, о чем я просил, но информации достаточно, чтоб ее обдумать, – двояко ответил я.

– Значит, я выполнил часть уговора? – приблизился он ко мне.

Черт, не совсем за этим я пришел, однозначно, но в какой-то мере он был прав. Я кивнул.

– Сделка есть сделка, нефилим. Через две недели я тебя жду здесь, и он протянул ко мне визитку, где замысловато каллиграфическим почерком кровью было написано «Devil». – Произнеси мое имя и ты окажешься здесь.

И едва я моргнул глазами, как стоял рядом с детской площадкой, светило солнце, и мою грудь, наконец-то, проник чистый кислород.

Глава 11

Инцидент с Диего облетел поселение за считание дни, и не предвещал ничего хорошо. Люди вокруг стали косо на меня смотреть, будто вместо света видели тьму, словно я принесла зло с собой в их мир. Не скажу, что это опечалило меня до глубины души, но все же неприятно осознавать себя изгоем. Учитывая, что всю жизнь меня любили, мне покланялись.

Я заметила, что энергия более не прибавлялась во мне. Она работает как батарея: заряжается от почитания, служения, святой верой в меня. Сейчас же она еле теплилась или даже шла на убыль. Это могло привести к плачевному исходу, если честно. Хотя даже представить не могу, что со мной произойдет, когда ее и вовсе не останется. Такого еще никогда не бывало. Возможно, я стану как Мала, просто своей тенью. Это никак не было светлой перспективой, тем более я понимала, что мои силы могли бы мне пригодиться, если дело дойдет до поиска выхода отсюда.

Работу мою никто не отменил. Изо дня в день, я пасла овец на лугу. Не скажу, что я стала асам в этом деле, первое время так вообще чуть не растеряла пол стада, но я стараюсь.

В одном оказалась права: на лугу не было общественного порицания, а была тишина и бдение овец. Так я постепенно перестала ходить на обеды, лишь немного скромно позавтракав убегала на пастбище, и приходила на ужин позже всех.