– Что случилось? Что ты наделал, Эф? – кричит отец. Он ещё не видит, что произошло. Он бегом спускается с зелёного холма, и, что есть силы, бежит по песчаному пляжу к мальчикам, всё ещё не понимая, что произошло. Когда он видит лежащего в лужи крови Эла, когда он видит рыдающего старшего брата, его ноги пошатываются, и он падает на колени.

– Боже, – шепчет он, поднимается и вновь бежит к ним по мокрому песку, по камням, не обращая на них никакого внимания. Он падает на колени перед сыновьями, снимает с себя рубашку и прижимает её к голове Эла, чтобы остановить кровь.

– Папа, я не хотел, – шепчет мальчик, – Я честно-честно не хотел.

– Заводи машину и звони в скорую.

– Папа, прости меня.

– Бегом! – кричит отец, и мальчик убегает, проносясь мимо меня.

Отец берёт на руки Эла, едва сдерживая слёзы и повторяет.

– Всё будет хорошо, сынок. Потерпи немножко. Всё будет хорошо.

Он бежит по камням, раздирая ноги в кровь, но не обращает никакого на это внимания. Он бежит и повторяет сыну, что всё будет хорошо.

– Ты главное, оставайся со мной. Не закрывай глаза, Эл. Умоляю тебя.

Я стою на песчаном пляже, и она стоит рядом со мной. Так близко, словно мы с ней давние друзья.

– Теперь ты помнишь всё, – шепчет она, я оборачиваюсь. Мы вновь в бесконечном белоснежном коридоре.

Эл?

Да.

Это правда? Ты умер из-за меня.

Какая уже разница? Оставь это в прошлом.

Я не знаю, что мне с этим делать.

Жить дальше.

– Как я и говорила, помнить не всегда бывает приятно, гораздо проще всё забыть.

– Почему так больно?

– Потому что ты живой, Эф. Это нормально чувствовать боль.

– Я хочу умереть.

– Увы, я не могу тебе этого позволить, – вздыхает она.

– Тогда зачем ты мне всё показала?

Она улыбается, берёт меня за руку.

– Потому что ты этого захотел.

– И что теперь?

– Жить дальше.

– Я не смогу.

– Иного выхода нет.

– Я не могу. Слышишь? Не. Могу.

– Между «не могу», – она поднимает левую руку, словно что-то взвешивая, – и « не хочу», – она поднимает вторую руку, – есть большая разница. Тебе так не кажется?

Прости меня, Эл.

Я давно тебя простил. Осталось лишь тебе простить самого себя.

Мне страшно, Эл. Страшно остаться одному.

Ты не один.

Она вопросительно смотрит на меня.

– Каков твой выбор?

Я пожимаю плечами.

– Тогда позволь мне сделать его самой.

С этими словами она щёлкает пальцами, и все огни, даже солнце и звёзды, в моём мире гаснут, а я медленно, словно в замедленной съёмке, проваливаюсь в чёрное ничто.

Глава 19

Сегодня в группе медитаций особенно весело. Мы сидим в кругу на берегу озера, закрыв глаза, и гуляем по самым чудным и прекрасным садам в нашем подсознании. У каждого свой большой дом с колоннами и мраморными ступеньками, который мы ежедневно строили кирпичик за кирпичиком. Возле наших домов – сады с самыми разнообразными деревьями, которые мы высаживали собственными руками.

Мой брат рядом со мной. Мой отец рядом со мной. Я чувствую себя самым счастливом человеком на всей планете. Этот день – самый обычный день моей жизни, вместе с тем это мой самый счастливый и лучший день.

Каждое утро я закидываю в себя три пилюли, которые заменяют мой завтрак, что гораздо быстрее и удобнее обычного приёма пищи. Треть суточной нормы калорий, витаминов и аминокислот за пару секунд. Затем я выпиваю стакан обогащённой минералами воды. Я улыбаюсь миру, и мир улыбается мне в ответ. Затем я сажусь в планер, лечу к озеру, на групповые медитации, занятия йогой и прочими вещами, которые помогают нам жить дольше и счастливее. Все люди вокруг меня любят жизнь, и я люблю её не меньше.

Отец в моей голове рассказывает истории, мой младший брат их дополняет. Порой мы спорим и смеёмся

Это жизнь, лучше которой и представить себе сложно. Это жизнь, которую обязательно нужно прожить.

Я сижу в позе лотоса, закрыв глаза, и на моём лице счастливая улыбка. Ветер колышет мои волосы, вокруг порхают бабочки, на ветвях деревьев сладко щебечут птицы. Круг дышит в едином темпе. Круг счастливых людей, которые живут бесконечно долго и счастливо, чтобы однажды обрести Великое Цифровое Бессмертие.

Смотри также:

Рай.

Смотри также:

Рай.

Смотри также…

Она подсаживается ко мне так близко и спокойно, словно мы уже давно с ней знакомы. Когда она садится, то задевает меня коленкой.

– Извини, – шепчет она и тихонько хихикает, – я не хотела.

Я делаю вид, что не замечаю, но она тычет меня в плечо пальцем, я открываю глаза и смотрю на неё. У неё золотистые длинные волосы и голубые глаза. Она улыбается, я улыбаюсь ей в ответ.

– Да?

– Я прошу прощения, – шепчет она, – я тут в первый раз, не подскажете пожалуйста, что тут надо делать?

Я шепчу ей:

– Сядьте прямо. Расслабьтесь.

Я шепчу ей:

– Закройте глаза.

Я шепчу ей:

– Представьте себе самый дивный сад, в котором вы бы хотели побывать.

– Ага, – шепчет она, – поняла. Спасибо.

– Не за что.

Я закрываю глаза и гуляю по садам, по большим залам дворцов, по аллеям виноградников. В моей голове играет фортепьяно и падают капли дождя. Рядом со мной любимые отец и мой маленький Эл.

Это жизнь, в которой ты не можешь больше ничего желать. Настолько она замечательна.

– Меня кстати Пи зовут.

– Очень приятно, – шепчу я, – меня Эф.

– Рада с тобой познакомиться, Эф.

Эпилог

Солнце давно зашло за горизонт, в воздухе висела тишина и уют летнего вечера. Несколько людей сидели на лавочке в свете фонаря, курили и обсуждали вчерашнюю игру. Ветер шелестел листьями, а ветви деревьев слегка покачивались, словно в медленном танце. Где-то вдалеке звучали проезжающие по шоссе машины, а люди на лавочке курили, пили кофе и тихо смеялись, когда вспоминали несколько неудачных моментов вчерашней игры. Из здания к ним выбежал ещё один человек в серой форме и крикнул, что машина едет. Со стороны шоссе слышны были проезжающие машины, лай собак во дворах частных домов, отдалённые звуки сирен. Люди на лавочке слегка побурчали, потушили сигареты и забрали с собой ещё недопитые стаканчики с кофе. Сирены становились всё громче, и тихий уютный вечер вмиг испарился, как и люди, секунду назад сидевшие на лавочке. Ветер усилился, а танец ветвей ускорился. Сирены постепенно приближались.

Серые двери распахнулись, и люди в приёмной обернулись на шум. Несколько людей забежало в белоснежный коридор. Они окружали каталку, которую толкал парень в униформе скорой помощи. Справа от него бежала девушка в точно такой же форме. В руках она держала прозрачный пакет с красной жидкостью внутри. От пакета тянулась трубка к каталке. Другая девушка катила капельницу, стараясь поспевать за каталкой. Ещё один человек держал кислородную маску на лице у пациента. Каталка была вся залита кровью. Её колёса дребезжали и взвизгивали при резких поворотах, а по всему коридору тянулся след из капель крови, указывающий направление, куда каталка направлялась. В этой группе людей бежал седой мужчина в белом халате и очках, а рядом с ним бежал бородатый мужчина в клетчатой рубашке, полностью залитой кровью. Он что-то громко кричал то ли себе, то ли медперсоналу, то ли лежащему на каталке, пока доктор в халате на бегу осматривал пациента и что-то так же громко говорил медсёстрам. Позади этой кучи людей, окружавших каталку, бежал маленький мальчик и плакал. Как и мужчина в клетчатой рубашке, как и пациент на каталке, как и сама каталка, этот мальчик был весь залит кровью. Его желтая футболка, чёрные шорты, его волосы, лицо и руки. Он весь был насквозь пропитан запёкшейся кровью и едва поспевал за дребезжащей каталкой, окружённой кучей людей, громко кричащих что-то совсем неразборчивое. Он бежал по следу из бордовых маслянистых капель, размазывал их красно-белыми от крови кроссовками, и за ним тянулся кровавый след совсем ещё маленьких детских ножек.

Сидящие на лавочках и стульях люди молча наблюдали за проносящейся мимо них дребезжащей каталкой с кучей людей. Некоторые привставали, смотрели на пациента и восклицали:

– О боже, это же мальчик, совсем ещё малыш.

С каталки, несущейся в неизвестном направлении и петляющей по коридорам, свисала детская ручка, которая слабо держала плюшевого медвежонка, залитого, как и всё вокруг, кровью.

Некоторые пациенты крестились, перешёптывались, кто-то не мог сдержать слёз, а каталка дребезжала и петляла по коридорам. Медперсонал о чём-то переговаривался и пытался спасти одного мальчика, пока другой бежал за ними по следу из капель крови. Его окружал белый коридор с сотней дверей, а яркие лампы над ним освещали его путь и делали коридор не просто белым, а белоснежным. Коридор казался ему бесконечным, так долго он бежал. Звуки каталки затихали, голоса затихали, мальчик постепенно отставал. Кровавый след из капель на белой плитке в освещении слепящих ламп казался ему ещё более красным. Он бежал на звук дребезга и криков людей, так как не мог почти ничего видеть из-за слёз и запёкшейся крови на его лице.

Звуки каталки совсем уже исчезли, когда он заметил коричневое пятно на полу. Он подошёл к нему, тяжело дыша. Это оказался плюшевый медвежонок. Мальчик поднял его с пола, отряхнул медвежонка от свежих капель крови и посмотрел в конец коридора, где секунду назад бежала кучка людей в халатах и форме. Не в силах дальше бежать и плакать, он стоял и смотрел вглубь бесконечного белого коридора, когда к нему подошла одна из медсестёр.

– Боже, сынок, что случилось?

Мальчик поднял на неё взгляд и дрожащим голосом прошептал:

– Я не хотел. Я не специально.

– Пойдём, тебе умыться надо.

Она взяла его за руку и повела в сестринскую. Пациенты смотрели ему вслед, мотали головой, вздыхали и о чём-то переговаривались.

Он сидел на диване. Чистый. В больничной пижаме. Он сидел, уставившись в пол, в окружении медсестёр и держал в руках снежный шар, любезно одолженный им одной из медсестёр, как способ немного отвлечься. Рядом с ним на столе стоял чай и конфеты, но он отказался от них и просто смотрел на танцующие белоснежные снежинки в стеклянном шаре. По его щекам медленно стекали слёзы.

– Малыш, тебя может кто-нибудь забрать? – спросила одна из медсестёр в красном.

Мальчик отрицательно помотал головой и встряхнул шар ещё раз.

– У него только отец остался, – прошептала другая медсестра в зелёной форме.

– А где он? – спросила первая.

Мальчик встряхнул шар ещё раз и заплакал сильнее прежнего.

– Ну, будет тебе, не плачь. Всё хорошо закончится, мы и не такое видали, сынок, – говорила самая старая и полная из всех медсестра, – тут после таких передряг люди выбирались. Прямо с того света их вытаскивали, и твоего брата вытащат, не переживай.

– Все мы там окажемся, чего уж тут, – сказала в ответ одна из них, а другие на неё зашипели, – Чего? – возмутилась она.

Утром он проснулся, укрытый пледом и резко вскочил, когда понял, что напротив него сидит кто-то и смотрит. Это была медсестра, которая отвела его сюда.

– Доброе утро, – сказала она, – завтракать будешь?

– Где папа? – спросил мальчик.

– Тише, тише, не волнуйся. Всё хорошо. Он на восьмом этаже.

– А где Эл? Что с ним?

– Он там же. Твой отец с ним, – она погладила его по плечу.

– С ним всё будет хорошо? Эл поправится?

Она улыбнулась так, словно сочувствовала, и не ответила на его вопрос.

– Давай мы с тобой позавтракаем, а потом я провожу тебя к папе.

– Не хочу есть.

– Тебе нужно немного набраться сил.

Мальчик замотал головой.

– Ладно, к папе, так к папе.

Они шли по коридору к лифту, и она держала его за руку. В другой руке он держал снежный шар, который так сильно приковывал его внимание. Он посмотрел на медсестру. Она была полная, довольно старая и от неё пахло чем-то совсем непривычным для мальчика. Она медленно шла, ковыляя, и слегка хромала на одну ногу.

– А это правда? – спросил он.

– Что именно?

– Что мы все однажды умрём?

– Как бы сильно этого не хотелось, но да.

Мальчик шёл и думал, что однажды и его отец умрёт, а он останется совсем один. Он вновь вспомнил Эла, ощутил, как сильно он виноват, и заплакал, а медсестра его успокаивала.

Его отец спал на стуле, прислонившись к стене, когда мальчик с медсестрой подошли к нему.

– Пап? – прошептал мальчик.

– А?

Он резко очнулся, едва не вскочив со стула, оглядываясь по сторонам, и когда увидел мальчика, упал перед ним на колени и обнял.

– Эф, мальчик мой. Ты в порядке?

– Я не хотел, пап. Я не специально, честно. Я не спец… – мальчик заплакал.

– Тише, тише. Ты не виноват. Слышишь меня? – говорил его отец, поглаживая его по спине, – ты не виноват. Всё будет хорошо. Слышишь меня?

Мальчик не отвечал, лишь продолжал плакать.

– Эй, – отец слегка отодвинул его от себя и посмотрел ему в глаза, – послушай меня, сынок. Всё будет хорошо. Эл выкарабкается. Слышишь меня?

Мальчик закивал, вытирая глаза, и стараясь успокоиться. Отец вновь его обнял, посмотрел на сестру и прошептал:

– Спасибо.

Женщина кивнула ему в ответ.

– Я попрошу, и тебя отвезут домой, хорошо?

– Нет, – крикнул мальчик.

– Побудешь дома, я попрошу нашу соседку, она с тобой посидит, ты же хорошо с ней ладишь.

– Я не уеду без Эла, – захныкал мальчик.

– Послушай…

– Нет!

Мальчик вновь заплакал, и звуки его слёз слышали все на этом этаже. Так они с отцом и стояли, обнявшись, пока к ним не подошёл врач в белом халате.

– Я прогу прощения, – сказал он, отец мальчика посмотрел на него, – но нам с вами нужно поговорить и подписать кое-какие бумаги.

– Да, конечно, – ответил отец, посмотрел в глаза мальчику и сказал, – я скоро. Ты ни в чём не виноват. Запомни это.

Мальчик кивнул, вытирая слёзы. Отец отошёл в сторону с врачом, и они начали что-то обсуждать.

До мальчика доносились лишь какие-то слова.

Врач говорил:

– Этот случай маловероятен, поймите.

Врач говорил:

– Это просто стандартная форма.

Врач говорил:

– Вероятность ничтожно мала, но если вдруг это произойдёт, вы сможете спасти других детей.

Его отец подписал бумаги после некоторых сомнений, вернулся к мальчику и сказал, что ему лучше подождать его дома.

– Я позвоню, и тебя сейчас заберут.

Мальчик наотрез отказался.

– Тебя нельзя тут со мной сидеть. Врач запретил.

– Я пригляжу за ним, – сказала медсестра.

Он сидел в кабинете с медсёстрами и смотрел телевизор, по которому шёл скучный индийский фильм, а женщины в форме и халатах, даже не смотрели его, а больше болтали о делах. Он посмотрел на часы, и спросил:

– Извините, а долго ещё осталось?

– Ещё минут сорок, – сказала одна медсестра.

– Да он не про фильм, дура, – прошептала другая.

– Ааа, – она посмотрела время на наручных часах, – доктор сказал, около трёх закончат.

Мальчик вновь посмотрел на часы: большая стрелка на пяти, маленькая на двенадцати. Он тяжело вздохнул, а затем спросил:

– Что за документы подписывал мой отец?

Никто из сестёр ему не ответил.

– Не отвлекайся, – сказала медсестра, которая была с ним всё утро.

– Мне кажется, он имеет право знать, – сказала самая большая, на взгляд мальчика, медсестра из всех.

– Тише ты.

– Знать что? – спросил мальчик.

– Не слушай её, мы сами не в курсе.

– Точно. Отец, тебе всё сам расскажет. Не волнуйся.

Он потряс снежный шар и посмотрел в него.

– А если не расскажет?

– Он разве когда-то от тебя скрывал что-нибудь?

Мальчик отрицательно замотал головой.

– Вот и в этот раз тебе всё расскажет, – улыбнулась медсестра, с которой они успели подружиться.

Мальчик вновь посмотрел на часы, затем на экран телевизора, по которому шёл очень скучный индийский фильм, и тяжело вздохнул.

– А можно я погуляю по коридорам?

– Да, только, пожалуйста, далеко не уходи, чтобы потом не пришлось тебя искать.

Мальчик кивнул.

– Вы приглядите за Теодором?

– Это он про кого? – прошептала медсестра в розовом, другая ей в ответ кивнула в сторону батареи, на которой сушился плюшевый медвежонок.

– Конечно, приглядим, не переживай.

Мальчик поблагодарил их и подошёл к двери.

– Малыш!

Он обернулся.

– Возьми с собой конфет хотя бы.

Он подошёл к столу, взял две конфеты, поблагодарил и вышел из кабинета.

Он ходил по белым длинным коридорам, разглядывая врачей, медперсонал, пациентов и людей, их навещавших.

– Это тот самый мальчик, – шептались старушки при виде его.

– Эй, парень, – окликал его старик в кресле, – всё будет хорошо, не переживай.

Мальчик кивал и шёл дальше. Он не знал, куда идёт, он просто бродил по коридорам и то и дело поглядывал на часы, если они появлялись в поле зрения. Время тянулось бесконечно долго, и никто не мог гарантировать ему, что его брат выживет. Он мог лишь надеяться.

Мальчик дошёл до большого зала с кучей стульев, напротив большого телевизора. В зале сидело несколько стариков в тапочках и халатах. Он хотел узнать, что идёт по телевизору и зашёл на секунду в зал, освещённый теплым летним солнцем с кучей цветов в горшках на подоконниках. Мальчик посмотрел на телевизор и выдохнул, никакого индийского кино, а вместо него какой-то научно-фантастический фильм про далёкое будущее.

И голос диспетчера в фильме сказал:

– Три!

– Садись, сынок, – прошептал кто-то из больных стариков. Мальчик обернулся и увидел старика в сером халате прикованного к инвалидной коляске с трубками в носу, который тянулись от капельницы. Старик выглядел очень худым: под кожей виднелись кости и вены, щеки впадали, лицо было просто черепом под тончайшей кожей с огромными круглыми глазами, а пальцы его рук казались невероятно худыми и длинными.

И голос диспетчера в фильме сказал:

– Два!

– Тебя как зовут? – спросил старик.

– Эф, – ответил мальчик.

И голос диспетчера в фильме сказал:

– Один!

– А меня… – он завис ненадолго, повернулся на телевизор, затем вновь на мальчика, – я ещё не видел эту часть, – прошептал старик и закашлял. Мальчик посмотрел на часы. Большая стрелка на восьми, маленькая всё так же на двенадцати. Он сел возле старика, уставился в телевизор, постараясь отвлечься от мыслей в его голове и достал две конфеты. Одну он протянул старику.

– Хотите?

– Нет, нет, спасибо. Мне мама не разрешает, – улыбнулся старик.

Мальчик убрал конфеты в карман и начал внимательно следить за происходящим на экране.

Когда фильм подходил к концу, в зале уже было много людей. Они постепенно присаживались во время сеанса, а к концу заняли почти все стулья. Мальчик заметил, что все вокруг были очень старыми и худыми. Они еле передвигались, некоторых увозили на колясках медсёстры, кто-то был подключён к разным аппаратам с торчащими во все стороны трубками, кто-то катил за собой капельницу с лекарством.

Фильм закончился и старик усмехнулся:

– Мда, хотел бы и через сотню лет бороздить космос.

Мальчик посмотрел на него и сказал:

– Думаю, у вас всё получится.

Старик посмотрел на него.

– Ой, не заметил тебя. Привет, как зовут? – улыбнулся старик.

– Эф, – удивлённо ответил мальчик.

– А меня… – он завис на несколько секунд, – не знаешь, фильм скоро начнётся?

Мальчик хотел ответить, но тут подошла медсестра и укатила старика со словами, что пора обедать. Мальчик помахал ему на прощание, но старик этого не заметил. Мимо него прошли две старушки.

– Ты слышала новость?

– Нет, какую?

– Из пятой этот, который в шляпе вечно ходил.

– Ну?

– Помер вчера. Сердце отказало, так не дождался донора.

Старушка замотала головой.

– Жаль-то как. Царствие ему.

– Да все мы там окажемся однажды, остаётся лишь смириться.

– Чего это такое городишь?

Зал немного освободился, мальчик посмотрел на часы.

Маленькая стрелка на два, большая на двенадцать.

Ему понравился фильм, и он решил остаться тут. Вдруг покажут что-то интересное, так будет гораздо проще дождаться окончания операции. Забыться. Отвлечься. Прожить другую жизнь.

Пока он смотрел в окно на шелестящие листья на ветвях деревьев и на порхающих в небе птиц, он почувствовал, что рядом с ним кто-то оказался. Так спокойно, так близко и легко, словно они знакомы сотню лет. Мальчик обернулся и увидел девочку с золотистыми волосами и голубыми глазами.

– Привет, – сказала она. Девочка показалась ему красивой, хоть и выглядела она немного болезненно. Очень худая с синяками под глазами и трубками в носу. Рядом с ней на колесиках металическая стойка с пакетом, внутри которого лекарство.

– Привет, – ответил мальчик.

– Почему ты здесь?

Он показал на телевизор у стены, по которому шла реклама. Девочка засмеялась.

– Нет, не в этом зале, а в больнице. Ты болен?

Мальчик замотал головой и повернулся в сторону телевизора.

Девочка посмотрела на телевизор, по которому всё ещё шла реклама.

– Ты единственный человек в мире, который любит её смотреть.

Мальчик недовольно на неё посмотрел.

– Я её терпеть не могу. И папа не любит. Он говорит, что они впаривают нам вещи, которые нам не нужны, и если получится продавать жизни людей, они и это будут делать. Плюс рекламировать это будут повсюду.

Девочка посмотрела на телевизор, затем снова на мальчика.

– Кто они? – шёпотом спросила она.

– Не знаю, – пожал плечами мальчик, – папа просто говорит: «Они».

– А твой папа здесь?

– Да. Он на восьмом этаже.

– Ооо… – протянула она, кивая головой, – значит, что-то серьёзное случилось.

– С чего ты взяла? – возмутился мальчик.

– Ну… Восьмой этаж же! – сказала она так, словно он должен был знать такие очевидные вещи.

– Не важно, – сказал мальчик и уставился в телевизор. Начинался новый фильм.

Девочка продолжала смотреть на него, он это чувствовал и повернулся к ней:

– Ну что?

– Хотела узнать, как тебя зовут?

– Эф, – проворчал он, девочка захихикала.

– Как букву, что ли?

– Это папа сокращает наши имена, чтобы не тратить кучу времени каждый раз.

Девочка снова захихикала.

– Ну, тогда, – сказала она, – я Пи, – с этими словами она протянула крошечную бледную руку. Эф пожал её и вернулся к просмотру.

– У тебя капельки крови, – прошептала она. Он посмотрел на неё вопросительно, – вот здесь! – сказала она, показывая на часть своей шеи.

Он начал тереть шею рукой.

– Да нет же, с другой стороны, – мальчик посмотрел по сторонам, никого в зале не было. И потёр шею с другой стороны.

– Это твоя кровь?

– Нет, – ответил он, – а где все?

– На обеде, скорее всего. Ещё вот тут, – показала она на щёку, и мальчик начал тереть это место.

– А почему ты не там?

– Не голодная, – улыбнулась она, – и тут ещё, – она показала на нос, мальчик начал тереть нос.

– И тут, – она показала на лоб.

– Да откуда? – возмутился он, начал было тереть лоб, но заметив, что она над ним хихикает, остановился, – смешно, – сказал он и вернулся к просмотру фильма, который казался ему очень непонятным. Возможно из-за того, что эта девочка вечно его отвлекала.

– Извини, ты правда смешной, – она посмеялась и повернулась к телевизору, – о чём фильм?

– Я бы сказал тебе, если бы ты меня не отвлекала.

– Так и скажи, что не знаешь.

Он промолчал, делая вид, что не замечает её, но её это не остановило.

– Слышал про вчерашний случай?

Мальчик не ответил ей, пытаясь погрузиться в фильм, но она продолжала.

– Около восьми вечера машина скорой привезла мальчика. Говорят, он разбил голову. Бедняжка.

Мальчик не отвечал ей, пытаясь не слушать то, о чём она говорит.

– Тут все переполошились. Говорят, столько крови они в своей жизни не видели. Вся каталка в крови, машина скорой вся в крови. Говорят, ему ещё пяти нет, и что всю ночь пол отмывали, настолько кровищи было много.

Мальчик не слушал её, но ком подкатывал к его горлу, а руки начинало немного трясти.

– Я тут всякое повидала. Бывали люди с ножом в спине, или те, кому не помогла химиотерапия, и им осталось совсем немного. Однажды я видела человека без ноги, ещё два раза с отрубленными пальцами. Была ещё девушка, которую погрызли бродячие собаки, и… ах, да, ещё тот день после пожара многоэтажного дома. Там такое было, жуть. Но вот маленьких детей не припомню, и чтоб ещё столько крови было. А ты когда-нибудь видел подобное? – она повернулась к нему и увидела, что он закрыл лицо руками и тихонько всхлипывал, – Эф, ты чего? Я не буду больше об этом говорить, если не хочешь.

– Это мой младший брат, – всхлипывал мальчик.

– Где? – обернулась девочка, но когда поняла, что в зале никого нет, повернулась к нему, – ой, прости. Я не знала.

Мальчик ей не ответил, он вытер глаза и немного успокоился.

– Обычно я не плачу, – сказал он.

– В слезах нет ничего плохого. Все плачут.

– Не все, – он вытер нос, выдохнул и уставился в пол.

– Так ты здесь из-за брата?

Мальчик кивнул.

– А он из-за меня.

– А что случилось?

– Не важно.

– Как скажешь, – улыбнулась она.

Они просидели молча несколько минут, вглядываясь в телевизор.

– Ты уже видел этот фильм?

Мальчик помотал головой.

– Я третий раз, наверное, смотрю. Мне нравится идея, что ты можешь сохранять столько всего в голове, которая как жёсткий диск у компьютера. Хочешь, загружай новые знания, хочешь, удаляй. Тут у героя ещё и камера встроена прямо в глаза. Ходи и снимай всё, что угодно.

– Зачем?

– Удобно, разве нет?

Мальчик пожал плечами.

– Я бы хотел, чтобы можно было стереть плохие воспоминания.

Девочка посмотрела на него.

– А разве бывают плохие?

– Конечно.

– Папа говорил, что в мире нет плохого и хорошего, что всё очень сложно устроено.

– Наверное, – ответил мальчик.

– А что бы ты хотел удалить из своих воспоминаний? – спросила девочка, но он не ответил, – я бы наоборот постаралась сохранить всё в бесконечности.

– Это как?

– Ну, вот как с жёстким диском. Перенести всё в цифровую память, и когда понадобится, достать необходимое. Я бы и всё, что связано с мамой перенесла.

– С мамой? А что с ней?

– Она умерла, когда я была совсем маленькой, и совсем её не помню, – она посмотрела в телевизор и через секунду добавила, – если бы была возможность сохранить её на жестком диске…

– Как программу?

– Ну, почти.

– Думаешь, такое возможно?

– Конечно. Такое уже делали.

Мальчик удивился.

– Кто? Где?

Девочка кивнула в сторону телевизора, и мальчик усмехнулся.

– Хочешь конфету?

Она кивнула.

– Только они немного это…

С этими словами он достал две слегка подтаявшие конфеты.

– Сойдёт, спасибо, – сказала она, взяла одну конфету и заметила, как быстро мальчик развернул и съел вторую, измазав пальцы в шоколаде, – если ты голоден, – сказала она, – мы можем спуститься в столовую.

Мальчик посмотрел на часы, затем на девочку и молча кивнул.

Он шёл и толкал перед собой коляску, а девочка рассказывала ему про людей, мимо которых они проезжали.

Мимо них катились другие коляски. Проходили другие люди, без пяти минут умершие, как говорила девочка. Они двигались мимо бесконечного количества дверей, мимо живых и пластиковых цветов в горшках. Они проезжали мимо плакатов с рекламой лекарств и плакатов с рекомендациями по профилактике различных заболеваний.

Они спустились на серебристом лифте на второй этаж и двинулись дальше.

Мальчик выбрал себе пасту с тефтельками и сок, а девочка взяла себе просто сок. Он рассчитался деньгами, которые дал ему отец, и сел за стол. Девочка сидела напротив него, перед ней стоял стакан с трубочкой.

– Ты что, правда, не голодная?

Девочка замотала головой.

– Я питаюсь в основном таблетками, особая диета.

– Тебе нравится?

– Ооооочень! – она засмеялась, и мальчик засмеялся вместе с ней. Затем он рассказал ей про школу, про папу, про дом и про Эла, а девочка рассказала ему про больницу и всё, что с ней связано. Проходящие мимо старики и старухи улыбались ей и здоровались с ней. Она здоровалась в ответ, называя каждого по имени.

– Тебя тут все, что ли знают?

– Да, я своего рода знаменитость. Единственная не столетняя, понимаешь? – прошептала она, наклонившись.

– Как ты их ещё всех различаешь и помнишь по именам? Они же все такие одинаковые, – сказал мальчик, накручивая на вилку пасту.

– Со временем запоминаешь.

– И ты постоянно в окружении дедушек и бабушек?

Девочка кивнула.

– Это должно быть жуть как сложно, – сказал он, прожёвывая макароны.

– Я представляю, что это всё дети моего возраста, только запечатаны в телах старых людей.

– И помогает?

– Ага. По крайней мере, с некоторыми мы точно, словно одного возраста, – она потянула сок из трубочки, – но было бы гораздо проще, если бы всё было наоборот.

– Это как? – спросил мальчик и сделал глоток сока из стакана.

– Если бы это всё были старики в телах детей, ну или не совсем детей. В общем, – девочка сложила руки перед лицом, – представь, что люди живут очень долго, не испытывая проблем со здоровьем. Тебе двести, а ты всё ещё парень двадцати лет, и всё ещё у тебя впереди.

– Было бы здорово.

– Уверяю тебя, медицина скоро до этого дойдёт.

– Откуда ты это знаешь? – спросил он, положил кусок тефтельки себе в рот и начал жевать.

– Я часто общаюсь с врачами, и они много чего мне рассказывают.

– Интересно, – сказал мальчик и посмотрел на часы, висевшие над прилавком. Девочка обернулась тоже.

– Тебе пора?

Мальчик кивнул.

– Возьмёшь с собой?

Они поднимались в лифте, и он спросил её.

– Как долго ты здесь?

– Довольно долго.

– И почему?

– Я жду.

– Чего ты ждёшь?

Она замолчала на секунду.

– Я не думаю, что стоит об этом говорить.

– Я же тебе всё рассказал, – воскликнул мальчик.

– Ладно, – ответила она и выдохнула, – я жду урожая.

– Какого ещё урожая?

– Так это называется.

Двери лифта открылись.

– И когда будет твой урожай? – спросил мальчик, выкатывая её из лифта.

– Он может появиться в любой момент.

Их заметил его отец и подбежал к ним. Мальчик познакомил его с Пи, они пожали друг другу руки. Его отец очень плохо выглядел. Его лицо было бледным, появились небольшие мешки под глазами, мальчик осмотрел внимательно лицо отца и понял, как много у того морщин, а затем он посмотрел на проходящих мимо стариков, и осознал, что его отец вскоре станет точно таким же, и в секунду ему стало так больно и одиноко.

– Что-нибудь уже известно? – спросил мальчик.

– Ждём.

Девочка попрощалась с ними, пожелала удачи.

– Будь уверен, Эф, – прошептала она, – всё будет хорошо. Всё всегда заканчивается хорошо, даже если сейчас тебе кажется, что всё очень плохо.

Он поблагодарил её, и сказал, что надеется, что её урожай скоро найдут. Она улыбнулась и поехала на коляске в сторону лифта.

Они сидели вдвоём, закрыв лицо руками, когда человек в белом халате вышел к ним сообщить новости. Он отвёл отца в сторону, но мальчик мог их видеть, и он видел, как его отец впервые в жизни заплакал. Конечно, он плакал и раньше, но мальчик этого не помнил. Для него этот раз стал самым первым. Он всё понял и тоже заплакал.

Его отец подбежал к нему и крепко обнял.

– Папа, прости меня. Папа, я не хотел.

– Ты не виноват, сынок. Не виноват.

Отец стоял на коленях, прижимал сына к груди, и они оба плакали. Проходящие мимо старики озирались, качали головами и перешёптывались.

Они ехали в машине молча. Мальчик смотрел в окно, слёзы медленно стекали по его щекам, отец следил за дорогой. Вернувшись домой, мальчик заперся в своей комнате, положил медвежонка на стол, а рядом с ним стеклянный шар, который подарили ему медсёстры, упал на кровать лицом в подушку и заплакал.