Глава 89
История насущных времен
В небольшом помещении медицинского блока технического модуля магистрального космического судна СИД, Виктор лежал совершенно без одежды. Кто-то не поленился избавить его и от защитного костюма и от термокомбинезона под ним. Его тело прикрывала лишь противно шуршащая анатомическая непрозрачная простыня. Жесткая и явно короткая для его роста кровать медицинского блока, трещала под ним опорами, когда он пытался перевернуться на другой бок. Периодически подергивая пристегнутой наручниками к каркасу рукой, он мрачным взглядом рассматривал низкий потолок, в котором сквозь вентиляционные прорези можно было наблюдать за вращением лопастей нагнетателей воздуха. Поперек тела, от пояса до плеча и под левую руку, проходила повязка, скрывающая пулевое ранение.
Евгений Стродин до того дня, никогда даже не держал в руках оружие, и уж точно некогда не стрелял. Принял он такое решение только потому, что как ему казалось, спасал своих людей. Стрелял, зажмурив глаза. Наугад. Не целясь. Так что, пуля вошла в тело Виктора на десять сантиметров ниже сердца, пробила селезенку и выскочила из левого бока. В общем, автоматизированному хирургическому комплексу и паре медиков, пришлось повозиться пару часов, пока все ткани были спаяны, кровотечение прекратилось, и угроза жизни спала. Теперь осталась только боль, конечно приглушенная анальгетиками, но возвращающаяся каждый раз при резких неаккуратных движениях. Анальгетики были исключительно медикаментозные. Не импульсные.
Виктор оторвался от гипнотизирующих сознание лопастей нагнетателя воздуха и посмотрел на полимерные скобы-наручники, которые использовались всегда одноразово. Если затянул на запястье, то теперь только срезать.
Но такое утверждение было не для него. Для Карнеги, эти наручники были не более чем игрушкой. Пока он тут лежал, то придумал несколько способов, как избавиться от них. Другое дело армейские композитные фиксирующие скобы или наручники отрядов Правопорядка, которые бьют током, если пытаться их снять, повредить или начать просто махать руками. Но даже если он и избавится от них, что дальше? Пока не заживет рана, далеко он не уйдет и драться не сможет. Да его скрутит сейчас и подросток в два счета. А потом еще и спайки разойдутся, снова откроется кровотечение. Второй раз, коллеги избитых им ученых, уже возможно не будут так благосклонны к его персоне, если он решит все-таки продолжить свой путь воина.
Интересно как там Маер? Его должно быть тоже держат под замком. Но он хотя бы не ранен. А может попытаться добраться до него, высвободить, а там вдвоем, захватить судно будет легче?
Только он подумал, как дверь в медицинский блок, съехала в сторону и в помещение, напичканное различным оборудованием и контейнерами с трафарированными на них красными крестами, вошел Грек Маер. Целый и невредимый. Вошел один, своими ногами. Никто его не сопровождал, и руки его не были скованы наручниками, а на лице была улыбка.
Сначала Виктор подумал, что его старый друг сбежал. Сумел высвободиться из-под ареста и пришел, чтобы освободить и его. Но скоро уже до него дошло, что Маер никуда не спешит и за ним никто не гонится. Он был совершенно свободен. Даже дверь за собой не закрыл.
Когда же он подошел, то все так же загадочно улыбаясь, сначала срезал каким-то острым инструментом, наручники, сковавшие запястье Виктора и каркас кровати, а потом просто сел к нему рядом и спросил, о его самочувствии.
‒ Нормально. ‒ Виктор смотрел с подозрением на его странно улыбающееся лицо, где вновь красовалась подстриженная и аккуратно окантованная седоватая бородка.
За то время, что они снова встретились спустя девять лет, после его увольнения из рядов Черных Ястребов, Виктор его еще таким не видел. Привычная хмурость, строгая серьезность и постоянная озабоченность, стали уже привычным для его внешности и поведения.
‒ Грек, ты что сбежал? ‒ Но, в самом деле, Карнеги боялся, что Маер это только галлюцинация, быть может, из-за каких ни будь побочных действий лекарственных препаратов.
Кто знает, чем там его пичкают эти ученые. От них всего можно ожидать.
‒ Нет. ‒ Маер покачал головой.
‒ Какого хрена, ты тут тогда делаешь? ‒ Виктор протянул руку и потрогал его за плечо.
Маер понял, для чего он это сделал и усмехнулся его наивности.
‒ Мы теперь свободны, Виктор.
‒ Свободны?
‒ Свободны.
‒ Как это так? ‒ Карнеги попытался повернуться, чтобы убрать вес тела с затекшей в бедре ноги, но резкая боль прострелила в бок до самой спины, и он зарычал, оскалив неровные зубы.
‒ Ты аккуратней там, а! ‒ Он помог ему и пересел на стул.
‒ Может, перестанешь прикидываться мудаком и объяснишь, что происходит?
‒ Я теперь командир экипажа. ‒ Он, едва не радуясь открыто, вскинул руки.
‒ А! ‒ Карнеги хотел засмеяться, но боль снова вернулась. ‒ Помнится мне, что когда меня подстрелили, тебя тоже по рукам и ногам связали.
‒ Ну, какое-то время пришлось посидеть взаперти.
‒ Знаешь что, Грек? ‒ Карнеги попытался сделать как можно боле серьезное выражение лица. ‒ Если сейчас же не расскажешь все как есть, я встану и врежу тебе. ‒ Он тут вдруг почувствовал то, что до этого и все те девять лет, что он жил внизу социальной лестницы Неополиса, почувствовать не мог.
Он вдруг понял, что наконец-то отдал свой долг этому человеку. И теперь стал снова равным ему, так как это было когда-то очень давно.
‒ Ладно. ‒ Маер положил руку ему на плечо, давая понять, что шутки закончились. ‒ Пока я сидел взаперти, прилетела делегация Союза Правящих партий Неополиса и приняла руководство над всей этой экспедицией на себя. Дар Квиний. В общем, он и есть делегация, а с ним бригада аудиторов, которые в данный момент перемалывают каждый сантиметр этого комплекса.
‒ Это тот, чьим именем ты напугал тогда всех, внизу? ‒ Карнеги перебивал его еще несколько раз во время его рассказа, но это было для того чтобы уточнить не совсем ясные для него детали и точнее воспринимать суть повествования.
‒ Да, он.
‒ Так ты не врал… ну насчет того, что уполномочен правительством Неополиса? ‒ Виктор спросил это уже после того, как Грек выложил ему всю историю с момента бойни в техническом модуле, пока умолчав только о Корине Ройа.
‒ Не то, чтобы не врал… ‒ Он вздохнул. ‒ У меня с ним была некая договоренность, что если я саботирую деятельность научного комплекса на Бете и ее орбите, не впутывая в это Союз Правящих Партий, то мне позволят забрать то, что принадлежит мне.
‒ И он сделал тебя командиром экипажа? ‒ Радость за друга захлестнула Виктора.
− Бери выше. Он его мне подарил.
Виктор присвистнул.
− Нихера себе. Да ты только представь, сколько он стоит!
Маер отмахнулся.
‒ Как только группа аудиторов, которая прибыла с Квинием, закончит полный мониторинг, мы сбросим орбитальный комплекс и полетим в Солнечную систему. Прибывший с делегацией СИД останется вместо нас. Останется тут и группа контроля от секретариата, которая будет заново выстраивать работу ученых. Останется отряд Черных Ястребов. Будут их охранять. Непонятно только от кого.
− Да от таких же придурков, как мы с тобой. – Карнеги хрипло засмеялся и тут же схватился за перевязанную рану.
− Вряд ли еще кому-то в голову придет идея тратить целое состояние на ржавое самодельное судно, собранное на базе какого-то древнего прогулочного аппарата дополимагнитных времен, чтобы выкинуть из жизни полтора года пути только в один конец и, не имея никакого плана, вломиться в научный комплекс, полный вооруженных до зубов Черных Ястребов. – Грек пожал плечами.
− Ага! – Он похлопал его по плечу. – Хрен знает, что взбрендит в голову сумасшедшему старику Маеру, когда тот вернется на орбиту Земли! Разосрется с этим, как его там, Даром, − он не запомнил его полное имя, − развернется и полетит обратно на Бету, наводить ужас на ученых!
− Да брось ты. – Грек улыбнулся и вздохнул. – Думаю когда вернемся, я и в самом деле уйду на отдых. Сдам СИД в аренду и поселюсь где-нибудь… не знаю пока где, но точно там, где нет никого. В какой ни будь глуши.
− Не морочь мне голову. Ты и дня в колодце не выдержишь. Я тебя знаю как облупленного.
− Ну, в Порту на Среднем поселюсь.
Они немного помолчали. Потом Виктор рассказал ему, что пока был без сознания, видел во сне… или можно сказать, в бреду, самого себя в роли первобытного человека, с копьем вступившего в схватку с гигантским мамонтом. Когда он, наконец, победил доисторическое животное, тот вдруг заговорил с ним голосом командора Фрайда. И хотя Виктор никогда не слышал, голос этого человека не искаженный микшерами тактического экзокостюма, он был совершенно уверен, что мамонт говорил с ним именно его голосом. Мамонт сказал ему следующее.
«Какая честь погибнуть от копья воина. Какая честь погибнуть в бою от копья воина. Какая честь сойтись в сражении с равным воином. Но какая честь погибнуть в бою от руки того, кого нет в живых? Какая же это честь умереть от руки того, кто давно уже умер? Но и тебя, великий воин, ждет такая же судьба. Ты тоже умрешь от руки мертвеца. Весь твой мир ждет такая же судьба. Через шесть зим восстанет мертвый из могилы. Из могилы, но не из земли. Через восемь зим, мертвый заставит горы расти вниз, а реки течь в небо. Через девять зим, мертвый заставит великих воинов целовать ему ноги. Через десять зим, он станет Богом. А потом твой мир падет».
Виктор замолчал, закончив повествование своего сна, но с вопросом в глазах продолжал глядеть на Маера.
− И все? Ничего больше мамонт тебе не сказал? – Грек усмехнулся.
− Нет. Просто издох.
− Забудь. Это полнейший бред.
Карнеги только пожал плечами, сам не зная, считать такое видение бредом или пророчеством. Но его, пребывающий в приподнятом настроении друг, тут же забыл про какие-то там его сновидения, пришедшие под наркозом во время операции по извлечению винтовочной пули.
− В общем, когда они тут закончат и разберутся во всем, мы уже как частное судно, должны будем доставить Дариуса Квиния и его аудиторов, обратно на Землю. Этакий коммерческий контракт.
‒ Значит, будем всю дорогу развлекать этого политикана? Дай воды. ‒ Карнеги показал на стоящий в стороне на стойке пластиковый стакан с поилкой, похожей на детскую. – Придется выучить для него несколько шуток.
Маер подал и Виктор, приложившись к нему, выпил всю жидкость досуха.
‒ Я думаю, он всю дорогу, будет спать в соте. С минимальными допустимыми отключениями от гибернации.
‒ Ну и хорошо. ‒ Он вернул Маеру пустой стакан. ‒ Я не очень-то люблю общение с чиновниками. ‒ А этот Квиний, не сказал, что у них там произошло? Какие вообще на Земле новости?
‒ Не сказал. ‒ Грек покачал головой. ‒ Сказал только то, что пока мы вернемся, все несколько раз может еще поменяться.
‒ А как, кстати, те грузы? Ты хотел найти своего пилота, помнится. Нашел?
‒ Нашел.
‒ И как он?
‒ Сегодня пришел в себя.
‒ Значит жив?
‒ Жив, но очень слаб. У него сильнейшая пневмония, нарушения в моторике, судороги и постоянно приходится сбивать температуру. К тому же он слеп и неизвестно, вернется ли к нему зрение.
‒ Самое главное, что он жив.
‒ Я все равно не думал, что такое может произойти. В глубине души, я надеялся, что когда найду его, то он будет мертв, и я доставлю тело его отцу, чтобы он смог похоронить его как полагается. ‒ Маер поднялся и потянул спину. ‒ А теперь выходит, что он может полностью и не восстановится после трех с лишним лет, проведенных в пещерах этой планеты. Так что, пытаясь искупить вину за то, что из-за меня он остался умирать на этой планете, я буду до конца своих дней чувствовать вину за то, что сделал его инвалидом.
* * *
В восемь часов до полуночи, по общепринятому орбитальному времени, равному времени нулевого меридиана Земли, отсчет которого не прерывался даже на расстоянии четырех световых лет от этого меридиана, магистральное космическое судно класса СИД, под командованием командира экипажа Грека Маера, покинуло орбиту планеты Проксима b в системе Проксима Центавра. Начав процесс разгона, судно взяло курс на Солнечную систему.
Большую часть пути СИД шел тихо. На его борту, в модулях, все системы, практически все время, работали в режиме минимального потребления энергии. Переходы слегка подсвечивались резервными источниками света, а вентиляционные нагнетатели воздуха, лишь несколько раз в сутки запускались и практически сразу замолкали, снова создавая тишину.
Дар Квиний выделил Маеру пилота из экипажа, прибывшего с делегацией аудиторов СИД. И все же старый командир, привыкший максимально комплектовать личный состав экипажа, все время чувствовал недостаток в людях. А к тому же, в этом полете ему еще пришлось не только командовать, но и самому выступить в роли первого пилота от чего он, конечно же, уже очень давно отвык.
Перед тем, как был отдан приказ на произведение расчета магистрального курса, Дар Квиний, заставил Маера подписать оплачиваемый контракт на перевозку его политической персоны. Маер сопротивлялся не долго. К тому же тот настаивал и все доводы о том, что СИД и так вернет его на Землю в целости и сохранности, отклонил, мотивируя отказ тем, что человек его уровня не имеет возможности пользоваться «попутками». У него, так же как и у всех есть определенные обязательства и на данный момент самое главное, это отчет Генеральному Секретарю Янну о проделанной, на орбите Проксима b, работе, откуда его возврат, как и путь до нее, должен быть подкреплен документально.
Впрочем, делегат распорядился выводить его из сна в соте как можно реже за эти год и два с половиной месяца, что СИД должен будет пробыть в пути. Компьютер, изучив его физиологические показатели, назначил минимальные допустимые промежутки, длиной каждый в двенадцать часов, на протяжение всего цикла гибернации, определив определенные дни в отсчете полетного времени.
Спал и Виктор Карнеги. И как он не просил, не выводить его из сна в соте вообще за весь этот перелет, компьютер, Маер и женщина-фельдшер, которая служила на борту СИД, еще под началом Александра Колла, были неумолимы, определив ему так же определенное количество пробуждений. Но это было ничто по сравнению с тем, что эта же система, решила, что Корина Ройа, который на момент вылета, еще даже не начал разговаривать и только периодически дергал конечностями и головой, будить она будет, едва ли не в два раза чаще.
Вахту передавали друг другу командир Маер и второй пилот, с которым, по причине того, что бодрствовали они по очереди, а до последнего намеченного дня отлета, никогда не встречались, пообщаться, кроме как по службе, им не удавалось.
Когда спустя две недели и четыре дня полета, во время своей вахты Грек Маер, услышал звуковое оповещение о том, что одна из сот, согласно графику, должна будет произвести вывод из гибернации одного из членов экипажа. Посмотрев на нее, он почесал бородку.
Это была сота Корина Ройа, и это был его второй вывод из гибернации. Первый происходил не в его вахту и второй пилот доложил ему, что в сознание он тогда не приходил.
Маер поднялся, потянул спину и направился в лобби.
Тогда произошел их первый за три с лишним года, разговор. Еще совсем слабый, он, на голове и лице, у которого за время сна в соте, так и не появились волосы, в медицинском балахоне на голое тело, сидел сверху на крышке соты, свесив ноги и, поддерживал равновесие, упираясь в нее руками. Равновесие периодически терялось и ему приходилось перемещать вес тела поочередно с одной руки на другую.
Некоторое время, они просто безмолвно сидели и смотрели друг на друга. Никто не решался первым сказать ни единого слова. По крайней мере, не решался первым начать разговор Грек Маер.
‒ Я рад Вас видеть, командир. ‒ Наконец Корин заговорил и голос его был хриплым и тихим, а слова тянулись и, казалось, что давались ему с огромным трудом. – Точнее слышать и ощущать присутствие.
‒ Я тоже рад, Корин. ‒ Видеть его прямо перед собой, живым и в ясном уме, само по себе уже вызывало смесь чувств, после всего того, что пришлось преодолеть по пути к его спасению. – Зрение так и не восстановилось?
Грек слегка улыбнулся, пытаясь в обращенных на него глазах парня, пустых, неестественных и холодных, понять заранее, чего ждать, ненависти за то, что пришлось оставить умирать его на ледяной планете, или благодарности за спасение.
− Начал видеть свет, силуэты и контуры. – Он отвернулся и стал смотреть, не моргая в пол. ‒ Я Вас ни в чем не виню, командир. ‒ Словно прочитав мысли Маера, вдруг тихо произнес он. ‒ Ни в чем не виню.
‒ Я… ‒ Маер опешил.
‒ Вас же это беспокоит?
‒ Я, наверное, все-таки в глубине души, чувствовал, что ты жив. ‒ По телу пробежал холодок от осознания того, что Корин изменился, не только телесно, перед ним сидел совершенно другой человек.
‒ Я знаю. Вы проделали трудный и очень долгий путь, хотя могли бы поступить иначе. ‒ Он снова поменял вес тела на другую руку.
‒ Я могу уменьшить активность полимагнитного ядра, если хочешь. ‒ Маеру показалось, что Корину тяжело снова чувствовать вес своего тела.
‒ Нет, не нужно. ‒ Он покачал головой.
‒ У меня так много вопросов… ‒ Грек вздохнул.
‒ Например, почему я жив? ‒ Корин изобразил улыбку на бледном лице.
‒ И это тоже.
‒ Этот вопрос будут задавать многие.
‒ Откуда ты знаешь?
‒ О! Разве меня смогут оставить в покое? Теперь, когда я снова тут.
‒ Мне обещали…
‒ Вы все еще верите в обещания? ‒ Корин поморщился и Маер посмотрел в пол, осознавая, насколько он прав.
Дар Квиний, отдал ему СИД. Подарил судно, стоимость которого равна месячному бюджету целого района Неополиса так, словно угостил конфетой. А ведь уговор этого подарка в себя не включал. Уговором было то, что он должен не впутывая секретариат, сорвать планы Колониальной Федерации по доставке на орбиту Земли того, что может сыграть решающую роль в их противостоянии и повернуть исход этой холодной войны в сторону Торри. Попутно раскрыть глобальный заговор, а именно в этом Маер убедил Дариуса Квиния, сидя под арестом в одном из линейных пунктов общественного правопорядка на орбитальной станции Порт. Как награда – он будет полностью реабилитирован в своих правах, ему вернут лицензию пилота, а тело Корина Ройа сможет беспрепятственно вернуться к семье. Но кто мог подумать, что Корин Ройа, жив! А значит, субстанция, в которой он провел все эти годы не просто какая-то там инопланетная вода, жидкость… она может если не делать людей бессмертными, то воскрешать их из мертвых, а может и на большее способна, кто знает.
Власть имущие представители человеческого рода, просто так подарков не делают.
‒ Прежде всего, я хочу, чтобы Вы знали, ‒ Корин продолжал говорить, ‒ все это время я жил. Я жил полноценную и счастливую жизнь. ‒ Он видел, что Маер смотрит на него с недоумением и непониманием. ‒ У меня была жена, двое детей, ферма, доставшаяся от отца и много, очень много всего в той жизни.
‒ Ты сейчас о чем говоришь? ‒ Командир, спрашивал очень аккуратно, боясь что-то сломать словами в итак явно шаткой психике парня. ‒ Быть может, все это твой мозг воссоздавал в подсознании, пока ты был в коме, чтобы заполнить пробелы?
‒ Нет, командир. ‒ Он усмехнулся и продолжал, зная, что все расставит по местам своим рассказом. ‒ Но даже в той жизни, я не мог смириться с тем, что мне было дано. Второй шанс.
‒ Второй шанс?
‒ Не спешите, Вы все сейчас поймете. ‒ Он попытался прислонить куда-то спину, но там ничего не было и тело вернулось в тоже положение. ‒ Мне снились сны. Сны о том, что когда-то у меня была другая жизнь. Эта. ‒ Он кивнул глазами. ‒ Но снились они не просто так. Снились они потому, что я и сам понимал это и не мог отпустить. И когда мне показали то, что ждет меня тут и что было со мной, я опять не смог смириться и отпустить все, ради той жизни, где я был счастлив, и у меня было все.
‒ Прости, Корин, ‒ Маер потер лицо, ‒ но звучит как полный бред. Я думаю, что у тебя и у всех нас, есть только эта жизнь и она одна. Поэтому и жить надо тут и нигде больше. Я вернулся за тобой потому, что как ты сам знаешь, чувствовал себя виноватым и хотел искупить вину. И я очень рад, что ты жив.
‒ Но Вы надеялись, что я мертв.
‒ Я… ‒ Маер хотел еще что-то сказать, но слово замерло не начавшись.
Просто он не мог произнести не звука. Как онемевшая рука от застоя крови, не слушалась бы его, так и его голосовые связки вдруг перестали подчиняться, словно и не было их вовсе. Это напугало. Первая мысль была, что у него, наверное, произошло кровоизлияние в мозг. Его болезнь снова начала прогрессировать и что возможно сейчас откажут конечности, а потом и вовсе парализует все тело. Но ничего не происходило. Он схватился за горло, показывая Корину, что что-то не так, а в глазах был страх от того, что он не может объяснить ему и попросить помощи. Но Корин смотрел на него так, словно так и должно быть. Словно ничего и не произошло.
‒ Не перебивайте меня, пожалуйста, командир. ‒ Он говорил очень спокойно. ‒ Я временно заблокировал в Вашем мозгу, ту область, которая отвечает за речевые функции. ‒ Корин улыбнулся и теперь страх в глазах появился у Маера не от немоты, а перед новым Корином Ройа. ‒ Не волнуйтесь и не пугайтесь, но иначе, Вы меня даже не слушали. Скоро я верну Вам способность говорить, но сначала выслушайте.
Маер убрал руки от горла и согласно кивнул, уже жалея о том, что сота разбудила его.
‒ Когда я не смирился со своим вторым шансом, меня забрали. Забрали туда, где не существует ничего. Ничего кроме чистой энергии. Энергия, которая создала эту Вселенную. И я говорю не о Земле и Солнце. И даже не о Млечном пути. Я говорю вообще о Вселенной! ‒ Он убрал руки от крышки капсулы и сделал ими круговой жест, словно пытался охватить весь кубикул. ‒ И я тоже был этой энергией. Я видел миры, которые никогда не познать человечеству и я видел их рождения и их гибель. ‒ Лицо его вдруг сделалось каким-то серым. ‒ Я, сам не осознавая того, получил то, что мне не причитается, что получают только те, кому в истории миров, предназначено менять ее так, как это необходимо Творцу. Так они себя называют. Творцы. По крайней мере, в нашем восприятии это звучит именно так. Я должен был вернуться в ту другую жизнь и туда, где ничего этого не было, но благодаря Вашему вмешательству я шагнул сюда. А то, что поддерживало жизнь в моем теле все это время, наградило меня тем, чего быть у меня не должно. Я думал над этим. Спрашивал, почему. Но ответа не нашел. Думаю, это просто побочный эффект. Видимо за миллиарды лет существования я оказался первым существом, с которым произошло подобное. Так что это просто некая недоработка их системы. Ничто не идеально. Неидеальны и Творцы. – Он сделал долгий медленный вдох. А потом такой же долгий и медленный выдох. – На самом деле, их тут нет. Творцов. Они не здесь. Ни на Земле, ни на Бете. Они очень и очень далеко. В Вечной Пустоте. Там где они существуют, вся Вселенная видна как на ладони. Это как смотреть на Землю с орбиты. Только вместо Земли Вселенная. Они каким-то образом поселили в разных мирах свои Системы. Искусственный интеллект, запрограммированный на создание жизни. Как все это работает, я так и не понял, но Система на Бете пыталась создать подходящие аминокислоты из имеющейся среды, которые впоследствии должны были стать задатками жизни. И у нее там ничего не вышло. По понятным нам причинам. Но Система не человек, это алгоритм, она не оставила попыток, хоть и опиралась на полученные данные своих же анализов. Потому она просто впала в гибернацию на несколько миллиардов лет, ожидая каких-то изменений. Не знаю, на что она надеялась, на изменение климата, орбиты, состава атмосферы… Но пока ее задача не была выполнена, она могла только или ждать или продолжать пытаться. И она ждала, так как все уже перепробовала, пока не появился я. Такая удача. Прекраснейший образец! Мое тело должно было стать шаблоном для создания биологических задатков на этой планете. С меня должны были копировать жизнь! Но Вы им помешали, командир. – Корин издал некое подобие усмешки.
Потом замолчал и еще сильнее прикрыл усталые веки, а Маер вдруг понял, что снова может говорить.
‒ Как ты это сделал? ‒ Шок понемногу проходил.
‒ Просто… ‒ Корин совсем закрыл глаза и снова вдохнул полной грудью. ‒ Просто сделал.
‒ Кто ты такой? ‒ Ошарашенный командир поднялся на ноги и смотрел на своего бывшего пилота взглядом недоверия и страха, быть может, начиная думать, что вместо Корина Ройа, шустрого и всегда улыбающегося молодого парня с добрыми глазами, спас и разбудил, чудовище.
‒ Теперь Вы мне верите, командир. ‒ Он не спрашивал, он говорил. ‒ Пока я лежал в соте, я много думал. Я думал о том, что будет со мной, когда мы достигнем Земли. Что я должен делать и зачем я должен делать то, что должен. И я решил. То, что я получил, меня недостойно и не должно сейчас оказаться в мире людей. Но соблазн использовать это настолько велик, что просто так не спрятать это внутри себя и не забыть об этом.
Маер слушал, не перебивая, желая сейчас только того, чтобы этот человек, что когда-то был в его команде, его пилотом, учеником и возможно приемником, снова улегся в капсулу соты и, уснув, не просыпался бы до самого возвращения в Порт. А там видно будет. Быть может после такого он и сам с радостью передаст его Дару Квинию для опытов и исследований.
‒ Зная, что в моей власти возможность подчинять своей воли любого, даже самого влиятельного на Земле человека, что мне под силу поворачивать колесо истории в нужное только мне русло и управлять сознанием миллионов людей, я не смогу избежать искушения. ‒ Корин поднялся на ноги, и они тут же начали сгибаться в коленях под весом его тела. ‒ Помогите мне, пожалуйста. ‒ Он вопросительно посмотрел на Маера и тот помог ему открыть капсулу соты, а после лечь в нее. ‒ Вы спрашиваете, как я так делаю? ‒ Грек смотрел, не реагируя на лежащего внутри соты парня, но с открытым верхом. ‒ Представьте, что все люди на Земле имеют компьютеры, коммутаторы, коммуникабельные планшеты, делсы, импланты, все устройства связи, и все они подключены к единой сети. Только администратор у всех их один. Представьте, что это Вы.
Маер моргнул, а Корин продолжал.
‒ В любой момент Вы можете направить работу любого устройства в сети по своему усмотрению, а когда нужно отключать полностью или частично, включать, если нужно и когда нужно, а так же получать с них любую информацию. Отдавать команды и не один человек не сможет отказаться от выполнения этих команд, так как просто будет не в силах этого сделать.
‒ И ты…
‒ Для меня каждый человек такое устройство, только разница в том, что никто из них даже и не знает о том, что все вы находитесь постоянно в одной сети, администратором которой являюсь я. ‒ Корин потянул за ручку крышки соты и Маер отстранился, когда та начала опускаться. ‒ Простите, командир, но я очень устал. Сота поглотит мое сознание еще только через десять часов, но я думаю, стоит немного поспать естественным сном.
‒ И что дальше? ‒ Маер стал говорить громко, потому что сота почти закрылась, и Корин мог его не услышать. ‒ Что делать, когда окажемся на Земле?
‒ Мне нужно подумать. ‒ Едва слышно через прозрачную поверхность донеслось до него.
Маер отошел назад и вышел из кубикула. Потом присел на одно из вращающихся кресел вокруг стола лобби и посмотрел на свои руки. Они дрожали. Он не понял ровным счетом ничего из рассказа своего бывшего пилота, но понял, что тот может совершить с любым человеком буквально все, что ему взбредет в голову, и совершить он это может одной только силой мысли. Услышанное не вписывалось ни в какие рамки его понимания природы людей. Это напугало его сильнее, чем известие Альберта Малагвинова о том, что он болен, и что ему пора завершать карьеру. И он не думал, что когда-нибудь в его жизни может произойти что-то, что напугает его сильнее.
Сейчас, ему тоже нужно было подумать.