Поэтому улицы, вместе с копами, будут патрулировать бойцы городской гвардии, снабженные вакциной. А каждому вакцинированному будет выдаваться талон, сроком на один день, с указанием числа постановки и специальной эмблемой, подделать которую невозможно. Волосатый, после речи Мэра начал громогласно возмущаться, но я быстро заткнул рот этому разрушителю шумовой маскировки.
Вечером в кабинете Серого начались перестановки. Серые парни унесли рабочий стол, с которого Серый предварительно забрал фотографию в рамке, спрятав ее в тумбочку. В середине кабинета водрузили большой стеклянный стол, на который торопливые официанты начали стаскивать бутылки и тарелки со снедью. Мы с Волосатым смотрели на все это, поглощая рыбные консервы, и облизывались. Думаю, ДД, даже писать излишне, что в кабинете у Серого я никогда никого не видел в респираторе и резиновой шапочке, но, все-таки напишу, ты то картины не видишь, твой удел – буквы.
Ночью начался большой праздник. За столом собралась вся честная компания. Мэр, Серый и Благотворительный были в новых дорогих костюмах. У каждого из них был пурпурный галстук. На галстуке Мэра была большая брошь в форме лаврового венка. Они сидели во главе стола. Далее располагались Главврач, Шериф, Главный редактор и командир городских гвардейцев. За ними сидели какие то коммерсанты (судя по костюмам), гвардейские и полицейские полковники. В каждом углу кабинета стояло по городскому гвардейцу в парадной форме, с карабином на перевес.
Все расселись за столом, но бокалов не поднимали. Мэр первым встал, все также поднялись и согнулись в полупоклоне. Мэр говорил и жестикулировал бокалом, а вся эта братия, как сказал Волосатый: «Таращилась на него, как стая шакалов на своего предводителя». Закончив речь Мэр протянул вперед правую руку и все, кроме пурпурных галстуков, по очереди начали подходить к нему и подобострастно лобзать протянутую руку. После того, как все сидящие за столом прошлись губами по руке, Мэр протянул ее Серому. Серый едко ухмыльнулся и чмокнул руку, как мне показалось, отдернув губы едва коснувшись руки. Когда рука подлетела к носу Благотворительного он не последовал общему примеру и брезгливо оттолкнул ее.
Лицо Мэра не дрогнуло, он взял со стола пустой бокал, достал из под стола зеленую бутыль и наполнив бокал красной, шипучей жидкостью, подошел к Благотворительному и обняв его за плечи, как брата родного, протянул ему бокал.
«Отведай из кубка забвения, несчастный» – сказал тогда Волосатый. Благотворительный хотел отвести рукой кубок, но лицо Мэра вдруг стало таким страшным, что мы с Волосатым, глядя на эту маску ярости и безумия, готовы были сами бежать в кабинет Серого и на коленях вылакать бокал.
Благотворительный побледнел, как полотно и осторожно отхлебнул. Все снова вернулись за стол и начался пир. Девушки в коротеньких платьицах и фартуках разносили коньяки и закуски, гости вставали и по очереди произносили длинные тосты.
Вдруг, Благотворительный схватился за горло, захрипел, упал на пол, начав дергать руками и ногами в неестественных судорогах. Мэр широко улыбался. Все затихли. Мэр подошел к корчащемуся умирающему и сорвал с его шеи пурпурный галстук. Серый сделал рукой жест и двое гвардейцев выволокли мертвеца из кабинета.
Мэр подозвал к себе одного из коммерсантов, усадил на место Благотворительного и нацепил пурпурный (как сказал тогда Волосатый – «Пеньковый», не знаю, что это означает) галстук на новую шею. Серый снова сделал жесть рукой и праздник возобновился, как будто ничего не произошло. Напитки лились рекой, блюда менялись на столе, люди хмелели.
Мы с Волосатым отпустили ситуацию и пили пиво, которым я запасся еще до эпидемии.
Я сидел на подоконнике, смотрел в небо и думал о том, какая же необычная штука жизнь. Какая же она у всех разная. Вот мы, в своей квартирке, и они – как будто жители разных планет. Нужно прочитать книгу Волосатого. В принципе, неплохо бы начать читать книги.
Я очнулся от того, что Волосатый неистово тряс меня за плечо и настойчиво приглашал к окуляру. Он был бледен, даже губы побелели.
Стол убрали, захмелевшие гости выстроились полукругом, Мэр стоял без рубашки посередине круга. А двое серых парней на входе держали под руки похудевшего и осунувшегося Нового. Во дела!
Серые парни стянули с Нового рубашку, в это время Серый разминал плечи Мэру и шептал на ухо какие то «Скотские советы» – как сказал Волосатый. Нового толкнули в центр круга, сомкнувшегося за его спиной, Мэр стоял в бойцовской стойке и махал в воздухе кулаками.
Я думал что Мэр, обладающий весьма спортивным торсом, мигом свалит этого дохляка. Но Новый оказался не лыком шит. Когда Мэр уверенно двинулся на него Новый наклонился влево, как будто испугавшись, и, затем резко выбросил в лицо противника левую руку. Из носа Мэра брызнула кровь, а Новый отпрыгнул с невиданной для такого тощего, замученного человека прытью вбок и снова бросил ловкий кулак в противника.
Мэр, получив первый тяжелый удар, быстро сориентировался. Видимо, пьяного подвела координация, но он, судя по его виду и движениям, будучи опытным, ученым бойцом, не раскис, сгруппировался и начал, уже более осторожно, обмениваться с противником ударами.
На стороне Мэра была сила, но сколько ярости и энергии было в Новом. Мы следили за этим боем, затаив дыхание. Под градом яростных ударов Мэр начал сдавать и двигаться к краю круга.
Новоиспеченный пурпурный галстук вышел за пределы круга, подошел в угол, к черному гвардейцу. Гвардеец, после недолгих объяснений, отстегнул от своего пояса дубину и передал новому Галстуку. Галстук вернулся в круг, в котором продолжался жестокий танец и, улучив момент, когда Новый оказался спиной к нему, со всего размаху обрушил сзади на его голову резиновый меч правосудия.
Новый упал, схватился за голову, а ликующий Мэр наскочил на упавшего и начал нещадно лупцевать его. Он сидел на поверженном сверху и бил его в лицо, давил на глаза пальцами, душил, отпускал уже полу задохнувшегося и, снова бил. Свора наблюдала за этим и, как мне показалось, у некоторых на лицах был страх, в том числе у Галстука, и, у немногих, например у Серого, удовольствие.
Наконец Мэр встал с еще дышащего, избитого Нового. Толпа подхватила Мэра и начала подбрасывать к потолку, затем опустила бережно на пол и пьяные полковники осыпали поцелуями его черные туфли и окровавленные ладони. Мэр, изрядно вымотанный, сел на кресло, принесенное по команде Серого гвардейцами, взял стакан, поданный красивой служанкой, ущипнул служанку за задницу и, с лицом праведника после молитвы, воззрился на толпу.
Серый поднял перед кулак с вытянутым большим пальцем и, опустил палец вниз. Толпа набросилась на Нового, как стая голодных волков на овцу. Они топтали его, били гвардейскими дубинками. Это продолжалось всего несколько минут. После того, как окровавленный окорок на полу перестал дышать, вся компания благородных господ по очереди помочилась на мертвеца.
После господа вывалились из кабинета, и, у дверей администрации, вместе с красотками-служанками, погрузилась в заранее поданные серыми парнями машины.
Парни в серых костюмах до утра мыли кабинет. Волосатый до рассвета не сомкнул глаз и не произнес ни слова.
На следующий день он сказал, что ему нужно сообщить своим о случившемся. Патруль копов как раз был утром, после пира, снят. Он подарил мне на прощание книгу. Что то про путешествие. Написал какой то Радищев. Нужно прочесть на досуге.
День сорок первый – тоска и мысли
Привет ДД. Вот я снова один. Мой телефон разрывается от звонков и сообщений моего шефа, но, на работу я не иду. Наверное, скоро меня уволят. Сижу, смотрю в окно. Люди утром идут на работу, а вечером – с работы в бары. Все какие-то заторможенные. По моему, все кругом начали много пить. На площади повесили огромный экран, на котором прокручивают два раза в день речи Мэра. На эти представления собирается большая, но не очень эмоциональная публика. Они стоят, смотрят в экран, с одинаково тупыми, пустыми лицами.
Никак не начну читать книгу про этого путешественника. Новостей от Волосатого нет. Может его поймали. Как ты думаешь, друг мой? У Серого в кабинете тишина. Он сидит за бумагами, пьет коньяк и лапает секретаршу. Иногда серые парни, Главврач и Шериф приходят с докладами.