Да, Уотсон, дикая история, — добавил Холмс, медленно закрывая на застежку свой блокнот, — но, как я имел уже случай заметить, от дикого до ужасного только шаг.
— Позвольте, сэр! — рассмеялся Холмс. — Вы совсем как мой друг, доктор Уотсон, который усвоил себе скверную привычку вести свои рассказы не с того конца. Пожалуйста, соберитесь с мыслями и изложите мне в должной последовательности самое существо тех событий, которые погнали вас, нечесаного, в непочищенном платье, в застегнутых наискось гетрах и жилете, искать совета и помощи.
Мой мозг, подобно перегретому мотору, разлетается на куски, когда не подключен к работе, для которой создан.
— Что же вы предлагаете?
— Я знаю, в какой она комнате. Туда можно пробраться с крыши флигеля. Моё предложение: не попробовать ли нам с вами сегодня ночью проникнуть в самое сердце тайны?
— По-моему, Уотсон, неделя в деревне принесёт вам неоценимую пользу. Так приятно увидеть опять первые зелёные побеги на живой изгороди и сережки на орешнике! С лопатой в руке, с ботанизиркой и кратким определителем растений тут отлично можно отдохнуть, расширяя при том свои знания.
— Мужчина или женщина?
— Мужчина, конечно. Женщина никогда бы не послала телеграмму с оплаченным ответом. Просто приехала бы.
— Вы его примете?
— Дорогой мой Уотсон, вы же знаете, как я скучаю с тех пор, как мы посадили за решётку полковника Карузерса. Мой мозг, подобно перегретому мотору, разлетается на куски, когда не подключен к работе, для которой создан. Жизнь — сплошная пошлость, газеты выхолощены, отвага и романтика как будто навсегда ушли из преступного мира. И вы ещё спрашиваете, согласен ли я ознакомиться с новой задачей, хотя бы она оказалась потом самой заурядной! Но если я не ошибаюсь, наш клиент уже здесь.
— Полагаю, Уотсон, мы вправе смотреть на вас как на литератора.
