Следующая заря была все такой же яркой, многообещающей и трогательной. Иногда она напоминала смущающуюся девчонку в своем расцвете. И все это переливалось нежным перламутром, умиротворенным и мягким. Мир Чудес.
Проснувшись с утра, Василий Иванов уже слышал, как японцы готовятся к будущим зверствам: поют, шутят, смеются. Они вошли и подняли всех на ноги.
-Вы будете гореть там, где заслуживаете этого, дьяволы! – яро закричал один из заключенных, за что получил хлыстом по спине.
Солдаты под угрозой расстрела приказали «бревнам» идти в огромное, черное, мрачное здание, что было создано из бетона. Там они расставили их в линию перед стеклом, открывающим прямой вид на медицинский кабинет. Стерильные перчатки, скальпель, молоток, ножницы, капсула с водой. В комнату вошли «врачи» и одно «бревно» – парень с выражением феерического испуга и ломаными движениями. «Врачи» были одеты с иголочки. Их лица ничего не показывали, кроме раздирающего возбуждения. Они сжали руки парня так, что тот стал терять дыхание от еще пущего страха. Его затолкали в капсулу и стали ждать. Первые секунды он ошеломляюще ревел, вопил и стучал по стенкам всем телом. А затем…низкая температура воды свела мышцы, он затих. Спустя какое-то время его начали доставать. Застывшая гримаса паники и ужаса. «Врач» дал комментарий о температуре воды и номере эксперимента. Потом ловким движением быстрой кисти, захватив пальцами кусок кожи, сорвал ее с рук «бревна» без каких-либо эмоций. «Бревно» не издало никаких звуков, только широко открыло посиневший рот: температура сохранялась. Белая кость, покрытая гиподермой, отчетливо виднелась, что заставило одного из тех, кто стоял в нашей линии, потерять сознание. Сзади подошли японцы и ударами ножницами стали выводить остальные «бревна» из этого здания. Василий Иванов созерцал сию картину: люди, имеющие столько же конечностей, что и другие, обладающие разумом, что и другие, пришедшие в этот мир вечно терпеть боль, что и другие, поставили себя выше настолько, что упали, сами того не заметив. А причины тому – нация, что была выбрана не тобой, эгоизм – человек любит, когда ему делают добро, но сам он этого делать не любит. И как такое ничтожное существо может позабыть о Любви и Боге и возомнить себя Богом? Василий Иванов долго думал, пока не дали ему по голове прикладом, обругав по-японски. По приходу в барак, Василий сразу уснул.
Очередной рассвет начался для Василия настоящим марафоном: именно его сегодня избрали японцы. Он шел босым по неровной, неочищенной каменной дорожке, уже ничего не думая. Ему вышибли способность думать. Советского мужчину завели в то же здание, но в другой сектор. Там ему дали поесть последний раз: хлеб и вода. Василий просто наслаждался моментом. Позже те люди потолкали его дальше. В следующем коридоре была женщина с дочерью. Их втроем грубо толкали дальше. Обнаженные, они шли выдержанно, но с непоколебимой тревогой. И тут весь мир свернулся у ног Василия апельсиновой коркой. Он тихо успокаивал девочку. Подонки завели их в комнату с толстыми стенами и закрыли железную дверь. Мать обняла ребенка так крепко, чтобы тот ничего не увидел.
-Мама, мы где? – спрашивала тонким голосом дочь.
Но мать, рыдая, убеждала, что все будет хорошо.
Василий почувствовал щемящее ощущение в легких. Он понял, что происходит. Резко упав, он просто смотрел в бетонный потолок. Он становился все белее и белее. Крики дочери, зовущие мать, становились все тише. И тут белая пелена застелила взор Василия. Последний вдох застрял в его груди.
А рассвет все так же наступал, чтобы заставлять людей влюбляться и чувствовать свободу.
Сон
Был однажды день, что сломил меня. В нем раскололась земля, вспыхивая огнём, деревья обуглились и рухнули. Там небо затмилось черными тучами и заявило, что упадет на меня. Солнце пережглось и взорвалось. И люди с пластмассовыми пальцами тыкали ими в меня, громко смеясь. Я оказался вброшенным в грязь и растоптанным позолоченными туфлями высоких особей. Дома почернели и стали смотреть вглубь меня. Мой желудок отвалился и грузно приземлился на таз, селезёнка заболела, а сердце заиграло тридцать вторые. Я слышал, как другие вселенные кричат и вопят о помощи. Все мельницы истощили себя и источали гудящий звук. Вдруг все люди начали спотыкаться об меня и, разбивая лоб, умирать. Я истошно просил их остановиться, но они всё продолжали спокойно падать и испускать дух. Кровавые слезы горя хлынули из меня, затопив их мертвые тела. Где-то вдали появилось мерцание, и бабочки летали туда-сюда, но в тот же миг они исчезли, оставив шрам в моих внутренностях. И неожиданно время остановилось и сломалось. Мир затих. Осталась лишь абсолютная темнота, по которой я блуждал один. Я успокоился и приобрел резиновую улыбку на лице. В полном мраке я отыскал свой дом, взошел на третий этаж и открыл квартиру. Темно-серые стены окружили меня в узком проходе. Всё здесь было ветхим и черствым. Однако я понимал, что этого не будет, и всё обретет свой естественный вид. Я лег спать и покинул действительность.