Глава XII. Смерть пирует
Несколько дней отдохнув в Тровере, мы стали готовиться к походу на юг Бермандии, чтобы окончательно расправиться со Лжесквортом. Семилианна рыдала целыми днями, потому что я не захотел брать ее с собой. Я направлялся туда, где меня ждала Луиза, и хотя Семилианна была мне очень дорога, я решил, что будет лучше, если девушка останется в городе. Что будет с бедняжкой, если она узнает о моей свадьбе с Луизой? Она, наверное, не переживет этого. Ну надо же было ей так влюбиться в меня! Я сильно привык к Семилианне, поэтому предстоящее расставание было тяжелым испытанием и для меня. Конечно, у меня был выбор. Я мог жениться на ней, обманув Луизу, но тогда с собой могла покончить последняя. Отложив решение этой проблемы на потом, я с головой ушел в работу. Я обучал троверцев, как обороняться, если на город нападут в наше отсутствие. Я позаботился о том, чтобы в пути нам хватило еды и вина. Я участвовал почти во всех военных советах, некоторые из которых затягивались до утра.
От Курта Ирвинга я ничего не добился. Рассказывать что-либо он отказался наотрез, и Винс хотел уже пытать его, но я остановил друга. Распахнув сознание, запустив в мозг Курта ментальные щупальца, и сразу поняв, что он не оборотень, а человек, я читал его мысли. "Черта с два вы узнаете что-нибудь от меня. Я буду молчать, как рыба, даже если вы подвергнете меня самым ужасным пыткам. Скворт спасет меня". И так далее в таком же духе. Тогда я дал Винсу знак, и он начал пытки. Дыба, огонь и иглы не смогли вытащить из уст Курта ни одного слова. Он тихо стонал, закусив нижнюю губу и зажмурив зеленые глаза, когда трещали его кости, когда горела его плоть, но так и не раскрыл рта. Мы бросили его в городскую тюрьму, надеясь, что к тому времени, когда мы вернемся из похода, лишенный на период нашего отсутствия даже крошки хлеба, он заговорит. Я думал, что тогда, правда, нам уже, наверное, не потребуются какие-либо сведения, ибо задача наша будет выполнена – я убью Лжескворта, Винсент завладеет Бермандией, но все равно решил пока оставить Ирвинга в живых.
И вот наступил день, когда мы покинули Тровер. Во главе войск ехали Винсент, Гор, Носсир и я. Морроу я оставил в городе, чтобы он всегда был рядом с Толсоном и Семилианной. Конечно, им хватило бы опеки Дика и Генри, но я перестраховался на всякий случай. Толсон, рвавшийся отомстить чудовищам за смерть отца, был польщен, когда я сказал ему, что его присутствие в Тровере важнее, так как он очень умный и мне будет спокойнее, если он будет рядом с Семилианной. А перед этим была ночь, проведенная с девушкой, ночь, полная любви и слез, был прощальный поцелуй у ворот города, обещания и снова слезы. Она все время плачет. Неужели можно так сильно любить?! Я чувствовал, что несладко придется мне, когда настанет пора выбирать между Семилианной и Луизой.
А мимо проносились деревни, разрушенные или спаленные, и крестьяне покидали родные поселения, которые чудовища сравняли с землей, переступали тлеющие головешки и вливались в наши ряды, решительно сжимая в мозолистых руках косы, серпы, молоты и лопаты. По Бермандии медленно, но уверенно распространялся слух о том, что Скворт мертв, а вместо него страной правит король-чудовище, и люди присоединялись и присоединялись к нам. Наша армия росла, как снежный ком, обрастая добровольцами, людьми, которым больше некуда было пойти, и теми, кто рассчитывал поживиться дорогими трофеями. Мы, словно лавина, катились на юг, чтобы смести с лица земли оборотня и его войско, чтобы очистить Подлунный Мир от мерзких созданий. Задуманная нами акция приобрела огромные масштабы, и мне казалось, что уже вся Бермандия, как один человек, поднялась на борьбу с тираном. В каждом городке, в каждом поселке, через который мы проходили, нас радушно встречали, отдавали свои последние запасы, формировали отряды из желающих присоединиться к нам. Но уцелевших населенных пунктов нам попадалось очень и очень мало, ибо Лжескворт, отступая, постарался сделать так, чтобы наше продвижение к Южным болотам не было легким. Он сжигал все, что попадалось на его пути, и часто нам приходилось обходить стороной огромные пепелища, где над выжженной землей еще витал черный густой дым. Он вырезал весь скот и трупами животных завалил ручьи и колодцы, одновременно лишая нас таким образом и мяса, и воды. Повсюду перед нами вырастали наспех сколоченные виселицы, на которых ветер зловеще раскачивал из стороны в сторону серые тела ни в чем не повинных местных жителей. Но это не запугало никого, а, наоборот, только прибавляло людям злости, ненависти, и подтверждало, что здесь прошел не человек, а зверь, и мы шли и шли на юг.
И вот перед нами встали каменные стены принадлежавшего когда-то мне замка, за которыми меня ждала Луиза. Я думал, что придется штурмовать замок, но ошибся. Когда мы послали Лжескворту ультиматум, предполагая, что он решил укрыться за толстыми стенами, то через полчаса был опущен подвесной мост и распахнуты дубовые ворота. Я въезжал в замок, спеша поцеловать Луизу, видя перед собой ее прелестное лицо, чувствуя запах ее шелковистых волос, а во дворе меня встречал улыбающийся тесть.
– Здравствуй, Донат. Где Луиза? – спросил я управляющего, думая только о девушке.
– Она у себя, герцог, ― сказал Донат и снова улыбнулся.
Я спрыгнул с коня и побежал по знакомым лестницам и коридорам в комнату Луизы. Вихрем влетел я в ее покои. Девушка мирно и безмятежно спала. Я сел на край широкой кровати и, наклонившись, нежно поцеловал Луизу в губы, а потом просто смотрел на нее, любуясь. Может разбудить ее? Нет, пусть еще чуть-чуть поспит. Но почему ее не разбудил Донат, зная, что вот-вот я буду в замке? Почему здесь больше никого нет? Где воины-аркольцы, которых я оставил охранять Луизу, ее отца и замок? Я почувствовал небольшую тревогу. А Донат? Что-то показалось мне в его облике странным. Но что? А может, я излишне подозрителен? Может, ничего не произошло и все в порядке, а я паникую? Скорее всего, я переутомился за время нашего долгого перехода. Я увидел на дамском столике, стоявшем в двух шагах от кровати, распечатанную бутылку вина и потянул к ней руку. Рука! У Доната вместо культи была здоровая рука, с непонятно откуда взявшейся вполне здоровой кистью! Я хотел вскочить и бежать во двор, но чьи-то холодные цепкие пальцы схватили меня за горло. Хрипя, я нечеловеческим усилием повернул голову, и мои глаза встретились с налитыми кровью глазами Луизы. Рот ее перекосился в презрительной ухмылке, искаженное лицо выражало ненависть. Съездив ей локтем по зубам, я резко рванулся в сторону, и, освободившись от ужасной хватки, упал на пол. Быстро поднявшись на ноги, я освободил из ножен меч. Сплюнув расквашенными губами мелкое крошево зубов, женщина с низким гортанным сипением разорвала на себе рубашку.
– Луиза! Что происходит?! ― кричал я, глядя на то, как она призывно гладит свои груди, живот, бедра.
– Как я хочу убить тебя и напиться твоей крови! Тогда бы ты узнал, как это приятно, когда твоя кровь покидает вены и артерии! Но у меня нет сил встать с кровати, потому что приближается мое время. Подойди же ближе, Мэтлок, и я подарю тебе покой, которого ты так ждешь! ― ревела она, захлебываясь желтой пеной.
Она грозила, описывала страшное будущее Вселенной, а я стоял чуть поодаль и не знал, что делать, ничего не понимая. Вдруг Луизу передернуло изнутри, и она замолчала. Она загадочно улыбнулась, глаза ее струили неописуемый восторг и фанатичную радость. Я в замешательстве отступил назад, когда ее живот начал раздуваться. Через минуту он был вдвое больше своей хозяйки, которая истерично хохотала, закатив зрачки, запрокинув голову и судорожно вцепившись пальцами в простыню. Внезапно живот треснул, как твердая ореховая скорлупа, и из зияющего пролома показалась пара ужасных щупалец, склизких и багрово-красных. Эти щупальца, окончательно доломав скорлупу, и, опершись на края кровати, вытянули откуда-то из недр тела Луизы сначала желтую чешуйчатую голову, а затем туловище, ноги и хвост, покрытые белой пузырящейся массой. Существо встало на пол и задрало вверх свои конечности. Всезаглушающий рык разнесся по замку. Взглянув на меня белками огромных глаз, монстр шагнул сквозь стену. В этот момент в комнату вбежал Донат. Я стоял, парализованный страхом, а он вопросительно взглянул на дочь, и та утвердительно кивнула ему головой. Тогда Донат громко засмеялся и в мгновение ока превратился в живого мертвеца: половина лица была обпалена до такой степени, что кое-где виднелись кости черепа, щека другой половины свисала вниз, обнажая два ряда звериных клыков. Глаза его светились непоколебимой решительностью. Слегка присев и подняв вверх сморщенные когтистые пальцы, он продолжал хохотать. Его смех гремел на весь замок. Я бросился на него, но обо что-то споткнулся и грохнулся, растянувшись во весь свой рост. Звук клинка, вынимаемого из ножен, заставил меня моментально вскочить на ноги, не позабыв при этом про Схайорел. На то место, где только что находилась моя шея, громко опустился меч. Взревев от бешенства, монстр вновь поднял клинок и повернулся ко мне. Глаза мои встретились с испепеляющим взглядом Доната. Я шагнул вперед, оттолкнув при этом попытавшуюся во второй раз сделать мне подножку Луизу, и, отбив летящее на мою голову, словно молния, лезвие, проткнул гнилую плоть чудовища Схайорелом. Монстр взвыл от боли, и, испустив дух, рухнул на пол. Луиза, визжа и извергая из перекошенного рта клочья пены, кинулась ко мне, но я рубанул мечом, и ее голова покатилась в угол, а изуродованное тело упало мне под ноги. Кровь, фонтаном бьющая из шеи, заливала мои черные сапоги. Сбылось еще одно пророчество Толсона!
В комнату влетели Винсент, Гор и еще несколько воинов.
– О, боже! Что здесь произошло, Мэтлок? ― спросил изумленный Винс. ― Мы были во дворе, разговаривали с твоим управляющим. Потом он извинился, сказал, что ему необходимо отлучиться на несколько минут, и ушел. Мы сразу бросились в замок, когда услышали страшное рычание, но заблудились в многочисленных коридорах. Сюда нас привел чей-то жуткий смех.
– Я потом тебе все объясню, – пообещал я другу. – Извините, но сейчас мне надо побыть одному.
Все, тихо шушукаясь, покинули комнату, а я все еще стоял в луже крови, сжимая меч. Если бы я сам толком знал, что здесь произошло, Винс, то рассказал бы тебе. Я тупо смотрел на уже неподвижное тело Луизы, ничего не соображая. Рассудок мой помутился, и я уже не понимал, где нахожусь. Кровь. Везде, повсюду. Я устал от нее, мне надоело каждый день видеть, как она, липкая и густая, течет вокруг меня целыми реками, плещется у моих ног, омывает их волнами. Руки мои по локоть в крови. В чем была вина тех людей, которых я убил по пути из замка в Акресс, когда еще не знал о том, как поступит со мной Скворт? В чем вина тех воинов, которые сложили свои головы в первой битве с войсками оборотня? В чем вина погибших в недавнем сражении меж холмов людей? А тысячи крестьян, висящих на всех дорожных столбах? А солдаты Бермандии, не знавшие о том, что их король – монстр, и защищавшие свою страну от аркольцев-захватчиков? Неужели все эти смерти на мне? Неужели я натворил все это? Да, я часто поступал жестоко и жертвовал жизнями многих людей, но во всем виноваты Корги, давшие какой-то болотной твари дар, позволяющий изменять облик! И они еще поплатятся за все эти смерти, я утоплю их в море крови тех людей, которые пали жертвами в результате их загадочных игр! Конечно, это сулит новые смерти и новую кровь, но отступать уже нельзя.
Медленно переставляя ватные ноги, я вышел из комнаты, и побрел во двор по тем самым коридорам и лестницам, по которым недавно сломя голову мчался, чтобы обнять любимую девушку. Какую роль играла она и ее отец во всей этой истории? Ведь они явно не были оборотнями, иначе после смерти сразу же превратились бы в болотных чудовищ. Луиза предала меня, а я ведь любил ее, хотел жениться на ней, воспитывать вместе с ней детей! Я вышел во двор и окунулся в ночь. Мрак заполнил пространство, и все светлое отступило перед ним в ужасе. Разгоняя тьму факелами, навстречу выехали из темноты мои друзья.
– Мэтлок, воины, остававшиеся все время во дворе, видели, как в опускающихся на землю сумерках из самой высокой башни замка вырвался с жутким воем ужасный демон и умчался на север, – сообщил мне Винсент.
– На север? – предчувствие беды ледяными объятиями сжало мое сердце.
Что надо было на севере этому чудовищу, этому сыну-выродку Луизы? Там, в Тровере, я оставил Семилианну, Толсона, Морроу и Курта Ирвинга! Я не сомневался, что демон отправился туда за жизнями близких мне людей, а также, чтобы освободить Курта.
– Коня! – заорал я. – Полцарства за коня!
Вскочив в седло поспешно подведенного кем-то ко мне гнедого, я яростно пришпорил его и, оказавшись за пределами замка, бешено поскакал на север. Ветер свистел у меня в ушах, тусклые звезды чертили светящиеся дороги на черном небе, уплывала из-под копыт земля. Я несся во весь опор, полностью всаживая в бока скакуна острые шпоры. Когда конь упал, а я, перелетев через его голову, удачно приземлился в глубокий сугроб, уже наступило утро. Мне повезло, что неподалеку грязный и худой мальчик пас неизвестно каким образом уцелевших от болотных тварей коней. Породистые жеребцы жадно щипали жухлую прошлогоднюю траву, сбившись на небольшом, очищенном от снега пятачке. Я обменял свой золотой кинжал на сильного вороного коня, пастух помог мне оседлать его. И снова – свист ветра в ушах и уходящая назад дорога.
Мне казалось, что всю жизнь я вот так скакал и скакал, пытаясь обогнать время. Я загнал вороного и еще двух коней, которых с большим трудом нашел в этих израненных войной краях. Когда же, наконец, я увидел в предрассветной дымке расплывчатые очертания Тровера, то и последний скакун уже валился от усталости.
Все ближе и ближе был я к цели. Огромный черный смерч кружил над городом, срывая с домов крыши, швыряя их о стены. В воздухе висел густой запах горелого мяса. Оставив коня у распахнутых настежь ворот исходить кровавой пеной, я побежал по усеянным трупами улицам, спотыкаясь об обугленные тела троверцев. Монотонный гул рвал барабанные перепонки, раскаленные добела камни мостовой жгли мне ноги. Подошва сапог расплавилась, и мои ступни покрылись волдырями. Кое-как охлаждая их с помощью ментальной силы, я продолжал лететь к борделю Семилианны. Поворот. Еще один. Так, теперь в этот переулок. Налево. Направо. Я ворвался в "Страстную куртизанку" и напоролся на бездыханное тело Морроу. Он ничком лежал на деревянном полу. Рядом валялись два коротких меча, принадлежавших ему. Огромная, все еще кровоточащая рваная рана была у него на левом боку. Я несся по коридору, перепрыгивая через мертвых солдат Дика и Генри. А вот и сами командиры отрядов телохранителей, разрезанные пополам. Ногой я вышиб потайную дверцу, ведущую на подземный этаж, и стремглав побежал по лестнице, крепко сжимая свой верный Схайорел. Какая-то тень метнулась из моей комнаты навстречу мне, но я на ходу полосонул ее мечом, и она пропала. Голая Семилианна лежала в залитой кровью и желтой кашицей постели, вся в страшных шрамах, ноги неестественно раскинуты. Неподдельное выражение ужаса застыло у нее на лице, она вся нервно тряслась.
– Семилианна! Это я, Мэтлок! – закричал я.
– Мэтлок, ты вернулся, ― простонала она и грустно улыбнулась.
– Кто это сделал?! Где он?! – орал я.
– Демон с щупальцами вместо рук. Он исчез за секунду до твоего прихода, – задыхаясь, произнесла девушка.
Тень! Я выскочил из комнаты, держа Схайорел наготове, но коридор был пуст, и я вернулся к Семилианне.
– Мэтлок, я умираю, – прошептала она, а кровь вытекала из рваных ран у нее на теле.
– Нет!
Я протянул к ней ментальный мост и передал ей часть своей жизненной силы. Но было слишком поздно, девушке уже ничем нельзя было помочь.
– Нет! – кричал я. – Не умирай, Семилианна! Ведь я люблю тебя!
– Я тоже люблю тебя, Мэтлок, ― сказала она и, с трудом улыбнувшись, закрыла глаза.
– Я не верю, не верю, что ты покидаешь меня, – в отчаянии говорил я, но Семилианна уже не слышала меня.
Боль утраты иглой пронзила мое сознание. Я стоял на коленях возле кровати и громко рыдал. Она как чувствовала приближение смерти, когда просила меня, чтобы я взял ее в поход, но я, последний негодяй и трус, отказал ей! И вот теперь она лежит передо мной мертвая. Я опоздал, опоздал всего на несколько минут! Если бы я побыстрее гнал коня, то она была бы сейчас жива! Если бы я не уговорил ее остаться в городе, то сейчас бы ее сердце билось! Я буду вечно проклинать себя. Я понял, что потерял самое дорогое, что у меня было. Я потерял человека, который бескорыстно и самоотверженно любил меня. Нет мне прощения, ее смерть тяжким грузом будет висеть на мне всегда. Рыдания сотрясали мою грудь, я страдал, я глубоко скорбел по Семилианне.
Когда я, словно во сне, плелся по коридору к лестнице, то краем уха уловил стон, исходивший из комнаты Толсона. Как я забыл про коротышку?! Я вернулся, и вошел в увешанные коврами покои. Толсон, согнувшись, сидел в кресле, зажав ладошкой кровоточащую рану на животе, а тоненькие красные ручейки бежали сквозь его короткие пальчики.
– Толсон, – тихо позвал его я, и он повернул ко мне голову.
Яркий свет газового фонаря осветил его бледное лицо.
– Мэтлок, это ты? – сказал он, прищуривая глаза.
– Да, это я.
– Они нашли меня, – пробормотал он.
– Кто тебя ранил?
– Не могу открыть тебе тайну. Когда нибудь ты узнаешь обо всем сам. Ты отомстишь оборотню за смерть моего отца? – спросил он с надеждой.
– Клянусь тебе в этом, – сказал я, решив, что у коротышки угасает сознание, и он бредит, говоря о какой-то тайне.
Толсон кивнул, и заплетающимся языком проговорил:
– В ящике моего стола лежит гравюра, запечатлевшая последнее мое пророчество, и несколько страниц, вырванных из "Сказаний Подлунного Мира". Ты должен обязательно забрать все это с собой. Обещаешь?
– Обещаю, малыш.
– Внимательно прочти текст и рассмотри картинку, хорошо?
– Хорошо, Толсон.
Он улыбнулся, и тихо вздохнул.
– Ну, прощай, Мэтлок. Удачи тебе, – сказал он и замолчал.
Замолчал навсегда. Я закрыл ему глаза, потом нашел в столе бумаги, о которых он рассказал мне и, подойдя поближе к фонарю, взглянул на гравюру. Курт Ирвинг сражался рядом со мной. Он яростно сверлил глазами своего врага – болотного монстра, нацелив на него острие меча, а я же, расправившийся с одним чудовищем, спешил к нему на помощь. Что за чертовщина! Ведь Курт заодно со Лжесквортом, а на картинке Толсона дерется с его воином! Но если все предыдущие пророчества Толсона сбывались, то почему бы не сбыться и этому?
Когда я отомкнул дверь камеры, в которой томился Курт Ирвинг, и вошел, то пленник, грязный и сильно отощавший, бросился ко мне и схватил обеими руками за воротник. Голосом, полным боли и ужаса, он произнес:
– Мэтлок, к чему все это? Зачем ты устроил это представление со смерчем? Тебе мало смертей? В чем провинились троверцы, за что ты их так жестоко наказываешь? Ведь они же не воины, они мирные жители!
– Я не имею к этому никакого отношения, – зло сказал я, отталкивая его от себя.
– А кто же, кроме тебя, заинтересован в смерти Скворта и всех его подданных? – ехидно спросил меня Курт.
Я ничего ему не ответил. Я просто прикоснулся указательными пальцами к его вискам и швырнул в его мозг все то, что видел по пути из Тровера в свой замок: черные столбы с болтающимися на них трупами, сожженные деревни, разрушенные городки, сваленные в груды тела домашних животных. Я показал ему драматические события, разыгравшиеся в моем замке, показал растерзанного Морроу, жестоко убитых Дика и Генри, смерть Семилианны, умершего от большой потери крови Толсона. Я сделал так, чтобы Ирвинга захлестнули те же чувства, которые испытывал я, глядя на Бермандию, превращенную Лжесквортом в огромное пепелище, тот же страх, который парализовал меня, когда мои глаза встретились с лишенными зрачков глазами ужасного сына Луизы, ту же боль, которая заставила меня рыдать, когда я держал на руках бездыханное тело Семилианны…
Я отнял руки от головы Курта и отошел к зарешеченному окошку, доставая из внутреннего кармана шубы сигару и закуривая ее.
– Мэтлок, что это было? – поникшим голосом спросил дрожащий Курт.
– За всем этим стоит твой приятель, болотный монстр, принявший облик короля Скворта, ― сказал я и сильно затянулся, глядя на улицу через маленькое низкое окно в сырой стене камеры.
– Не понимаю. Ты сказал "болотный монстр"? Ты сказал "приятель"?
– Брось притворяться, Ирвинг, – резко осадил его я, подумав при этом, что Курт действительно мог не знать, что служит королю-оборотню.
Желая удостовериться в обратном, я прощупал его мысли, но оказалось, что Курт и на самом деле не подозревал о том, что Скворт мертв, а трон Бермандии занимает оборотень. Тогда я ввел его в курс дела. Он долго сидел на охапке прелой соломы и смотрел в пол, подперев руками голову и, покачиваясь из стороны в сторону, пытаясь переварить все факты и доводы, которые я ему привел. Наконец, он поднялся и, решительно смотря мне в глаза, твердо сказал:
– Убей меня, предавшего свою страну, свой народ!
– Нет, я не убью тебя. Ты поедешь со мной на юг и искупишь свою вину перед Бермандией в бою.
– Ты не боишься, что я обману тебя, Мэтлок? Ведь я же могу говорить одно, а думать совсем другое, – произнес удивленный моим решением Ирвинг.
– Можешь, но сейчас твои слова и мысли совпадают, ― улыбнулся я. – Ну, что, пошли?
Я повернулся к нему спиной и непринужденно зашагал к двери. Я был уверен, что Курт совершенно искренен в своем раскаянии, потому что его сознание все это время было открыто для меня, и я знал, что он действительно горько сожалеет о том, что был сподвижником зверя. Не обладай я ментальной силой, то, конечно, ни за что на свете не поверил бы ему, но я мог читать мысли, и поэтому шел впереди, показывая этим, что доверяю ему. Оказавшись на улице, мы поймали двух скакунов, хозяева которых, скорее всего, были мертвы, и, усевшись в мягкие кожаные седла, двинулись к воротам Тровера. При других обстоятельствах я бы не задумываясь отрубил Курту голову, но Луиза и ее отец оказались не теми, за кого себя выдавали, а значит и рассказ девушки о том, как Курт съел руку Доната, мог быть ложью. Курт не знал о том, что служит не Скворту, а болотной твари, значит, он мог преследовать меня, считая, что делает это на благо королевства. Интересно, Луиза притворялась, что любит меня, уже во время моего первого посещения Подлунного Мира или только недавно стала на скользкий путь обмана и предательства? Надо поговорить с Куртом, может он прольет хоть немного света на эту загадочную историю.
Когда мы встретили отряд, посланный вслед за мной Винсом, я уже знал, что Ирвинг действительно выступал в цирке, что Лжескворт действительно приблизил его к себе, пораженный нечеловеческой силой артиста. Он подарил ему мои земли и титул, а бедный циркач, никогда не державший в руках более двух золотых, одурев от свалившегося на него счастья, приняв гражданство и подданство, присягнул на верность народу Бермандии и отправился в замок. Там он должен был сколотить отряд из наемников и ждать моего появления. Лжескворт рассказал Ирвингу о моих способностях, объяснив их тем, что я – демон. Он сказал, что я хочу захватить Подлунный Мир и править ним. Он убедил Курта, что я буду жестоким и несправедливым правителем, поэтому новоиспеченный герцог согласился караулить меня в замке. Наемники были теми смертниками, которые по приказу Ирвинга должны были наброситься на меня и убить. Чтобы оправдать в глазах обреченных на гибель людей (Лжескворт тогда был уверен, что я обладаю прежней Мощью) выплату им крупного жалования, была придумана легенда о том, что в последнее время болотные твари активизировали свои действия на прилегающих к замку территориях, и отряд набирается для борьбы с ними. Лжескворт сказал Курту, что, когда настанет время, он должен объявить солдатам, что в замок явился болотный монстр, принявший облик человека, и их задача – расправиться с ним. Он пояснил Ирвингу, что, чем неправдоподобнее история, тем больше люди в нее верят, хотя история была чистой правдой, только с той разницей, что не я, а король был оборотнем. Все было продумано до мелочей, но все равно вышла промашка. Непонятно почему, но Лжескворт был убежден, что я должен объявиться в начале второго месяца осени, а я переместился с Земли в Подлунный Мир в начале первого. К этому времени Курт еще не знал, как я выгляжу, потому что мой портрет, по словам Лжескворта, нарисованный придворным художником, король собирался показать ему только в конце месяца. Как раз тогда, когда я пытался через приближенного к Ирвингу солдата передать ему свою просьбу о расчете, Курт был вызван в Акресс для обсуждения плана моего уничтожения. Портрет ему еще не был показан, поэтому он и монарх не подозревали, что я вскоре прибуду во дворец, поэтому так испугался Лжескворт, увидев меня. Позже, когда Ирвинг был оторван от игры в кости и доставлен во дворец, когда они с королем решили зарубить меня спящего, но обнаружили, что спальня моя пуста и в конюшне не хватает коня, то Лжескворт чуть не лишился рассудка от охватившего его панического страха. Он набросился на Ирвинга, обвиняя его в том, что тот упустил меня, когда я был в его руках (Курту был, наконец, показан мой портрет, и он узнал на нем наемника, недавно ним принятого в отряд смертников, то есть меня). А потом начались погони и засады, началась охота на Мэтлока. Я убегал, никак не проявляя своих сверхъестественных способностей, и Лжескворт начал подумывать, а не утратил ли я их. Когда в Тровере меня предали стражники, которым я заплатил за молчание, он был уже уверен в том, что возможности мои не превосходят человеческие, но когда я вновь ускользнул от преследователей, а позже солдаты одного из посланных в погоню отрядов рассказали ему, что я летел, окутанный облаком тумана на восток, то опять испугался. На некоторое время я пропал из поля зрения врагов, но вскоре бермандские шпионы в Арколе донесли, что я вместе с Винсентом готовлю нападение на Бермандию. Подготовку к войне начал и Лжескворт. Каждый день он ждал, что я как то проявлю свою Мощь, в отсутствии которой он засомневался после моего загадочного полета на восток, но ничего не происходило, и он вновь уверился в том, что я ее утратил. Потом было сражение и отступление бермандцев, заявление короля о том, что из двух зол надо выбирать меньшее, объявление о союзе с болотными тварями и их нападение на аркольцев. Монстр догадывался, что мы спрячемся в Тровере, и послал туда Курта, чтобы тот организовал патрулирование улиц и обыски домов. После моей встречи с Куртом Ирвингом и бегства в Страну Миллиона Мелких Капель, чудовище опять запаниковало и вызвало Курта к себе. Вскоре напал Винс, а в разгар одного из сражений с болотными тварями, с которыми Лжескворт заключил союз якобы для борьбы со мной, "ужасным демоном", и захватчиками-аркольцами, появился и я с отрядом троверцев.
Когда мы с Куртом, сопровождаемые отрядом из личных телохранителей Винсента Аркольского, прибыли в мой замок, я знал еще больше. Курт поведал мне о том, что Лжескворт устроил ему свадьбу с Луизой, но запретил прикасаться к ней. Оборотень частенько наведывался в гости к Ирвингу и проводил в спальне девушки целые ночи, а также о чем-то подолгу шушукался с ее отцом в своей комнате. Как лихо разжалобила меня Луиза, наврав про свою тяжкую супружескую жизнь с Куртом! А еще Курт рассказал мне, что прошлой осенью, после ужасного урагана, обрушившегося на Бермандию, ходили слухи, что в Акресс к королю, сразу после его возвращения с болот, прибыл какой-то странный человек с желтыми глазами и красными волосами, погостил несколько дней и пропал. Это была новость, заставившая меня крепко призадуматься. Если из сказанного Куртом я сразу понял, что чудовище с багровыми щупальцами – дитя Лжескворта, если теперь я знал ответы на большинство вопросов, вот уже полгода мучавших меня, то появление в Подлунном Мире моего родного, как оказалось не только по матери, но и по отцу, брата Арды, задало мне новую загадку. Неужели он был тем самым Коргом, подарившим болотному монстру способность менять обличье?! И еще меня мучил один вопрос: ПОЧЕМУ ЛЖЕСКВОРТ БЫЛ ТАК УВЕРЕН В ТОМ, ЧТО Я ДОЛЖЕН ВНОВЬ ПОЯВИТЬСЯ В БЕРМАНДИИ ПОСЛЕ ГОДА ОТСУТСТВИЯ?!