– Ага. Подождем и дождемся. – смеюсь.
Выстрел. Одиночный. Где-то очень близко.
Я растерялся. Сижу, как сидел и оглядываюсь. Москва и Крот уже в окопе. Только головы торчат. Впрыгнули туда что ли? Я бросаюсь к машине за автоматом. Тишина. Выстрелов больше нет. Внутри как-то похолодело. Вокруг нас деревья, не видно ничего. Вспышкой, мысль в голове – при желании, нас всех перестрелять всех – дело на пять минут. Мы не готовы к нападению. Противник для нас – направление и дальность огня. Ближе четырех километров не было целей. Где офицеры? Что делать? Откуда стреляли? Где то близко. Очень близко. Ничто нигде не шевелится, будто замерло. Потом движение. Это Фрол. Глаза напуганные. Впервые вижу его без улыбки.
– Там! Там! – Бежит, указывает в направлении звука выстрела. Я и Малой бежим следом. Зачем? Нужно вернуться в окоп. Но я бегу дальше. Автомат в руках немного прибавляет уверенности. Проверяю его на бегу. Досылаю патрон в ствол, но с предохранителя не снимаю – так и застрелиться можно.
Скоро нашли Красного. На земле. Голова запрокинута. Не двигается. Автомат рядом, как отброшенный. Рядом с головой кровь. Растекается лужей по глинистой почве. Приближаемся к нему гусиным шагом, озираясь. Все еще тихо вокруг.
– В медпункт. Тащим. – шипит Фрол.
Хватаем Красного. Фрол за ноги. Я и малой за правую и левую руки. Тащим. Мои руки уже измазаны в крови. Откуда ее столько натекло? Красный выскальзывает.
Кто его подстрелил? Тот стрелок? Нет, быть не может. Его скрутили. Представить, что он вырвался, незаметно к нам пробрался и начал стрелять? Нет. Нереально. Грузинский снайпер? А почему в солдата? И если так, то в кого он сейчас целится?
Дотащили до палатки медпункта. Кладем на землю. Со всех сторон к нам бегут люди.
Голова Красного запрокинута. Кожа на шее и подбородке чистая. Кажется белой. Под челюстью небольшое отверстие. Входное. Нет такого стрелка, кто попал бы в это место.
Красный стрелял сам.
Все думают, кажется, об одном и том же. Как только вернемся в часть, начне