Шел я долго, в надежде обрести дом. Солнце дало мне понять, что обратиться нужно к небу. Готовый к повиновению, я взглянул вверх и увидел уходящее пекло и звёзды, зазывающие меня к себе. Отражали они такой яркий свет, что, казалось, вот он, мой дом. Место, где меня ждут и для меня светят. Однако, пришлось бы сдаться и перестать идти, думаю, солнце бы мне этого не простило. Я всё ещё помню, как оно просило меня воздержаться от соблазна и не поддаваться той дороге, которая не ведёт к храму.
– Горе тому, кто не поддастся свету самой яркой и высокой звезде! – Так и манило меня запретное верхнее небо и улететь хотелось даже вопреки солнечному слову.
Однако, я заметил, как цветы в сердце начинали умирать, при одном не добром помысле или лишнем взоре. И развращалось тело моё, данное простым человеком. Сорняковые растения, прорастали сквозь ушные перепонки, и в поисках покоя обращались к земле. Пробившись наружу, тянулись уши к песку и погружали тело моё, в песчаную бездну.
И невозможной, стала казаться дорога по которой я шёл в поисках храма.
Тогда ночь, обратила на меня внимание и обещала указать на путь, по которому следовало великое множество таких же как я. Тьма объяла глаза мои и, не увидев собственного тела, я уже сомневался в правильности моих действий. Чувствуя моё сомнение, испугалась тень моих мыслей и скрылась во мраке. Звёзд мне было уже не видать, и почувствовал я, как всё к чему стоило мне идти, было уже позади меня. Тогда душа в поисках покоя начала выходить из тела. И разделилось всё моё существо, на две несоизмеримые части. Сделал ли это мой дух со зла или с добрых намерений, я не понимал. Но до того, ночная тоска объяла меня, что жаль было не увидеть мерцание звёзд, сладко зазывающих наверх, и солнечного света, когда-то освещавшего мне дорогу. Единственное, что утешало мой дух в слепом и глухом теле – это то, как приятно было лишиться жара. И воцарилось такое счастье на миг, благодаря которому даже говорить не хотелось. Наверное поэтому, душа и покинул тело, ведь в миге, не найти покоя для духа, а значит освещать мне путь в бесконечном поиске, уже нет смысла. Холод обнимал моё сердце, и до того приятно было подпустить его, что раны, им вызываемые, совсем не тревожили. Проникая, в самую глубь моего человеческого сердца, сквозь мох и песни, я услышал: