– Я сегодня и так много увидел, – ответил я. Она беззвучно усмехнулась, ни на чем не настаивая. Мимо нас и нависшего над нами дома проехало сразу несколько машин, за ними еще несколько. Небо становилось обычного цвета – за синим полотном, похоже, не осталось ничего лишнего. Я снова посмотрел на машину, у которой, как недавно выяснилось, было целых две простреленных двери. Машины я любил не так сильно, как поезда – в машинах меня часто укачивало. Я вообразил себя, лежащего на полке в тесном уютном вагоне, под аккомпанемент бьющих по рельсам колес удаляющегося отсюда и от всего, что здесь было этим утром. Где-то наверху снова зазвонил будильник, машин на дороге становилось все больше. Она посмотрела на меня немного виновато – очевидно, не собиралась ничего больше фотографировать и тем более не ждала, что я снова что-нибудь придумаю за нее. Я снова помотал головой, сам не понял, зачем, она тоже не поняла, и нам опять стало весело. Вдруг телефон в кармане ее куртки снова ожил, достав его, она долго смотрела на экран, потом с грустной улыбкой подняла глаза.

– Жизнь продолжается, и это радует, – сказала она. Телефон не утихал. Прежде чем ответить на звонок, она подступила на один шаг, и мне показалось, что в глазах ее появилось именно то, что было там совсем недавно, когда я не видел ее лица.

– Не путайте поезда, – сказала она, после чего тут же отвернулась от меня и подошла к машине, телефон все еще взывал к ее рассудку. Я повернулся и пошел к двери подъезда, за которой была лестница, ведущая к другой двери, за которой была спальня с кроватью. Сигнал звонка оборвался как раз в тот момент, когда я зашел в подъезд, но услышать ее голос снова я уже не успел – специально пошел быстрее, не надеясь на толщину металла, прикрывшего мне спину. Зайдя в квартиру, сразу подошел к окну, но увидел только синюю машину, рядом с которой уже никого не было. Оказавшись в спальне, лег на кровать, не раздеваясь, и почти сразу заснул. Проснулся днем, потому что позвонили хозяева квартиры, напомнили о ключе, который нужно было оставить под ковриком. Ночью я лежал уже на верхней полке в темном вагоне, полка вмещала меня не всего, приходилось сгибать ноги или свешивать с полки. За окном не было уже почти ничего, кроме выстроившихся в ряд деревьев, которые своей чернотой соревновались с темнотой ночи. Мне вдруг захотелось, чтобы где-нибудь между этих деревьев оказался какой-нибудь престарелый лесник с ружьем за спиной и чтобы вид проезжающего поезда с потухшими окнами напомнил ему тировый стенд, где мишени не стоят просто так, а постоянно перемещаются. Я бы даже помахал ему рукой в окно, но среди черноты ночного леса не было ничего. Вдруг мне показалось, что между деревьями вспыхнуло что-то розово-красное, но потом я понял, что это сердце вместе с потоком крови послало к моей голове ничего не значащий сигнал.

Я шел по набережной, изредка отходя в сторону, чтобы людям на самокатах и досках с колесами было легче проехать мимо меня. Слева был песок и немного грязный, но все равно живописный залив, справа – проезжая часть с множеством машин, в которых я по-прежнему не разбирался и различал их в основном по цвету корпуса и фар. Надписи на домах и рекламных плакатах я понимал уверенно, то, что говорили проходившие и проезжавшие мимо меня на досках и самокатах люди – не всегда. Идя по набережной, я время от времени перебирал в голове цифры, из которых состоял серийный номер моего паспорта, потом доставал из кармана телефон с сохраненным в нем билетом и в сотый раз убеждался, что ни одна цифра в билете не стала другой – от этой привычки я так и не избавился. На поездах я теперь ездил намного реже, чем раньше, в основном летал на самолете, иногда даже не за свои деньги. Телефон по-прежнему лежал в заднем кармане джинсов, только теперь мне звонили чаще, иногда даже что-то предлагали. Это была моя последняя или предпоследняя запланированная прогулка вдоль берега залива, послезавтра я собирался улетать туда, где говорили и писали на домах одинаково понятно.

Запахло чем-то жареным. Отвлекшись от насущных мыслей, я заметил впереди фургон с ярко-красной вывеской, запах доносился явно оттуда; вспомнив, что в последний раз ел перед выходом на прогулку, я пошел к фургону. Когда я подошел, из единственного окна фургона выглянула немолодая женщина и устало улыбнулась. Я нечасто разговаривал с местными жителями, но знал, что словарного запаса мне должно хватить.

– Что у вас есть? – поинтересовался я, без лишних усердий пытаясь сымитировать местный акцент. Женщина молча указала на меню, приклеенное к окошку с обратной стороны. Я выбрал что-то среднее по цене и на вид и попросил еще чего-нибудь попить. Пока женщина готовила мой ужин, я осмотрелся и увидел доску объявлений, стоявшую рядом с фургоном. Чтобы не стоять перед окном просто так, я подошел к доске проверить свои языковые познания. Меня сразу привлекло одно объявление, а точнее афиша, висевшая с краю доски; в ее заголовке я различил слово «искусство», затем прочитал все остальное. Афиша сообщала о культурном мероприятии, на котором будут демонстрировать работы различных перспективных авторов, кроме того, в афише был указан адрес и время начала мероприятия. Я вынул из кармана телефон и сверился с календарем и часами. До начала мероприятия оставалось два с половиной часа. Я вспомнил, что давно не был на подобных мероприятиях. Женщина позвала меня к окошку фургона. Я забрал еду со стаканом и расплатился большой зеленой бумажкой. Из радиоприемника в фургоне донесся обрывок какой-то местной передачи, ведущий сказал, что криминогенная обстановка в близлежащих районах крайне нестабильна, люди зачастую стреляют среди ночи, иногда прямо из окон своих домов и без всякой причины. Я всмотрелся в синий каркас фургона и улыбнулся. Судя по взгляду женщины, она совсем не поняла мою улыбку, что было совсем не странно.

Через два часа я сидел в не слишком большом и потому уютном зале вместе с другими пришедшими на мероприятие людьми, которых по моим подсчетам набралось примерно около тысячи. Вход оказался бесплатным. Ведущая мероприятия, улыбчивая женщина средних лет, сидела за столом и что-то читала на экране ноутбука, за ее спиной был большой экран, на котором и собирались демонстрировать труды перспективных авторов, что нисколько меня не огорчило. Люди, сидевшие в зале вместе со мной, немного напоминали мне членов какой-нибудь безобидной секты, которые знали о происходящем больше меня, возможно, я был единственным из всех, кто оказался на таком мероприятии впервые. Наконец ведущая встала и вышла на середину сцены, к микрофону на высокой стойке; зал поприветствовал ее бодрыми аплодисментами. Ведущая сообщила, что они рады видеть всех собравшихся и что мероприятие будет состоять из двух актов: в ходе первого акта покажут наиболее выдающиеся работы из всех, которые им присылали в течение нескольких последних месяцев, во втором продемонстрируют несколько работ, которые участвовали в специальном конкурсе и по решению особой коллегии заняли первые места. Свет в зале стал медленно гаснуть, ведущая под овации зала ушла за кулисы.