– Расскажите-ка, дядюшка!
– Гм-да. В первый раз, когда это со мною приключилось, мне было всего пять лет. Я лежал на краю реки, – мы жили в деревне, – и бросал камешки в воду; множество… гм! маленьких рыбок плавало у берега… Целые стаи их грелись на солнышке и ловили добычу в теплой воде. Мне доставляло большое удовольствие пугать их и разгонять своими камешками. Гм! Я не помню, как это случилось; но… не прошло и нескольких минут, как и я сам очутился на дне реки. И мне показалось чрезвычайно приятно лежать там…. лежать на спине и смотреть вверх на воздух и небо точно сквозь прозрачное… покрывало. Небо там на верху было такое синее, бесконечное, ясное, – чудное было это зрелище!
Я чувствовал, что окружающая меня атмосфера делается все более и более легкою, при этом становилось все более и более светло… и мягко, необыкновенно мягко; я точно лежал и отдыхал на мягком, легком воздухе… Чистый, мягкий воздух и необыкновенно светлый. Мне ничего другого не хотелось, как только лежать и отдыхать таким образом. Необыкновенно широкий горизонт открывался передо мною… наверху я видел голубое небо, которое все светлело и светлело, гм! делалось все более и более блестящим и в то же время как бы сгущалось, образуя над водою точно солнечную крышу. А среди этой воды лежал я и отдыхал… плавая и колыхаясь точно на легких крыльях… Необыкновенно было приятно!
Он сильно откашлялся и хлебнул из стоявшего подле него на столе стакана. Я посмотрел ему в глаза; – она показались мне значительно оживившимися. Ему, по-видимому, становилось все легче и легче говорить; он все реже и реже останавливался и все меньше и меньше затруднялся при произнесении буквы с.
– А разве вам было не трудно дышать?
Он покачал головою.
– Нисколько. Я ничего, кроме приятного, не ощущал. – Но среди этого беловатого, ясного света стали показываться такие длинные, легкие тени, зеленоватые и коричневые; полутени… длинные, зеленые листья, длинные, коричневые ветви и стволы, целый девственный лес из пальм и вьющихся растений, диких и роскошных, которые образовывали самые разнообразные группы и цеплялись друг за друга… и среди этого цветы, фантастические цветы, большие, как магнолии;-всевозможные оттенки красок и тонов, переливающихся один в другой. – Гм! – Я, по всей вероятности, упал в такое место реки, где она сильно заросла, между водорослей, водяных лилий и т. п. растений.
Он глубоко вздохнул, с трудом переводя дыхание.
– А вы умели в то время нырять?
– Не думаю. Гм! Я знаю только одно, что очнулся на руках своей няни. Она была совершенно вне себя, что мне показалось очень странным. Сам же я лично был очень огорчен тем, что мне не удалось дольше насладиться своим мягким ложем. – И не раз случалось мне потом… гм – проклинать ее возлюбленного, который не сумел удержать ее на пять минут дольше, – тогда был бы мне капут.
Он вздохнул. Солнце все ниже и ниже клонилось к западу.
– Но за то вы много хорошего и приятного испытали в жизни, неправда ли, дядюшка? – утешал я его; меня неприятно поразило его сожаление о том, что он не умер тогда.
– Испытал-да, ответил он со слабою улыбкою. Улыбка никак не удавалась одной половине его лица, образовывалась только какая-то гримаса.
– Испытал – гм!.. это далеко не то, что сказать: испытаю. – Но для тебя тонкости эти еще непонятны…. как оно и следует быть.
Бедный дядюшка! вот что значит быть больным!
Он вновь выпил глоток воды и продолжал.