– Можно же и позже переоформить?
Степан, хитроумно поглядывал на Николая: догадывался, к чему тот клонит.
– Колик, не юли! Говори, что хочешь?
Николай закурил и принялся объяснять:
– Нравится мне ваша машина, дядь Стёп. Покоя мне не даёт: любовь, бляха-муха, с первого взгляда! – пел он, аки соловей. – Продайте её мне!
Пожилой мужчина не ожидал такого разговора с соседом.
– Куда ты торопишься, Колик? Взял бы «Волгу» с рук или «Ниву».
– Четыре тысячи предлагаю за вашу «копейку»! – Николай достал из кармана деньги.
Хозяин машины захлопнул крышку моторного отсека. Николай бросил на капот пачку банкнот.
– Даже не знаю… Хорошую сумму даёшь, но…
Семья Степана жила небедно: хватало и на продукты, и на одежду приличную, и на отдых у моря раз в году. Но четыре тысячи за старенький автомобиль не помешали бы владельцу – можно было бы купить другую машину, добротную, поинтересней.
– Вопрос о переоформлении не берите в голову.
– Орать будет моя девочка, – Степан имел в виду свою жену, – что продал семейную реликвию!
– А вы задобрите её другим автомобилем!
Сосед пожал Николаю руку, вложив в неё ключи от своей второй «любимой женщины».
– Будет капризничать – не ругай её. Машину и жену не журят – сам ведь выбирал, знал, на что подписывался…
– Холить буду. Деньги ваши, дядь Стёп.
Степан забрал с капота купюры и направился к подъезду: напоследок оглянулся – любил засматриваться и на «Жигули», и на жену.
«От сердца оторвал», – подумалось Степану, – «в добрые руки, надеюсь, попала».
Удачная покупка Николая порадовала. Но безоблачное настроение сменилось пасмурным предчувствием: ему казалось, что за ним следят.
Сначала он увидел чуть поодаль «Ниву», похожую на машину скудоумных помощников цеховика, затем заприметил ещё один автомобиль, который тянулся за троллейбусом и в итоге сопроводил его до дома.
«Пора бы что-то сообразить», – шевелил мозгами Николай.
Он вбежал в подъезд и, задыхаясь, влетел в квартиру.
Феликс стоял у плиты, с кухонным полотенцем на плече готовил завтрак.
– Коль, где был? Ты чего такой? Сам не свой.
– Давно проснулся? Я старался ходить тихо, чтоб не будить тебя.
– Недавно. Завтракать сейчас будем, братик. Стряпать я особо не умею, но яичницу делаю отменную! Почти готово, садись за стол.
– Феля, ты в окно высовывался или на балконе появлялся?
– Нет. А что?
– Мне кажется, за мной следят. Если что – не выходи на балкончик и не светись в окне.
– А курить?
– На кухне будем. Если я в опасности – не хочу, чтобы она грозила и тебе тоже. Рисковать братом – не мой принцип.
– Коля, я тебя не понимаю, хоть убей.
Николай поторопился объяснить:
– Я заметил несколько подозрительных машин в моём районе: одна из них похожа на автомобиль человека, которому я задолжал. Возможно, его кореша пасут меня на белой «Ниве». Вторая машина – бежевая «Жигули-Трёшка» – не знаю, кому принадлежит, но она тянулась за троллейбусом, в котором я ехал, и увязалась за мной, как только я из него вышел. Совпадение? Не думаю.
– Коля?
– Да, Феля?
– Вдруг это милиция?
– Почему сразу милиция… Как она может заранее знать об ограблении Госбанка, если об этом никто не распространяется?
– Мало ли что.
– Вряд ли, Феля… – Николай упорно отрицал версию брата. – Это может быть любая шваль, из тех, кому я перешёл дорогу. Врагов у меня предостаточно.
Феликс погрузился в думы, а позже спросил:
– Как тогда на дело пойдём, если за нами следят?
– За мной, Феля, не за нами.
Нож Николая беспощадно разделывался с яичницей. Феликс был прав: стряпня получилась вкусной, за что он удостоился похвалы от Николая.
– Нам тогда выходить из квартиры нужно порознь, в разное время. Внешне мы с тобой не сильно похожи, голосами и фигурой тем более. Будем делать вид, что соседствуем.
– Гений ты, Индеец! – засмеялся Николай. – Ай да молодчага!
– Погоди малость, брат…
– Гениальные мысли не закончены? Ешь уже, остынет, потом обсудим.
60. Магазин строительного инвентаря, Ереван, день, 31 июля
Николай остановил недавно купленный автомобиль у магазина строительного инвентаря. Он вышел из машины и огляделся по сторонам.
Продавщица приятной наружности встретила покупателя доброжелательной улыбкой и вопросом «Могу ли чем-нибудь вам помочь?», но Николай отказался от её назойливой помощи.
– Сам решу – мужчина в инструменте лучше разбирается.
Женщина скривила лицо и фыркнула:
– Как знаете.
Продавщица, во взгляде которой появились раздражение и недовольство, посматривала на грубоватого покупателя исподлобья.
Николай ничего не приобрёл и молча вышел из магазина. Но убедился, что за ним действительно нагло следят, увидев неподалёку знакомые машины: к гаспаровской «Ниве» и «Трёшке», следовавшей за троллейбусом, добавился ещё один автомобиль – красный «ВАЗ-2102», в котором мелькнула голова Понча. Толстолоб находился на заднем сиденье и с превеликим усердием пытался оставаться незамеченным. Николай узнал оболтуса, но сел в свою машину как ни в чём не бывало – нельзя было показывать, что он заметил слежку.
Феликс ждал брата. Курил часто и много. Нервничал. Старался ходить по квартире тихо: прислушивался к каждому шороху, беззвучно подкрадывался к двери – вдруг за ней стоит недоброжелатель или, ещё хуже, убийца. Сквозь задёрнутые шторы дневной свет, как и лишние взгляды, не пробивался.
«Нам покой может только сниться». – Феликс мелкими глотками попивал лимонад на кухне. – «Всю жизнь живи и бойся».
Вдруг скрипнула дверь – Феликс замер с чашкой в руке. Он не слышал, проворачивался ли ключ в замочной скважине. Кто-то вошёл и притих в прихожей.
– Кто там? – взволнованно спросил Феликс.
Ответа не последовало.
Феликс схватил чугунную сковороду – такая и от пули, и от кулака спасёт. Затем, собравшись с духом, двинулся к вошедшему.
«Напав первым, собьёшь противника с толку и выиграешь время», – в висках застучало.
Он чуть было не ударил брата сковородой, но тот вовремя заговорил:
– Привет, Индеец. А чего это ты с жаровней по квартире бегаешь?
Феликс пожал плечами.
Николай вошёл на кухню со списком того, без чего ограбление не срастётся.
Феликс свистнул от удивления:
– Неужели это всё нам нужно? – спросил он, глядя на перечень инструментов.
– Здесь не всё – тебе понадобится кое-что ещё.
– Мне?
– Тебе. Ты один пойдёшь на ограбление: странная метаморфоза изменила мой план.
– Какая такая метаморфоза? О чём ты? Мне без тебя не справиться, Коль! – завопил Феликс. – Не пойду я один! Ты что, меня на съедение акулам отдаёшь?
– Не противься. Всё решено, и точка. За мной конкретно следят, и я не шучу. Если пойдём вместе – пострадаем. Если порознь – оба будем в шоколаде. Верь мне.
Феликса эти слова ничуть не успокоили.
– Сначала тебе необходимо будет разобрать стену. Для этого потребуются коловорот, зубило и молоток: ими ты проделаешь в кирпичной кладке дыру. Ничего сверхъестественного – всё как с универмагом.
Николай достал из кухонного пенала чертёж – план Госбанка. Пририсовал к одному зданию второе.
– Смотри, Феля, жилой дом примыкает к банку, войдёшь в первый подъезд – на последнем этаже есть чердак, там не заперто. Жильцам он нужен, как собаке пятая нога, потому начнёшь себе мало-помалу разбирать кирпичи. – Николай указал острием карандаша на стену, с которой Феликсу придётся работать.
– А для чего мне ножовка? Что я должен пилить? Решётки?
– Арматуру. Её придётся распиливать, когда закончишь с кирпичами на чердаке и примешься за банковскую стену.
– Выходит, я должен продырявить две стены, чтобы пролезть непосредственно в банк?
– Да… Братик, две стены: в первую очередь кирпичную жилого дома, а потом, возможно, армированную бетонную Госбанка.
– Бетонную? – Феликс вытаращил глаза и окостенел.
– Может быть Феля, не знаю, не могу сказать точно.
– Понял.
– Как проберёшься в банк – коловоротом просверлишь широкую дыру в потолке хранилища.
– Дыру в потолке?
– Пол комнаты, в которую ты попадёшь с чердака, – это потолок комнаты, в которой хранятся деньги. – Николай несколько раз указательным пальцем постучал по хранилищу на схеме. – Далее пускай в ход зубило и молоток, двигайся от центра к окружности, то есть расширяй отверстие, которое проделаешь сверлом, до нужного размера, чтобы пролезть.
Феликс сосредоточенно следил за каждым жестом Николая и старался не упустить ни единого слова.
– Как зачистишь бетон, придётся пилить арматуру, возможно, два-три стержня. – Николай сделал паузу, о чём-то задумавшись. – Последний прут распилишь с одной стороны, – продолжил он, – после загнёшь арматуру вверх и привяжешь к ней верёвку, чтобы по ней спуститься за деньгами.
– Складной лом для чего?
– На всякий случай, вдруг запертую дверь на пути встретишь, а может быть, охрану придётся вырубать.
Феликс оторопел.
– Охрану? Как?
– Ломом. Но чтобы этого не допустить, тащи сюда свой зонтик с Винни Пухом. Кстати, где он?
Феликс совсем запутался:
– Кто? Винни Пух?
– Зонт твой, Феля. Точнее, не твой, а Томочки и Зарочки. C Винни Пухом. Он тебе пригодится.
– Для каких целей?
Николай набрал воздуха и на выдохе выпалил:
– Представь: ты пробиваешь потолок. Куда падают его обломки?
– На пол.
– Между потолком и полом где-то метра четыре, не меньше. Если куски будут падать с такой высоты, как думаешь, грохот будет слышен?
– Будет.
– И тогда что?
– Охрана банка прибежит и меня схватит.
– Что бы ты сделал, чтобы охрана не услышала лишнего звука?
– Работал бы тихо.
– Как?
– Пока не знаю.
– Как только коловоротом проделаешь в потолке хранилище первую дыру, попытайся просунуть в него зонтик, а после открой его.
Николай раскрыл зонт, принадлежавший дочкам брата, и вслед за этим перевернул его вверх тормашками.
– Куда мусор падать будет?
– В зонт… Очуметь! – вскрикнул Феликс.
– Девочки твои знают толк в бесшумном ограблении банка! – захохотал Николай.
– Что да, то да. Стоп. А что делать с зонтом, когда он наполнится мусором? Куда его деть?
– Аккуратно опустить на верёвке на пол.
– Значит, нужно ручку зонта привязать на длинную верёвку.
– Умница. Как ты считаешь, чего не хватает в нашем криминальном натюрморте?
– По-моему, всего предостаточно.
– Нет. Помозгуй ещё.
– Успокоительного?
– Зачем оно тебе, брат?
– Потому что волнение съест меня и придётся мне что-то такое выпить!
– Феля, не шути. Стой! Кстати, правильно подметил! Выпить. Скажи мне, пожалуйста, какой у нас сейчас месяц?
– Завтра август уже.
– Жарко на дворе?
– Духота – совсем от неё дурно.
– Что ты обычно делаешь, когда тебе дурно от жары?
– Ухожу в тень или воду пью.
– Много воды?
– Много. Ты хочешь, чтобы я на ограбление воду с собой взял? Но ведь жары не будет, я же ночью…
– Жары не будет, а вот духота…
– И сколько мне с собой воды брать?
– Мне нужно прикинуть, – Николай задумался.
– Коля?
– Да?
– А если меня кто-то в подъезде встретит? – Феликс слегка запаниковал.
– Ночью?
– Всякое же бывает… А если жильцы дома что-то заподозрят или услышат, как я со стеной «нянчусь»?
Николай не придал словам Феликса значения. Он продолжал давать наставления брату:
– Твоя основная задача – пробить в потолке хранилища дыру и спуститься по верёвке за деньгами. Ты в юности по канатам здорово лазил, вот и вспомнишь молодость. Бери пачки с крупными купюрами, лучше будет, если прихватишь «сотки». Мелочь не бери – она нам ни к чему.
– Куда складывать деньги? И сколько я должен взять?
Николаю бросилась в глаза сумка Феликса, лежащая на полу.
– Как сказал бы Филеас Фогг: «Бери всё то, что под рукою, и не ищи себе другое»!
– Ты про что, Коля?
– Возьмёшь свою сумку, сначала положишь туда инструменты, а в банке наполнишь её деньгами. Брать нужно столько, сколько сможешь унести, а это значит – полную сумку. Самое главное чуть не забыл: на работу пойдёшь где-то к полуночи – в пятницу, у тебя в запасе будет два дня, так как банк не работает в выходные. Но справишься ты гораздо раньше. В эту хату больше не возвращайся – поймаешь такси и с деньгами отправляйся сразу в Ленинакан. Маше о ночном промысле ничего не говори, не вздумай. Переоденься и мчи на аэровокзал. Лететь будешь в Москву.
– К Любашке?
– Нет. Там могут искать. Засядешь в старом доме на окраине города.
Николай написал на крошечном листке адрес хозяйки квартиры.
– Снимешь комнатушку у этой славной тётеньки – скажешь, что мой родственник.
– Ты же прилетишь в Москву?
– Прилечу. Купи себе воды. Пять или шесть бутылок.
– Хорошо.
– И собери то, что в списке, у нас пять дней на подготовку, будем репетировать всё по порядку каждый день, чтобы дело не дало осечку.
61. Квартира Иосифа, Москва, вечер, 3 августа
Андреев постучал три раза в дверь, сделал паузу и стукнул ещё один раз. Дверь медленно со скрипом открылась.
– Фотограф! Ты куда пропал? – зарычал Андреев.
– О, капитан здравствуйте! Не стойте на пороге.
Андреев шагнул в квартиру.
– Я три месяца обиваю твой порог. Ты почему не поставил меня в известность, что будешь отсутствовать?
– Капитан, да сам не знал, как-то внезапно захотелось поколесить по стране, отдохнуть от всего.
– Предупреждать нужно, Иосиф, или ты забыл, где меня искать?
– Извините, капитан, больше не повторится. У меня для вас есть кое-что, проходите, садитесь.
Андреев прошёл в гостиную и сел на ветхий потёртый диван. Иосиф притащил несколько коробок с обувью и разложил у ног Андреева.
– Всё как вы любите капитан! Ещё приберёг специально для вас костюмчик! Югославский. Троечка.
– Йося, скажи мне вот что: кому ты ещё продал такие туфли, как у меня.
Андреев указал пальцем на свою обувь.
– Так сразу и не вспомню…
– Фотограф! Напрягай свою фотографическую память и поскорее.
– Такие были всего две пары… одни туфли купили вы, а вторые… не знаю этого клиента, – быстро заговорил Иосиф. – Впервые пришёл, и даже не представился.
– Йося, темнишь. Закрою твою лавку! – пригрозил Андреев.
– Ей-богу, не вру. Приходил он весной… точно, забежал буквально дня через два после вас, я аж подумал, что вы его прислали.
– Йося, не лепи мне тут горбатого.
– Нет, нет, что вы! Так вот, предложил я ему пар десять, а он выбрал именно эти, – Иосиф перевёл взгляд на туфли Андреева. – Видимо вкусы у вас одинаковые. А в чём дело, капитан?
– Не важно. Опиши своего клиента. Как он выглядел?
– Да я особо и не помню его, такой светленький, молодой, коренастый, среднего роста, и акцент вроде был, не местный какой-то…
Андреев вынул из кармана фотографию, арестованного за кражу бутылки алкоголя.
– Похож?
– Нет, не он, точно.
– Йося, как объявится, разузнаешь всю его подноготную и пулей летишь ко мне. Уяснил?
– Безусловно! Не подведу, капитан, прилечу быстрее пули.
– А теперь показывай, что у тебя есть новенького.
62. Авария, Ереван, пятница, день, 5 августа
Николай сел в машину и рванул с места: ехал сам не зная куда. Ему хотелось запутать, сбить с толку всех, кто преследовал его. Вилял улицами, кружился вокруг да около районов. В какой-то момент задумался, ослабил внимание, выскочив на встречную полосу. Чудом не врезался в проезжающую мимо машину.
Автомобиль «ВАЗ-2101» на приличной скорости въехал в столб и остановился, едва не слетев в кювет. Голова Николая неподвижно лежала на руле. Со лба стекала кровь.
– Чёрт! – выкрикнул Лимон, увидев аварию. В состоянии шока находились все участники движения, особенно люди Гамлета и Гаспара.
«Скорую! Скорую!» – кричали люди.
Никто не знал, дышит ли водитель.
Видение, а может быть, сон, который снился Николаю, вернул его в детство, когда он считал копейки, лежащие в его руке. Молодость и мелочь, как говорят бабушки и гадалки, снятся к слезам.
Темнота. И лишь голоса людей, поспешивших на помощь к Николаю, звенели в его ушах: «Мужчина! Вы живы?»
Николай не отзывался. Не мог разжать челюсти.
Фельдшер скорой помощи Михаил Азатович Айвазян под вой сирены делал то, что не свойственно большинству врачам, – он молился. Каждый раз, когда неотложка летела на вызов, он искренне надеялся, что пострадавший остался в живых, и ему не придётся накрывать бездыханное тело непрозрачной тканью.
«Худшее в буднях медработника – констатировать смерть или приехать слишком поздно».
Машина остановилась. Айвазян побежал к пострадавшему.
– Жив, кажется, – сказали медработнику.
«Жив!» – обрадовался Михаил Азатович, пощупав пульс Николая.
Врачу и фельдшеру предстояло оказать неотложную помощь пострадавшему. Медсестра в неприлично коротком медицинском халате прохаживалась у машины, недружелюбно поглядывая на зевак.
– Граждане, здесь не театр! Прошу освободить дорогу! – злился врач Борис Мигранович Степанянц.
Николай покачивался на носилках. От боли в ноге, а может, от головокружения и шока его тошнило и трясло. Дверь «Ераза» с двумя красными полосами визгливо захлопнулась. На минуту Николай открыл глаза и увидел лицо медсестры, сказавшей, что он везунчик, родившийся в рубашке.
Над пострадавшим врач и фельдшер проводили какие-то медицинские манипуляции, колдовали, уделяя особенное внимание ноге Николая, которая то багровела, то синела в области ступни.
Николаю не давало покоя случившееся дорожно-транспортное происшествие: он знал, что ГАИ или милиция приезжают на место аварии вместе со скорой, ему казалось, что они каким-то образом раскроют план похищения государственных денег. Он бредил.
Лежал на носилках, будучи в сознании, думал о том, не подействовали ли каким-то образом обезболивающие уколы, не сболтнул ли он чего лишнего.
Понял, что нужно бежать. Резко открыл глаза, словно кто-то разбудил его.
– Остановите машину, я пойду! – выпалил Николай, хватая врача за рукав халата.
– Голубчик, у вас скорее всего нога сломана и, вероятно, сильное сотрясение мозга! Лежите и успокойтесь!
– Вы не понимаете! Мне очень надо…
– Сатеник, душенька моя, – врач шепнул медсестре, – сделай ему, пожалуйста, аминазинчика. Николай, – врач уже успел узнать имя пострадавшего, – лишь каплю терпения. Всё у вас до свадьбы заживёт!
Сатеник достала лекарство, подготовленное заранее для шоковых или буйных пациентов, и сделала Николаю укол.
– Пульс учащённый. Давление сто девяносто на сто двадцать, – фельдшер впал в панику. – Так же и инсульт может наступить!
Николаю пришлось смириться с тем, что отпустить его после аварии не смогут и сейчас ему лишь одна дорога – в больницу. Веки тяжелели, тошнота не проходила.
Он уснул, прекратив что-либо доказывать и объяснять медикам. Последнее, что он промямлил:
– Хоть бы Феля не подвёл.
63. Государственный банк Армянской ССР, Ереван, день, 5 августа
Феликс знал: его брат – парень не промах. Раз он что-то задумал, значит, всё сложится так, как надо. Да, было категорически страшно идти одному на дело, но волков бояться – в лес не ходить.
Прилично одетый, Феликс походил на научного сотрудника, но никак не на грабителя. Кто за таким будет следить? Он вышел из подъезда и отправился на прогулку к Госбанку. Благо город знал как свои пять пальцев – поездки на заработки оказались очень кстати. Дорогу к учреждению спрашивать не пришлось.
Солнце жарило, а духота августовского дня и запах плавящегося асфальта заставляли жителей города дышать чаще и тяжелей. Капельки пота проступили на лбу Феликса, и он вытер их носовым платком. Менее чем за час добрался до Государственного банка Армянской ССР и ужаснулся: он, простой советский человек, посмеет вытащить из него пачки денег!
Феликс поверхностно ознакомился с банком: не стал заходить внутрь, лишь прогулялся около него. Всё делал так, как планировал брат. После пошёл «поприветствовать» дом, соседствующий с финансовым учреждением.
Ровным шагом Феликс вошёл в крайний подъезд. Поднимаясь по ступенькам, столкнулся с пожилой женщиной: на вид ей было далеко за восемьдесят. Феликс ради приличия сказал ей: «Здравствуйте», но старушка ничего не ответила, поскольку была давно и безнадёжно глуха.
Вот он – последний этаж и чердак!
Сам не зная для чего, Феликс постучал по чисто выбеленной стене.
«Риск – благородное дело!» – вспомнилось ему.
Он осмотрелся, поразмыслил, прокрутил всё в голове и принялся спускаться по лестнице. На втором этаже, как назло, не разминулся с симпатичной девушкой, которая, открывая дверь, повернула голову в сторону неизвестного ей мужчины.
– Добрый день, – уверенным тоном обратился к ней Феликс.
Девушка усмехнулась и учтиво ответила:
– Добрый!
Из квартиры доносились крики – шумели дети.
64. Обувной цех, Ереван, день, 5 августа
Цеховик обсуждал с Шуриком молодую работницу – швею, которая влюблёнными глазами посматривала на своего начальника. Гаспару хотелось отомстить Стелле, у которой давно не было ни стыда, ни совести, – и он исполнил задуманное. Купал в лучах своего внимания другую, сделав её своей новой любовницей.
Гампр и Мульт ворвались в цех и принялись объяснять на пальцах своему шефу, что они только что увидели.
– Мёртв! Коля мёртв!
Амбалам, ехавшим следом за Николаем, показалось, что он не выжил после аварии: его машина влетела в столб так, что у водителя не осталось шансов. Такова была версия оболтусов, и, конечно же, Гаспар в неё поверил. К странному и даже страшному разговору присоединился Сева, решивший заглянуть на работу к своему товарищу по карточной игре.
Гаспар не мог позволить себе обсуждать сорванное ограбление банка и смерть главного его участника при работниках. Цеховик велел Севе, Гампру и Мульту идти за ним в кабинет – нервно открывая дверь, он прогнусавил:
– Говорить только шёпотом, понятно?
Все кивнули, лишь Мульт что-то пропищал.
– Что произошло? – не дожидаясь начала рассказа, спросил Сева, опираясь руками о стол.
Гаспар сел на стул и забросил ноги на край стола. Цеховик дал возможность своим толстолобам отдышаться, а затем внимательно выслушал историю о машине, на серьёзной скорости врезавшейся в столб.
– Он сидел и не двигался, – говорил Гампр. – Людишки, скорая помощь – все дела…
– Алес капут ему, шеф! – поддакивал Мульт.
Гаспар держал трясущимися руками сигарету, зло посматривая на Севу.
– Не может этого быть – ушам своим не верю, – произнёс тот.
– Сука… – цедил сквозь зубы Гаспар.
Глуповатые пособники цеховика лишь пожимали плечами и переглядывались. Не могли додуматься, отчего же их шеф так обескуражен.
– Шеф, да чего ты так из-за этого дурака сердце рвёшь? – спросил Мульт, ковыряя ногтем в зубе.
– Найдём нового! – Гампр старался подбодрить Гаспара.
– Найдём для чего? Вон! – Гаспар заорал на Гампра и Мульта, те молча покинули кабинет.
Сева откинул голову назад, спрашивая у цеховика:
– Что будем делать?
– Пока не знаю.
– Я так понимаю, всё отменяется, – разочарованно произнёс Сева.
– Думаю, да…
65. Отдел уголовного розыска, Ереван, день, 5 августа
Гамлет водил пером ручки по бумаге: работа в милиции была не столько романтичной, сколько монотонной, малоинтересной, «пыльной». Оперативники за дверью отдела что-то эмоционально обсуждали, но Гамлет не слышал разговора коллег.
Саша и Ашот вошли, схватили по стулу и сели у стола Гамлета, уставившись на него.
– Четыре этих глаза говорят мне о неприятностях? – произнёс он, глядя то на одного, то на другого милиционера.
– Приплыли, браток, – подытожил Саша.
– Зачем? Куда? – спросил Гамлет.
– Ушёл твой клиент или убрали его.
Гамлет снисходительно улыбнулся. Пожалуй, он догадывался, о чём идёт речь.
– Подробности могу услышать?
Ашот почувствовал, что из Саши рассказчик не ахти, потому взялся поведать трагичную историю, случившуюся на дороге.
– Вели мы твоего человека, и тут бац – слетает его «Жигули» с дороги и «целуется» со столбом. Капот всмятку. Клиент твой тоже. Мы немного притормозили, и мне удалось рассмотреть его лицо.
– Оно было в крови. Голова лежала на руле, – добавил Саша. – Скорая помощь увезла пациента без сознания.
Гамлет скривился:
– Мило-мило.
Реакция Гамлета на возможную смерть человека показалась оперативникам отвратительной. Даже палач после расстрела преступника выпивал рюмку водки за покойного. Назвать фатальный исход «милым» было верхом цинизма.
– Что делать будем, Геворгян?
– Предлагаю сыграть партию!
Гамлет и Ашот сели играть в шахматы, Саша вышел из отдела в столовую.
– Если я сейчас испарюсь домой, ты меня прикроешь? – Ашот просил Гамлета в случае форс-мажора отмазать его перед руководством.
– Сделаю вид, что ты трудишься.
– Спасибо, брат!
Ашот сбежал с работы, и Гамлет вновь остался один. Сначала позвонил жене – Светочка у него была на первом месте, затем дети, родители, закадычные друзья и лишь потом – Стелла.
– Дорогая, срочный вызов! Нашёл минутку, чтобы сказать тебе, как я тебя люблю!
В трубку хлынул поток признаний в самых нежных чувствах. Жена милиционера растаяла:
– Мой дорогой… – протянула она.
– Виню себя в том, что не смогу сегодня уснуть в твоих объятиях, – оправдывался неверный муж.
Разговор с женой закончился. Предстояла беседа со Стеллой и пылкая встреча с ней.
66. Блатхата Левона, Ереван, день, 5 августа
– Рыбой попахивает, – Левон отвернулся от хрустальной пиалы, в которой блестела чёрная икра. – Не нравится, убери её.
«Правая рука» главаря – молодой, чересчур дерзкий, беспардонный парень, готовый по головам пройти, но своё взять – разрезал ножом мясо. Золотой витой браслет умопомрачительной толщины – знак Лёвиной благодарности за изумительно выполняемую работу – обвивал тощее запястье юнца. Разговаривать с карманниками, ювелирами, домушниками, громилами было его делом. Давить на таких, как Гаспар, также входило в его обязанности. Собственно, этот юноша частенько выезжал на разговоры с цеховиком.
Лимон, как чёрт из коробочки, нежданно-негаданно, влетел в гостиную, где обедали Левон со своим помощником.
– Лёва? Тысячу извинений, что прерываю…
– Валяй уже, – обратился к Лимону парнишка, «правая рука» Левона. – Лёва обедает, не видишь? В следующий раз, напряги мозги, перед тем как врываться.
Лимон малость занервничал и осторожно, закусив губу, начал:
– Ехали мы с Трупом, значит, по дороге: ну, следили за чуваком. А потом – хрясь! И нет чувака. Весь в крови был…
– Погодь чуток.
Левон потянулся к бокалу, в котором краснело вино. Вспомнив о том, что накануне его приезда на блатхату, здесь развлекалась пара его ребят с девушкой древнейшей профессии, передумал пить налитое из ранее открытой кем-то бутылки. Велел Лимону (коль он стоит под рукой) налить ему другого вина. Белого. Из новой закупоренной бутылки.
Промочив горло, Левон невозмутимо обратился ко вспыльчивому и недалёкому помощнику:
– Я куплю тебе словарь.
– Зачем?
– Затем, что запас слов у тебя ограниченный: «поспать», «пожрать» и «покурить».
«Правая рука» Левона, доедая мясо, пояснил Лимону:
– Нормально расскажи.
Лимон задумался и выпалил с паузами:
– Я и Труп стали очевидцами жуткой аварии на дороге. Машина чувака-медвежатника, за которым мы следили, разбилась: хана и машине, и водиле. Прямо в столб, увезли на скорой, лежал как мёртвый.
Столовый нож из рук Левона упал на пол со звоном. Его главный помощник неспешно потянулся за упавшим прибором.
– Мне жаль только пацана-медвежатника и не полученных нами деньжат, ребята, – слегка охрипшим голосом сказал Левон. – М-да… «Полинял» наш Гаспарчик.
67. Городская больница, Ереван, день, 5 августа
Медики «Скорой помощи» доставили пострадавшего в ДТП в больницу.
Раздражающий запах лекарств и хлорки бил в нос. Исключительно чистый пол скрипел под ногами врачей, медсестёр и санитарок. Кто-то из медиков перекрикивался: кажется, медсестра из манипуляционной палаты воодушевлённо обсуждала новости с молоденьким ординатором.
Больше непонимающего врача, сердобольного фельдшера и раскованную медсестру Николай не слышал и не видел.
Пациента повезли сперва на рентген, а после – в лабораторию, чтобы взять кровь на исследование. Пострадавший то приходил в сознание, то снова отключался. Его руку истязали иглами, это Николая не радовало. По вене текло что-то обжигающее: или кровь, или физраствор.
– Люба… – бормотал он, лёжа на неудобной койке. Голова раскалывалась, будто орех.
– Милок, Любы здесь нет.
Николай открыл глаза и увидел медсестру, перевязывающую ему голову бинтом. Ногу что-то давило, словно жестяной сапог.
– Я жить буду?
– Будешь-будешь! С переломом ноги живут до ста лет, если не больше! – ответила ему медсестра. – Снимут гипс и будешь бегать как новенький!
– У меня всё нормально с головой? – испуганно спросил Николай.
– На учёте в психоневрологическом диспансере не состоял?
– Нет!
– Не считая сотрясения мозга – всё в полном порядке!
Николай тяжело вздохнул:
– Долго мне здесь находиться?
– Этого даже Господь Бог не знает.
Николай хмыкнул. Медсестра пыталась подбодрить пациента:
– Поваляешься немного – придётся же тебя поднимать на ноги, а это время. Врач у нас хороший, внимательный, сделает всё на должном уровне! Знаешь, ты родился под счастливой звездой: не каждому суждено оклематься после аварии.
– Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами.
– Так это правда?
– Нет. Я видел лишь руль и отражение машин в зеркалах.
– Радуйся! Ты среди живых!
68. Государственный банк Армянской ССР, Ереван, поздний вечер, 5 августа
В жилом доме, примыкающем к банку, свет на каждом этаже вплоть до самого последнего горел с перебоями: возможно, слабые лампы уже отслужили своё или из-за жары электропровода не выдерживали. Феликс был без ума от счастья: никто из жильцов если вдруг и увидит его, не успеет рассмотреть лицо в полумраке.
Феликс оказался на последнем этаже совсем один. Он шустро и бесшумно взобрался по лестнице на чердак, положил себе под ноги сумку, достав из неё коловорот и свёрла.
«Господи, как бы сделать так, чтобы не было слышно?» – мыслил он.
Кирпичная кладка смущала Феликса, но что думать – надо делать. Сверло коловорота входило между кирпичами снова и снова. Феликс бурил швы, после – складным ломом поддевал расшатанные кирпичи.
Стрелки часов летели вперед: поднялся на чердак в полночь, и вот уже на циферблате три часа ночи.
«Воды» – просила жажда.
Он и пил её, и смачивал ею разогретые свёрла. Сердце работало в экстренном режиме, с надрывом. Феликс чувствовал, что ему не хватает воздуха, но продолжал молча делать своё дело.
От монотонной и непрерывной работы напряжённые руки дрожали, словно у старика. Затем пришло сомнение в том, что удача повернётся к Феликсу нужным местом и он продырявит эту стену.
«Сколько ещё?» – спрашивал себя не раз.
Изначально было ясно, что быстро разобрать кирпичи в одиночку, – затея глупая. В четыре руки – ещё да, но не в две.
Феликс вспотел: лоб, шею, руки щипало. Внимательность и бдительность сходили на нет – он становился рассеянным, мысли витали в горячем воздухе, крича: «Прохлады!»
Отчаявшись, высунул голову в чердачное окно.
На дворе было тихо, хорошо и не жарко, вот он – глоток свежего воздуха! Феликс заслушался тишиной: ни машин, ни голосов людей, ни лая собак.