Трое следователей во главе с капитаном Андреевым трудились в душном и тесном кабинете: за окнами, выкрашенными едкой синей краской, шумела Москва. Недолгое рабочее молчание, которое образовалось в силу занятости и загруженности правоохранителей, нарушил молодой офицер, недавний выпускник школы милиции.

– Товарищ капитан, вас вызывает товарищ полковник.

Двое коллег Андреева переглянулись между собой: полковник просто так к себе Дотошного не вызывал бы.

Андреев молча покинул свой кабинет.

– Ниночка, Филиппов у себя? – обратился он к секретарше.

– Да-да, Альберт Сергеевич, входите.

Андреев бодро вошёл в кабинет начальника.

– Вызывали, товарищ полковник?

– Так точно. Проходи, Андреев.

Капитан приблизился к длинному массивному столу, примыкающему к столу полковника, глазами отыскал самый удобный стул и – конечно же, первый по правую руку от начальника. Присел.

– Три месяца назад, кажись, ты занимался ограблением сберегательной кассы…

– Так точно, товарищ полковник.

– И как успехи? – сдержанно осведомлялся Филиппов.

– Дело закрыто, товарищ полковник, преступник пойман.

– И как тебе удалось его схватить?

– Следы, оставленные грабителем в сберкассе, вывели нас на модель обуви…

– И что? – прервал Филиппов.

– Мы распространили по всем отделениям милиции информацию о туфлях, точнее сказать, раскидали фотографии, и результат не заставил себя долго ждать.

– Андреев, хоть зарежь, не пойму тебя. Яснее докладывай.

– Попался наш вор на краже спиртного. Его доставили в отделение милиции, а там сотрудники проявили чуткость и обратили внимание на обувку задержанного. Он был в тех туфлях, что и грабитель сберкассы. Экспертиза подтвердила данный факт. Поначалу преступник утверждал, что нашёл туфли возле мусорного бака…

– Альберт! Что за бред ты несёшь? Едрёна мать! – перебил полковник, вставая со стула. – Знаешь, почему я тебя вызвал сюда? – сердито поинтересовался Филиппов, бросая перед капитаном папку с документами.

– Уже догадываюсь…

– Ограблена сберкасса на Кастанаевской: вор пробрался внутрь через отверстие в стене, так сказать, разобрал пару-тройку кирпичиков и вуаля.

Андреев открыл папку с документами и принялся вчитываться в материалы дела. Изображая, будто слушает полковника, он пробубнил:

– Всё, как в прошлый раз…

– Именно, Альберт! – выкрикнул Филиппов, добавив: – Проклятье… Грабит по чётко отработанной схеме, всё продумывает до мелочей.

– Какие-то улики?

– Отсутствуют. Андреев, ты должен положить конец этим преступлениям! Сколько может продолжаться хищение денежных средств наших граждан?!

43. Дом Феликса, Ленинакан, вечер, 27 июля

– А папу-то на ужин пригласить забыли? – Феликс вошёл на кухню.

Зара и Тамара, соскучившиеся по отцу, бросили свои ложки и, вскочив из-за стола, принялись его обнимать и целовать.

– Папочка! Папочка дома! Не забыли!

Маша поливала цветы, украшающие старенький, но чистый подоконник. Она стояла у окна с кувшином в руках и не могла поверить собственным глазам: такой любимый и родной муж – её Феликс – вернулся домой.

– Маш, дверь почему не заперта?

– Господи, Феликс…

Маша бросилась на шею мужу.

– Как же я соскучился по вам, девочки мои… – Феликс принялся целовать мягкие щёчки своих дочерей. – Признавайтесь, слушались маму?

– Слушались! – громко ответили малышки.

– Папуль, почему тебя так долго не было? Мы тебя очень заждались! Мамочка каждый вечер плакала, теперь подушку придётся сушить! – маленькая, но чересчур смышлёная Тамара принялась ругать отца.

Феликс растерянно перевёл взгляд на Машу.

– Папочка наш был в беде! Слава Богу, всё обошлось, доченька, а подушку высушим! – рассмеялась Маша.

Ужинать сели всей семьёй. Феликс не мог налюбоваться на Машу: столько дней её не видел, не обнимал, не чувствовал тепла её рук. Девочки убежали в свою комнату, оставив родителей одних.

– Не могу поверить, что ты дома, Феликс… – шептала Маша. – Спасибо Коле – если бы не он…

– Коля?! – переспросил Феликс, на несколько секунд замерев от удивления.

– Да, – Маша осторожно начала свой рассказ, – принёс твою зарплату. Мы совсем немного поговорили с ним, он обещал помочь. – Маша смахнула скатывающуюся слезу рукой.

– Значит, слово своё сдержал.

– Феликс?

– Да, Маш.

– Признайся: тебя там хоть не били?

– Нет, хорошая моя, ну с чего бы меня там били, да и за что? Ты мне лучше скажи, почему дверь не заперла?

– Да я бегала туда-сюда… Вылетело из головы совсем.

– Запирай, когда хозяина нет дома.

Стоило Феликсу подумать о благородном поступке брата, как кто-то забарабанил в дверь. Само собой разумеется, это был Николай.

– Добрейшего вечера тебе, злостный нарушитель общественного порядка! – он протянул руку Феликсу.

– Привет, Коль.

Феликс не подал руку брату – шагнул к нему и обнял, похлопав по спине.

– Проходи, чего стоишь?

Николай повременил с тем, чтобы войти в дом, отошёл немного назад от брата, предложил ему закурить на крыльце.

– Я, брат, может, в последний раз пришёл к тебе.

Николай достал из пачки последнюю сигарету.

– Кури, – предложил Феликсу.

– Последнюю даже менты не забирают. Давай пополам?

– Давай.

– Ты сказал «в последний раз пришёл». Почему?

– Проблемы у меня, Фель: в общем, встрял я на приличные бабки – задолжал их серьёзным людям, которые уже добрались и до Любы – ей угрожают. Не знаю как, но они разыскали меня в Москве, узнали, где, с кем живу, адрес, все дела…

– Может, в милицию?

– Фель, ты чего? Какая милиция?

– Давай я буду как-то помогать закрывать твой долг? Сколько там?

– Не погасить его, даже если придётся работать на трёх работах.

Феликс, услышав сумму, присвистнул.

– Слушай, переезжай ко мне! – предложил Феликс. – Дом большой, места хватит на всех. Здесь они тебя точно не найдут.

– Залечь на дно не удастся – они что-то сделают с Любой.

– А если ты расстанешься с ней на время?

– Всё равно обидят. Ты читал Экзюпери?

– Нет. А ты?

– Тоже нет, но он писал: «Ты навсегда в ответе за тех, кого приручил».

Братья замолчали. В животе у Николая предательски заурчало.

– Найдётся тарелка супа для брата?

– Обижаешь, брат.

Дверной замок защёлкнулся.

44. Квартира Любови Акимовой, Москва, вечер, 27 июля

Неожиданно для самой себя Люба вернулась в пустую квартиру.

На кухонном столе девушка обнаружила написанную неаккуратным, но до боли знакомым почерком записку: в ней Николай сообщал, что ему срочно нужно уладить кое-какие дела в Ереване, просил Любу зря не волноваться и не делать поспешных выводов. В конце коротенького письма добавил: «Целую. Скучаю» – эти два слова заставили балерину загрустить.

В глазах Любочки поселилась тоска: она пришла не одна – притащила за собой разочарование, отчаяние, безнадёжность. Девушке казалось, что именно она является причиной того, что Николай сбегает от неё: слишком уж невеста обременяет своего жениха отношениями, возможно, многого от него требует, ограничивает свободу, обязывает, привязывает, пытается женить на себе. От грустных мыслей сердце Любы заныло, кольнуло и обожгло.

Кто-то позвонил в дверь.

«Любочка, это тётя Аля!» – послышалось по ту сторону двери.

– Алевтина Моисеевна? – Люба открыла дверь и увидела перед собой взволнованную чем-то соседку.

– Здравствуй, деточка, мне очень нужна помощь Коленьки!

– Коли нет дома – только-только сегодня улетел. А что случилось, тётя Аля?

– Лампочка в прихожей перегорела… – с досадой произнесла соседка.

– Так давайте я вам вкручу? Я же не просто балерина – на все руки мастер!

– Любочка?

– Да, тёть Аля?

– У Коли проблемы?

– Дела кое-какие в Ереване. С чего вы взяли, что у него проблемы? – Любе стало не по себе от вопроса, который ни с того ни с сего задала соседка. – Я сегодня очень рано вышла из дома, а когда недавно вернулась, увидела лишь записку на столе, и ещё меня беспокоит то, что он не ночевал дома. Может, на самом деле что-то стряслось?..

Алевтина Моисеевна позволила себе вспомнить тот день, когда на лестничной площадке молодой человек Любочки и пара неизвестных, очень подозрительных, по её мнению, личностей выясняли отношения на весьма повышенных тонах и не совсем литературным языком.

– Нельзя так – знаю, но ничего не могу с собой поделать, Любочка, – Алевтина Моисеевна начала оправдываться перед соседкой, – на днях услышала я разговор твоего мальчика и двух ребят – мне они показались неприятными молодыми людьми, хамовитыми какими-то, нагловатыми.

– А о чём они разговаривали, вы помните? – Люба с тревогой начала расспрашивать старушку о подробностях подслушанного разговора.

– Деточка, я услышала лишь пару фраз о том, что кто-то Коленьке твоему простил долг… – напрягая память, рассказывала женщина. – Да, и работу какую-то хорошую ему предлагали.

Люба всё допрашивала пожилую соседку, вытаскивала из неё по слову, но женщина, видимо, побаивалась откровенничать на лестничной площадке, ведь даже «у стен есть уши», – звала к себе в квартиру, ругала перегоревшую лампочку.

– Скажите, тёть Аль, как Коля себя вёл с теми ребятами? Ничего подозрительного вы не заметили в его поведении? – Люба вошла в квартиру напротив, захлопнув за собой дверь.

– Коля нервничал, деточка… Он нервничал… – приговаривала Алевтина Моисеевна, шаркая ногами по полу. – И тут я решилась вмешаться в их разговор: открыла дверь и предложила вызвать милицию!

– И что дальше?

– Один из Колиных друзей совсем бледный стал, увидев меня, – гордо произнесла соседка балерины, – а позже курить начал как паровоз!

Люба была крайне обескуражена, не зная, что и думать.

45. Обувной цех, Ереван, полдень, 28 июля

Николай вновь шёл злополучным коридором, где его уже однажды избивали недотёпы Гаспара. Проходил мимо рабочих каморок, смотрел на тех, кто сидел за швейными машинками, с презрением, с отвращением.

Подступил к комнате начальника цеха и хмыкнул: «А вот и крысиная нора». Взялся за ручку двери, резко повернул её в сторону.

Явился на разговор к Гаспару в безупречной одежде, невозмутимо спокойный.

Крыса с тремя своими крысятами сидела в кабинете, перемывая кому-то кости и обсуждая всякое. Понч делал вид, что слушает своего шефа; Гампр думал о чём-то своём, демонстрируя задумчивое и очень тупое выражение лица всем присутствующим; Мульт же занимался весьма полезным и неглупым делом – мизинцем ковырял в носу.

– О, пожалуйста! – Гаспар хлопнул в ладоши. – Какие люди? Прости, что без красной дорожки встречаем тебя!

Мульт захихикал и от своего заливистого смеха зашёлся кашлем.

– Ты хотел меня видеть, Гаспар? – Николай окинул взглядом четверых в рабочей норе цеховика.

– Хотел, Коля, даже очень… Ну, расскажи мне, как тебе жилось-то в Москве? Когда планируется свадьба? – мягко стелил Гаспар.

– Это как-то связано с тем делом, на которое ты хочешь меня послать?.. – агрессивно спросил Николай.

– Злой какой-то ты, Николаша. Был бы я на твоём месте – радовался бы, что долг простили, работу хорошую дают, невесту и пальцем не тронули…

– Но ты не на моём месте. Ты как меня нашёл? Откуда знал, что я в Москве?

Улыбка Гаспара была похожа на шакалий оскал.

– Ох, – вздохнул цеховик, – может быть, ты не замечал или ещё не до конца понимаешь, что я всё обо всех знаю.

– Да-да, – поддакнул Гампр. – Тебе не стоит убегать от своих друзей, Колян.

– Тамбовский волк тебе друг, брехло…

– Чего?! – переспросил Гампр, ерепенясь.

Николаю было противно находиться в кругу идиотов.

– Садись, Коля, – Гаспар указал гостю на свободный стул. – Я объявляю мир между нами – забудем все обиды во имя совместного хорошего дела!

«Мерзавец, пошёл на поводу своей алчности и азарта, заварил кашу с картами и магнитофонами, а теперь расхлёбывать придётся: лучше умереть, чем работать на этого полоумного. Чёрт, а если откажусь… Любу обидят», – шевелил мозгами Николай, а затем поинтересовался, бросив в сторону цеховика: – Что за дело?

– Будешь много знать – быстро состаришься, – ввязался в разговор Мульт.

– Ага, или пойдёшь на съедение рыбкам, – добавил Гампр, смеясь, словно старый осёл.

– Ты заткнёшься сегодня или нет? – раздражённо выпалил Николай, обращаясь к нему.

Тот в очередной раз вскипел, но его назревающую ярость повторно затушил Гаспар.

– Гампр, сходи на перекур – заодно и угомонишься. Вернёшься, как остынешь.

Толстолоб вышел из кабинета, зажав зубами папиросу.

– Приходи ко мне завтра в полдень: спокойно обсудим дело – оно очень горячее и интересное.

– Хорошо, – сказал Николай, – надеюсь, некоторых здесь не будет.

Гаспар утверждающе моргнул.

46. Сберегательная касса, улица Кастанаевская, Москва, полдень, 28 июля

Следователи смотрели на отверстие в стене и анализировали:

– Вор знал, где, когда и в котором часу начинать разбирать кирпичную кладку.

– Думаете, работает по наводке?

– Не исключено, Вань. Интервал между ограблениями – три месяца, значит, питается исключительно за счёт грабежа сберкасс – на дело идёт, когда деньги заканчиваются; берёт по-крупному; следы от туфель: тот же размер, но уже другая фирма.

– «Стиляга».

– Или предупредил кто-то…

– Вы кто такие? – за спиной Андреева и Лаврова послышался противный писклявый голос.

– Андреев – капитан милиции, угрозыск, – милиционер нехотя показал удостоверение. – А вы кто?

– Я начальник сберкассы. Ваши вчера уже приезжали.

– Что сказали?

– «Будем искать».

Капитан угрозыска мимолётно взглянул на туфли начальника сберкассы и спросил в лоб:

– Где вы находились позавчера утром, днём, вечером и ночью?

– Хотите сказать, что я попадаю под подозрение? – вопросом на вопрос озабоченно ответил мужчина.

– Ничего не хочу сказать – согласно инструкции, данный вопрос задаётся потерпевшим, подозреваемым, свидетелям.

– Позавчера утром находился на рабочем месте, после полудня поехал на дачу, товарищ капитан, – сорок три километра от Москвы.

– Кто-то может подтвердить ваши слова?

– Сосед по даче – Пронин Владимир Юрьевич! Он мне днём помогал ветки срезать, а вечерком бахнули мы с ним по рюмашке, да по домам разошлись.

«А мужик похоже не врёт…» – казалось Андрееву. – Добротные у вас туфли, товарищ…

– Яковлев. Они единственные служат мне верой и правдой, – усмехнулся начальник сберкассы. – Знаете, это ограбление как снег на голову. Что теперь с этим происшествием делать, ума не приложу.

«Не вы один такой…» – подумал про себя Андреев, закуривая сигарету.

47. Съёмная квартира Николая, Ереван, день, 28 июля

– Колька?

Имя прозвучало эхом в подъезде: хозяйка квартиры, которую снимал Николай, спускалась вниз по ступенькам в то время, как сам он по ним поднимался.

– Здравствуйте, Шушаник.

– Колька, привет. Я думала, ты съехал… – пролепетала как-то неестественно женщина.

Николаю стало неловко перед хозяйкой квартиры: пропал без вести на пару месяцев, ни ответа, ни привета.

– Второй такой хозяйки квартиры мне не сыскать, – отшутился он.

– А я уже подумывала сдавать квартиру другим ребятам, не пугай меня так больше!

– Как ваше здоровье, Шушаник?

– Со здоровьем так-то хорошо – порхаю помаленьку, но как только муж приносит зарплату – зрение ухудшается.

– Почему?

– Маленькая зарплата – денег не вижу!

Шушаник рассмеялась, уступая дорогу Николаю, мол, чего молодёжь задерживать пустой болтовнёй.

– Шушаник, я же вам ничего не должен?

– Нет-нет, ты же за три месяца мне заплатил. А ты где пропадал?

– В Москву летал по работе.

У Шушаник возникло естественное желание поделиться с квартирантом последними новостями, а точнее тем, что вспомнилось ей, как приходили к Николаю гости.

– Колька, послушай, я вот что хотела тебе сказать: приходили к тебе парни, настойчивые такие, просили, чтобы я дверь открыла, впустила их.

– И вы им открыли? – занервничал Николай.

– Без согласия своего квартиранта – не имею права! Пришлось им соврать: сказала, что помимо тебя у меня живут семейная пара и студент, но не поверили мне, один из них, толстый такой, сказал, что бывал у тебя, – встревоженно сообщила женщина.

Не самые добрые мысли пролетели в голове Николая. Он спустился на несколько ступенек вниз – хотел поближе поговорить с хозяйкой квартиры и успокоить её.

– Это мои знакомые, Шушаник, не пугайтесь.

– Коллеги? Но какие-то неинтеллигентные…

Николай ничего не ответил. Шушаник внимательно смотрела на квартиранта: на минуту ей показалось, что он чем-то обескуражен, но тщательно пытается это скрыть.

– Всё нормально у тебя?

«Не знаю. Не убеждён», – подумал Николай, ответив: – Да.

Николай попрощался с хозяйкой квартиры и начал подниматься по лестнице. Шушаник вновь окликнула его:

– Николайка?

– Да, Шушаник.

– Мой тебе совет: смени работу!

– Почему?

– Потому что твои коллеги несколько раз дежурили неподалёку от нашего подъезда!

Николай призадумался, услышав эти слова, донёсшиеся уже с первого этажа.

48. Дом Феликса, Ленинакан, вечер, 28 июля

Тихий и тёплый вечер обнимал Машу за плечи. Она сидела на скамеечке возле крыльца, любуясь закатом, девочки бегали с соседскими детьми недалеко от мамы – смех их звенел в ушах. Феликс вышел из дома, подошёл и поправил наброшенный на плечи Маши платок.

– О чём мечтаешь, красавица? – муж улыбнулся жене, садясь подле неё.

– О любви, – смущаясь, ответила она.

Он взял её за руку, а она положила голову на его плечо. Маша смотрела на дочерей, которые носились вдоль улицы, поднимая пыль.

– Ты считаешь, мы сможем? – спросила Маша.

– Что именно, Машенька?

– И через двадцать лет сидеть вместе на скамейке, всё так же любя друг друга?

– Вместе мы всё сможем.

Муж крепко обнял жену: она пахла абрикосовым цветком.

– Феликс?

– Да?

Маше нравилось называть своего мужа по имени: когда она произносила его имя, он тут же становился серьёзным и собранным, фокусировал своё внимание лишь на ней, отбрасывая лишние, ненужные мысли, пристально глядел на свою маленькую, иногда упрямую, но очень понимающую женщину.

– Я должен ехать в Ереван, жена, – Феликс сурово обратился к Маше. – Знаю, неприятный разговор получается у нас, и время для него я выбрал не весьма подходящее, но появился Коля и…

– Вчера за ужином на нём не было лица. Что-то страшное случилось у него?

«Пока неясно… Если бы я сам знал, куда этот проныра встрял…» – мимолётом подумал Феликс. – Он нервничает, что с работой не справляется в одиночку, – может быть, я поеду к нему на днях в Ереван?

Маша осторожно поднялась со скамьи. Не пронзала Феликса резкими взглядами, не винила его в частом отсутствии в стенах дома, не выпытывала, о чём молчит и о чём судачит с двоюродным братом, лишь обронила:

– Надо – так надо. Он выручил тебя, а ты помоги ему.

Феликс оторопел: обычно Маша боялась неведомо чего, переспрашивала по тысячу раз, что к чему, пыталась опекать своего мужа, ограждать от странных действий и подозрительных предложений.

– Правда отпустишь в Ереван?

– Отпущу. Коля – твоя кровиночка. Если он просит твоей помощи или нуждается в ней – не отказывай брату.

49. Обувной цех, Ереван, полдень, 29 июля

Длинная стрелка на циферблате тянулась к двенадцати. Взглянув на часы, Николай неохотно поплёлся в кабинет Гаспара. В цеху под шум станков перекрикивались сотрудники; некоторые парни и девушки, опустив головы, сосредоточенно шили партию бесформенной обуви – план, знаете ли, сам себя не выполнит.

– Гаспар? – Николай окликнул цеховика, увидев его в одном из рабочих помещений.

Начальник, размахивая руками и громко ругаясь, что-то доказывал одному из сотрудников, читал ему нотацию, тыкая пальцами в лекала – по всей видимости, сотрудник не справлялся с работой; под ногами Гаспара, словно шавка, крутился Шурик.

– Никого не пускай в мой кабинет. Я занят, – Гаспар обратился к Шурику, увидев приближающегося к нему Николая. – Коля, привет, пойдём ко мне.

В кабинете сидел, закинув ногу на ногу Сева. Он поставил перед собой три пустые рюмки и бутылку коньяка, а также положил на стол большой бумажный свёрток, нечто вроде чертежа.

– Будем знакомы! – Сева улыбнулся Николаю, как только тот вошёл в кабинет Гаспара.

– Это ещё кто?! – заревел Николай, проигнорировав знакомство с Севой. – Гаспар! Кажись, мы договаривались, что лишних ушей не будет?

– Коль, не кипишуй, всё нормально, Сева в деле.

– Я долго не задержусь, – оправдывался Сева, видя раздражённого и нерадостного Николая, – мне придётся показать и объяснить вам кое-что – вы должны быть введены в курс дела и знать, как устроено хранилище, перед тем, как его «взять».

– Хранилище? «Взять»? – переспросил Николай и брезгливо поморщился.

– Гаспар рассказывал, что вы мастерски пробираетесь сквозь стены, – Сева подмигнул Николаю, разворачивая перед ним план помещения. – Полюбуйтесь, товарищи: картина «Государственный банк Армянской ССР в городе Ереване». Холст. Масло.

– Маркс твою Энгельс… – выругался Николай. – Гаспар, я буду похож на решето!

– Какое решето? – Гаспар недоумевал, что имеет в виду Николай.

– Которое из меня сделают менты, если схватят, – расстреляют на месте! Погони с перестрелкой не миновать!

– Не неси ерунды, я всё продумал до мелочей, – рассмеялся цеховик.

– Хм. Я не буду брать банк, Гаспар. Это не обычная сберкасса, где хранятся десятки тысяч! Даже матёрые грабители не способны «шарахнуть» такой крупный объект! Вооружённый поход на банк с миллионами мне не по зубам!

– Уважаемый, не всё так печально, как вы думаете, – Сева принялся успокаивать Николая. – Никакого вооружённого ограбления!

Сева показался Николаю душевнобольным, озабоченным идеей ограбить банк: глаза мужчины горели адским огнём, на лице проступила улыбка Чеширского Кота, а на лбу – пот.

– Это сейф? – Николай, вглядываясь в генплан банка, водил пальцем по прямоугольному значку на нём.

– В том-то и дело, что нет: в банке сейф вообще отсутствует!

– Где же тогда хранится наличность, неужто на полках валяется? – пошутил Николай, ничего не понимая из текущего разговора.

– Николай, вы просто гений! Да, на полках!

– Это розыгрыш какой-то? – Николай спросил очень тихо, пытался не сорваться на крик, чтобы не привлечь внимание работников цеха. – Миллионы лежат на полках просто так, не под семью замками? Не в сейфе? Скажи, пожалуйста, я совсем на идиота похожу, да? Если бы всё было так легко, банки бы грабили ежедневно!

– Поверьте мне, сейфа и вправду нет, но есть особая комната на втором этаже, она охраняется сигнализацией. В этом помещении деньги сберегаются стопками на стеллажах. Регулярно комиссия, в состав которой я вхожу как банковский работник, посещает эту комнату, дабы пересчитать все деньги до рубля.

– Так. И?

– А это, – Сева показал пальцем на комнату, расположенную на третьем этаже, – помещение для отдыха работников банка, не оснащённое сигнализацией, кстати, сейчас там ведутся ремонтные работы.

Гаспар разлил по трем рюмкам коньяк.

– Пора нам всем выпить и настроиться на работу.

Николай поднёс к губам рюмку и одним глотком покончил с её содержимым.

– Отвратительный у тебя коньяк, – укорил Гаспара за невкусный напиток. – Что тут находится? – стуча пальцем, он пытался понять, что означает символ в самом низу плана.

– Это охрана банка, Николай.

– Изумительно, вот она меня и убьёт!

Гаспар и Сева пытались успокоить панику Николая, но тот лишь нервно курил.

– Честно говоря, я думал, что ты дашь мне самую гнусную и гадкую работу, но, чтобы такую… – Николай бросал в адрес Гаспара обвинения, но тот им умилялся.

– Каждая дверь внутри банка и снаружи – под сигнализацией, – продолжал своё повествование Сева, – стены армированы.

– Я могу разобрать кирпичную кладку, а не бетонную, внутри которой ещё и арматура, – злобным шёпотом говорил Николай.

– Ты разберёшь горизонтальную стену, Николаша, – цеховик вмешался в речь Севы.

– Потолок?

– В яблочко! – щёлкнул пальцами Гаспар.

– Потолки в нашем банке тонкие, как фанера, простое сверло пробьёт в них дырку…

– Ай-яй-яй! – с укором бросил Николай, на его губах промелькнула саркастическая улыбка, разработанному Севой и Гаспаром плану он не доверял. – Заманчиво звучит твой рассказ, но есть одно «но».

– Какое?

– Я разберу потолок сейф-комнаты на втором этаже при условии проникновения в комнату отдыха на третьем этаже, а для этого, чёрт возьми, мне потребуется пробраться внутрь помещения банка. Как мне это посчастливиться сделать, если всё либо под сигнализацией либо армировано?

– Я ждал этого вопроса от тебя, – выпалил Гаспар. – Вплотную к зданию Госбанка примыкает жилой дом.

– Да, с нашим банком у него общая стена, – подчеркнул Сева.

– Она кирпичная, тебе её разобрать – как раз плюнуть, – вмешался Гаспар. – Чердак жилого дома расположен на одном уровне с комнатой отдыха, с него и начнёшь пробивать стену, чтобы проникнуть в банк на третий этаж.

– Разобрав чердачную стену дома, вы попадёте, несомненно, именно в то место, как говорит наш Гаспар, – Сева подтверждал каждый момент, о котором заикался цеховик.

– Значит, нужно ещё бесшумно проникнуть на чердак жилого дома, – подметил Николай.

– Совершено верно.

– Славно. Вопрос к тебе, Гаспар: на дело я иду ночью?

– В районе двух-трёх часов ночи.

– То есть в это время на улице, в квартирах примыкающего к банку дома, в банке, наконец, будет абсолютно тихо?

– Мертвецкая тишина.

– И никого не обеспокоит грохот, которым будет сопровождаться моя работа, скажем, ломом или зубилом? Или ты считаешь, что шум, произведённый падающими с потолка кусками бетона, охрана не услышит? – с издёвкой спрашивал Николай.

Гаспар ничего не сказал.

– Это нормально, что вы интересуетесь такими деталями, Николай, – брякнул Сева, – наша задумка пока неидеальна…

– Но времени у нас хватает, чтобы придать алмазу огранку, сделав из него бриллиант, – пуская клубы дыма, проговорил с пафосом Гаспар.

– Ай да молодцы! – похлопал в ладоши Николай. – Брависсимо!

– Я могу раз и навсегда отогнать твоё дикое желание язвить и хамить мне, Коля. Но сейчас нужно объединиться и обмозговать каждую деталь, иначе дело не выгорит.

Николай задумался на секундочку, а после одобрительно кивнул.

Мужчины принялись спокойно обсуждать все детали ограбления заново, без заметной агрессии и враждебности.

Между тем в цех вошла Стелла.

– Эй, где Гаспар? – девушка села на край верстака рядом с Шуриком, копошащимся в куче лоскутов кожи и дерматина.

– Велел не беспокоить и никого к себе не пускать.

– Почему?

– К нему на разговор кто-то зашёл.

– Кто?

– Светлый такой мужчина, имени не припоминаю…

– Айк?

– Нет. Стеллочка, а не изволишь испить чайку? – Шурик хотел отделаться от расспросов, но не тут-то было.

– А кто? Вова?

– Да нет же!

– Кто же?

– Наверное, уже видела его… Зовут, кажется, Николаем вроде бы!

– Поняла кто.

Стелла соскочила со стола, направилась к выходу из рабочей комнатушки.

– А ты куда, Стеллочка? – Шурик, словно боязливая секретарша, попытался остановить девушку.

– К Гаспару, куда ещё?

– Говорю тебе: нельзя к нему! Из-за тебя потом мне влетит!

– Не кипятись, – махнула рукой Стелла, – входить не буду, подожду за дверью.

Стелла побрела по коридору, тихо мыча себе под нос любимую песню: она сперва засмотрелась в зеркало, висящее в служебном туалете, а уж потом оказалась у кабинета любовника. Спиной привалилась к стене, затем от скуки снова выровнялась, опёрлась на правое плечо, потом на левое. Наконец, ей стало интересно, о чём же говорят мужчины. Она тихо подошла к двери и затаила дыханье: от услышанных диалогов у неё едва ли не выкатились из орбит глаза.

Ручка двери повернулась и появился Николай. Стелла даже не успела отскочить от двери, лишь попятилась назад.

– Привет, – бросил ей Николай, слегка удивившись.

Стелла испуганно моргала: её застали врасплох.

– Привет, – шевеля губами, словно безмолвная рыбка, ответила она.

«Кого принесло? Я же говорил меня не трогать!» – послышался голос Гаспара.

– Это я… – ангельским голосом ответила Стелла, провожая взглядом Николая.

Цеховик даже не сделал попытку улыбнуться – при виде Стеллы его сердце не дрогнуло.

– Солнце моё, а я мимо пробегала, дай, думаю, загляну к тебе! – жарко выпалила Стелла, впиваясь напомаженными губами в колючую щеку Гаспара.

– Пробегала бы себе и дальше… – буркнул цеховик, не обращая внимания на девушку. Он досадливо стёр след от её поцелуя.

– Здраствуйте! – Сева привстал, чтобы уступить Стелле место возле Гаспара.

– Привет, – девушка машинально махнула рукой, здороваясь. – Может, сходим куда-нибудь пообедаем? – кокетливо улыбаясь, поинтересовалась она у любовника и села на стул.

– Занят. Не сегодня.

Стелла не имела ни малейшего представления, как достучаться до Гаспара.

– Брючки в ателье сшила, нравятся? – любовница цеховика встала и покрутилась в разные стороны. Демонстрируя обновку, она посматривала то на Гаспара, то на Севу. Тому, видимо, наряд красавицы пришёлся по душе.

– Ага, – равнодушно ответил Гаспар.

– Что у тебя новенького-хорошего?

– Ты чего пришла? – свой вопрос девушке Гаспар задал по-хамски. – Случилось что?

– Обязательно должно что-то случиться? – Стелла занервничала: она выглядела нелепо в компании двух мужчин. – Не имею права зайти к тебе без повода?

– Я просил меня не беспокоить. Шурик не предупредил тебя?

– Предупредил, но я подумала, что…

– Что на тебя это не распространяется?

– Ну да. В чём дело, Гаспар? – Стелла нервно заморгала. – Понять не могу: ты то проходу мне не даёшь, то вдох-выдох без меня сделать не можешь, а сейчас разговариваешь со мной так, будто я в суп тебе плюнула!

– Я супы не ем.

Сева не получал удовольствия от качелей под названием «отношения»: ему хотелось удалиться из кабинета, чтобы не стать мимолётным свидетелем внезапных драматических сцен.

– Пойду в столовку, чего баклуши бить-то? – робким голосом обратился он к Гаспару.

– Стелла уже уходит, – заявил Гаспар, пристально глядя на покрасневшую от унижения любовницу.

На глазах девушки проступили слёзы: Севе стало её по-человечески жаль.

– Зря я, наверное, зашла… – Стелла наклонила голову, всем своим видом демонстрируя обиду. Она отыскала малозаметную точку на полу и принялась сверлить её взглядом.

– Пусть каждый из нас занимается своим делом, Стелла! – завопил Гаспар. – Иди себе.

Девушка в слезах покинула кабинет любовника, громко захлопнув за собой дверь.

– Грубо ты с ней, – Сева вернулся на своё прежнее место.

Лицо Гаспара изменилось до неузнаваемости: в его голове уже крутились образы купюр крупного номинала и вспыхивали картины, на которых он распоряжается деньгами, покупая дома, машины, ювелирные камни: бриллианты, рубины, сапфиры… В смоляных глазах воротилы горел огонь меркантильности и жадности. Азарт Севы обнести хранилище приутих, банковский работник молниеносно отрезвел, сумасшедшая и рискованная затея показалась ему идеей из области научной фантастики.