– Здесь! – робко сказал Максим Иваныч.
– Я знаю, что здесь. Подойдите-ка ближе... Вот так. Сейчас один из ваших недостойных товарищей насплетничал на вас, будто бы вы подбивали его играть в карты. Может быть, это и было так, но оно, в сущности, меня не касается. Я не хочу мешаться в вашу частную жизнь и вводить для этого какой-то нелепый внешкольный надзор за учителями – я стою выше этого! Но должен вам заявить, что ваше отношение к делу – ниже всякой критики!
– Почему же, Николай Степаныч? – опустил голову учитель Тачкин. – Кажется, уроки я посещаю аккуратно.
– Да черт с этой вашей аккуратностью! – нервно вскричал Синюхин Николай. – Я говорю об общем отношении к делу. Ваша сухость, ваш формализм убивают у учеников всякий интерес к науке. Стыдитесь! У вас такой интересный, увлекательный предмет – что вы из него сделали? История народов преподается вами, как какое-то расписание поездов. А почему? Потому, что вы не учитель, а сапожник! Ни дела вашего вы не любите, ни учеников. И будьте уверены – они народ чуткий и платят вам тем же... ну, скажите... что вы задали классу на завтра?