Спираль судьбы

– Смирнов, Селезнёв, встать в строй! И запомни у меня ЭТГ, продолжатся залёты, вся мелочь из карманов окажется внутри твоего блядского организма, через все доступные щели! – Кап два со злостью дёрнул головой в сторону удаляющегося лейтенанта. – Боцман! Через день на ремень его! На две недели!

Ну, а сейчас самое приятное, – кэп раскачиваясь, подошёл к старшине. – Как себя чувствует Ампиратор? – Склоняясь к плечу побелевшего Царя, заискивающе спросил кэп. – Что денежки тю-тю, головка бобо, во рту кака? Пожалейте меня, урода тряпочного. Так ли?

Командир выпрямился и двинулся «Каменным гостем» вдоль задеревеневшего экипажа. Под каждым его шагом стонал плавпирс, гася свои колебания в телах вверенного ему боевого состава. Заставляя шевелиться головные уборы на застывших челах изваяний.

– Кто с ним вчера употреблял? Пока я добрый обещаю не наказывать. Поднимите клешни, не заставляйте прибегать к постыдным процедурам обнюхивания. Будьте мужиками, отвечайте за содеянное.

Несколько человек подняли руки.

– Вот видишь, Грозный, ребята вчера тоже приняли и не залетели. А не пойман – не привлечён. – Командир быстро вернулся к старшине. – Так, ты наверно думаешь, амулеты берегут, не выбрасывают, и не ломают? Ага, счас!

Царь подпрыгнул над железом пирса на полметра, от хорошего пинка, с достойного размаха. Влетел, под удивлённо неожиданный возглас всего экипажа, в шеренгу, заваливая строй.

– Молчать всем! – урезонил кэп. – Встал на место! Я не посмотрю, что морда у тебя уже гражданская и заслуги на голанке не умещаются. Брелок хренов. Уйдёшь домой в августе с Атлантики! Может так случиться, что и вплавь, своим ходом.

Кап два снова принял позу тюремного надсмотрщика и продолжил:

– Как вы все сейчас поняли, по низкому полёту нашего талисмана, погода для славного экипажа Дюжины – штормовая. Поэтому, делаю единственное китайское предупреждение: даже намёк на залёт – ураган. В этом случае – ни Дома Отдыха, ни отпусков, ни остальных привилегий. Виновных лично протащу на шкерте под килем и всему личному составу объявлю недельный орг. период, с не проходящей борьбой за живучесть на учебном тренажерном комплексе. Еженощные боевые тревоги и ежедневные авралы, обеспечу. – Кэп сделал паузу, дав понять, что переходит к другим проблемам. – А сейчас перешвартовываемся к торпедному причалу, разгружаем боезапас и к вечеру стаём в док. Во время постановки в док на борту будет комбриг. Кроме всего прочего, завтра он проводит для нас строевой смотр. Почует у кого запах из штанов, или какую другую слабость, то выше перечисленное покажется вам мамкиными ласками.

Командир снова прервал своё красноречие, прошёл туда – обратно вдоль строя, всматриваясь в лицо каждого, поднялся на трап, погрозил пальцем.

– И чтобы этот общий возглас осуждения моих действий был последним! Все всё на ус намотали?

– Так точно! – в один голос гаркнул строй.

– Не подведите ребята, – уже более мягко добавил кэп.

– Не подведём, – тихо в разнобой, послышались отдельные голоса.

– Не понял! – Здоровая бровь кап два вздёрнулась к отблёскивающему на солнышке козырьку фуражки.

И вдруг, неожиданно для новичка, экипаж рявкнул так, что все местные чайки сорвались с утёсов, перекрашивая причалы, пирсы и корабли в цвета своей неожиданности.

– Пока мы в Дюжине, да с Дюжевым, всё сдюжим!

– То-то, корсары! Вижу сейчас перед собой волкодавов, а не Тузиков! Старпом объявляй боевую тревогу.

***

Как и предвидел Аслахан, явился Максим в шестой, с печатью сорок третьего размера, на своём белом аэродроме.

– Корабль к бою – походу изготовить! – прозвучала команда центрального.

В отсеке уже все находились на боевых постах, и каждый делал своё дело. Смирнов прижался к кожаному дивану рядом с опреснительной установкой, чтобы ни мешать. В смущении, пытаясь хоть немного стереть с бескозырки отпечаток.

Богдан ухмыльнулся, глядя на его занятие. Снял с себя пилотку и сунул её Максу.

– ЭТГ, новую пилотку мне отдашь, – осматривая приборы своей ходовой станции, произнес, не оборачиваясь к лейтенанту. – Умеешь обращаться с ходовой? – Вопросительно поднял голову, краем глаза зацепив пополнение.

– Да вроде … – не уверенно произнес матрос.

– Запомни, Пионер, вроде и чуть-чуть беременной быть невозможно! – раздраженно пробурчал Грозный от средней станции. – Встал живо на моё место. Сейчас мы тебе экзамен творить будем. Отвечать и действовать будешь не задумываясь. И помни я за спиной.

– Колотушки у него тяжёлые, – хихикнул от станции левого борта, низкорослый упитанный старший матрос, с чёрными торчащими как прутья волосами. – Меня Валеркой Мухиным кличут. Там в трюме мечелист Федька Хромов. Ну а ты теперь у нас Пионер. Сам кэп окрестил!

– Шестой к бою – походу готов, – доложился Селезнёв.

– Муха, сложил крылышки и уткнулся в машинный телеграф.

– По местам стоять со швартовых сниматься, – мигнул жёлтым глазом каштан.

– И так, братва, задаём вопросы по очереди. Хром, тебя там тоже это касается. Слышал! Кто замешкается, у меня от командирского тумака ещё зудит, поделюсь сразу, не заржавеет, – предварил начало экзамена Царь. – Давай Сергей Владимирович, начинай.

– Левый малый назад, правый малый вперёд, – скомандовал лейтенант, дублируя команду центрального. – Что и мне отвесишь! – зажимая в кулак гарнитуру серьёзно поинтересовался ЭТГ.

– А ты что до сих пор сомневаешься?

– Средний малый назад! Марка и мощность главных гребных электродвигателей!

Максим с трепетным волнением закрутил маховики и штурвал, переключая машинный телеграф и отвечая на вопрос.

– Реверс ногами переключай! Какая плотность электролита для начала зарядки батареи!

– Вид батареи. Токи и ступени зарядки!

– Составные части линии вала!

– Стоп левый! Средний стоп! Все три мотора средний вперёд! Сколько видов питания на лодке!

Не большой толчок в спину.

– Не забывать докладывать о выполнении команды!

– Виды цистерн и где находятся!

Максим за десятиминутный переход выложился, как после пяти километрового кросса по пересечённой местности. Надо сказать, что за это время получил всего раза три. Мухе перепало пару раз, Богдану шлепок по спине, и пару раз Царь пообещал достать Хрома из трюма за уши.

После окончания перешвартовки Грозный вынул из нагрудного кармана серый потрепанный блокнот, завёрнутый в целлофановый пакет.

– На. Это книжка «Боевой номер», теперь твоя. Учи, что бы от зубов отскакивало даже во сне, если будут спрашивать. Вечером дам обязанности верхнего вахтенного, через два дня отчеканишь. Командиром отделения у тебя будет старшина второй статьи Богдан Шмынько, когда я на ДМБ свалю. А пока ты в моей свите. Всё, все наверх торпеды чалить, – старшина дружески притиснул Макса к себе и потом подтолкнул к переборке пятого. – Не ожидал. Молодец.

После распределения по разгрузке, когда экипаж бросился исполнять приказы кэпа, мех подозвал к себе Царя, а Максима оставил ждать в сторонке. Во время их разговора Быков, неоднократно бросал удивлённо недовольный взгляд на нового члена своей БЧ. Потом, подзывая, помахал рукой.

– Значит, по тебе определились. Аттестат свой покажешь Богдану Шмынько. Пусть проверит. Пока не сдашь на самоуправление боевым постом, ты за штатом. О чём говорили с тобой по прибытии, остаётся в силе. По всем возникающим проблемам обращаться чётко по инстанции: Богдан, ЭТГ и я крайний. Всё. Можешь идти работать.

Макс по распределению должен был возить выгруженный боезапас на склад в группе с Лепиным и двумя братьями близнецами, под присмотром Богдана.

– Знакомься с братвой, – пока мех беседовал с новичком, они успели сходить за тележкой под торпеду. – Серёга и Саня Светлые. Кто из них – кто, сама мама, наверное, путает, – улыбнулся Антон. – Хорошо у нас боевые номера на карманах нашиты, по ним только и различаем. Год уже оттрубили. Мотористы.

Круглолицые, темно-русые, серые глаза с прищуром, среднего роста, нос картошкой. Братья подошли и подали руки одновременно, как в зеркале.

– 5-53-22, Александр, – представился тихо, немного растягивая слова, один из них. – А Сергей – 5-53-23.

– Если в парадке одеты будете? – усмехнулся Смирнов. – Тогда как?

Братья подняли правые руки, показывая ребра ладоней. На них синели наколки боевых номеров с первой буквой имени.

– Годы придумали, – поведал тягуче Серёга. – Кэп дал ЦУ установить знаки различия.

– Теперь, как только честь отдают, сразу видно кто, – хохотнул Антон.

Со стороны лодки послышались лязгающие щелчки. Матросы оглянулись. Двое здоровенных парней крутили двуручную лебёдку, установленную на легком корпусе, перед рубкой. Конь восседал над наклонным тросом, уходящим внутрь лодки, держа в руках массивный деревянный клин.

– А, что Вовка там делает? – Удивленно спросил Максим.

– Торпеду страхует. Если храповик на лебедке слетит или трос лопнет, её не удержишь. – Подошёл Богдан, куривший до этого в стороне. – Вот он и должен будет клин вовремя в зазор воткнуть. В шестьдесят восьмом на этом месте две лодки погибли. Полностью оба экипажа. Стояли в два корпуса. Первым корпусом разгружали, не сняв взрыватели. Торпеда сошла, когда только оперение показалась. Клин не подсунешь, – Шмынько сожалеюще вздохнул. – Она была первая. На обеих лодках полный боекомплект. Баллоны ВВД по всему Полярному, как ракеты летали. Один до сих пор ещё на крыше нашего кафе лежит. В живых остался верхний вахтенный, который на причале стоял. За пять километров в сопках нашли. В город пойдём, у КПП памятник. Обрати внимание.

Выуженную смертоносную сигару подцепили краном, стоявшим на рельсах причала, и погрузили на приготовленную под неё тележку. Старшина поставил Антона на руль «тачанки» – тянуть, близнецов по краям, Максима сзади, а сам пошёл чуть впереди, командуя направлением движения.

– Слышь, Сань! А чё кэп Грозного брелком зовёт? И почему вокруг него такая суматоха? – кряхтя и упираясь, поинтересовался Смирнов.

Хоть тележка и была на резиновом ходу, но цеплять, по всей видимости, лучше её было к трактору, а не к Антону.

Александр долго сопел, формулируя ответ, с опаской поглядывая на Богдана.

– Не брелок он. Талисман. Традиция у нас такая. Вроде веры что ли. Если Царь на борту и по морде ему никто не настучал, значит всё обойдётся.

– Когда в море уходим, Грозный в лодку спускается предпоследним, перед кэпом. Проходя в рубке мимо нашего талисмана, все его касаются, наудачу, – дополнил Сергей.

– Затем кэп меняется с Царём пилотками, после можно отчаливать.

– Прямо идол, какой-то. А про пилотку – это из фильма «В бой идут одни старики», – натужно хмыкнул Макс.

– Идол не идол, а три специальности освоил, как «отче наш». И случись чего, он первый должен пойти. Проверенно не однократно. Если Царь участвует в ликвидации аварии, значит, без последствий, – отпыхиваясь заметил Сергей. – И бриться ему нельзя. Побреется, так обязательно потом ЧП. То погорим, то потонем. А то ещё какая напасть.

– По всей видимости, нас ждут очень хреновые времена. Сам видел сегодня – Царь обрит и пендаля получил. Значит дело табак. Скоро приключения начнутся, – сделал вывод Александр.

– Суеверные вы ребята, – простонал, упираясь из последних сил Макс.

– Подожди и ты скоро таким будешь, – заверил Санек.

– Грозный скоро ДМБ играет. Кэп после его ухода наверно откажется в море выходить, – переглянулся с ним брат, согласно кивая головой.

Выгрузку закончили в намеченные сроки, но без инцидента не обошлось.

Последняя торпеда уже висела на стропах и её подпихивали, отворачивая от рубки. Конев держался за хвостовое оперение торпеды, когда кран неожиданно дёрнулся и остановился. Чёрная махина встрепенулась и резко мотнулась, раскидывая своей массой моряков. Конь зацепился ногой за швартовую утку и навзничь улетел за борт. Достали Вовку быстро, замёрзнуть не поспел. Но ногу повредил. Захромал за медиком в его богадельню, оставляя на палубе легкого корпуса мокрые следы с маслеными разводами.

– Ну вот, – передёрнувшись всем телом, изрёк Серёга, наблюдая с берега за произошедшим.

– Началось, – закончил мысль брата Александр.

***

После обеда снова объявили боевую тревогу. Кэп, по общекорабельной связи, поставил задачу перегнать лодку в Палую Губу и поставить в док. Уведомив экипаж, что на борту комбриг.

Максима Грозный без сомнений приткнул к ходовой станции, помотав своей колотушкой перед его носом.

– Шуруй! И помни, Пионер: я за спиной.

Во время перехода, когда вышли из гавани и запустили дизеля, комбриг решил пройти по лодке, проверить её состояние и действия личного состава. О его приближении, вопросах и действиях, постоянно перезванивались по телефону. Так что, когда он добрался до шестого, его обитатели уже приблизительно знали, чего ожидать.

– И, что у нас здесь? – Предварил своё появление между станциями проверяющий.

– Товарищ контр-адмирал, командир отсека лейтенант Селезнёв, – вытянувшись в струнку, отрапортовал ЭТГ.

– Старшина отсека старшина первой статьи Грозный, – отчеканил Царь.

– Ишь ты! Прямо так и Грозный? А звать то как?

– Иваном, товарищ контр-адмирал!

– Отчество, надеюсь, Васильевич? – Хохотнул комбриг.

– Ни как нет. Леонидович. Виноват, предок подкачал, – твёрдо, без капли юмора, ответил старшина.

Адмирал зашёлся перекатистым смехом, оборачиваясь к сопровождавшему его старпому.

– В пятом двое из ларца – одинаковых с лица, чуть меня не разыграли во главе с Ханом, а тут у тебя вообще почти самодержец на вахте. Вы с Дюжевым специально так личный состав подбираете, чтобы не скучно было? – Промокая кулаком уголки глаз, поинтересовался комбриг.

– Стараемся.

– По оперативной информации, у вас этот Грозный вроде, как оберег для лодки. А? – Тон командующего резко изменился. – Не моется, не бреется, командирскую шапку Мономаха носит и в почёте ничем не занимается. Так что ли, старпом?

– Ни как нет, – развёл руками Васильев. – Сами видите чистый, бритый и в простой пилотке. Навет и выдумки, товарищ адмирал.

– Ну, а как со знанием специальности у тебя, товарищ Грозный? – От былой весёлости комбрига в миг не осталось и следа.

– Какой из четырёх, товарищ контр-адмирал? – Не растерялся Иван, вгоняя своим вопросом на вопрос, офицера высокого ранга в замешательство.

На широком, прожжённом северными ветрами и морской солью лице командующего застыла маска неподдельного интереса и удивления. Седеющая шевелюра бровей приоткрыла глубокие глазницы с выцветшей радужной оболочкой очей. Расторопным движением руки, он нашарил позади себя диван и медленно прислонился к его краю.

– С этого места поподробнее, – заинтригованно попросил он.

– Основная – электромеханик. Освоил специальности моториста, трюмного машиниста и торпедиста. По всем смежным сдал экзамены командирам групп и комиссии во главе со старшим помощником, – без хвастовства доложил старшина.

Адмирал вопрошающе глянул на кап три. Васильев утвердительно качнул головой.

– Ладно. Пока идём под дизелями я тебя немного попытаю.

На все вопросы командующего Грозный отвечал чётко без запинки, без тени смущения, не отводя взгляда. Но скоро опять перешли на электромоторы, и старшина стал коситься на действия Максима. Контр-адмирал невольно тоже перевёл взгляд на его работу.

– А ты сколько отслужил? – Отрываясь от кожи дивана и собираясь уходить на мостик, задал последний вопрос, как казалась адмиралу.

– Три. Четвёртый пошёл.

– Тогда почему ещё не дома?

– Смену готовлю.

– Это вот этого волчка, что ли?

– Так точно.

– Он сколько отслужил?

– Первый день после учебки на корабле.

Командующий, уже вошедший в проход между ходовыми станциями, неожиданно вернулся и выглянул из-за угла.

– Кто такой?

– Матрос Смирнов, – бодро пролепетал новичок.

В док стали быстро без огрехов. После чего объявили общее построение. Кэп с комбригом поднялись наверх последними, проследив в центральном, как быстро экипаж покидает судно.

– В целом действия и знания экипажа оцениваю на хорошо, – всё ещё с пристрастием осматривая личный состав, начал свою речь адмирал. – Поставленные задачи вы выполнили слаженно в надлежащие сроки, как во время похода, так и здесь в условиях родной базы. На лодке порядок, за вверенной материальной частью следите. Я доволен. Особо хочется отметить старшину первой статьи Грозного и матроса Смирнова. Приказываю указанным лицам выйти из строя!

От такой неожиданности у Максима холодок пробежал по позвоночнику, заставив двигаться его как марионетку. Первые сутки в команде корабля и такой большой чин чем-то хочет его выделить. Поневоле суставы перестанут гнуться, от такого непривычного внимания. Но глянув на действия Царя, спокойные и уверенные, подавил трепет, встав рядом с ним.

– Матрос Смирнов, первый день не только на корабле, но и на действующем флоте, после учебного отряда. Я давно не видел такой грамотной работы зрелого специалиста и сначала не поверил словам старшины отсека, что этот матрос всего-навсего несколько часов на лодке.

Хочу также отметить подготовленность и знания самого старшины отсека старшины первой статьи Грозного. Рекомендую ему подать рапорт на сверхсрочную. Такие высококлассные специалисты очень нужны военно-морскому флоту. Надеюсь, что он воспитал и воспитывает достойную смену.

За высокие личные показатели и знания материальной части приказываю: присвоить обоим очередные воинские звания. Благодарю за службу!

– Служим Советскому Союзу! – Разом выдохнули довольные счастливчики.

– Встать в строй!

– Утром пинки, к вечеру звание, – в полголоса пробурчал Иван, занимая своё место.

– Главное вовремя прогнуться, – хихикнул рядом Муха.

– А сейчас немного дёгтя, – продолжал тем временем командующий. – Вот вы, старшина второй статьи, выйти из строя. – Указал комбриг на явно чем-то проштрафившегося моряка.

– Старшина второй статьи Комсомольцев, секретная служба, – представился вызванный.

На широком одутловатом лице старшины, покрытым угревой сыпью, застыл немой вопрос. Светлые брови выгнулись дугой, серо-зелёные глаза по-лягушачьи вытаращились, губы поджались, грушевидная голова ушла в приподнятые плечи.

– Обувь к осмотру! Правую ногу на носок! – командовал адмирал. – Что, Степан Арсеньевич, комингс площадки не бережём, – указывая пальцем капитану на полусапожки Комсомольцева, грозно пробасил комбриг. – Нам уже на живучесть наплевать? Подковы на самых борзых скакунов набиваем?

– Виноват товарищ контр-адмирал. Не досмотрел. Сейчас же исправим, – холодно отрапортовал кап два.

– Так просто у меня не отделаешься! – вспылил командующий. – Поставишь его отдельно впереди экипажа, да так чтобы до базы строевым шагом, высекая искры, с песней по всему Полярному! Увижу и услышу из штаба – хорошо! А сметёт подковы до КПП – прощу залёт! Понял?

– Так точно!

– Десять суток гауптвахты! Встать в строй!

Ошарашенный старшина, на секунду замешкавшись, громко зацокал, возвращаясь в свою шеренгу.

– На докование отвожу тридцать пять дней! Офицерскому и мичманскому составу на берег даю добро. Матросский и старшинский состав, отслуживший положенный срок, уволить в запас в течение трёх дней. Отпуска, увольнения и Дом Отдыха – по итогам строевого смотра. Всё. Командуйте, Степан Арсеньевич!

Отдав честь экипажу, комбриг ушёл.

Дюжев гневно осмотрел подчинённых. Потёр ладони. Оглянулся на удаляющегося комбрига и тихо произнёс:

– Значит, предупреждениям не вняли. – Желваки запрыгали по щекам кэпа. – Комсомол, рванина леерная! Усердней готовься по легководолазной подготовке. На воду сойдём, как и обещал, весь корпус ниже ватерлинии обследуешь!

А сейчас, командиру БЧ-5, завести питание с берега. Личному составу забрать с корабля парадную форму одежды и атрибуты личной гигиены. Старшему помощнику собрать документы по личному составу и отбыть вместе со мной. Офицерскому и мичманскому составу не занятых в продолжении работ, отдать необходимые распоряжения и по домам. За прохождение строем по Полярному, согласно выполнению приказа, командующего бригадой, назначаю Козлова Владимира Алексеевича. – Кап два обращаясь к помощнику, указал пальцем на Комсомолцева. – Обувь старшины, после этого «славного парада», изымешь и утром предоставишь мне. Боцману и коку выдать ужин экипажу сухим пайком. По возможности максимально освободив провизионку от скоропортящихся продуктов. Вольно. Разойдись!

***

Работы закончились. Готовились к построению для перехода на базу. Максим дрожащей рукой смолил папиросу, оглядывая доки и завод. Спина и ноги гудели от непривычной нагрузки. Поражаясь размерам атомоходов, вытащенных на сушу, тихо разговаривал в компании Антона и братьев близнецов.

– … Ничего себе, махины с двадцати этажку поди. Людишки на них от сюда смотреть, меньше муравьёв.

– Там у них каютная система для всего экипажа, – с завистью заметил Александр.

– Да, и бассейн есть со спортзалом, – дополнил брата Серёга.

– И кормёжка не в пример нашей, – с сожалением вздохнул Лепин. – Только меня лично туда почему-то не тянет. Хочется домой с шевелюрой придти и с женщинами – того, не только общаться.

– Эй, бойцы! – Сзади незаметно появился Комсомольцев. – Ну, быстро определились у кого сорок первый размер ласты.

– У нас сорок третий.

– У меня сорок второй, – удивлённо изрёк Максим.

– И у меня тоже, – потупился на свою обувь Антон.

– Так, – старшина взял Смирнова за плечо. – Потопаешь в моих сапогах. Я сейчас с помохой поговорю, займёшь моё место. Усёк, Пионер?

Максим, не зная, как быть, растерянно посмотрел на своё окружение. Все отвели взгляд, пряча свои чувства.

– Давай снимай свои гады поживее. Времени мало, – напирал секрет.

– Секретарша! Борзеть кончай! – Грозный проходил мимо и как бы обронил невзначай, даже не глядя в их сторону.

– Царь, ты чё своего карася жалко стало? – Съязвил Комсомольцев. – Ты же уже гражданский. Должно быть по барабану всё.

Грозный остановился и нехотя обернулся. Оглядел секретчика с головы до ног с усмешкой. После чего Комсомольцев сложился пополам и засопел. Стремительного удара в грудь никто не разглядел. Но глухой звук стука по полену услышали все.

– Для меня и ты карась, – будто ничего и не было, меланхолично изрёк Иван, засовывая руки в карманы. – Но видно ты об этом забывать начал. Это тебе для укрепления памяти. Пока. И потом, обсуждать мои действия и поступки будешь тогда, когда твоя очередь подойдёт отказаться от птюхи. Два года пропыхтел, а как был ты Стасиком, так рыжим и остался, – Грозный устало повернулся и пошёл дальше.

– Лады, – выпрямляясь, зло выдохнул ему в спину секрет. – Поступим по-другому. Я теперь человек больной, можно сказать раненый. Вывод: вы, двое одинаковых, сейчас пойдёте к Козлову. Будите умолять его заменить меня. Не уговорите – вечером вам профилактика от гриппа обеспечена.

Держась за грудь Комсомольцев, поплёлся к ближайшему кнехту, присесть.

– Ну и сволочь же, этот Стас, – прошептал Максим, провожая старшину взглядом.

– Стас? Какой? – непонимающе уставились матросы на новенького.

– Да Комсомольцев, – пояснил Смирнов.

Все дружно зафыркали, подавляя смех.

– Вообще-то его Олегом звать, – подёргиваясь, еле выдавил Антон. – А Стасикамина на флоте тараканов кличут.

– Я не понял, за что комбриг к нему придрался? – Прикрывая возникшее чувство неловкости, Максим перевёл разговор в другое русло.

– Секрет, набил металлические набойки на пятки и носки сапог, чтобы не снашивались. Будет спускаться в лодку, обязательно комингс площадки люков поцарапает. Потом плотно их не закроешь. На большой глубине обязательно течь будет. И не заделаешь такую, – пояснил Сергей. – Не говоря уж о комингсах аварийных выходов первого и седьмого, где спасательные капсулы прилипать должны. Для нас такие мелочи – жизнь всего экипажа. В РБЖ всё такое прописано жизнями целых экипажей. Преподавали поди в учебке «Руководство по борьбе за живучесть»?

– О! Младший помощник объявился, – заметил Санек. – Вещь-мешок на плечи и пошли строиться. Потом уговаривать его начнём.

– Я не понял. Где Комсомол? Почему не впереди строя? – Рассматривая шеренги, удивился каплей, когда экипаж был готов начать движение. – Ну-ка, старшина займи своё законно завоёванное место под солнышком.

– Владимир Алексеевич, он травмировался, – подал голос Сергей. – Споткнулся и упал грудью на преобразователь. Еле дышит.

– Можно мы его заменим. Полдороги я, полдороги Серёга, – добавил Александр. – И сапоги разметелим. Сто процентов!

– Разговорчики в строю! – прикрикнул Козлов. – Падать надо на амбразуры и в кровать к женщине, а не на преобразователи хитрости или хрен знает чего! И вообще, Светлая братва, ваша эра, как годов ещё не пришла для похода впереди строя. Вы пока ещё годки, а не годы. Комсомольцев на место. Живо! Флажок направляющего ему в руки дайте.

Вышли за ворота судоремонтного завода, молча дотопали до города, вслушиваясь в яростный цокот подковок гайдара. У первых домов офицер дал команду:

– Песню запевай!

– Владимир Алексеевич, на нас, как на идиотов весь Север потом будет смотреть, – взмолился кто-то из годов. – Никто же у нас глотки не дерёт. Западло. Может только у штаба споём?

– Отставить рассуждения! За что боролись, на то и напоролись! Запевай!

Если противник объявит войну!

Мы им устроим прогулку по дну!

Северный флот! Северный флот!

Не поведёт!…

Шагали вяло, пели без энтузиазма, так просто для отмазки. До штаба исчерпали весь свой репертуар.

– Занозин! Бурмистров! Почему молчим? – допытывался помощник. – Хотите ещё больше усугубить положение?

– А мы чё? Что знали, выложили! Осталось только такое:

Где же ты моя счастливая звезда?

Где ж ты ДМБ мой шляешься?

– Отставить фольклор! Давайте нормальную строевую.

– Ну тогда, вон пусть Пионер запевает. Он только из учебки, может, что новенькое или хорошо забытое старенькое выдаст.

Максим почувствовал ощутимый тычок в спину.

Накопившаяся обида за день на все эти тычки, подколы, неверие в его знания, досада на самого себя, что это он почему-то всё терпит, выплеснулась. Его как прорвало.

Взвейтесь кострами, синие ночи!

Мы пионеры – дети рабочих!

Близится эра Светлых годов!

Клич Пионера – всегда будь готов!

Сначала его голос звенел над Полярным один. Но когда потаенный смысл контекста песни стал доходить до рядом идущих, экипаж разом подхватил припев, чуть сдерживаясь от общего хохота. Козлов, прикрыв рукой нос, успел только фыркнуть:

– Экипаж!

Парни впечатали строевой шаг, так, что окна ближайших зданий зазвенели. Панели и каменная кладка домов, запрыгала в такт марша, осыпая пыль. Плохо прикрытые двери балконов и подъездов, закачались на петлях. От такой неожиданности удивлённые жители повылазили на свет божий, вытаращившись на нежданное светопреставление. Спокойно дремавшие собаки подскочили, как ошпаренные, поджав хвосты, жалостно скуля, ломанулись в сопки.

Радостным шагом, с песней весёлой,

Мы выступаем за Комсомолом!

Близится эра Светлых годов!

Клич Пионера – всегда будь готов!

Секрет сдал свои полусапожки с напрочь стёсанными каблуками и одной оставшейся сломанной подковкой, висевшей на последнем гвоздике.

– Жаль сейчас светло, – посетовал помощник, разглядывая обувку. – Ночью какой эффект был бы.

Разместились на плавбазе «Гаджиев», в двух кубриках. Отдельно БЧ-5, в другом – все остальные. На разных палубах. Как только обосновались в полутёмном, с наклонной палубой тесном загоне, с наглухо задраенными иллюминаторами, Богдан подозвал Максима к себе. Присели на его коечку.

– На, это обязанности верхнего вахтенного и аттестационный лист на управление боевым постом, – протянул стопку бумаг. – Первое спрошу через два дня. По второму: – сдавать будешь командирам отделений, указанных БЧ. Последняя подпись моя. А сейчас садись, пиши домой письмо. Вот номер нашей боевой части. И запомни, Пионер, родных ни при каких обстоятельствах не расстраивать. Лучше будет, если они вообще не будут знать, что ты на подлодке служишь. Им и так за тебя переживаний хватает. Это первое, и самое основное: прочитал письмо из дома – порви. – Увидев немой вопрос на лице пополнения, пояснил. – Зам у нас любитель читать чужие письма. Так что не ищи приключений на свою пятую точку. Напишешь, запечатаешь и мне отдашь. Завтра отправлю.

Смирнов поднялся, коечка у него понятное дело, на втором ярусе, примостился писать. Шмынько одёрнул его за робу.

– Садись рядом. Я подсматривать и подталкивать не буду, – улыбнулся, потрепав по голове. – После пойдёшь отстираешь свой чехол с бески и мой прихватишь. На всё про всё у тебя полчаса. Шуруй. Да, – спохватился старшина. – К утру подстричься, как положено по сроку службы. Оброс в учебке.

Через полчаса Максим развешивал выстиранные белые чехлы на пружины верхних коечек, которых пришлось стирать минимум с пяти бескозырок, когда его подозвал Грозный.

– Слушай сюда, Пионер. На тебе галун, – Иван протянул узкую желтую матерчатую полоску. – Форму одежды приведёшь к утру в порядок согласно званию. А сейчас, пойдёшь в кубрик «БЧ Шушеры». Позовёшь годов и подгодов к нам. И Химу передай, пусть дуста захватит, похоже здесь крыс не меряно. Вашим наборам стирать, гладить форму номер три – парадку, и тут не появляться. Бегом марш!

Смирнов озадаченный выскочил на трап, ведущий на верхнюю палубу, где соткнулся нос к носу с Хромом.

– Смотри куда летишь! – Подхватывая в развороте падающего матроса, шевельнул пышными пшеничными усами Федор.

– Федь, а что значит «БЧ Шушера»? И где у них кубрик? – обрадовано выпалил Максим.

– Мы, БЧ-5 – маслопупы, как нас окрестили на флоте, все остальные БЧ: штурмана, акустики, метристы, связь – шушера, – вытянутое худое лицо, низкорослого Хромова, просияло довольной улыбкой. – А кубрик у них, как поднимешься, в нос по среднему проходу первая переборка налево.

– Спасибо!

– Не забудь разрешения спросить, – вдогонку бросил Хром. – А можешь и не спрашивать, всё равно отвесят, – сожалея, пробурчал он себе в усы, открывая переборку кубрика.

– А, Пионер! – Из полумрака коечек, выполз на свет секрет. – Значит, ждёшь эры Светлых годов! Письмо домой успел накатать?

Максим кивнул. Удар в подых, не сильный, но чувствительный, заставил его в следующий момент, согнуться.

– Я тебе, карасина, покажу, как за мною следовать! Значит, выслуживаться сюда прибыл! – От удара по скуле, Смирнов залетел в узкий проход между коечками. – Первый день и уже очередное звание. Над старшими потешается! Урою, гниду!

– Подожди, секрет!

Внушительных размеров, круглолицый, с ухоженными чёрными усиками, широкой, выдающейся вперёд челюстью, старшина второй статьи поднял бедолагу с палубы. Максим оказался у его ног.

– Прежде, чем ты его закапаешь, пусть изречёт, для чего пожаловал. Вдруг чё серьёзное, а мы и не узнаем, – заржал он. – Может он извиниться пришёл?