– И? – не понял я. – Мне нужно разгадать символику картины?
– Нет. Присмотритесь. Вы ничего больше не видите?
Не хотелось выглядеть глупым, но спрашивать, чего он от меня хочет, я не решался. Вместо этого я уставился на картину, пытаясь разглядеть каждую деталь. И когда я вздумал отвернуться и сказать, что ничего нового не увидел, мой взгляд уловил кое-что странное.
От увиденного у меня почему-то похолодела спина.
В верхней части картины из-за самого дальнего ствола дерева выглядывала мордочка существа с рогами. Выпученные глаза наблюдали за художником.
– Ммм… Чёрт следит за художником?
– Да! Вы тоже это видите?
– Ну да. Раз вы это нарисовали, то я, конечно, вижу.
– Дело в том, – голос художника слегка дрогнул, – что я этого не рисовал.
II
Я удивлённо посмотрел на друга.
– Вы не писали эту картину?
– Да нет, – махнул он рукой и хмыкнул, – картину как раз писал я. Только наблюдающий чёрт не моих рук дело.
– Хм… а чьих тогда?
– Не знаю, – развёл руками художник.
– Может быть, в порыве вдохновения, – пытался я выглядеть экспертом, – вы и не заметили этого?
С тех пор как мы начали общаться с Володаром, я занимался тем, чего не любил раньше – читал кучу книг о природе творчества. Из них я узнал, что творческие люди делились на два лагеря. Одни кричали, что нет никакого таланта или вдохновения, а всё дело в особом состоянии мозга и твёрдой дисциплине. Другие ратовали за то, что оно есть. На мой вопрос, почему людям так трудно принять, что вдохновение всё же существует, художник ответил:
– Слепому не объяснить, что такое солнце, а зрячий и так всё видит. И потом, обделённым творческой искрой людям не хочется признавать, что они чем-то хуже талантливых. Вот и придумывают разные объяснения, оправдывая тем самым отсутствие у себя таланта. Им не понять, что речь не в том, что кто-то хуже, а кто-то лучше. Дело в том, что у каждого свой крест, который он должен нести и за который ему потом держать ответ. А вдохновение не везде нужно и не всем.
Так вот, дабы не выглядеть совсем уж незрячим, я также просматривал различные передачи, где рассказывают о творчестве, музе, вдохновении. Именно из книг и телевизионных передач я и почерпнул, что творческие люди во время акта созидания, когда на них ниспадает вдохновение, словно пребывают в особом трансе. Вполне может быть, что чёрт его рук дело, но он просто этого не помнит.
Володар отрицательно покачал головой:
– Нет. Я точно помню. По моему замыслу не было там никаких чертей.
– Хорошо, допустим. Разве вы не можете как-то скрыть этот элемент на холсте?
Художник, почесав правую бородатую щёку, ответил:
– В принципе, могу.
– Ну вот и всё, – улыбнулся я.
– У вас красивая улыбка.
– Спасибо, это у меня от покойной матери.
– Соболезную. А девушки у вас нет?
– Нет, – ответил я, и чтобы художник не подумал обо мне ничего дурного, добавил: – Если вы заметили, я стараюсь держать форму.
– Понятно, – его тонкие губы растянулись в подобии улыбки. – Экономите энергию.
– Типа того, – согласился я. – Да и потом, девушке нужно уделять внимание, а у меня пока что нет для этого свободного времени. Работа, дом, спортзал. А как с вашими родными?
– У меня нет никого.
Он сказал это таким тоном, что я решил не допытываться.
– Кстати, вы же можете оставить картину такой, как она есть. Так даже интересней.
– Нет, мне всякая чертовщина не нужна.
– Хозяин – барин. Ну я пошёл.
– Да. Простите, что побеспокоил.
– Ничего страшного. Звоните, если что.
Вернувшись домой, я принял душ, надел пижаму и лёг в постель. Перед тем как уснуть, я вспомнил взгляд того чёрта на картине, и по спине снова прошёл холодок страха. Мне было непонятно, почему у меня такая реакция. После стольких фильмов ужасов чего мне бояться?
Уже окончательно проваливаясь в сон, я вдруг осознал, что меня пугало во взгляде нечистого. Казалось, что взгляд у него был живой, словно он смотрел на меня не с полотна картины, а из потустороннего мира.