– Плачь, милый, не стесняйся, – и обняла его крепко, потом обернулась на вазу и добавила: – Возможно, частичка души твоей мамы осталась в этой вазе. Отсюда и ощущение, что за нами будто наблюдают.
«Какая умная девочка! Надеюсь, мой сын остановит свой выбор на ней».
– Да, воображения тебе не занимать, – сказал сын, не поднимая головы.
– Хочешь, посмотрим какой-нибудь фильм? – спросила девушка, поглаживая моего сына по руке.
– Да, давай, – он поднялся. – Можно я накину твой халат?
– Конечно, а зачем?
– Уберу вазу в свою спальню, раз она тебя смущает.
– Да нет, ладно уже, оставь.
– Нет, уберу. Я больше не смогу спокойно заниматься любовью, пока ваза здесь. А тем более, если, как ты говоришь, в ней частичка мамы, мне будет стыдно.
Он поднял халат, который она в порыве страсти сбросила на диван, и накинул его на себя, потом взял меня на руки и понёс в холодную комнату.
Я пыталась до него достучаться, просила, чтобы он этого не делал, опасаясь того, что из-за этого буду видеть его редко.
Но он меня не слышал.
Не ощущал.
Алексей открыл дверь холодной комнаты, поплотнее запахнул халат и, обходя консервные банки и многочисленный хлам, двинулся к подоконнику. Прежде чем поставить символ любви своих родителей на подоконник, он пристально всмотрелся в узор вазы. Отблески луны в стекле действительно делали похожими на глаза два зелёных лепесточка. Глаза у его матери как раз были зелёными.