В-третьих, Тётушка Тори курила. Она не дымила как паровоз, не покупала сигареты на кассах продуктовых магазинов, не набивала трубки, не пускала дым из кальяна и даже не привозила из Путешествий сигары. Всё это она пробовала – только под одному разу – и всё это нашла пустой тратой времени, привязанности и здоровья. Но вод перед чем она не могла устоять: одевшись в длинное и узкое сверкающее платье и остроносые туфли, убрав волосы в изящную причёску, взять длинный женский мундштук для тонких сигарет и позволить какому-нибудь очаровательному молодому франту угостить её огоньком. Всё это напоминало Тётушке о двадцатых годах двадцатого века – одной из прекрасных давно минувших эпох, в которых она никогда не жила телом, но куда часто отправлялась душой. Она обожала примерять образы, носить маски, меняться и быть неузнанной теми, с кем накануне провела вечер, а то и несколько вечеров подряд в долгих проникновенных разговорах. Она находила правду, как бы невзначай высказанную на маскараде, самой честной правдой, и такой образ – как и многие другие образы – помогал ей в этой игре. А ещё она разрешала детям наряжаться в свои костюмы, привозила им иногда целый чемодан старых нарядов, которые надевала когда-то в юности всего пару раз, и вместе с ними разбирать его, обнаруживая, что кое-что из этого до сих пор можно носить. Переодевание, как и путешествия, как и кофе, было одной из её страстей; а со своими страстями она никогда не видела смысла бороться. Она их только подогревала.
Можно было бы перечислить ещё с десяток причин, почему детям вредно общаться с такими особами, как Тётушка Тори. Но, во-первых, отцу Вики и Макса было достаточно этих трёх, а во-вторых, она хоть и была женщиной необычной и имела радикальные взгляды, но вполне отдавала себе отчёт в том, что дети – это дети. До того, чтобы открыть некоторые из этих причин, ни Вика с Максом, ни, соответственно, их папа ещё не доросли; их мама эти причины знала (практически только благодаря им она была не простой строгой до занудства семейной дамой, но и женщиной, в которую до сих пор легко можно влюбиться), иногда вспоминала, краснея, но предпочитала не помнить, храня в самых отдалённых уголках своей памяти.
Всё, что не нравилось взрослым, заставляло детей восхищаться Тётушкой Тори; любили же они её за то, что в каждую встречу она привозила захватывающие истории из нового Путешествия и какие-нибудь необычные подарки и сладости. Вика и Макс обожали книжки, обожали сказки, которые им рассказывали на ночь, кино и мультики, но ничто из этого не могло сравниться с рассказами Тётушки, с теми картинами, которые рисовало их воображение. Может быть, они мечтали бы о таких приключениях целыми днями и истаяли от того, что мечты эти невыполнимы, но такого не случилось. Не случилось вот почему: однажды, в далёкой-далёкой юности, их бабушка сказала своей лучшей подруге: «Какая же ты мечтательница, Тори!» И Тори почему-то очень на это обиделась. «Никакая я не мечтательница!» – буркнула она и решила во что бы то ни стало это доказать. Конечно, она была мечтательницей – была и оставалась – но стремление убедить окружающих и, в первую очередь, себя в обратном сделало из неё любимого героя подружкиных внуков.