Убийство как по маслу

Влад читать не любил. Он, в принципе, чужое мнение не уважал и с ним никогда не считался. «Скажи, чему меня научат твои писатели?» – говаривал, бывало, он, пускаясь в пространные рассуждения о том, что большинство классических авторов своей биографией доказали, что не имеют права считаться моральными авторитетами. «Толстой этот ваш. Про семейные ценности писал, морализатор хренов, а сам жене направо и налево изменял. Попил из нее кровушки, что тот Дракула. А Достоевский?! Христианские ценности, бла-бла-бла, а сам игрок заядлый. Про Есенина с Маяковским и говорить нечего – пробы ставить негде».

Но особенно Влада возмущал Набоков. «Сама подумай. Лолита – это гимн педофилии. Сегодня за такое сажают. И правильно делают. А вы читаете, восхищаетесь, фильмы снимаете».

Кто были те таинственные «мы», я предпочитала не уточнять. И вообще не спорить – чревато.

Итак, литературу мой покойный ныне супруг не любил, но книги в доме держал. В огромном количестве. Противоречия в этом не видел. Просто раз по канонам классического дизайна в интерьере должна быть библиотека, значит, пусть будет. Самая большая и лучшая.

Я же испытывала практически физическую боль, проходя мимо этого кладбища человеческой мысли. Ладно антиквариат. Его корешков хоть когда-то касались руки людей. Тонкий нож разрезал страницы, чьи-то пальцы загибали уголки, карандаш подчеркивал строчки для запоминания. Но ведь, помимо солидных старых матрон, в нашей библиотеке полно книг-девственниц. Тех, кто так ни разу и не был раскрыт даже на первой странице. Да, конечно, время от времени представители клининговой компании вытряхивали из них пыль, бесцеремонно проходились по позолоте витиеватых букв метелкой или пылесосом, но разве это считается?

С другой стороны, что тут можно поделать? Мне не под силу изменить ситуацию – увы, я просто физически не могла уделить время каждому фолианту, ограничивалась самыми любимыми и необходимыми. К первым относились произведения Остин и Чехова, ко вторым Похлебкина и Белоцерковской.

Не могла я и избавиться от библиотеки. Сами посудите, как это сделать? Сжечь книги? Отдать в дар тем, кто в них нуждается? Покажите мне таких людей – с удовольствием посмотрю на тех, кто кушать не может, так мечтает прочесть полное собрание сочинений Ницше, Канта, Пруста и Кафки. Причем в оригинале. Да и за Достоевским с Толстым, давайте честно, очередь из желающих не выстроится. Районная библиотека попросту не вместит такое количество книг. Площадей не хватит, да и там великие произведения наверняка будут скучать в одиночестве.

Смириться и забить тоже не очень получалось. Я, конечно, задвинула мысли о проблеме на задворки сознания, но все равно, всякий раз, идя мимо книгохранилища, физически ощущаю сжимающееся в тоске сердце. Мне иногда даже слышится укоризненный шелест страниц и перешептывание скучающих без читателя героев.

Но что-то я отвлеклась. Начинала ведь с привычек, которые вторая натура. Так вот. Пожалуй, трудно найти в мире человека, который был бы их бо́льшим рабом, чем я. Несмотря на внешнюю активность, которая так привлекает моих подписчиков. Со стороны жизнь моя – фонтан ярких и непредсказуемых событий. Перелеты, путешествия, переговоры, встречи. Но за всем этим стоит до одури рутинная работа. И, поверьте, бесконечные аэропорты могут выматывать не меньше, если не больше, чем офис с восьми до пяти.

Нет, я не жалуюсь. Как и у моих поклонников, это мой собственный выбор. Но, в отличие от них, я это понимаю, признаю и получаю удовольствие, а не терзаюсь надуманными переживаниями о бесцельно проживаемых годах, не ищу гуру в сети и за ее пределами, не скачу с тренинга на тренинг в надежде обрести смысл существования. Я давно смирилась с его отсутствием и научилась находить удовольствие в простых и понятных вещах: морепродуктах, бокале белого, приятном разговоре с подругой. Кажется, это называется «быть в моменте», находиться здесь и сейчас. По мне же, банальная гармония, понимание временности бытия, быстротечности нашего на Земле существования. Жизнь слишком коротка, чтобы подвергаться меланхолии. Глупо, расточительно и нерационально тратить отпущенный нам срок на поиски несуществующего смысла.

Вместо этого куда лучше бросить в кастрюльку горсть замороженной облепихи, натереть на терке «мизинчик» имбиря, тонко покрошить яблочко, добавить ломтик лимона и пару кружков апельсина, приправить все корицей, подсластить ложкой меда (а лучше двумя), залить водой и отправить на огонь. Довести до кипения, накрыть крышкой и дать фруктам настояться минут пять-десять. За это время они отдадут свой вкус и аромат воде, превратив ее в райскую амброзию. А дальше по обстоятельствам. Если за окном бушует вьюга или льет проливной дождь, надеваем на ноги домашние сапожки или пуховые носки (совсем на крайний случай сойдут махровые), укутываемся в плюшевый плед и пьем облепиховый чай из пузатой кружки, обхватив ее озябшими пальцами. На случай, если в доме тепло, студим предварительно руки, высунув из окна или засунув на пару минут в морозилку. Шутка. А вот совет забраться с ногами на диван или, в идеале, в кресло-качалку с любимым детективом или любовным романом совсем не шуточный. Впрочем, сойдет и Макиавелли, если вы относитесь к его почитателям.

Летом поступаем иначе. Охлаждаем чай до ледяного состояния, наливаем его в большой бокал для красного вина, украшаем листиками мяты и потягиваем через трубочку на балконе или террасе. У кого что под рукой окажется. Все с той же неизменной книжкой в руках. Впрочем, если за окном не дымят заводские трубы, а на лавочке не философствуют любители чего-то покрепче чая, можно обойтись и без детектива. Любоваться пейзажем, ни о чем не думая и наслаждаясь моментом, бесценно.

* * *

«Мы ушли туда, где много одуванчиков». Надпись на заборе из моего детства. Нас никогда не могли найти. Свободные и беззаботные, не пуганные маньяками, не опекаемые бабушками, няньками и неработающими «яжематерями» (тогда и понятия такого не существовало), мы гуляли, где хотели, сами носили свои тяжеленные рюкзаки, разбивали колени и носы и были бесконечно счастливы отсутствием контроля.

Современным детям не понять, но наше поколение имело здоровый цвет лица, и, если у кого и были синяки под глазами, то только из-за драки с соседским пацаном, а не от истощения кружками и секциями. Да, у нас не было гамбургеров и картошки фри, шоколад мы видели исключительно в новогодних подарках, а жвачку жевали месяцами и всем двором по очереди, но зато в нашем детстве были одуванчики. Целые поля сначала желтых, а затем белых пушисто-щекастых одуванчиков.

Где они сейчас? Кто знает. А тогда, предупреждая родителей о своем отсутствии, мы писали на воротах деревенского дома «мы ушли туда, где много одуванчиков». У меня даже фотография есть, где я стою на фоне этого забора чумазая и растрепанная, но бесконечно счастливая.

В ту ночь мне приснилось это поле. Мягкий желто-зеленый ковер гостеприимно принял меня в свои объятия. Раскинув руки, лежала я среди цветов и, как когда-то в детстве, рассматривала облака, размышляя, на что они похожи. Вот по чистому-чистому, девственно голубому небу проплыл огромный кит, следом, горделиво задрав длиннющую шею, прошел жираф, за которым гналась акула с разинутой клыкастой пастью. Но что это? Одно облако вдруг окрасилось черным цветом, приобрело отчетливые человеческие очертания, вытянуло вперед руку и шарахнуло молнией прямо мне в лоб. Я вскрикнула и проснулась.

Странное дело – шарахнуло меня во сне, а боль оказалась вполне реальной. В голове словно забытая в морозилке бутылка шампанского взорвалась, разметав осколки по всей черепушке. Каждое движение давалось с трудом.

– М-м-м, – промычала я, не в силах разомкнуть губы. Вроде не пила, откуда такое похмелье?

– М-м-м, – слабая попытка произнести «открыто» в ответ на настойчивый стук в дверь. Интересно, кто это может быть? Если Алена, так она на правах своей в комнату вламывается без предупреждения. А посторонним в доме взяться неоткуда.

– Арина! – Аленин голос. – Арина, открывай. Тут полиция. Подождите, – куда-то в сторону, – что значит ломать? А ордер у вас есть? Как это не нужен? Что значит подозрение на совершение преступления?

Слова звучали глухо, очень издалека. Да и в целом складывалось впечатление, будто комната как есть погрузилась под воду. Наверное, так чувствует себя рыба, которая слушает, как люди на берегу строят планы по ее поимке.

Попытка принять вертикальное положение не увенчалась успехом. Силы окончательно покинули меня, и я снова погрузилась в тяжелый сон. На этот раз без сновидений.

Глава третья
«Где она, там смерть»

– Слушай, чувствую себя мисс Джеком-потрошителем.

– Расслабься, – усмехнулась Алена. – До английского маньяка тебе далеко. Всего-то на счету два убийства.

Недовольная гримаса исказила мое лицо, и помощница поспешила исправиться:

– Прости. Неудачная шутка. Просто пытаюсь разрядить обстановку.

– Будто это возможно в сложившейся ситуации, – я кивнула на стянувший щиколотку полицейский браслет. – Впрочем, ты права, во всем нужно искать позитив. Могло быть и хуже. Всего-то три дня в СИЗО, залог три миллиона, домашний арест и запрет на любые контакты с внешним миром, исключая экстренные. А, да… Еще труп мужчины с пониженной социальной ответственностью в моей кровати, торжество свекрови и следователь-бульдог, мертвой хваткой вцепившийся в дело и убежденный в моей виновности.

– Да брось. Согласна, ситуация не из приятных, но ведь тебе не впервой. Выкрутилась тогда, выкрутишься и сейчас.

– Не знаю, не знаю. Теперь все иначе. Я ведь и сама ничего не понимаю. Как этот Краснопольский оказался в моей постели? Почему дверь оказалась запертой? И главное – кому это все понадобилось и зачем? Впрочем, тут, конечно, масса вариантов. Начиная с моей свекрови и заканчивая Агентом 007, или как его там. Только все это ерунда, ведь у следователя уже есть подозреваемый, и благодаря этому, – я дернула закованной в браслет ногой, – я ничего не могу предпринять. Даже из дома выйти не могу.

– Но я-то могу! – Алена решительно сжала кулаки. – Я тебя вытащу! Вот увидишь!

Я усмехнулась – в этом она вся. Впрочем, тут не только в характере дело – молодости вообще свойственно думать, будто у нее весь мир под ногами, все возможно и добро побеждает зло не только в сказках. Когда-то такой была и я. Только мне попались хорошие учителя – быстро объяснили, что к чему. Хотя и Алена не в тепличных условиях росла – а вот поди ж ты.

Странное свойство нашего разума – часто случайная фраза или даже взгляд раскручивает спираль ассоциаций, унося в такие дали прошлого или будущего, что остается только диву даваться. Вот и в этот раз решительный вид Алены, ее пылающие щеки и сжатые кулачки ржавым гвоздем зацепили вязаный свитер моей памяти, петля за петлей распуская причудливый узор и возвращая меня к нашей первой с ней встрече. Удивительно, но те обстоятельства сильно смахивали на нынешние. С той лишь разницей, что тогда тюрьма (вернее, колония для несовершеннолетних) грозила моей подопечной, а я выступила в роли доброй феи-крестной, подарившей и восхитительный наряд, и шикарную карету, и… Хотя нет – до принца дело пока не дошло, но кому он нужен в наш эмансипированный век сильных женщин, живущих под девизом «Все сама»?

Неудивительно, что теперь Алена ищет возможность отплатить мне той же монетой. Но разве ей по силам противостоять огромной репрессивной машине уголовного судопроизводства? Из цепких лап правосудия трудно вырваться. Однажды мне это удалось, второй раз рассчитывать на такую удачу не приходится. На этот раз, кажется, я влипла серьезно.

Следователь Андреев так просто не отвяжется. Еще бы! Такое резонансное дело вполне может по карьерной лестнице продвинуть. Не удивлюсь, если он уже дырочки под новые звездочки сверлит. Такую крупную рыбу поймал. Рассчитывать на честное и объективное расследование мне не приходится. Это он мне дал понять сразу – как только отказался взять кровь на экспертизу, лишив мою защиту важного аргумента на будущем процессе. Поди теперь докажи, что меня отравили. А в этом я на сто процентов уверена. Жаль, мою убежденность к делу не пришьешь.

Разумеется, сдаваться я не намерена. Просто, в отличие от Алены, в торжество справедливости давно не верю. Спасение утопающих в их собственных руках. Осталось выяснить, кто ненавидит меня так сильно, что даже готов убить человека. Бывшая свекровь? О да, эта жизнь на кон поставит, чтобы меня достать, но мозгов на столь хитроумную схему ей вряд ли хватит.

Таинственный Агент 007? Хм. Типам из интернета подобное коварство обычно несвойственно. Ладно там куклу вуду смастерить, наслать типун на язык и чирей на попу, пожелать сгореть в аду и сдохнуть. Все это – святое дело. Но чтобы совершить что-то реальное… Тут у них кишка тонка. Несчастные закомплексованные создания, не имеющие в жизни иных удовольствий, кроме серфинга страниц звезд и словесных на них испражнений, все эти Агенты 007, «Богини утренней зари», «Казановы» и «Восхитительные любовники» – на поверку обычные неудачники. Да, случаются и у них срывы, но тогда они берут в руки ружье или топор и идут мстить миру за его равнодушие. В этом случае их цель – привлечь к себе внимание и заявить о своем существовании. А вот чтобы так… Чтобы в тени… Нет, не представляю. С другой стороны, кто этих маньяков разберет. Поди пойми, что у них в голове. Что, если я не права и все куда проще, чем кажется? Как там говорят англичане? Если что-то выглядит, как утка, крякает, как утка, и плавает, как утка, то это она и есть?

– Арин, – рука Алены коснулась моей. Кажется, я слишком погрузилась в свои мысли и забыла о девушке. – Есть мысли, с чего начать?

– Эх ты, – улыбка коснулась моих губ, – спасительница, тоже мне. – Заметив расстроенный вид помощницы, я поспешила исправиться: – Ален, я очень ценю то, что ты делаешь. И твой порыв, он дорогого стоит. Я ведь понимаю – ты единственный человек в моей жизни, которому можно доверять и на которого всегда можно рассчитывать. Мне это очень важно. Правда. Но пока я сама, ладно? Мне сейчас от следака избавиться нужно – нынешний мне категорически не нравится.

– Несчастный случай? – юмор никогда не был сильной Алениной стороной. Не самый серьезный недостаток, конечно, но порой сильно напрягает. Хоть и не сегодня.

– Да, – мне показалось уместным подыграть, – думаю, мир только выиграет, если следователь Андреев поест суп из мухоморов, неудачно приготовленную рыбу фугу или конфеты Доброхотовой.

При упоминании имени нашей главной конкурентки и по совместительству подражательницы губы Алены привычно скривились, но уже через секунду растянулись в улыбке.

– Да уж, десерт синьоры Ангелины пострашнее мышьяка будет. Осталось только уговорить следака его отведать. Сама понимаешь – для этого смелость нужна. И решительность. И…

– Ну, довольно! – Я хоть и сама затронула эту тему, предпочла бы ее не развивать. Как ни крути, а способностей у Доброхотовой не отнять. И профессионализма. А тот факт, что раскручивает она себя сама, причем с нуля, и вовсе добавляет ей очков в нашей борьбе. Но девочки есть девочки – порой очень трудно сдержаться и не послать в адрес соперницы ядовитые стрелы. Особенно исподтишка. В свое оправдание скажу – не я развязала эту войну. Хотя так себе оправдание, конечно.

Размышляя подобным образом, я не отвлекалась и от главного – отыскала в памяти смартфона заветный номер. Из числа тех, которым можно пользоваться только по очень серьезному поводу.

– Алена, слушай меня внимательно, – я вложила в голос всю торжественность, на какую только была способна. – Сейчас ты возьмешь телефон и позвонишь вот этому господину, – наманикюренный ноготок постучал по экрану. – Говорить нужно быстро и четко, поэтому лучше запиши, что именно. Если срастется, уже завтра у нас будет новый следователь. И скрести пальцы. Для нас сейчас очень важно, чтобы это случилось.

Глава четвертая
Кто вы? Мистер Коломойский?

– Ален, что известно о нашем новом Шерлоке?

– Н.Н. сказал, что «презентует» нам лучшего в своем деле. Высокая раскрываемость, неподкупность. Из тех немногих, кто за идею, а не ради славы и денег. Поблажек, правда, ждать не стоит – если выяснится, что Краснопольского прихлопнула ты – не мои слова, Н.Н. велел передать – пощады не будет. Договориться с этим Максимом Сергеевичем не удастся – пойдешь по этапу как миленькая. Но зато и в суд он дела передает, только будучи уверенным в виновности подозреваемого. Неподкупен, беспристрастен, телевизор, что важно, не смотрит.

– А что там, ТВ-спецы уже во всем разобрались?

– Конечно! Ты бы видела этих бесконечных экспертов в Андрюшиной студии. И каждый точно знает, как все было и почему.

– Могу представить. Солирует, поди, маман?

– Ну а как иначе! Убийство Краснопольского – ее звездный час, не представляю, когда спит только старушка: сутками из телика не вылезает. Еще и интервью печатным изданиям успевает раздавать.

– Нисколько не сомневалась. Все как всегда? Я – кровожадный убийца, питающийся девственниками и закусывающий младенцами?

– Само собой.

– Что ж, надеюсь, у нашего нового следователя крепкая психика. Если все так, как ты говоришь, то вряд ли он сильно рад новому делу. В отличие от его предшественника. Тем, кто не ищет дешевой славы, трудно придется – одна редакция Андрюши чего стоит. Эти ребята ни перед чем не остановятся в надежде на эксклюзив.

Надо будет, нацепят водолазный костюм и появятся перед Коломойским из пучины речной. Следует предупредить его, чтобы завязал на время с рыбалкой. Не знаешь, он ею увлекается?

– Не знаю, но могу выяснить.

– Ален, ну ты что?! Я же шучу.

Нет, это определенно не лечится. У человека либо есть чувство юмора, либо его нет. У Алены оно явно отсутствует. В очередной раз дав себе обещание меньше при ней шутить, я отправилась в гардеробную – тюрьма тюрьмой, а белое пальто нужно выгуливать. В конце концов, девочка я или где?

* * *

– Арина Юрьевна…

– Можно просто Арина, – растянув губы в улыбке, я продемонстрировала следователю чудеса современной стоматологии, но, кажется, ожидаемого эффекта не произвела. Несчастный плебей, что он понимает? У меня, если что, во рту автомобиль поместился. Представительского, разумеется, класса. Случись в нашем поселке перебои с электричеством (что, в принципе, невозможно), я одна смогу осветить целую улицу – главное, рот пошире открыть. А учитывая, что в «Тихих соснах» каждый первый сверкает белоснежной улыбкой, при необходимости мы вместе вполне можем решить проблему уличного освещения небольшого города. И только этот, поди ж ты, не жмурится и маслом не тает. Это не очень хорошо. Кажется, за годы добровольного отшельничества я утратила навыки.

– Давайте условимся, Арина Юрьевна, – взгляд Коломойского достал до моей печенки, – вы не пытаетесь меня соблазнить, я не ходатайствую о замене меры пресечения.

– Я и не… – договорить я не смогла, захлебнувшись возмущением – так меня давно не унижали. Пусть и по делу, но от этого только хуже.

– Мы договорились? – мужчина вогнал последний гвоздь в гроб моей гордости.

– Договорились. – Я стряхнула невидимую пылинку с белоснежной юбки. Теперь этот тщательно подобранный наряд казался мне не очень уместным. Хуже было явиться пред ясны очи следователя нагишом. Приходится признать – Шарон Стоун из меня никудышная. Но и сдаваться так просто в мои планы не входило. «Основной инстинкт» разыграть не получилось, но это не значит, что война проиграна.

Следователь молчал, выдерживая мхатовскую паузу. Известный прием – сама нередко таким пользуюсь. Обычный человек в такой ситуации чувствует себя неуверенно, начинает ерзать, придумывать поводы нарушить гнетущую тишину, несет околесицу, выдает все, что приходит в голову. Дезориентировав таким образом противника, из него потом хоть веревки вей. Но я так часами могу медитировать, спасибо покойному муженьку – научил.

Отчасти от нечего делать, отчасти из любопытства я принялась разглядывать сидящего передо мной мужчину. В жизни он оказался даже интереснее, чем на фото. Только более усталый. Не молод, но и не стар. Сколько ему? Я восстановила в памяти присланную Н.Н. анкету. Ага, 35. Юбилей в этом году отпраздновал. Темные жесткие волосы, уже изрядно «побитые» сединой. Но это лучше, чем лысина – еще один спутник возраста, сопровождающий многих его ровесников. Серые глаза, окутанные мелкой, едва заметной сеточкой морщин. Прямой тонкий нос, придающий всему облику благородный, аристократический вид. Природа бывает порой крайне несправедлива – вот зачем мужику такой профиль? Хотя ладно, до красавца Коломойский все же недотягивал: мешали тонкие губы и мягкий подбородок, именуемый в народе безвольным.

В другой жизни парень, наверное, мог бы меня заинтересовать. Но не теперь. Пауза явно затягивалась, давно уже перейдя в разряд неприличных, но мне было плевать – благодаря условиям «домашнего ареста», торопиться мне теперь совершенно некуда. Не привыкшая к такому количеству свободного времени, не умеющая заполнять его чем-то, кроме работы, дома я очень скучала, поэтому сегодняшний визит рассматривала как весьма странное, но все же развлечение. Так что чем дольше он продлится, тем лучше. Кроме того, сейчас решался чрезвычайно важный вопрос лидерства. Проиграть нельзя. Следователь, судя по всему, думал так же. Оттого старательно пялился в компьютер, делая вид, будто забыл о моем существовании. В сотый раз разгладив несуществующую складку на юбке, я обвела взглядом комнату. Скудное казенное убранство кабинета большого простора для наблюдений не предоставляло. Шкаф, письменный стол, неизменный электрический чайник на тумбочке, старый металлический сейф с облупившейся краской на торцах. На подоконнике невесть откуда взявшаяся чахлая герань и видавшая виды пластиковая лейка красного цвета. Я снова перевела взгляд на следователя, будто надеялась отыскать в его лице ответ на вопрос, откуда она тут взялась.

Напрасно старалась – на цветовода и даже просто ботаника-любителя мужик не тянул. Да, и вообще, судя по тому, что мне удалось о нем разузнать (спасибо Н.Н.), кроме работы его мало что интересовало.

Женат, двое детей. Семейная лодка разбилась о волны быта, но ее обитатели уцелели и даже ухватились кое-как за обломки. Так и плывут теперь по течению, старательно делая вид, будто доска, на которой они ютятся, вполне себе корабль. Обычная история, хорошо известная многим. Есть, конечно, смельчаки, которые, взглянув правде в глаза, бросают рассыпающуюся в прах щепку и отправляются в самостоятельное плавание. Но таких немного – остальные продолжают барахтаться, находя утешение кто в рыбалке, кто в охоте, кто в рукоделии. Большинство и вовсе предпочитает искать счастье в бесконечных сериалах или Андрюшином ток-шоу. Оно и верно – его посмотришь, и легче становится. Как-то сразу осознаешь, что твоя-то жизнь еще и ничего! Твоя семья хоть и не идеальна, но вполне себе нормальна. По крайней мере, без тестов ДНК, дележа имущества и заказных убийств.

Максим Сергеевич, в отличие от многих мужчин нашей страны, на дне бутылки счастье искать не стал, любовницу не завел и рыбалкой не увлекся. Несчастливую семейную жизнь предпочел компенсировать работой. Именно она стала для него главной страстью и увлечением. Не знаю, как там с материальным – по словам Н.Н., взяток следователь не берет, – но моральное удовлетворение она Коломойскому приносит. Впрочем, ничего кроме. Как известно, профессионализм к карьере отношения не имеет, так что высоких постов, к вящему огорчению супруги Максима Сергеевича, он не достиг. Все его сослуживцы – те, с которыми когда-то вместе начинали, уже при должностях и погонах, и только мой новоиспеченный знакомый засиделся в старших следователях. Потолок, который, учитывая его характер, вряд ли когда-то будет пробит.

Отсюда и неудовлетворенная жена – на одну зарплату много ли развернешься, а жизнь идет, и шубку хочется, и отдых где-то южнее дачи, и колечко с бриллиантом на день рождения, а не новый утюг взамен сломавшемуся.

– Ну что, Арина Юрьевна, – изучаемый мною объект все же оторвался от компьютера. То ли «сломался» и решил уступить, то ли посчитал, что выдержал достаточную паузу, чтобы продемонстрировать, кто в доме истинный хозяин. – Вернемся к нашим баранам?

Я пожала плечами:

– Вы главный. Так что заказывайте музыку, будем танцевать!

– Да-а-а, танцевать, – Коломойский задумчиво почесал слегка тронутый темной щетиной подбородок, – не очень у нас с вами история вытанцовывается-то. Прямо скажем, очень несимпатичная.

Вновь равнодушное пожатие плеч – будто мне это неизвестно. Но и не в таких условиях вальсировать приходилось – и ничего.

– Значит, вы утверждаете, – мужчина вперил взгляд в монитор и принялся стремительно крутить пальцем колесико компьютерной мыши, – итак, вы говорите, – он наконец нашел нужный кусок и принялся читать с экрана, – что убитого – Краснопольского Андрея Ивановича – не знали, никогда живым не видели и, как он очутился в вашей спальне, не представляете?

– Утверждаю, – кивнула я.

– И что в тот вечер, – следователь вернулся к чтению, – вы, как обычно, поужинали и сразу легли спать. «Ночным ангелам» не звонили и проститутку-мужчину не заказывали.

– Да, все было именно так.

– Вы также утверждаете, что не знаете, как именно Краснопольский оказался в вашей кровати, и, кто его убил, даже не догадываетесь?

– Не догадываюсь, – эхом повторила я.

– Арина Юрьевна, дорогая, – Коломойский устало откинулся на спинку офисного кресла. Старый предмет меблировки жалобно скрипнул в ответ. – Давайте начистоту?

– Давайте, – я кивнула.

– Я ведь не дурак и все понимаю. Очевидно же, что, когда прямо посреди следствия с дела снимают одного следака и ставят нового, без всяких на то причин и оснований, это не просто так. Санек, может, звезд с неба и не хватал, но уж до суда бы дело довел. И улики представил такие, что никакому адвокату вас не отмазать. Знаю и то, что вы дамочка непростая. Настолько, что вполне можете провернуть подобную операцию. Я только одного не пойму – на кой ляд? Вряд ли вы думаете, будто со мной можно договориться. Наверняка справки навели и о том, что я взятки не беру, знаете.

Я кивнула.

– Вот! И про мою репутацию бульдога тоже наверняка осведомлены. Как и о том, что у меня крайне низкий процент нераскрытых дел. И уж тем более я не провалю столь очевидное. Так зачем все это? Почему именно я? Или вы на свои чары рассчитывали? Планировали охмурить, затащить в койку, заставить забыть о долге? Напрасно, я давно и счастливо женат.

– Это видно, – я кивнула на крошечную дырочку на горловине свитера и белое засохшее пятно не то супа, не то канцелярского клея на рукаве – по всем признакам, давнее. Конечно, то был удар ниже пояса, и не в моем положении его наносить, но не сдержалась.

– Простите, – я устало провела рукой по волосам и одернула безукоризненно сидящий пиджак – бог ведает зачем. – Давайте закончим словесную пикировку и поговорим нормально.

– Да я вроде… – начал было Коломойский, но вовремя остановился и махнул рукой. – Давайте, – согласился.

– Я вас выбрала… Да-да, не кривитесь. Нравится вам это или нет, но это я вас выбрала. Так вот. Именно ваша репутация стала решающим фактором. Я знаю о вашей принципиальности и о вашей неподкупности. Но мне известно, что вы никогда не отправите человека в тюрьму, не будучи до конца уверенным в его виновности. Вы не станете шить белыми нитками дело, чтобы быстрее продвинуться по карьерной лестнице. Да и к телевизионной славе равнодушны. А значит, не станете кочевать из ток-шоу в ток-шоу, подобно вашим коллегам, перетряхивая мое грязное белье. А главное, – я выдержала паузу перед тем, как выдать решающий аргумент, – у вас репутация следователя от Бога. Если кто-то и может докопаться до истины, то только вы.

Закончив речь, я всмотрелась в лицо собеседника, пытаясь разгадать, достигли ли цели отравленные лестью стрелы. И хотя внешне ничего не изменилось, мне показалось, что взгляд мужчины потеплел, из него ушли настороженность и недоверчивость.

– Понимаете, Максим Сергеевич… Можно просто Максим?

– Нет.

– Ок, – я пожала плечами. – Так вот, Максим Сергеевич, вы, разумеется, прекрасно знаете мою историю?

– Которую из?

– Справедливо, – слабая улыбка тронула губы. – Ту, которую вот уже столько лет полощут все федеральные каналы, периодически стряхивая нафталиновую пыль со старых папок уголовного дела об убийстве моего мужа.

– Вы о том, что преступник так и не был найден?

– И про это тоже. И хотя на момент убийства у меня стопроцентное алиби, именно это и является едва ли не главным доказательством моей вины, по версии СМИ.

– Ну а разве на это нет оснований? Насколько мне известно, ваш брак вряд ли можно было назвать счастливым?

– И что? По-вашему, это повод убивать?

– По-моему, нет. Но знали бы вы, сколько раз мне доводилось встречать людей, думающих иначе. А ведь у них не было и тысячной доли тех поводов, которые имелись у вас.

– Вы, конечно, про деньги?

– Про них. Но и не только. Одно дело – несчастливая семейная жизнь, другое – откровенный абьюз. Супруг же с вами не сильно церемонился? И хотя, согласно пословице, насилие и любовь идут рука об руку – бьет значит любит, далеко не все разделяют подобное мнение.

– Это все слухи, – мой голос сделался резким. Я столько лет уходила от этой темы, так долго закрывалась от воспоминаний, и вот меня снова затягивают к тем же самым кругам ада. – Никаких доказательств, кроме слов душевнобольной старухи, даже не понимающей, что оговаривает своего сына, выставляет его в неприглядном свете.

– Почему же? Не только ее. Были еще показания жившей в вашем доме прислуги. Или что же? Вы думаете, я настолько туп, что при знакомстве с вами ограничусь записями телепередач и не догадаюсь запросить в архиве старое дело? Ну-ну, не хмурьтесь. Обещаю – все это останется между нами. Да и я вас, если честно, не осуждаю. Судя по тому, что мне удалось нарыть, ваш покойный супруг был той еще сволочью. Без него мир только чище стал. Так что даже если вы его и заказали, имели на то основания. Но закон есть закон. А я его верный слуга, и…

– Прошу не забывать только, что вы расследуете не то старое дело. Оно уже давно быльем поросло. Убийца не найден, моя вина не доказана, к чему ворошить прошлое?

– Так это вроде вы сами про него речь завели, – удивился следователь.

– Да, но… Впрочем… Вы правы. Оно меня и саму не отпускает. И вряд ли когда-то отпустит. Именно поэтому в этот раз я хочу докопаться до истины. Мне мало избежать тюрьмы. Важно еще и настоящего преступника найти. Мало прекращения расследования за недоказанностью или из-за отсутствия улик. Важно, чтобы мое имя было очищено от этой скверны.