Зов любви

– Три дня! Травница сказала, что ты была слишком истощенна, – Эдна, пересилив себя, посмотрела ей в лицо, ожидая от нее объяснений, излучая любопытство и интерес.

Теперь уже Нэйли не переставала удивляться появившейся у нее способностям к эмпатии. Ею так же не осталось незамеченным, что Эдна избегает смотреть ей в лицо.

– Мне очень жаль, но я совершенно ничего не помню, – с этими словами, повинуясь желанию проверить, что с ее лицом не так, она провела ладонями по нему и, оцепенев от ужаса, замерла.

Оно было на ощупь шероховатым и грубым, как будто оно было испещрённым многочисленными шрамами, прощупывались даже швы. Мелькнула надежда, что возможно ее не умыли и это засохшие болото, ощущение сухой стянутой кожи присутствовало.

– Эдна, можно мне умыться, я хочу смыть это с лица, – попросила она дрожащим от волнения голосом.

– Сколько бы ты себя не терла, горемычная, тебе это не смыть, – с сочувствием произнесла Эдна. – Ты такая по всему телу. Травница говорит, что возможно ты побывала у темных магов и это они над тобой так измывались, либо ты из другой расы, – увидев немой вопрос, ответила, – не знает она, какой расы, еще подобное не видела.

– Можно мне зеркало? – еще больше дрогнул ее голос и слезы готовы были скатиться с глаз.

– Откуда у бедной прислуги такое богачество? Мы люд простой, только у господ такое имеется, а мы, что в бадью с водой поглядели у колодца и довольны, ну еще когда к речке там выходим. Ежели не прислуживаем в господских хоромах, где зеркала имеются. Слушай, а может ты из этих благородных будешь? Говоришь ты, как благородная дама, да и одежа твоя, хоть и грязная была, но видно из дорогих. Ох, и намаялась я, пока отстирала ее, пришлось даже магический порошок использовать, а он, межу прочим, только для господской одежи предназначен, – стала она набивать цену своим стараниям, но, увидев, как Нэйли разрыдалась, не выдержав такого удара судьбы, проявила к ней сочувствие. – Ну чего ревешь? Жива осталась, да и ладно! Благодари богов за это, – грубовато начала она утешать плачущую девушку. – Хватит реветь, память может вернется, вспомнишь, откуда ты. На вот поешь, пока совсем еда не остыла, – всунула она ей в руки ложку и миску с теплой похлебкой. – Сегодня еще отлежишься, завтра уже встанешь. Бездельников тут не терпят, задарма никого не кормят, замок большой, работы хватает. Пойдешь на кухню работать, все же там легче, чем на дворе работать, – продолжала она говорить, не умолкая, между делом взяла из миски деревянную ложку и всунула в руки плачущей Нэйли, подталкивая ее есть. – Господ сейчас в замке нет, поэтому и работы там меньше. Взять тебя в замок убирать господские комнаты пока не могу, без хозяина даже управляющий не осмелится взять незнакомку. Хватит уже сырость тут разводить. Ну давай, ешь быстрее, некогда мне тут с тобой рассиживать, – беззлобно прикрикнула она на утиравшую слезы девушку. – По нужде вон в горшок сходишь, – указала она рукой под кровать.

Нэйли взяла себя в руки и дрожащей рукой принялась есть, под довольный взгляд Эдны. Эта грубоватая женщина с доброй душой перестала ее бояться. Внешне хоть и страшная, а по возрасту в дочери ей годится. С умилением смотрела, как ее подопечная ест, затем забрала ее миску. Выдвинув ногой горшок из-под кровати, указала на него. Нэйли с трудом встала с кровати, все еще ощущая слабость от пережитого стресса и истерики. Как только Эдна убедилась, что она справится без нее, тут же покинула комнату, подхватив грязную посуду. Отправилась на кухню, ведь там с нетерпением ждут от нее новых новостей о спасенной со страшной внешностью.

Нэйли провела взглядом женщину и задрала длинный подол рубахи. В глаза сразу же кинулась ее жуткая кожа по всему телу, не радовало даже отличное сложение изящной фигуры. Если у нее такая кожа на лице, то реакция Эдны неудивительна. Да что же ей так не везет, в своем мире она была хоть и полной, не красавицей, но обычной, таких миллионы. А сейчас она выглядела, наверное, как творение Франкенштейна. Ее блеклая кожа разных оттенков была словно скроена из различных кусочков разных размеров. Очень похожих на крупную чешую какой-нибудь допотопной рептилии. Плюхнувшись на горшок, она закрыла лицо руками и опять разрыдалась. Ощущая неприятное соприкосновение со своей кожей, ее низкая самооценка упала еще ниже и она еще больше разрыдалась, жалея себя не любимую. Надо же сбылась ее мечта попасть в другой мир, так нет, все попаданки красавицы, только одна она не пойми кто. Выплакавшись, она справила свою нужду и утерла свое лицо. Эдна права, она осталась жива и это главное. Хватит вариться в само жалости, пора взять себя в руки, в ее жизни были вещи и похуже, потеря всех своих родных и предательство любимого. Что ж ей не привыкать к отношению окружающих к себе, как к дурнушке. Возможно, она действительно из другой расы и среди них она будет обычной. Нужно только найти эту самую расу, а для этого разузнать, как можно больше об этом мире. Радует, что здесь присутствует магия, может она хоть магический дар имеет. Ложась обратно на жесткий топчан и перед тем как уснуть, успела только отметить, что на солнце ей не очень комфортно, возможно, это только временно. Откуда же ей было знать, что маленькая проказливая Ясмина, таким образом готовит ее к жизни в подземном царстве, где нет яркого солнца.

Глава 3

Нэйли открыла глаза, как только слабые лучи солнца пробились сквозь узкое окошко, рассеивая темноту небольшой комнаты. Ну что же, новый день ее новой жизни. Взяв всю свою волю к жизни в кулак, она резко села на кровати и тут же наткнулась на лицо Эдны.

– Проснулась, соня! Вот и отлично, живо одеваться. Вот нашла, от дочери осталось, это конечно не господские наряды, – с этими словами она бросила на кровать одежду из грубой ткани. – Сегодня позавтракаешь еще здесь. Остальное время будешь питаться вместе со всеми на кухне, как вся прислуга. И помни, сильно не выделяйся из всех, здесь таких не любят. Не давай волю мужикам руки распускать. Здесь насильников не терпят, но эти вертихвостки сами позволяют, – после этих слов она строго посмотрела на Нэйли и ее эмоции сменились, как всегда, стоило ей только увидеть ее лицо. – Я забыла, что тебе это не грозит, – произнесла она с жалостью. – Ну чего сидишь, давай снимай рубаху и надевай белье и платье. Нечего стыдом покрываться, видела я уже тебя, когда купала. Если бы не это твое уродство, – скривилась она, – фигура, как у благородной. Твою одежду я высушила и припрятала, нечего по чем зря изнашивать ее тут и пачкать.

Эта грубоватая женщина напоминала ей жену генерала из романов царских времен, умевшую командовать и при надобности не брезгуя и розги применять. Нэйли была ей благодарна за то, что она негласно взяла ее под свое покровительство, поэтому прислушивалась ко всем ее советам, заодно анализируя услышанную информацию. Скинув с себя рубаху, она натянула на себя панталоны, хорошо хоть на завязках были, иначе они просто бы слетели с нее. Дошла очередь и до серого платья, которое было ей великовато и явно рассчитанное на больший бюст, приталенное сверху оно расходилось к низу не слишком пышной юбкой. А в итоге смотрелось на ней, как мешок. Эдна уже в какой раз скривилась и достала из сундука темный передник она ловко со сноровкой надела его на нее, завязав сзади бант.

– Ну вот так-то лучше, уже не болтается, – скептически осмотрела она ее со всех сторон, отметив, что слишком нелепо она смотрится в этом платье, в общем, как бездомная нищенка в тряпье.

После осмотра протянула ей деревянный гребень, за что получила благодарный взгляд девушки. Нэйли с трудом расчесала свои длинные волосы необычного цвета. Эдна взяла в руки косынку и пояснила, что незамужние простолюдинки, как правило, не повязывают голову, но чтобы меньше привлекать к себе внимание, ей лучше завязать платок. Она быстро развернула ее спиной и спрятала ее волосы под косынку, завязав ее под волосами, оставляя длинные концы волос свободно спадать на спину вместе с концами ткани.

– Садись за стол и быстро ешь, – приказала она, пододвигая миску к ней ближе.

Нэйли принялась быстро есть, успевая задавать Эдне вопросы.

– Эдна, а в чьих землях мы находимся?

– Как в каких? – удивленно посмотрела она на нее, затем вспомнив, махнула рукой. – Запамятовала я, что ты ничего не помнишь. В людских мы землях на границе с тризарами. Может ты с тех земель? Тем землям нет конца и края, и кто там еще обитает, одни боги знают. Хотя вряд ли эти змеи своих женщин без присмотра не оставляют. Они к ним относятся, как к ценному имуществу. Да и сказывали, что эти нелюди выглядят, почти как мы, только кожа у них более смуглая и живут они под землей, к себе никого не пущают.

Нэйли расстроилась: кто такие тризары, она не знала, только поняла, что даже для нелюдей она странная и страшная. Но возможно у них в подземном царстве ей было бы комфортней жить.

– Ну поела? Бери посуду и пошли к Бэрте. Она вредная, но если не будешь от работы отлынивать, сможешь с ней ужиться. Только не вздумай ей перечить, иначе оплеуху заработаешь быстро. Она отличная стряпуха, хозяева ее ценят.

Подхватив грязную посуду, Нэйли поспешила следом за Эдной. Пройдя по коридору мимо других дверей, они вышли во двор. Оглянувшись, Нэйли обратила внимание, что они очевидно находились в задней части крепости-замка. Во дворе находилось много хозяйственных построек, судя по доносившемуся запаху, рядом находился и скотский двор. Солнце поднялось и народ уже во всю трудился, об этом извещали и различные доносившие звуки. Особенно отчетливо было слышно, как рубят дрова на фоне скрипов и ударов, доносящихся с кузни.

Только они вышли из тени замка, чтобы пересечь двор, как она ощутила жжение на лице, прикрыв глаза от солнечного света и прикусив губу до крови, она крепче стиснула свою ношу и прибавила ходу, чтобы не отстать от Эдны. Ощутив солоноватый привкус собственной крови, кончиком языка провела по зубам и застонала, ощутив небольшие острые клыки. Если бы это были вампирские клыки, наверное, она бы вообще не расстроилась, а так она больше на крокодила похожа. Судя по коже, осталось только надеяться, что она не зеленого цвета.

Вот ее мучения закончились, и они подошли к замку с другой стороны. Спасительная тень принесла облегчение ее страданиям, убрав болезненное жжение, и она смогла полностью распахнуть свои глаза. До нее донеслись разнообразные запахи. Похоже, ее обоняние изменилось, стало намного острее, тоньше, она стала различать различные оттенки ароматов и не очень приятные запахи отходов, все смешалось, вызывая дискомфорт. Возле дверей сидела девчушка лет десяти и с остервенением терла песком большой чан изнутри. Услышав их шаги, она вскинула голову и, вскрикнув, шарахнулась от испуга, как только увидела Нэйли. Которой хотелось в этот момент где-нибудь спрятаться, забиться в угол, чтобы ее никто не видел. Удерживая в одной руке посуду, вторая взлетела вверх, напрасно ища капюшон, хоть какое-нибудь укрытие. Эдна шикнула на девчушку и, не оборачиваясь, повела свою подопечную дальше. За эти дни заботы она, сама того не ожидая, привязалась к Нэйле, испытывая к ней нерастраченные материнские чувства. Ее дочь вышла замуж за парня из самой дальней деревни, принадлежащей их хозяину, и уехала, как принято, к нему.

Пройдя коридором мимо хозяйственных комнат, они вошли в большую кухню. Большие печи стояли на протяжении одной стены, различная кухонная утварь висела на стенах и занимала полки. По середине стоял длинный большой стол, за которым трудилась помощница Бэрты. Сама хозяйка этих владений крупная, пышная дама стояла возле плиты и покрикивала на другую. Ее оскорбляющие крики, сыпавшиеся угрозы заставили Нэйли внутренне сжаться и спрятаться за спину Эдны.

– Все лютуешь, Бэрта? – громко произнесла Эдна, привлекая к ним внимание. – Я вот привела тебе новую работницу.

Крупная повариха повернула в их сторону голову и как-то резко успокоилась.

– Ну и где же твоя благородная? – произнесла она обычным насмешливым голосом.

Эдна глянула через плечо, затем одним движением вытянула из-за спины девушку, поставив ее перед собой. Нэйли посмотрела на повариху, сжалась в комок нервов, ожидая ее реакцию.

– Вот это порождение тьмы благородная? – с отвращением произнесла она. – Ты видно совсем пыли наглоталась, если думаешь, что я возьму эту мерзость к себе на кухню.

– Перестань, Бэрта, Нэйли принадлежит другой расе, да лицом не вышла и одета в тряпье, зато в чистое и что с того? – принялась она защищать свою подопечную, за которую стало обидно, она уже забыла о своей недавней реакции на нее.

– Да посмотри на ее рожу, она может быть заразная или под проклятьем темных. Пока я хозяйка на этой кухне, ее ноги здесь не будет! – еще больше скривилась повариха. – Здесь готовят для господ. Думаю, хозяин не слишком обрадуется, увидев ее возле еды.

Эдна посмотрела на ее лицо, и Нэйли почувствовала ее удивление, от чего рука девушки тут же взметнулась к лицу, ощутив еще больше шершавость.

– Нэйли, что стало с твоим лицом? – недоуменно посмотрела она на нее. – Твоя кожа как будто бы потрескалась, – уже тише добавила она.

– Я ощущала жжение, когда мы вышли на солнце. Наверное, мне нельзя находиться под яркими лучами солнца, – чуть ли не плача, прошептала Нэйли.

– Пойдем, горемычная моя, – вздохнула женщина полной грудью.

Эдна повела ее на выход, только не прежним путем, а тем, что вел в замок. Всю дорогу ее покровительница не произнесла ни слова, была слишком озабочена. Нэйли рассматривала унылые полутемные коридоры, освещенные факелами. Их шаги гулко разносились по мрачным каменным проходам, предназначенным для прислуги. Но вот они свернули и вошли в очередную арку и коридоры разительно изменились. Стены были украшены тяжелыми светильниками, местами их прикрывали гобелены с картинами сражений. Шли они не долго, свернули в очередной поворот и оказались возле дверей.

– Жди меня тут, я пообщаюсь с управляющим, попробую уговорить его оставить тебя работать в замке. Главное, чтобы у него не появилось желание тебя разглядывать, – вздохнула она и, стукнув в двери, вошла в кабинет управляющего, который не упускал случая напомнить всем, кто тут главный после господ.

Эдна уверенно зашла в кабинет и направилась к столу, за которым сидел худощавый управляющий, одетый в костюм с хозяйского плеча. Слегка выцветшая ткань все еще хранила роскошь некогда дорого костюма, с которого срезали всю драгоценную фурнитуру, оставив кружевные манжеты. Костюм лишь подчеркивал лысеющую голову с впалыми щеками и хитрыми глазами под кустистыми бровями. Его тонкие губы расплылись в улыбке при виде пышногрудой пышущей здоровьем женщины, кровь с молоком влекла его. Худой и жилистый от природы он имел слабость к пышнотелым женщинам и особенно к ней. В этом замке Эдна находится с рождения и имела особое расположение господ. Поэтому он не имел на нее обычное влияние, как на остальных. Приходилось довольствоваться тем, что она сама посчитает нужным. А в частности он ее подкупал оказанными услугами и всяким добром.

– Чего тебе, Эдна, или решила навестить такого видного и богатого мужчину, как я, – намекнул он ей, что будет щедр с ней, – чтобы скрасить мое время?

– Господин управляющий! – приложила она усилия и произнесла с показным почтением, чтобы расположить его к себе.

– Когда мы одни, дорогая, я для тебя просто Хэрш, – произнес он слащавым голосом, вставая из-за стола. Его руки так и чесались потискать эту пышногрудую красавицу.

Пышногрудая красавица довольно таки ловко увернулась от его загребущих рук и произнесла тоном, не лишая его надежды.

– Я по поводу спасенной с благородными манерами, потерявшей память. Бэрта отказалась ее брать на кухню работать из-за ее внешности, – с обвиняющими нотками произнесла она, смотря в похотливые глаза управляющего, который разве, что слюной не капал на нее.

– Пусть идет на скотный двор работать, там всегда рук не хватает, – беспечно ответил он, подбираясь к ней еще ближе.

– Ей нельзя на солнце, да и не пригодна она для тяжелой работы, совсем загнется, Хэрш! – сделала она ударение на его имени, намекая ему, что не все еще для него потеряно, с этими словами она оттолкнула от себя льнущего управляющего.

– Мне-то что? – нахмурил он свои кустистые брови в недовольстве от того, что ему закрыли доступ к телу. – Если я возьму ее служить в замок, господину это может не понравиться, тем более, когда он увидит это порождение тьмы, – похоть отступила после своих же здравых слов, которые отрезвили его ум. Терять свое доходное место он не намерен, даже ради пышнотелой красотки.

– А ежели она вспомнит, кто она? И ее уже разыскивают? А ты извел благородную госпожу до смерти работой на скотном дворе! Думаешь, господин обрадуется? И кого он первого накажет за преступление против благородных? – поддалась она вперед, стращая его.

– Ты права, – задумчиво произнес он, в его глазах был виден весь его мыслительный процесс. – Ладно, пусть работает в замке, но когда прибудут господа, пусть не попадается им на глаза.

– Ее следует приодеть во что-нибудь приличное, в бывшую господскую одежу, – твердо произнесла она.

Увидев, как этот скупой готов разразиться возмущением, она выпрямилась, выставляя свою пышную грудь немаленького размера ему на обозрение. Его глаза уперлись в женские прелести и похоть опять засветилась в глазах. Руки сами поднялись вверх, и он ухватил двумя ладонями ее за внушительных размеров зад, притянул ее к себе, зарывшись лицом в ее грудь, блаженно то ли проговорив, то ли простонав:

– Пойди в складскую и выбери, что требуется, можешь и себе там что-то подобрать, мое пышное счастье, – начал он слюнявить поцелуями ее грудь.

– И что там может на меня налезть? После этих худощавых господ, – хохотнула Эдна, смотря, как этот тощий задохлик пытается объять ее всю.

– Я счастлив, моя пышечка, что ты не такая, как они. Можешь выбрать себе что-нибудь другое, – проявил он невиданную щедрость, добравшись наконец-то до ее тела. – Жду тебя сегодня после ужина у себя, моя красавица, – его рука задрала подол, пытаясь добраться до интимного места.

Эдна, оттолкнув его, отошла в сторону и протянула руку, приказывая:

– Ключи! – второй рукой похлопала его по впалой щеке с усмешкой.

Хэрш сглотнул и, сняв с пояса связку ключей, протянул ей. Подхватив ключи, Эдна виляющей походкой направилась на выход. Возле дверей она обернулась и произнесла.

– Надеюсь, ты меня не разочаруешь сегодня! – увидев блаженный взгляд управляющего, вышла. Эдна изредка использовала свое тело для личной выгоды. И мораль ее абсолютно не беспокоила, в этом мире иначе не выжить. Она в крайних случаях, когда это было действительно жизненно необходимо, умело манипулировала слабостями управляющего, падкого на ее пышные формы. В отличие от других она следила, чтобы он всегда желал именно ее, умело разжигая его похоть, и редко балуя его своей близостью. И это приносило свои плоды: в отличие от других ей он никогда ни в чем не отказывал. Остальные ублажали его только, чтобы не потерять свое сытое и теплое место в замке.