Падение проклятых

Еле видимая дымка накрыла поля, неподалеку снова жгли траву. Спустившись с холмов, пройдя по фермерской дорожке, они вышли на середину «золотого моря». Колоски пшеницы приятно чувствовались на оголенной коже, создавая на ней бугорки мурашек. Остановившись на небольшом выступе, компания начала располагаться. С этого места гора выглядела гораздо могущественнее, заставляя голову намного выше подниматься вверх. Поезда в тоннеле пока не виднелись, зато виднелся армагеддон облаков, выходящих из-за горы.

– Сегодня мы проработаем именно небо, а если будет время, начнем поле, – сказала Сага, начиная хаотичными движениями водить кисточкой по мольберту.

Первые полчаса, пока Франциска пыталась набраться смелости начать нужную тему, все разговаривали о разном, заставляя еще сильнее бояться перебороть себя. Но один момент все-таки решил расположить храбрость девочки на себя.

– Я тут хотела с вами посоветоваться.

– Рассказывай, милая, – промолвила Сабина, немного потянувшись, лежа на одеяле и поправляя солнечные очки.

– М… мы с Александром захотели начать одно дело…

– Уже звучит предвкушающе, – улыбнулась Сага.

– Мы решили заниматься музыкой, создав группу.

– Ого, – одновременно сказали женщины.

Сабина приподняла очки, уставившись на дочь:

– Это прекрасно, но как вы планируете всё начать?

– Мы всё уже решили, но проблема заключается в том, что не знаем ни одного преподавателя пения, который работает в нужном нам направлении – голос для рок-музыки.

– Стой, стой, стой… р… рок… У моей бывшей сокурсницы есть дочь, которая этим занимается. Она вроде выступает на частных мероприятиях или даже преподает… не помню, – Сага запиналась, и по ее глазам было видно, как она отчаянно пытается нарыть в своем сознании информацию.

– Серьезно? А ты можешь как-нибудь связаться со своей подругой?

– Да, у меня все номера в телефонной книжке записаны, неужели… ох, я настолько стара… – рассмеялась Сага.

– Всё замечательно, но почему ты не сказала мне раньше? – спросила Сабина, подойдя к Франциске.

– Потому что я… – на секунду она задумалась о том, стоит ли ей говорить сейчас об Америке. Было бы легче не сказать, но Франциска не смогла. – Я боялась расстроить тебя тем, что я уеду через пару лет.

– Куда?

– В Штаты.

Сабина вздохнула и потерла руки. Ее взгляд был таким же, каким его представляла Франциска, прокручивая сотни исходов событий. Он был печальным, но не таким, как у тех родителей, что навязывают ребенку свою концепцию, а он её не придерживается. Этот взгляд был провожающе-смиренным, словно птица, примирившаяся с мыслью об улете своего птенца. По этой причине Сабина и не стала говорить, как ей грустно всё это слышать, вместо этого на ее лице появилась улыбка. – Иди ко мне, – она, расставила перед собой руки.

Франциска ринулась в эти теплые объятия со стремлением не пустить слезу.

– Я помогу тебе со всем, в чем ты будешь нуждаться, помогу с твоей мечтой, – прошептала Сабина в пламя ее волос.

– Я люблю тебя, мам.

– И я тебя.

* * *

– Мама с папой хотели бы провести сегодняшний вечер вместе, – звук, в который преобразовывался голос Данилы, звучал влажно, как и воздух. Серые с оттенком синего облака накрыли собой день, превращая его в вечер. Они с Александром пошли пройтись, наполняя легкие свежестью.

– Мне этого не очень хочется. – Он достал пачку Camel из кармана косухи.

Данила внимательно посмотрел на эти движения, после чего вздернул голову вверх. «Старший брат не должен позволять младшему губить свое здоровье» – Данила подходил к этой фразе по-своему. Зная Александра, он понимал, что слова о вреде легких не воспримут его уши, а лишь наоборот – их хозяин станет делать хуже назло себе. Да и кто бы говорил ему о сигаретах? Данила, который курит с четырнадцати лет?

– Я знаю обо всем, и даже то, чего ты не знаешь.

– Оу, я думал, всё сказанное во время звонков тебе, когда у меня были истерики из-за них, это уже потолок, неужели я ошибаюсь? – Он с первого раза поджег сигарету, которая тут же стала благоухать качественным табаком.

– То, что они хотят исправить всё… – после сказанного Данилой Александр обратил на него внимание и, словно разглядывая его, пытался найти объяснение, которое еще не прозвучало. Кажется, оно даже прозвучало в этой вселенной, но сейчас он его не услышал. – Они любят тебя и осознают, сколько ошибок сделали в прошлом. Ты спросишь, почему они всё это делали. Но, Саш, мы не догадываемся о многих вещах, мы не знаем, как родилась какая-либо молекула в тот момент, когда случались какие-нибудь события. Мы думаем, что являемся владельцами своей судьбы, но очень часто это не так. Порой мы даже не являемся владельцами своего же тела. Я хочу, чтобы ты попытался понять, произойдет ли зарождение некой крупицы при твоем решении сделать выбор. И ощутив его, ты также обязан понять, противоречишь ли ты выбору этой крупицы.

Данила выхватил из пальцев Александра сигарету, на которой уже провисал пепел. Он сбросил его и сильно затянулся. А Александр продолжал смотреть на кружащуюся пылинку.

– Нет – мне ощущается, что именно это она сказала, поэтому я выберу противоположный вариант, – украдкой начал он, но закончил улыбкой.

Данила засмеялся и крепко обнял его:

– Я рад, что ты научился прислушиваться к вселенной.

Они направились к дому, порог которого Александру с этого момента почему-то стало легче переходить. Внутри пахло запеченной уткой и пузырьками шампанского. Атмосфера была праздничной, хотя календарного праздника не было. Зайдя на кухню, они увидели, как мама, заметив Александра, не решившего снова запереться в комнате, немного улыбнулась, пытаясь скрыть эмоцию. Идентично было и с отцом, который даже включил музыку. Александру было странно находиться в такой обстановке, но через пару минут он растаял. Несмотря на всё, он не решился затронуть тему рок-группы, в этом случае, видимо, крупица сказала ему «да».

* * *

– Алло, это Агда?

– Да, а вы кто?

– Агда, здравствуй, это я, Сага Линдстром.

– О, привет, давно с тобой не созванивались, как ты?

– Прекрасно, рисую, наслаждаюсь жизнью, ничего нового… это… я тут хотела спросить у тебя… у тебя же дочь занимается музыкой, Марта кажется?

– Да, а что?

– Моя знакомая хочет учиться этому, помню, что она у тебя преподает вроде.

– Всё правильно, мы с ней мало общаемся в последнее время, но я знаю, что она не перестала учить других.

– Ох, хорошо, дашь ее номер?

– Да, диктую…

Это был номер для открытия детали пазла, Марта была необходимой частью этой истории.

Это был последний день мая, в тот же вечер, как Сага позвонила Агде, к Франциске пришел Александр. Стук в дверь раздался одновременно с включение фонарей на улицах. Услышав его, Франциска отбросила недавно начатую книгу «Бытие и ничто» Жан-Поля Сартра, не стала надевать тапки и с босыми ногами побежала вниз.

– Привет, – оно прозвучало так тепло из его улыбающихся уст. Этот высокий сутулый парень с прокуренной одеждой и таким же голосом, был ребенком, краснеющим от радости успеха. Он пришел в алой джинсовке с теплой прокладкой. На его пальцах были кольца, на одном из которых было мелко написано «carpe diem», что ему подарила Франциска.

– Что ты встал будто вкопанный? На улице сейчас уже холодно, ты дрожишь, как дворняжка, заходи быстрее. – Франциска редко церемонилась, что в большинстве случаев было образом.

– Здравствуй, СашА?.. – донесся голос Сабины из гостиной. – Ведь такое уменьшительно-ласкательное имя от Александра?

– А-ха-ха, да, вы правы.

– Это, кстати, женское имя, – невзрачно сказала Франциска.

– Да нет, сколько тебе повторять, оно универсальное! – Начал размахивать Александр, смеясь и смущаясь оттого, что Франциска снова приравняла его к девочке.

Они направились к телефону, который висел в коридоре неподалеку от книжной тумбочкой. Рядом с лампой, что теплым светом освещала помещение, лежал клочок бумаги с номером телефона. Франциска быстро набрала эти числа и стала ждать, с волнением смотря в хлопающие глаза Александра. Ее это успокаивало.

– Алло, – голос был хриплым и безэмоциональным.

– Здравствуйте, вы Марта Лиам?

– Да, всё еще она.

– Меня зовут Франциска Шмитц, я бы хотела узнать у вас о преподавании.

– Что именно?

– Я бы хочу заниматься вокалом, что мне для этого нужно?

– Прийти ко мне, я преподаю на дому. Стоимость для каждого индивидуальна, в зависимости от вас.

– Это как?

– Если вы мне понравитесь, я скажу вам цену меньше нормы, которую вы не будете знать, если нет, соответственно – выше.

– Это интересно, скажите, где вы живете?

– В центре, район Майорна Алманна Ваген 16, домофон 232, дом, на первом этаже которого находится кафе «Зенит», также справа парк, а слева христианская церковь… звучит иронично, – Складывалось ощущение, что в тот момент она посмотрела в окно на ту самую церковь.

– Вы не сказали, когда вам удобно?

– Приходите завтра.

– Хорошо, ничего, если я приведу с собой друга?

– Он играет на чем-нибудь?

– Да, на гитаре.

– Тогда добро пожаловать, жду завтра после часа дня.

Александр слышал весь разговор, и когда Франциска положила трубку, он с нетерпением сказал:

– Она крутая.

Это было самое точное описание сие персоны, но в этом они утвердятся позже. А пока Александр с Франциской поднялись наверх, в ее комнату. Они уселись по-турецки на полу, казалось, иначе они никогда не сидели. Ковер был необычно мягким, и даже лишившись зрения, можно будет узнать его из тысячи других. За открытым окном звездное небо простиралось над освещенными луной полями, что заканчиваются горами. Машины изредка и тихо проезжали по шоссе, этот звук был намного приятнее, нежели непрекращающаяся звуковая нить автомобилей города. Через пару секунд стало холодно.

– Саш, закроешь окно? – попросила его Франциска, почесав и заодно поцарапав глаз отросшими ногтями.

Когда Александр встал задом, из его штанов, где располагается копчик, показалась обложка книги. Странно, что она была спрятана таким образом.

– Эй, что это?

– Что? – Он резко развернулся, и в его волчьих глазах читался страх, написанный жирным шрифтом, таким же, как и непрочитанная надпись на обложке.

– Что у тебя в джинсах? Что за книга? – Она встала, и он тут же увернулся в сторону.

– Ничего.

– Я не слепая, покажи мне.

– Фрэнс… – Он называл ее так крайне редко, было странно, что столь мягко произносились эти буквы в такие эмоциональные моменты. – Я… я не хочу это показывать. Прости.

Франциска на мгновение почувствовала неутолимую печаль, что застряла в ее легких на выдохе. Но затем она поняла, что у каждого свои границы личного пространства, а то, что Александр не показал ей эту вещь, не значит, что он ей не доверяет. Просто Франциска не знала настоящих причин. Не знала и то, что это была не книга, а дневник, и надпись на нем гласила «Тонкая грань между ужасным и прекрасным» – именно так Александр решил описать все свои мысли, стихи и строчки песен, что находились внутри. Эта книга сознания была заведена в надежде на улучшение ментального паноптикума, происходившего в нем на протяжении многих лет.

«Сейчас идет урок физики, но я по какой-то причине думаю о бренности. Мы учимся, любим, страдаем, смеемся и плачем, боимся, рвемся и так порой сильно мечтаем. А смысл? Быть может, смысл – потерять? Потерять себя, веру, надежду. И только смерть заглушит всё, примет тебя, и ты навеки уйдешь в темноту. Мы не помним, что было до рождения. Небытие. И ждет ли оно после смерти? И смысл, наверное, в том, что мы оставляем отпечаток в жизни других, а потом жестоко забираем. По своей или по чужой воле – неважно. Но зачем тогда жить, если наше наследие – боль?» – Воробьев А. Запись в дневнике 25 января 1970.

В тот день, спустя полчаса после написанного, началась перемена. Александр, расправляя плечи и слегка засыпая, направился к коридору. Выйдя, он увидел Франциску, что стояла с каким-то парнем в дверном проеме соседнего класса. Этого парня звали Майк Хемптон – скользкий тип, конкретно бесивший Александра по причине своей принадлежности к «крутым», самовлюбленным парням школы. Раньше он со своей компашкой любил задирать что Франциску, что Александра, но сейчас, видимо, что-то изменилось. В тот момент Александр злобно и неподвижно стоял посреди коридора. Его рука сжалась в кулак, когда он увидел, что этот придурок вальяжно облокотился на дверной проем, после чего прядь уложенных до блеска волос слегка коснулась Франциски.

У нее был достаточно непринужденный вид, в то время как Майк хитро улыбался своей противной улыбкой, пытаясь привлечь всё внимание. Он продолжал что-то ей рассказывать, пока его пальцы аккуратно не потянулись поправить ей волосы. В тот миг, если прислушаться к голове Александра, можно было услышать треск, похожий на треск стекла. Это была призма, через нее проходило безразличие, а на поверхности истекало спокойствие – это всё успешно подорвалось миной, на этот раз очень сильной, такой, что повелела ногам набирать ход вперед. Шаг ускорялся, и через пару секунд он вынудил Майка заметить это и в замешательстве произнести: «Привет, Александр, что с тобо…», не успев договорить, как его нос с диким хрустом сломался, заставив галактику звезд появиться в глазах. Франциска, нейроны которой еще не успели сообщить информацию, продолжала смотреть на падающего Майка, что, покрутившись по спирали вокруг себя, грохнулся на грязный и холодный пол коридора. Спустя парад мгновений с ее уст замедленно слетело «какого…», всё больше впитываясь в картину, развернувшуюся на втором этаже школы Толередссколан. Ее эмоции быстро сменились, и она резко посмотрела на Александра. «Что ты, мать твою, творишь?» – хрипло вылетело облако крика. Но Александр просто снисходительно смотрел на нее, выпустив в совершенный ранее удар все эмоции. В этот же момент пришибленный Майкл резко встал, сильно замахнулся и ударил его с такой же силой в живот, отчего Александр прохрипел и тоже свалился на пол. Он пока не знал, что у него будет кровоизлияние в желудке.

– Что с тобой не так, Воробьев? Шизофрения достигла пика? – с надменной насмешкой сказал Майк, стоявший, вытирая кровь, что не переставала идти из носа.

Подождав секунду, он нанес второй удар, что пришелся Александру ногой по спине, от чего тот в адских муках сжался.

– Хватит! Что ты делаешь?! – Франциска силой оттолкнула Майка и подбежала к Александру.

Он чувствовал, как скоро задохнется кровью во рту, поэтому смачно сплюнул в сторону, в то же время пытаясь подняться на ноги, придерживая одной рукой больное место. Франциска пыталась его остановить, но тот нацелил свой взгляд на разворачивающегося Майка, и далее всё, как в кино.

– Смеется тот, кто смеется последним.

«Сотрясение мозжечка. При ударе идет импульс из центральной нервной системы, и происходит отключение организма. Выдернули из розетки и вставили обратно», – так говорил отец, рассказывая еще совсем юному Александру про свое умение бороться. Но это были разные эстетики: Юрий – русская мафия и мастер спорта по боксу, для которого бои – способ очиститься и преисполниться в своей силе, Александр – «педиковатый» мальчик (так его зовет вся школа), для которого удар – лишь неконтролируемая реакция на вещи, что он не хочет объяснять словами.

Если возвращаться к тому дню, то тут всё ясно – Майк вырубился в тот же момент, когда пришла директриса. Александра хотели исключить, но из-за его тяжелой травмы этого не сделали. Кстати, он пролежал в больнице две недели, и Франциска приходила туда каждый день, пусть даже и объявив обет молчания. Нет, она не была обижена на то, что ее новым прозвищем стало «подстилка шизофреника», а в шкафчик напихали кучу мусора. Ее расстроило то, что когда Александр ударял Майка, он хотел нанести боль себе. И увидев сейчас дневник, она надеялась, что в нем не записаны вещи, делающие то же самое. Но она заблуждалась.

Глава 4. Птица, вылетевшая из гортани

1 июня 1970 был последний школьный день перед долгожданными каникулами. Наступление лета Франциска и Александр провели вместе, так как его родители разрешили остаться у нее на ночевку. Полнолуние в ту ночь заставило их задаться вопросом о выборе превращения между вампиром и оборотнем.

«Я бы стал вампиром, ты являешься одновременно живым и неживым организмом, приравниваясь к паразитам. Ну а также эпоха Просвещения, винтаж, вампирские торжества в масках с бокалами крови вместо вина и неземная красота. Также меня бы звали Ефим, что вечно носит жабо!»

Франциска выбрала обличие оборотня: «Прожив сотни лет, испробовав самую благородную кровь и развратив полностью чью-то родословную, ты всё равно будешь несчастлив, поэтому я не повторю твоей судьбы и стану оборотнем. В моих возможностях будет жить двойной жизнью, такой же, как и сейчас – дневной, а ночной могу собираться в стаю и разрывать в клочья таких, как ты!» Она тогда начала заливаться в жутком смехе, что рассмешило и слегка напугало Александра.

Ночь была веселой, поэтому сну было выделено всего три с половиной часа времени.

«Помню, проснувшись, я чувствовала, как солнце сочилось по всей комнате, не исключая гнездо черных кудрей. Свет падал на его белоснежную кожу, заставляя усомниться в том, что ее владелец не вампир. Приоткрыв веки, его зрачки сразу уставились в мою сторону, словно засыпая, он знал, что утром я посмотрю на него именно под этим ракурсом – это, кстати, случалось всегда. Затем он присел, продолжая непрерывно смотреть на меня. «Сегодня птица запоет», – мягко проговорили его уста, сразу растянувшись в улыбке. Так и было».

После уроков все школьники с веселыми криками выбежали из школы в честь последнего дня. Александр растерялся, ибо долго не мог найти Франциску среди толпы притом, что весь день было неутолимое желание воссоединения, будто вселенная знала, какой важный этап жизни сегодня произойдет. Заметив изумрудные потерянные глаза, он побежал в их сторону, расталкивая всех на своем пути.

– Франциска! – было словно предупреждением перед удушающим объятием.

– Ай, ты передавил мне сонную артерию, – пробурчала она, и Александр смягчил обмотанные вокруг нее руки, но не отстранился. – Есть какой-то повод для такой тоски по мне? – улыбнулась она.

– Вечно тебе нужные поводы.

Они отправились к остановке и вскоре сели в автобус, чей сегодняшний путь будет дольше, чем обычно, ведь вместо семиминутной дороги их ждут стойкие полчаса до самого центра города. Гётеборг был уникален своим разнообразием ландшафта, сердце предстояло в виде типичного шведского городка, основанного в первой половине семнадцатого века, но чем дальше дома уходили за холмы, тем больше казалось, что местность является не серьезнее обычных деревушек. Но на деле они являлись частью крупного города – в этом и заключался феномен Гётеборга, поэтому поездки по нему были огромным удовольствием для каждого.

– Я немного волнуюсь, – слегка дрожащим голосом сказала Франциска, посмотрев на свои колени.

– Эй, ты чего? Я хоть и не знаток в людях, но что-то мне подсказывает, что это именно она наша судьба.

– С чего ты взял? Мы ее ни разу не видели, да и при чем тут судьба?

– Знаешь, однажды я наткнулся на записи моей умершей бабушки, которые мама привезла из ее квартиры в Москве. Там я прочитал то ли небольшой отрывок, то ли краткий рассказ об одной женщине, к которой в детстве пришло некое божество, когда та чуть не погибла, купаясь в море. Божество сказало ей, что она выживет ради двух ангелов, что придут к ней в один прекрасный день. Оно приказало помочь им, показав нужный секрет. Там не говорилось про суть этой тайны, но то существо показало ей его и обязало передать им. Однажды ангелы пришли, но не по особой воле. У них была какая-то миссия, и им казалось, что прийти к этой женщине не будет хорошей идеей. Но это было не так, ибо только она могла помочь им выполнить их и свою судьбу. – Он погладил ее по плечу, на что та улыбнулась. Что бы ни происходило в ее голове, Александр всегда мог достать из оазиса Франциски ненужные мысли и заменить их теплом. Что не всегда могла сделать Франциска с его болотом.

Автобус остановился около той самой церкви. Это красивое место, вокруг летало много птиц, а деревья парка достигали своими ветвями до черепичных крыш ближайших домов, в одном из которых была квартира Марты. Рядом с входом в кафе был подъезд. Франциска набрала нужные цифры в домофон и принялась ждать ответа.

– Алло?

– Да, здравствуйте, это Франциска, с которой вы разговаривали вчера.

Домофон издал писк, и вход открылся. Поднявшись по лестнице, они дошли до нужной квартиры на третьем этаже. На стук в дверь послышалось томное «входите». Легонько толкнув дверь, Франциска и Александр оказались в помещении с высокими потолками и старыми бордовыми стенами. На вешалке в прихожей была навешана гора старых пыльных вещей. Пыль окутывала и небольшой буфет, на котором стояла лишь одна фотография в рамке. На ней были изображены две девушки, стоящие на опушке, которую окружал лес. Одна из них была блондинкой с очень бледной кожей и круглыми голубыми, как лагуна, глазами, яркий пигмент ее пухлых губ контрастно смотрелся на фоне остальных лишенных цвета черт внешности. Слегка слипшиеся волосы лежали на болезненно выпирающих ключицах, таких же, как синие вены на руке, что обхватывала плечо второй женщины. Она была шатенкой с длинным прямым носом и вытянутым ртом. Ее овал лица был острым, как и разрез лисьих глаз серо-желтого цвета. Аккуратная родинка, словно капля чернил, была пролита на щеку с глубокой ямочкой при улыбке. Когда Александр и Франциска отвели внимание от фотографии, они увидели ту же улыбку вживую. Это и была Марта. Она стояла в коридоре, облокотившись на стены двумя руками. На ней был красный длинный жакет, украшенный бусами и бахромой. Под ним была хлопковая индийская рубашка, заправленная в мешковатые штаны в стиле пэчворк. Челюсть Франциски непроизвольно опустилась вниз, ведь она прекрасно поняла, кем была Марта.

– Приветствую, рада вас видеть, – проговорила она, затягиваясь красным «Мальборо», который Александр сразу распознал по запаху.

– Здравствуйте, это, собственно, я – Франциска, а это мой друг Александр.

– Гитарист… – Она прошлась одобряющим взглядом по нему.

– Да, это я, извините, а не поделитесь? – Он указал на дымящуюся сигарету.

– Да, сынок, докуривай. – Вальяжно выдала сигарету ему между пальцев Марта, после чего развернулась в сторону гостиной. – Заходите сюда.

Там было всё еще намного прозаичнее – большие подушки, сверху которых множество маленьких. Витражные светильники, разноцветный свет которых падал на уголок с музыкальными инструментами, начиная от диджериду и заканчивая бас-гитарой Höfner 500/1, как у Пола Маккартни.

– Как вы узнали про меня? – спросила Марта, плюхнувшись во владения подушек. – Присаживайтесь.

– Ваша мама дала контакты для нас через общую подругу.

– Неужели? Это весьма интересно, она абсолютно не интересуется моей жизнью. Но упустим это. – Она выдержала паузу, прищурив глаза. – Что вы хотите получить? Точнее, в чем заключаются ваши стремления?

– Мы хотим уметь делать то, что кажется нам ключом от жизни. Может, мы обнаружили потерянный мир, похожий на Атлантиду, только он называется симбиоз экзистенциальных амбиций. И нам нужен проводник в это место. – После сказанного Александр глубоко затянулся сигаретой, чей дым словно тьма окутал его легкие.

Марта задумчиво посмотрела на них и, не отводя глаз, налила себе коньяка в стакан:

– Будете?

– Нет, спасибо, – одновременно произнесли они.

– Франциска, ты готова спеть мне что-нибудь?

– Да.

– Молодой человек… – обратилась Марта к Александру, выгнув правую бровь, – не могли бы вы нас покинуть ненадолго?

– Д… да, – Он улыбнулся Франциске и направился в санузел.

Она же, в свою очередь, села по-турецки, заправила волосы за ухо и глубоко вздохнула, что заставило ее веснушки загореться ярким пламенем. На ум первым пришла чудесная композиция Fleetwood Vac – The Chain.

– Listen to the wind blow, watch the sun rise.

Running in the shadows, damn your love, damn your lies…

Александр в этот момент тайно стоял за дверью и со слегка приоткрытым ртом вслушивался и пропитывался ее пением.

– And if, you don’t love me now, You will never love me again, I can still hear you saying, You would never break the chain. – И нежным шепотом добавила: – Never break the chain.

Марта посмотрела на нее, пытаясь прочитать всю силу Франциски лишь на одном лице, но от этого могла бы заболеть голова. Она наклонилась к ней и завораживающе промолвила:

– Милая, вы мне очень нравитесь. Для меня будет большим почтением учить такую, как вы.