Смурь

У стенки, по всей длине от «гаванны» до кухни, на газетах был разложен настоящий осётр. Я зажмурил глаза, досчитал по пяти и снова открыл. Действительно настоящий и даже вроде совсем свежий. И в нём не меньше двух метров. Это меня окончательно доконало.

– Даже не буду проверять унитаз. Хватит мне сюрпризов. – твёрдо пообещал я себе, – Тут недалеко «Берлога». Там дождусь Моню и всё узнаю. Надо срочно валить из этой «нехорошей квартиры». Нервы не резиновые, а желудок не железный. Да и вообще я, вроде как, контуженный на всю голову.

При моём появлении в «BEERлоге» воцарилась непривычная тишина. Я, чувствуя себя неловко, кивнул в сторону тройки постоянных посетителей и развернулся к стойке. Открыл рот, но барменша меня опередила.

– Дай угадаю – это тебя так Моня за своих Стрекозок под бифштекс разделал?

– Не помню.

– Просто подрался?

– Не помню.

– А откуда ты сюда заявился?

– От Стрекозок. А до этого вроде с рыбалки. Или нет? – я беспомощно посмотрел на неё, – Слухи никакие не доходили?

– Пока нет. Да и как-то странно с рыбалки в третьем часу дня возвращаться. Если только не благоверную на горячем ловить, – тут она выразительно захлопала ресницами, явно изображая «блондинистую» невинность, но быстро вернулась к деловому тону, – А что это тебя девчонки в порядок не привели? С работы не вернулись?

– Ага, никого дома не было. Только осётр один.

– Осётр говоришь? Хорошо же тебя отметелили. Мог и слона увидеть. Проверь – вещи-то хоть на месте?

Я «понятливо» шлёпнул себя по лбу, и стал всё вынимать из глубоких накладных карманов своих перепачканных «карго»³⁵.

Первым попался телефон, затем – из другого кармана – деньги, крепко сжатые серебряным зажимом, носовой платок и несколько непонятных мятых бумажек. В самом низу звякнули ключи и мелочь.

– Вроде всё на месте. – я облегчённо вздохнул.

– Значит, ничего не получишь за счёт заведения, – хмыкнула барменша, – А что это у тебя там так интригующе оттопыривается? – она глазами игриво показала на накладной боковой карман, – Ух ты, какой стрытный фармазонище³⁶!

Я, непроизвольно краснея, суетливо отстегнул клапан и вытащил овальную коробку с блесной в виде разноцветной рыбки с двумя крючками-тройниками.

– Действительно на рыбалке был. – несколько разочарованно протянула барменша, пока я удивлённо таращился на блесну, – А я-то повелась. Нечего глупую цацку разглядывать и меня смущать. Так, интурист, ты бы лучше сходил, да привёл себя в порядок. А пива я тебе сейчас налью.

Понятливо кивнув, я ретировался в туалет. Зеркало доходчиво указало на причину тишины, наступившей при моём появлении. Исцарапанный нос был пятнистым и чудовищно распух, а под глазами наливались синевой весёленькие полукружья. Вся моя пижонистая «ковбойка» была щедро заляпана пятнами крови. Когда-то бежевые «карго» местами потемнели, а на коленях вымазаны чем-то зеленоватым. И как меня только полиция упустила? Достав платок, я стал аккуратно, но старательно приводить себя в порядок.

– Ну вот, совсем другой вид, – удовлетворённо сообщила барменша, подвигая бокал пива и тарелку с пирожком. – Теперь хоть на местных стал похож. Местами даже симпатичнее.

– Вот спасибо на добром слове, – расплатившись, я зашагал к пустующему среднему столу, уселся на «своё» место и отпил пива.

– А чем это ты нашу хозяйку смущал? – вкрадчиво спросил наклонившийся ко мне Лаврентий.

– Вот, – я достал блесну и передал ему, – В кармане случайно завалялась.

– Ничего себе, ты посмотри какая «щучья колебалка»³⁷, – он покрутил коробкой перед Степанычем, но в руки не дал. – И даже не китайская. На такую я сам клюну.

– Вот и возьми себе. На долгую память, – благополучно разрешил я проблему с ненужным мне барахлом. Даже порадовался, глядя на восхищённого Лаврентия.

– А что на них ловил? – ревниво спросил счастливый обладатель, ласково поглаживая коробку.

– Вроде осетра. Стыдно сказать, но точно не помню.

– Осетра, говоришь? Ага, слышал я однажды о похожем случае. Тут такие же ловильщики, как некоторые, весь день бухали, ночью сети стали проверять. Приподняли, а она ходуном ходит. Не поверишь, час промаялись, но вытащили… русалку. Красивая – титьки покруче, чем у той Семенович! У них счастья полные штаны. Ну и взыграл молодецкий задор. Поутру светать стало, да и хмель слегка подвыветрился. Они очнулись, глядь, а в палатке с ними сом. Здоровенная такая колода. И вся забрызгана… Вот тут-то им всем по-настоящему поплохело. А уж как стыдно было – не передать.

– Правильно говорят, что не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки, – отстранённо отметил Лёнчик, – Жаль, что это только сон. А какие воспоминания могли бы быть. С самой Семенович-то.

– Для таких как ты повторяю, – Лаврентия даже слегка перекосило от злости, – Не сон, а сом. Рыба такая. А воспоминания, думаю, у тех остались. Очень даже яркие!

– Да понял я. – Лёнчик покивал головой, откусил кусочек пирожка и запил хорошим глотком, – Говорят на жаренную лягушку сом хорошо берёт.

– Вот и расскажи такому, – Лаврентий начал заводиться, – Сам потом озвереешь объяснявши. Не пить на рыбалке, а честно ловить надо!

– Честно ловить надо только на элитного червя! Натурального дикого, свежего и активного! – веско прервал Степаныч так и не разгоревшуюся перепалку, – А не на всяких там разрекламированных проворных мотылей или мощных опарышей из инкубатора. Это всё от лукавого.

– Так точно, – Лаврентий вроде утих, но не на долго. Что-то обдумал и стал сверлить Лёнчика оценивающим взглядом, – А вот ты хоть раз сам на рыбалку ходил?

– А то, – Лёньчик мечтательно закатил глаза, – На варёную кукурузу однажды сазана на семь кило вытащил. С полметра, если не больше.

– А на червя не пробовал? Мог бы и покрупнее взять.

– Да не берёт наш сазан на червя. – Лёньчик засомневался и покосился на бокал.

– Ещё как берёт! Просто ты червей выбирать не умеешь. Правильно Степаныч говорит, хватаешь без разбору, вот и результат.

– А чё их выбирать? Накопал и вперёд!

– Вот ведь, отсталость деревенская, – Лаврентий злорадно поцокал языком, – Червей, если не знал, лапоть ты наш доморощенный, как накопал – так сразу надо разделять на самок и самцов! На элиту и бесполезные отбросы.

– Да как их различишь? – моментально купился Лёнчик, – Они же черви, а не животины какие. Никаких причиндалов нет.

– Ещё как есть! Только махусенькие – просто глазом не ухватишь, пока он испуган. Берёшь, значит, червя и медленно так протягиваешь между пальцами. Ищешь, где перед, а где зад. У червей морда остренькая – он им землю бурит, а зад толстый – там сам знаешь, что скапливается. А не знаешь – по выделениям разберёшься. Вот ближе к заду начинаешь нежно так поглаживать. Как червь возбудится, корчиться от удовольствия начнёт, да причиндалами за палец цеплять – то точно самец! Этих в одну сторону. Самок – в другую. Запомни, когда самку на крючок натягиваешь – она сразу ферменты особые выделяет – рыбы просто дуреют. А самец он не такой. Он… – Лаврентий неопределённо покрутил пальцами, но так и не смог внятно сформулировать. Повернулся ко мне, – Может вот интурист тебе красиво разъяснит?

– Это можно. – меня тоже понесло под настроение, – Вам высшую биологию в школе нормальные спецы преподавали?

Лёнчик отрицательно покачал головой.

– Тогда начну с самого простого примера. Бытового. Ты знаешь, что такое «театральная сумочка»? С которыми барышни в театр ходят?

– Это маленькая такая, куда и носовой платок не всунуть? – Лёнчик указательным и большим пальцем показал размер.

– Точно. Так вот, для очень-очень богатых женщин, эти сумочки делают из особой кожи правильно отобранных отборных червей-самцов. Очень кропотливая работа. Специальные нити там шелкопрядные, скорняки элитные с микроскопами. Стоит столько, что тебе и не снилось. – Я сделал передышку, чтобы промочить горло и усилить эффект. – Зато именно такую сумочку можно не только в театр – в дальние поездки брать. Лёгким поглаживанием руки она трансформируется в чемодан!

– Лёньчику такое сокровище нельзя доверить. – вклинился Лаврентий, – Увлечётся – вещь спортит.

– Да ну тебя, – отмахнулся Лёнчик, погружённый в свои мысли, – Так это, если такого самца хорошо помять-погладить, то и на сома идти можно?

– На своём лысом проверь, – отрезал, как сплюнул, Лаврентий, – Весь кайф испортил своей кондовостью. Знавал я такого заядлого рыбака. Ему жена на день рождения спиннинг подарила. Так он целый вечер его с восторгом крутил-вертел, а потом спрашивает: «А для чего это»?

– А как там у Стрекоз с унитазом? – вдруг заинтересованно спросил меня Лёнчик, не обращая внимание на ворчащего Лаврентия, – Может помощь срочная какая нужна? У меня теперь примета – как тебя вижу – точно без стабильного левака не останусь.

– Честно не знаю. Я как там осетра в коридоре увидел, так в туалет решил не заходить. Поберёг здоровье.

– Боялся, что он туда икру уже пустил? – хмыкнул Лаврентий, – Так ёмкость маловата. Тут и ведра может не хватить.

– Секрет открою. Зато Моня туда может. Хоть по три раза в день. – Степаныч слова ронял медленно, но все стали напряжённо вслушиваться, – Как грустный финал трагедии по фильму «Три тополя, а его плющит». Завидую ему, да жалею от всей души.

– Точно, попал парень, – Лёнчик допил пиво и зачем-то понюхал бокал, – Навроде как я. Намедни в нашем цветнике у дома решил спокойно покемарить – только-только расслабился, а уже в голубином помёте. По самые не балуй.

Лаврентий удручённо вздохнул, печально посмотрел на свой пустой бокал, потом на коробку с блесной. Тут у него в голове явно что-то забрезжило.

– Слышь, интурист, ты подарок сделал? Сделал! Не отрицаю – царский! А вот обмыть, чтоб судак да щука брались, не предложил. Нехорошо это, не по совести.

– Держи, вымогатель, – я достал первую попавшуюся под руку купюру и протянул ему, – Только у меня чердак раскалывается и самого штормит… да и инициатива наказуема. Будь любезен, обслужи общество. Если не хватит – добавлю.

– Это мы мигом, – он любовно подхватил «пятихатку» и споро двинул к прилавку.

Пока Лаврентий крутился у прилавка, что-то постоянно добавляя в первоначальный заказ, Лёньчик мучительно вздыхал, искоса поглядывая на Степаныча, маялся, но потом не выдержал.

– Вот скажи мне, интурист, это правда, что у вас там на западе не только мужики на мужиках женятся, но и гарем можно официально зарегистрировать? Если деньгами не обижен, вестимо.

– За деньги можно всё. А тут даже ничего регистрировать не надо. У нас вообще смешной закон только что приняли. Если люди в одной квартире больше полугода прожили, то они официально признаются семьёй. И не важно какого они пола. Студентов этим особо порадовали. Теперь много казусов разных будет. Хорошо хоть закон обратной силы не имеет. Уже сейчас бы такое началось. Но я его считаю значительно прогрессивнее, чем то многолетнее обсуждение Европарламента об единой толщины презервативов. А тебя с чего это так заинтересовало?

– Да на Моню вот смотрю. Стрекозы за ним гуськом везде бегают – голодными глазами смотрят. Снасильничают же парня, пока он в раздумьях. Нельзя как собака на сене. А он в своём выборе никак определиться не может. Уж как с полгода.

– А чего ты Моню не спросишь? Напрямую, по-мужски. Где, мол, график спецпосещений? Перспективный план развития тройственного союза? И почему в районе до сих пор не установлена наглядная агитация «Моня – наш демографический вызов Китаю»?

– Что-то мудрёно очень. Да за такие слова можно и по морде получить.

– Можно, но чаще впердоливают. – глядя на его вытянувшееся лицо, меня начал душить смех, который тут же захлебнулся в накатившей головной боли, – О, чёрт, ты это, прости, Лёнчик, за грубость, просто анекдот не к месту вспомнил³⁸.

– Лучше бы он это делом доказал. А то девки извелись совсем. – буркнул обиженный Лёнчик, но тут же на его лицо наползла улыбка, когда он рассмотрел, что Лаврентий принёс на подносе.

– Интурист, тебе пиво и два пирожка. Холодец под водку будешь? – спросил Лаврентий, выставляя мне озвученное.

– Нет.

– Вот и хорошо. Тогда с тебя ещё две сотни.

Забрав у меня две сотенных, он отправился за вторым подносом.

И тут появился Моня. Первым ему, на пересекающем курсе, попался Лаврентий, старающийся удержать нагруженный тарелками поднос, и при этом не расплескать стоящие с краю лафитнички³⁹, наполненные всклень⁴⁰ водкой.

– Ба, ещё не вечер, а Лаврентий уже шикует! Шантаж выгорел или палачом назад берут?

– Интурист гуляет, – огрызнулся Лаврентий, но непроизвольно ускорил шаг.

– Так и знал, что он уже здесь. Не буянил? – преувеличенно вежливо уточнил он у барменши.

– У меня не забалуешь, – улыбнулась она ему в ответ и сразу стала наливать пиво, – И кто же его так разукрасил? Здесь он сразу в глухую несознанку ушёл. Или сам – чисто конкретно зенки залил и в махач полез?

– Да вроде нет. Он, как выпьет, больше в созерцательность впадает, а с несознанкой… – Моня хмыкнул, помахал нам рукой и добавил уже погромче, – Сейчас всё как на духу выложу! А то у некоторых локаторы уже активизировались.

Он долго выбирал себе салат к пирожку, при этом, преувеличенно жалостно, выговаривал барменше:

– У вас, мадам, уже не только самое приличное заведение в нашем районе, а просто какой-то «Кабачок 13 стульев». Тут тебе и Пан Бывший Директор с Паном Золотарём под пивасик любые мировые проблемы варварски рвут не на британский, а уже на наш родимый, Андреевский стяг. Пан Душегуб свои особо коварные планы водочкой любовно полирует. А ещё и пан Нелегал изредка границу нарушает со своими диверсиями. Хорошо, что остальных пока нет, обормотов. И только я один такой, весь в белом. Несчастный-разнесчастный. Прям вот сейчас разрыдаюсь от своих безответных чувств к вам.

– Ты получше унитаз у Стрекоз береги – на слёзы лишнего не останется, – прервала барменша этот монолог, – Иди уж, балабол, самой не терпится узнать, где и как твой интурист опять выступил.

– Не опять, а снова, – голосом замордованного студентками профессора, отпарировал Моня, забрал свои две тарелки и бокал, оценивающе осмотрел столы, но решил сесть со мной. И молча приступил к еде в звенящей тишине.

Сытно отдуваясь, Моня последним кусочком пирожка прошёлся по тарелке, подбирая остатки салата, и закинул его в рот. Промокнул рот салфеткой, а потом протёр замасленные пальцы. Внимательно всех осмотрел.

– И с чего вы меня так нехорошо глазами сверлите? Любопытство не порок… Народ, дайте хоть с мыслями собраться. Здесь не абы как, а с умом рассказывать надо. Тут как с некоторыми – раз раздел, а потом всю жизнь одевать приходится. Это образно. Так вот. Мы, значит, ответственное задание выполняли – не ниже правительственного уровня. Без правильной конспирации здесь никак. А то вас потом по углам отстреливать начнут.

– Тут и так ясно, что интурист свой любопытный нос не туда сунул, – не выдержал Лаврентий и фыркнул, – Тоже мне секрет.

– Тогда нечего и рассказывать, раз такие умные, – Моня приложился к пиву, прямо-таки провоцируя недовольный гул.

– Моня, – начал Степаныч «парткомовким» тоном, но сразу поправился, – Владимир, не знаю, как по батюшке…

– Знамо, Владимирович, – ехидно подсказал Лаврентий, – Сейчас многие отчества меняют. Приспособленцы-иждивенцы. Для них до сих пор кастет и есть кастетуция – основной закон жизни.

– Ильич, – с достоинством отпарировал Моня, – И не надо на меня разные ярлыки навешивать. Что в метрику вписали, тем и мучаюсь.

– Владимир Ильич… – несколько запнувшись, и явно выпав из времени, Степаныч выразительно посмотрел на барменшу, словно недоумевая: «Да что за безобразие такое? А где трибуна с микрофоном?» – От имени и по поручению… – тут его отпустило, – На пиво накажем, если дурака и дальше валять будешь. Только славное имя позоришь. Символ эпохи!

– А может он из этих? Да и Нерус – фамилия какая-то уж больно подозрительная. —Лаврентий уже не сдерживал себя, – Слышь, интурист, а ты с ним в бане давно мылся? Случайно не видел ажурной работы какого-нибудь креативного моэля⁴¹?

– Да ты на себя посмотри, евгеник⁴²-недоучка! – Моня моментально затаил нешуточную обиду. Но больше за фамилию, которую в институте преподаватели часто путали, не к месту добавляя «мягкий знак», – У меня далёкие предки с реки Нерусса, что в Орловской области.

– Ага, и «Титаник» тоже Айсберги-не-руссы потопили. – тут же отреагировал Лаврентий, глядя в пространство, – У меня глаз намётан. Мышь не проскочит.

Я понял, что сейчас начнётся склока, неизбежно переходящая в свару, а о своих похождениях я так и не узнаю. Пришлось молча достать очередную «пятихатку», протянуть её Лаврентию, а потом многозначительно пощёлкать себя по горлу. Сработало безотказно.

Лаврентий потерял всякий интерес к обсуждению и моментально рванул к стойке. Моня проводил его тяжёлым взглядом, но вроде тоже успокоился. В общей тишине все дождались возвращения возмутителя спокойствия. Мы с Моней взяли только пиво, отказавшись от водки, чем вызвали молчаливое одобрение Лаврентия и явную радость Лёнчика.

– Ну, за взаимопонимание! – Степаныч отсалютовал нам лафитничком, а потом приподнял повыше, наклонил и тонкой струйкой вылил водку себе в рот. Она прожурчала ручейком прямо в пищевод – ему даже глотать не пришлось.

– Старая школа, – с завистью произнёс Лаврентий, – Ни капли мимо!

– Я и не на такое сегодня насмотрелся, – буркнул Моня, – Так рассказывать или замнём для ясности? – уловив положительное мычание из трёх ртов, занятых пирожками, Моня облизнул губы и приступил, – У нас вчера непонятки с ним (кивок на меня) возникли. По церковным вопросам…

– Да я как в воду… – но договорить Лаврентию не дал Лёнчик, решительно дёрнув его за рукав.

– Так вот, – Моня нехорошо покосился на перебившего, но от пикировки удержался, – Между собой мы быстро разобрались (Лаврентию закатил глаза и усмехнулся), но люди (Моня указал пальцем в потолок) хотели лично услышать. Но чтобы некоторые, не будем их называть (все, кроме меня, согласно закивали), раньше времени в свои красивые импортные портки ничего такого не наложили (понимающие улыбки), в общем, решили обставить как пикник с рыбалкой. Или вначале рыбалка, а потом пикник с баней и прочими непристойностями. По индивидуальным запросам зарубежных трудящихся. Ну и молодых, да ранних пригласили, чтобы скучный ландшафт слегка оживить. Вот, собственно, и всё!

– Как всё? – с детской обидой возмутился Лёнчик, – А табло ему за что разукрасили? Осетра где отловили? Ты не темни, ты нам всё по полочкам разложи. С подробностями.

– Вот так всегда. Клубничку им подавай. Хорошо. Будет, но потом. – приложившись к пиву, он продолжил как подтомившийся комментатор на середине марафонского забега, – Значит так, в шестом часу утра выехали – к началу девятого добрались. Как по расписанию. Там уже все собрались, только нас ждут. В доме стол скромненький такой накрыт. Ну очень. Всего на четыре смены блюд. В уголке чинно стайка сидит – топики и мини-юбки. Выборгские лафли⁴³ – все из себя такие отпадные. Но тёртые. Отборный материальчик.

– А вы?

– Сидим, завтракаем. Дела лениво перетираем, – Моня сделал вид, что Лаврентия в упор не замечает, – С интуристом и так всё предельно ясно и понятно. Его завиральными идеями, как сделать город лучше – лишь наших рутинёров пугать. Только мы, от греха подальше, собрались сплавить его лютики-цветочки мять или там в пестики-тычинки культурно отлучиться… типа, чтоб к рыбалке набрал нужную сосредоточенность, как тут у него прямо вожжа под хвостом загорелась. И как завёл он нам свою шарманку про купола – хоть стой, хоть падай.

– А чёй-то? – Лёнчик закончил ковыряться в своей тарелке и решил приобщиться к рассказу.

– Купола… это купола. Здоровенные такие. Воздухонадувные, вроде. Говорит, что километр ими можно накрыть, а внутри любой климат заказать. Точнее, если холод вырабатывать, то тепло прямо внутри контура можно отводить. И наоборот. Целевая конвертация. Вот, блин, какой термин удумал. Короче – под куполом реально с одного угла сделать морской пляж с волнами, вокруг ботанический сад посадить, а по центру горнолыжную трассу или там хоккейную площадку сделать. Все удовольствия в одном флаконе. А с другой стороны домов приличных понаставить. Да хоть маленькую Венецию со стерлядями. Просыпаешься себе в собственном особняке и думаешь – идти в море окунуться или по лесу зарядку побегать. А приспичит – можно и лыжи навострить от уснувшей любовницы. Как-то так. И тебя не волнует, что там за бортом… в смысле – какая погода за куполом.

– Круто, – протянул Лёнчик. – Рай прямо.

– Кому рай, а кому слюни глотать, да губастые мыслишки закатывать. Мы там быстро прикинули – небольшой коттеджик, метров под двести, будет не меньше 10-15 лимонов «зелени» тянуть, да плюс расходы на содержание. Интурист, правда, предлагал туда за деньги публику пускать. Для самоокупаемости. Я в этом не особо шарю, но кому может понравиться, если ты спокойно делаешь себе шашлычок на лужайке, а вокруг непонятный люд шастает и на твоём фоне себе селфи делает? И в «океанской волне» приличному человеку между хамскими сёрферами без охраны никак не протиснуться? А потом томись с лыжами на канатку в часовых очередях. Да и сказочный лес банками и обёртками пугать быстро начнёт. Гламурный экстрим зашквара⁴⁴. Не для нас это. Вот лет через сто посмотрим.

– Так ему за это фотокарточку начистили? – предположил Лаврентий Очень смиренно, видно всерьёз заинтересовался рассказанным, – За несбыточные надежды?

– Да нет, – отмахнулся Моня, – Мы его выслушали, обсудили варианты, и на воздух с девками вежливо направили. Думали, что они его быстро угомонят. Им про это тихонько так в спину намекнули. И поехало! Сначала они перед ним конкурс «мокрые майки» устроили. А он ходит, как отмороженный имбецил, и баллы за лучшую позу выставляет. Просто ботанический сад какой-то. Так они сами завелись и вообще из своих тряпочек стали зайками выпрыгивать! Да только не на того напали. В холле окна большие, от пола до потолка – всё как на ладони. Мы в креслах вискарь гоняем, беседы беседуем, а за окном целое представление разворачивается. Трезво мыслить мешает. А там наш, что твой «Ё-мобиль» в Куршевеле – вокруг него хоровод сиськами и попками крутит, а он никак не заводится. Мы уже еле сдерживаемся, чтобы не присоединиться, а тут он, представляете (!!!) стал им что-то на песке стал прутиком рисовать, сиськи любопытные отталкивая, чтоб, значит, не мешали! Мы даже замазались по мелкому. Не, Лёнчик, не в том смысле. Ставки делали на то, что он там кискам рисует. Если отбросить грубости, то рубились на размер, позу, выбор количества партнёрш и что-то ещё. Я сразу сказал, что это схема купола и описание как там что и как устроено. Гарантированно выиграл!

– Не помню ничего, – отмахнулся я от осуждающих взглядов, – Может не совсем так было?

– Да за такое не только нос свернуть – руки переломать следовало. – неожиданно осипшим голосом высказался Степаныч, – Это каким надо быть…

– Тихо! – Моня требовательно посмотрел на всё более краснеющего Степаныча и строго добавил, – Среди нас дама. А ей может не понравиться. Правильно я говорю? – это уже к барменше с лёгким полупоклоном.

– Кобели, – фыркнула она в ответ, – Самим не досталось, так бедного интуриста искусать готовы. Ты, Моня, лучше продолжай, а то скоро народ повалит, не дадут дослушать.

– А там уже с гулькин хвост осталось. Мы с мужиками посовещались и заслали на пленэр бутылочку вискаря и дюжину стопок. Думали подстегнёт его, ан нет. Он вообще показал себя во всей красе. Для начала стал их учить с локтя пить. Те и рады только так отрабатывать. Хорошо хоть про сабли-шашки не вспомнил, что у хозяина на стене развешаны – изрезались бы девки в хлам от усердия. Или вообще… как меня в детстве пугали: «А улыбка у неё становилась всё шире и шире…». Тьфу ты, даже сейчас эта страшилка про опасную бритву на меня ужас наводит. – Моня потряс головой, словно отгоняя наваждение, – Что-то я совсем впечатлительный стал. Так вот, вискарь они вмиг раскатали, и тут наш интурист стал их боевым искусствам учить.

– Голых? – уточнил Степаныч, нервно промокая салфеткой капельки пота с верхней губы.

– Да нет, все в стрингах⁴⁵, только топлесс. Чего тебе не ясно? Трусы в ниточку, а сиськи наружу. Вполне пристойно. Даже модно. Ограда высокая – со стороны не видно. Да дайте же дорассказать. Осталось всего ничего. Там у сторожки жерди такие ровные лежали. Метра по полтора-два длиной. Ровные и гладкие. Для оранжереи. Так этот затейник, видно для разминки, заставил девок их на плечи положить, руками снаружи обхватить и туда-сюда корпусом вертеть.

– Это он сиськи со всех сторон рассматривал, – тоном знатока убеждённо заявил Лаврентий. – Так некоторые пауки к своим жертвам подбираются. Посочней выбирал.

– Да нет, это вроде растяжка такая в кунг-фу. А сиськи да – рельефно так выпячиваются. Товар лицом. Думаю, тут и «уши спаниеля»⁴⁶ не захотят, а дыбом встанут. Не картинка, а чистый «Плейбой». Даже покруче. Да угомонитесь вы! Совсем с толку сбили со своими сиськами. Так вот, они туда-сюда палки крутят, а он вокруг ходит и подбадривает. Сенсей просто. Мастер-наставник. И тут одна, видно самая старательная, так скрутилась, что не удержалась на месте, да на обратном развороте, со всей дури, как вмажет ему концом шеста по затылку! Даже мы звук удара услышали. Сначала подумали, что это дубина хозяйская сломалась. Но она выдержала. А он метра три по инерции на полусогнутых пробежал, потом слегка на коленях проехал, а уж потом носом точнёхонько в колоду вмазался, на которой мясо для гриля разделывают. Брызги во все стороны! Кровь, то есть. Просто праздничный фейерверк… в смысле – всем очень страшно стало. Как в крутом боевике. Мы и до этого не отрываясь смотрели, а тут вообще улёт. Просто фантастика какая-то!

– А дальше? – не утерпел уже я, – «Скорая помощь» там, томография, анализы?

– Совсем рехнулся? – Моня даже оторопел, – У тебя голова крепкая. Там кость сплошная. Да и откуда там медицина? Глухомань вокруг. Только и есть – этот кардебалет во дворе. Девки то в слёзы, то в крик. Как же – клиенту шкурку попортили – на крупный штраф тянет. Хозяин, как самый расторопный, за льдом сходил, тебя на спину перевернул. И всё! Кровь почти сразу сама остановилась. Одна там, вроде даже из медицинского, тебя, как могла обтёрла. Свои стринги на такое дело не пожалела. Поохали, повздыхали, да и на рыбалку собрались. А мы с водилой тебя еле на заднее сидение запихнули и назад повезли. К Стрекозам оттуда ближе всего. Я в аптеку за лекарствами рванул. Возвращаюсь, а тебя уже и след простыл.

– А чего не домой?

– Ты был весь из себя такой задумчивый. Любые вопросы избегал. А кто мне сигнализацию отключит? Представь, я дверь открываю, тебя затаскиваю, и тут свора борзых летит: «Лежать, бояцца»! И как потом отмазываться? Ты весь в крови и никакой. А меня сразу спеленают, а пока разберутся, организм наводящими вопросами слегка спортят. В нашей зоологии – у пестиков все тычинки козлы!

– Эй, а как же осётр? – прервал нас любопытный Лаврентий.

– А осётр – это ему. В качестве моральной компенсации. Там хозяину целых пять штук из Астрахани самолётом с ночи забросили. И ведро чёрной икры.

– А чего икру не взял?

– Так я её с детства не переношу. Да и тухнет она быстро на такой жаре. Она же свежая, только что пробитая. Там же только одна соль без консервантов. Но у меня не забалуешь. Нас ещё «отступной» ящик вискаря на кухне дожидается. Вот и все наши приключения. Шесть часов тоски в дороге и всего-ничего на развлечения. Наслушались? А теперь по пиву. Думаю, за своё спасение интурист проставить просто обязан.

Я привстал, но сразу почувствовал подступающее головокружение. Поманил Лаврентия.

– Будь любезен, выручай. Сделай заказ на свой выбор. А мужики помогут. Можно сказать, что моё второе рождение отмечать будем. Всё, что душа пожелает!

Моня явственно хрюкнул: «А честь девичью берегла, но не всегда и не со всеми…», но ничего добавлять не стал, как, впрочем, и помогать остальным. Я с некоторым подозрением повернулся к нему и стал внимательно разглядывать слегка порозовевшего приятеля.

– Колись, – негромко попросил его, – Что-то некоторые места в твоём рассказе меня немного смущают.

– Немного? – он, не выдержал, прыснул, но взял себя в руки и шёпотом зачастил, – Да там всё не так. Приехали, попили чаю, очень быстро обсудили наши дела, а потом собрались на рыбалку. Суета, вещи разные на катер начали переносить, а ты покурить в сторонку отошёл. Сын хозяина, бугай такой здоровый, какую-то хреновину длинную тащил, на мокром камне поскользнулся – там поливалка работала. Его развернуло – и концом тебе по затылку хорошо так прилетело. Ты у сарая стоял, где катер хранится – так в него мордой и въехал. Крови действительно было много. Вот и всё.

– А девки голые?

– Какие, блин, девки в девять утра перед рыбалкой? Там только его жена была. Да, она врач, кстати. Тебя осмотрела, нос вправила, сказала, что остальное – лёгкая форма черепно-мозговой травмы. Кровь остановила, кучу лекарств выписала. А когда сюда вернулись, я сбегал и купил. Они на кухне лежат. И да, чуть не забыл, тебе категорически запрещено пить.

– Но я же, когда очнулся, точно с выхлопом был.

– Это в первичных медицинских целях. Когда мы уже назад ехали, ты был такой дёрганный и бледный, что нам стало тебя жалко. Посовещались с водилой, остановились. В багажнике ящик халявного вискаря. Нашли стакан – всего грамм на двести – тебе дали, а ты как воду выпил и сразу уснул. Даже не проснулся, когда мы тебя в квартиру затащили.

– То есть из правды только осётр и вискарь?

– Ну и купола твои, если я чего не переврал. Да, там народ сначала перепугался сильно. Хотели тебя оставить и лечить по всем правилам. Но я их успокоил. Обещал, что сам о тебе позабочусь. Ты же такой скромный, что даже перед барышнями банан вилкой ешь… чтобы не смущались заранее. Да тихо ты! Даже не верится, что так быстро в норму вошёл. Меня всего-то полчаса не было.

Мы помолчали, наблюдая за активным перемещениями радостно гомонящих мужиков. Моня, искоса поглядев на меня, хмыкнул, встал и направился к стойке. Что-то пообсуждал с барменшей, а затем они торжественно пожали друг другу руки. Моня, загадочно улыбаясь, подсел ко мне.

– А что ты со своим осетром собираешься делать? – в глазах у него прыгали чёртики.

– А на кой ляд он мне сдался? Готовить точно не буду, а холодильник я выключаю, когда уезжаю. Через границу не пустят. Забирай себе. Вискарь тоже. Или со Стрекозами употребишь, или как знаешь.

– Видишь какой я прозорливый? Уже договорился. Себе небольшой кусок оставлю, а остальное здесь в дело пойдёт. Зато некоторое время наше обслуживание будет за счёт местного заведения. Мелочь, а приятная.