Третья жизнь

Пару раз заходила соседка, девушка по имени Эмма, и приносила лекарства, которые «обязательно должны помочь», ведь она ими лечится уже семь лет. Мне казалось, что у нее явные проблемы с головой, потому что она рассказывала странные вещи, путалась в словах, и могла рассказать одну и ту же историю, но с разными деталями. Она оставалась на час или два и жаловалась мне на работу и вообще на жизнь. Чаще всего она жаловалась на своего мужа, говорила, что подозревает его в измене, потому что он выключает на ночь свой мобильный. Я не была против ее историй, они мне заменяли дурацкие сериалы, которые бесконечно крутили. Но иногда от нее невозможно было отвязаться, особенно когда она пыталась проявить заботу, и предлагала остаться со мной на ночь. Порой ее взгляд меня действительно пугал, и я старалась сделать все, чтобы быстрее выпроводить ее из своего дома.

      Было около восьми часов вечера, когда позвонили в дверь. Я не хотела никому открывать и никого видеть. Но позвонили еще раз, и мне пришлось встать с дивана. Я была очень удивлена, увидев на пороге Дина с большим пакетом.

– Привет, Лили! – сказал он, чувствуя неловкость за свое вторжение. – Я принес тебе кое-что. Надеюсь, ты не против. Я зайду?

– Да, заходи, – от неожиданности согласилась я, хотя вид мой был совсем не презентабельный.

– Вот, тут фрукты, чай… еще сладости, – приговаривал Дин, вытаскивая все из пакета.

–– О, Дин, не стоило…

– Лили, о тебе не кому позаботиться. Это сделаю я. Помнишь, как раньше? – с какой-то надеждой спросил он.

– Спасибо, ты очень добр, как всегда, – сказала я, не ответив на вопрос. Вспоминать ничего не хотелось.

– Садись. Сейчас заварю тебе горячий чай, – сказал Дин и побежал на кухню.

Он уже бывал в этом доме, поэтому наверняка помнил, где что находится. Через несколько минут он вернулся с большой чашкой и поставил ее рядом с теми тремя, что уже стояли на столике перед диваном.

– Спасибо, Дин, – улыбнулась я и взяла в руки чашку. Дин был, как я уже говорила, со светлой душой, и я очень не хотела его обижать. Мне пришлось пересилить себя и забыть о ломоте во всем теле, чтобы вежливо с ним разговаривать. Впервые за столько лет мы провели так много времени вместе. Мы знали друг друга достаточно долго, но давно не общались. Он совсем не изменился, если только возмужал. А внутри все тот же Дин, что и три года назад.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросил он с заботой.

– Намного лучше. Как дела на работе?

– О, ужасно. Мужчины совсем перестали ходить!

– Дин! Перестань! – засмеялась я.

– Нет, я говорю чистую правду, – рассмеялся и Дин. Он хотел сказать что-то еще, но будто боялся.

– Что такое? – спросила я, заметив вопрос, застывший на его губах.

– Никаких новостей о твоем отце? – наконец спросил он.

– Нет. Совсем ничего. Знаешь, мне иногда в голову приходит такая мысль…, —осеклась я.

– Что за мысль?

– Нет, это ужасно. Я не стану этого говорить.

– Лили, ты можешь мне сказать, – произнес Дин тихо и взял меня за руку.

– Мне кажется, что было бы легче, если бы я знала, что он уже… мертв. Я знаю, это звучит жутко, но это хоть что-то… Нет, так нельзя. Я знаю, что с ним все хорошо.

– А Робби знает?

– Нет, он еще не выходил на связь.

– Твой брат всегда был странным.

– Но очень умным!

– Это точно! Как ты думаешь, где твой отец?

– Не знаю. Может просто я ему надоела? – решила пофантазировать я. – Может, он уехал в другую страну, с какой-нибудь девицей, которую так давно любит и не говорил мне ничего о ней, думая, что я буду на него злиться? Это бы объяснило его неожиданные разъезды.

– Возможно, – улыбнулся Дин. – И все равно удивительно, почему полиция не нашла до сих пор тело…

– Какое тело? Какое тело, Дин?! – начинала злиться я. – Почему ты говоришь так, как будто уверен в этом?

– Потому что это логично, Лили. У нас маленький город. Люди просто так не исчезают.

– Люди везде пропадают! Во всем мире ежедневно пропадают сотни людей!

– Лили…

– Замолчи! Замолчи сейчас же! – начинала кричать я, закрывая Дину рот. Я чувствовала, как меня бросает в жар и начинает кружиться голова.

– Не сходи с ума! Лили, пора уже посмотреть на все реально. Это не детектив, это жизнь, – прокричал Дин, убрав мою руку.

– Закрой свой рот! Я давно смотрю на жизнь реально, с тех самых пор, как умерла моя мать! Уходи!

Я уже не слышала, что говорит Дин. Я стояла на кухне, совершенно не помня, как оказалась там. Голова кружилась сильнее, и я знала, что если не сяду, то упаду прямо на плитку. Потом точно по щелчку я снова оказалась на диване, рядом с Дином.

– Лили, ты слышишь меня? – кричал он.

Но я смотрела на него и не могла ответить. В уши словно залилась вода. Про себя я повторяла: «Ты врешь. Что ты сидишь? Действуй!». Все крутилось в голове, как на карусели, и я не могла восстановить свою речь, потому что каждый раз, когда я хотела это сделать, слово, которое мною было задумано, сразу же сменялось на другое. Почему Дин так уверенно говорит о моем отце? Неужели он что-то знает? А может, это он его убил? Есть все основания на это. Он наверняка знал, что Робби не будет в городе, что я одна, что под предлогом помощи можно будет снова быть рядом со мной. Все сходится. Каким бы добрым он не был, в его глазах всегда было что-то темное.

Я наконец-то стала немного слышать, но не понимала ничего из того, что говорил Дин, будто он говорил на другом языке. Потом я увидела, что из его руки льется кровь и под ним образовалась лужа. Почему я сижу на полу, забившись в угол? Почему так громко лает Джек? Откуда в моей руке нож? Почему я все в крови? Почему так холодно и больно? Где Джек?

В одно мгновенье в мой дом ворвались двое мужчин, схватили меня и потащили на улицу. Я вырывалась и пыталась глазами отыскать Джека, лай которого я слышала очень громко. На улице я оказалась почти голая: не знаю, куда исчезли мои штаны. На мне были только футболка и трусы. Меня тащили, а сил сопротивляться было все меньше. Проклятый Дин! Он все подстроил!

– Помогите! Оставьте меня! Он убил моего отца! Он! – кричала я, пытаясь указать на дом.

– Сейчас разберемся, – отвечал мне мужской голос.

– Нет, слушайте меня. Помогите! Вызовите полицию, пожалуйста! Пожалуйста, – умоляла я. Мой голос начал срываться. Все соседи выбежали смотреть «шоу», но никто не помог. Они смотрели на меня с таким равнодушием, будто так и должно быть, будто это нормально, когда полуголую девушку, молящую о помощи, волокут по улице здоровые мужчины. Где же Эмма, когда она так нужна? Я пыталась вырваться, но все было бесполезно. Я закрыла глаза, чтобы проснуться, а открыв их увидела что-то яркое, что слепило мне глаза. Я будто снова видела фары отцовской машины, и все начиналось сначала. Через секунду я почувствовала, что в моей голове пробежали какие-то крошечные уколы, они растекались по всему лицу и затылку. Из того дня я больше ничего не помню.

Глава 6

Я проснулась от тошноты и сильной боли во всем теле. Пахло спиртом. Я пыталась вспомнить, что в доме могло спровоцировать такой запах. Возможно, это Джек, играя, столкнул со стола какое-то лекарство. Я плохо помнила, что происходило накануне. Может, мы с Дином все же выпили ту бутылку, что он принес и взаимодействие с лекарствами, которые я принимала, дало такой эффект? А где Дин?!

Я открыла глаза, в надежде, что он сейчас не окажется со мной в одной кровати. Это была не моя комната. Помещение, в котором я находилась, не походило ни на одну комнат в моем доме. Здесь было очень некомфортно: из мебели стояли только кровать, на которой я лежала, стул и тумба. Сверху тускло горела лампочка, отчего комната казалась желто-зеленой, но на самом деле она была окрашена в белый цвет. К спирту добавился запах свежей краски, будто ремонт сделали здесь недавно.

Я привстала и огляделась. На противоположной стороне от двери находилось большое окно с решеткой снаружи, а внутри комнаты просторный подоконник. Больница? Может, мне вчера стало хуже и пришлось вызвать скорую… Вообще на палату это мало похоже: рядом не было никаких медицинских приборов, ни катетеров в моих руках. Абсолютно ничего. Пустая комната, три предмета мебели и обессиленная я. Стянув с себя одеяло, я обнаружила множество ссадин, царапин и синяков на ногах и руках. Постельное белье было в пятнах крови. На мне была надета какая-то кофта с серыми рукавами и шорты такого же цвета. Это не моя одежда. Судя по общему состоянию, я все еще плохо себя чувствовала. Кости и суставы ломило, словно при высокой температуре, и слега трясло. Но я хотела понять, где нахожусь, поэтому собралась с силами, потихоньку дошла до окна и села на подоконник, согнув ноги в коленях и прижав их к животу.

Снаружи виднелась небольшая аллея. Кто-то сметал цветные листья с дорожки. На некоторых скамейках сидели люди. Одна женщина как будто спала. Да что же это за место? В отражении я могла разглядеть свое лицо. Не совсем четко, лишь некоторые черты. Это была будто не я: впалые щеки, острые скулы, распухшие губы, на которых, судя по металлическому привкусу, была запекшаяся кровь, провалившиеся глаза и выпирающие ключицы. Когда я успела так похудеть?

Я вспомнила о маме. На улице было так же красиво, когда ее не стало. Перед сном она мне пела песню. Раньше я никак не могла вспомнить даже ее мотив, но сейчас я могла ее даже напеть. Я пела ее снова и снова. Когда моя шея устала, то я положила подбородок на руки, а песню продолжала мычать. Было не совсем удобно, но сил пошевелиться я в себе не нашла. На душе стало как-то спокойно. Я будто чувствовала, что мама сидит рядом.

Я услышала, как кто-то начал открывать дверь. Сил, чтобы посмотреть в сторону двери не было, но в окне неплохо все отражалось. Несмотря ни на что, я продолжала мычать, только чуть тише. Так мне не было страшно. Мама была рядом.

В отражении я увидела человека, в расстегнутом белом халате. Он шел очень медленно, но уверенно. Судя по походке, это был мужчина в возрасте. Подойдя ближе, он присел на стул и стал пристально на меня смотреть. Расположился он так, что я разглядела только его очертания.

– Здравствуй, Лили. Смотрю тебе сегодня лучше, – сделал паузу незнакомец. Голос его тоже был немолодой, однако приятный. – Мне показалось, или ты что-то напевала?

Во мне почему-то проснулась злость. Зачем он разговаривает со мной как с маленькой? Почему он пялится на меня так же, как тот наглый врач в палате моей матери? Я решила не обращать внимания на этого человека, мне было все равно кто он. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, если надо, то сами все расскажут.

– Я доктор Блэк, твой врач, – продолжил он после паузы. – Лили, ты находишься в психиатрической клинике. Ты меня не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Я хочу помочь тебе. Сегодня первый день, когда ты в сознании и нашла в себе силы встать с кровати, чему я очень рад. Скоро тебе принесут завтрак. А пока расскажи мне, как ты себя чувствуешь?

Я не хотела ему отвечать, после того, что услышала. Я нахожусь в психбольнице? Наверное, я сплю. Я зажмурилась, открыла глаза, и повторила это еще раз. Нет. Я не спала. Мне стало страшно. Но этого нельзя было показать человеку, сидящему рядом со мной. Надо было себя контролировать, особенно если то, что сказал этот мужчина, действительно правда.

– Лили, не хочешь мне сказать хоть что-нибудь? Может, у тебя будет какая-то просьба ко мне? Может быть, ты хочешь чего-нибудь? – настаивал доктор. Но я словно не слышала его, а продолжала мычать на автомате, пытаясь понять, как оказалась здесь. Не добившись от меня никакого ответа, доктор Блэк встал со стула и направился к двери. Перед тем как уйти он еще раз спросил, не скажу ли я ему что-нибудь, но я не ответила. Доктор пообещал, что зайдет ко мне позже и вышел, закрыв дверь с обратной стороны и, судя по звуку, запер меня на ключ.

Оставшись одна, я уже не смогла держаться и начала плакать. Я не помнила в точности, что происходило со мной до того, как меня доставили сюда. В голове творился полный беспорядок. Я пыталась вспомнить хоть что-то, но все попытки были неудачны. Единственное, что приходило на ум, это образ Дина, но и его я помнила смутно. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, никого видеть и слышать, хотелось побыть наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Одним из таких было Рождество. Тогда мне подарили Джека. Он был совсем маленький. Я часто лежала рядом с ним и рассказывала о том, как прошел мой день, пыталась с ним советоваться. Не знаю понимал ли он вообще то, что я говорю. О боже, Джек, мой бедный Джек! Где он? Что с моим домом? А Робби? Знает ли он? А что с папой? Сколько времени я уже в клинике? Ни одного ответа!

Тут я стала немного припоминать, что происходило со мной перед тем, как я проснулась в этой отвратительной комнате. Мне вспомнился нож в моей руке, окровавленный Дин, крики… Дин! Это он сделал! Он виноват в том, что я здесь. Из-за него я вчера так сильно злилась, из-за него все соседи слышали нашу ссору и видели, как меня увозили в психушку. Он все подстроил! Зачем он вообще приходил? Чтобы доказать мне то, чего сам не знает? Постепенно память возвращалась, и я могла восстановить все в хронологической последовательности. Я сильно замерзла, но не хотела слезать с подоконника. Здесь была какая-то безопасная зона.

В замок двери засунули ключ и начали открывать. Я снова начала петь песню, смотря в окно, чтобы меня не допрашивали. Хотят сумасшедшую? Они ее получат. Я не хотела ни с кем общаться до тех пор, пока мне не объяснят причину моего нахождения тут. С каких это пор обычная простуда считается сумасшествием?

В отражении было видно, что в комнату зашла женщина с подносом. На нем были какие-то стаканчики, чашка, несколько тарелок, запахло мятой. Сама женщина была одета по-домашнему: в футболку и спортивные штаны. Волосы сзади собраны в маленький хвост.

– Доброе утро, Лили! Как ты себя чувствуешь? Я принесла тебе завтрак. Садись на кровать. Ты слышишь меня? – нежно и, улыбаясь, сказала женщина. Странно, ее голос напомнил мне мамин, и от этого по коже побежали мурашки. Но и ей я тоже ничего не ответила. Я почти не чувствовала ни пальцев ног, ни пальцев рук. Все закоченело.

– Лили, милая, скажи хоть что-нибудь. Давай я тебе помогу слезть. Ты еще совсем слаба. Как ты вообще туда забралась? – женщина подошла ко мне, взяла за руку и отшатнулась. – Господи, ты же вся ледяная! Лили, перестань играться, давай, слезай уже. Ты еще не выздоровела! – она сжала мою руку и начала стаскивать меня с подоконника. Я упиралась ногами и руками изо всех сил. Женщина явно была сильнее и пыталась взять меня на руки. Я почти слетела с подоконника. Она схватила меня и потащила на кровать. Я била ее ногами и руками, царапала, но она была сильнее. – А ну перестань! Мы ей помочь хотим, а она! Успокойся немедленно! Вцепилась-то как!

Я не произнесла ни слова. Только кричала и визжала. Женщина ударила меня по щеке так, что я перестала чувствовать ее. Совсем выбившись из сил, я упала на кровать. В комнату вбежала еще одна женщина. Обе встали передо мной. Они были медсестрами.

– Нет, ты посмотри на нее! Что творит эта несносная девчонка! – сказала та, что пришла только что. Та, которая стащила меня с подоконника, взяла с подноса маленький стаканчик, внутри которого лежали какие-то круглые таблетки красного цвета. Она протянула мне руку с этим стаканчиком и сказала, все еще мягко:

– Выпей, пожалуйста.

Я, не сказав ни слова, ударила по руке медсестру и все, что было внутри стаканчика, вылетело. Она разозлилась еще больше, приказала другой схватить меня и держать до тех пор, пока она не засунет мне в рот таблетки.

– Не хочешь по-хорошему, будем по-плохому! Держи ее крепче! – кричала она. Я пыталась вырываться, но все безуспешно. Таблетки принимать я не хотела, тогда одна из женщин зажала мне нос так, что я не смогла дышать. Пришлось проглотить лекарства. Но после этого меня не отпустили. Мне вкололи что-то в руку, я снова почувствовала покалывания в голове и отключилась.

Глава 7

Кто-то визжал, очень громко. Крик был детский. Я стояла посреди коридора и пыталась понять из какой комнаты исходит этот вопль. Это было где-то в самом конце. Я шла на этот звук, пока не уперлась в серую дверь: крик прекратился. Я опустила ручку двери, и та приоткрылась. В комнате находилась маленькая девочка, в серой юбочке из фатина и белой кофточке. Она сидела ко мне спиной и тихо всхлипывала. Я обошла ее и присела на колени прямо перед ней. Девочка подняла голову, и я смогла разглядеть ее лицо. Оно мне было очень знакомо. Ребенок снова резко завизжал прямо мне в лицо так, что я испугалась и отшатнулась. Опустив глаза вниз, я увидела маленького жучка, лежащего на спинке, точно такого, как мой Майки. Он еще шевелил лапками. Я хотела помочь ему перевернуться, но девочка не дала мне этого сделать: она вскочила на ноги и стала его топтать, продолжая визжать. Затем она набросилась на меня кулаками и била прямо по глазам, затем по голове. Я, пытаясь отбиться, зажмуривала глаза. Сначала я видела злое лицо ребенка, потом ее маленькие кулачки, которые обладали невероятной силой, затем снова лицо. Я еще раз зажмурилась и, открыв глаза, увидела уже потолок с тусклой лампочкой.

Голова ужасно болела. Я поняла, что проснулась от удара, ведь очнулась я на полу. Было очень холодно, а за дверью действительно был слышен слабый крик. В щель между дверью и полом я заметила, что кто-то подошел к моей комнате. Я быстро вскочила и села на подоконник, как в прошлый раз, чтобы не встречаться ни с кем глазами. В комнату снова вошел старик.

– Здравствуй, Лили! – так же весело поздоровался он. – Чем тебе так нравится этот подоконник? Мисс Брайт мне рассказала, как ты вчера себя повела. Не хочешь об этом поговорить?

Я молчала. Мне интересно, что же наплела эта медсестра про меня, но спрашивать я не стала. Все равно правду мне никто не сказал бы. Доктор дотронулся до моей ступни, и я замерла, сжав кулаки.

– Ты снова замерзла. Не буду предлагать тебе переместиться на кровать, – сказал он, взял одеяло с кровати и укутал меня в него. Вернувшись на свой стул, он продолжил допрос:

– Я могу еще подождать какое-то время, но тебе придется говорить, Лили. Ты знаешь, почему оказалась здесь?

Я затаила дыхание.

– Давай я тебе расскажу, – продолжал доктор. – Возможно, это вызовет в твоей голове какие-то вопросы, и мы придем к полноценному диалогу. Твои соседи по улице считают, что ты опасна для них. На их вопросы и заботу о тебе, ты неадекватно реагируешь: начинаешь кричать, ругаться. Они напуганы и, я знаю, многое придумывают, особенно твоя соседка Эмма. Но я верю, что ты хорошая девочка. И все же, за что ты так поступила со своим приятелем Дином, кажется, так его зовут? Он приставал к тебе? Ты можешь рассказать об этом мне, и мы найдем выход. Тебя привезли почти раздетую, в крови, в истерике. Ты постоянно говорила об отце. Что произошло, Лили? – пытливо задавал вопросы доктор. Я терпеливо и хладнокровно слушала все, он говорит до тех пор, пока он не коснулся моего папы. – Я знаю, тебе пришлось нелегко. Ты рано потеряла маму. Но даже несмотря на это ты выросла достойной девушкой. Я хочу, чтобы ты знала: тебя оставили здесь, потому что я настоял. И я могу доказать, что прав, но без твоего содействия ничего не получится. И я уверен, что место твое не в тюрьме, как утверждает полиция, а здесь, в клинике, потому что тебе нужна помощь.

Блэк замолчал, дав мне возможность осмыслить всю информацию. Я поняла одно: меня обвиняли в каком-то преступлении А доктор Блэк спас меня от тюрьмы, закрыв в психушке. Какое благородство!

– Лили, если ты захочешь поговорить, рассказать мне что-то или спросить, то я всегда готов выслушать тебя, для этого я и здесь. На сегодня все. Подумай обо всем, что я тебе рассказал. Надеюсь, к следующей нашей встрече у тебя появятся вопросы.

      Блэк ушел, снова заперев меня. Что же такое я сделала с Дином? Я же не убила его, в конце концов. Если Блэк смог всех убедить, что я была в невменяемом состоянии, почему тогда меня в чем-то обвиняют? Он сказал о родителях, но ничего не сказал о Робби. Неужели он до сих пор не знает о случившемся? Меня обвиняют в том, чего я не делала. Меня обвиняют в сумасшествии. Хотят чтобы было так? Будет так.

Глава 8

      Прошло несколько месяцев после моего появления в психбольнице. Я почти смирилась с тем, что никогда больше не увижу папу, Робби, который уже должен был вернуться из своей поездки, но почему-то до сих пор не связался со мной. Он бросил меня так же, как и родители. Что ж, достойный сын. Я не понимала, как после всего, что мы вместе пережили, после нашей клятвы друг другу быть рядом всю жизнь, он просто оставил меня тут. От своего доктора я не слышала ни слова о нем. Ни единого раза.

Я подчинилась старику и не сопротивлялась его указаниям, но молчала. Зато часто слышались крики других пациентов. За то время мне удалось узнать, что я находилась в женском отделении. Сюда попадали все, от шестнадцати и старше, кого подозревали в сумасшествии, неадекватном поведении и различных психических заболеваниях. Иногда их крик переходил в смех, иногда в плач, а то и в истерику на целый день. Меня не выпускали из комнаты никуда, кроме в душевой, и то, в сопровождении мисс Брайт и то, исключительно ночью, когда все были заперты. Я знала лишь как выглядит коридор, ведущий к ванной комнате. Знала двоих медсестер и доктора Блэка. Иногда казалось, что остальных пациентов я себе выдумала, ведь я могла наблюдать их только через окно с подоконника, но лиц никогда не могла разглядеть. В него же я увидела, как пошел первый снег.

Мне часто становилось страшно. Я не знала, на что способны люди, которых врачи называют сумасшедшими. А что, если кто-то из них ворвется в мою комнату? А что, если они здесь тоже по ошибке? Я по-прежнему ни с кем не разговаривала, каждый день сидела на своем месте. Доктор Блэк больше меня не мучал допросами, стал приходить реже. Он всегда с заботой укрывал меня одеялом, а потом настоял на том, чтобы я носила длинные штаны и теплый свитер. Мне это пришлось кстати: так я не видела своего исхудавшего тела, которое постоянно было покрыто сине-зелеными пятнами от ушибов. Даже простое прикосновение, казалось, могло оставить на мне синяк. Блэк пытался рассказывать что-то сам. Иногда я слушала, но чаще думала о своем. Я устала сопротивляться каждый раз, когда мне приносили лекарства и еду. Когда-то пыталась немного есть сама, когда-то медсестрам приходилось меня держать и кормить. Ставили и капельницы

Как-то от мисс Брайт я услышала, что мой доктор уехал в долгосрочную командировку. Я обрадовалась, что меня наконец-то оставят в покое. Но радовалась я не долго, потому что назначили мне нового доктора – Блэка-младшего. Я уже мысленно вообразила такого же занудного сыночка-мозгоправа, который будет сидеть и ждать, пока я заговорю. А, может, у него терпения меньше, и он отправит меня на какие-нибудь пытки. Все же интереснее, чем просто целыми днями сидеть.

Рано утром (время я определяла по приходам медсестер), когда я уже в излюбленной для меня позе сидела на своем месте, послышались неторопливые шаги за дверью. Они остановились совсем рядом, и я поняла, что это ко мне. Завтрак уже приносили, к которому я до сих пор еще не притронулась, значит, они принадлежат новому доктору. Я так же, как и раньше, не проявляла никого интереса к своим лечащим врачам, поэтому таращилась в окно, но в отражении все-таки можно было что-то разглядеть, потому что зимой светало поздно.

Дверь открылась, и вошел темноволосый мужчина среднего роста. Он не медлил, как его отец, а шел решительно. Я плохо его видела, до тех пор, пока он не подошел поближе и не разместился на стуле рядом.

– Здравствуйте, мисс Ферелл! Я ваш новый лечащий врач. Меня зовут Майкл Блэк. Можете называть меня Майкл, – сказал он и, кажется, улыбнулся. Его голос был очень приятный, как ни странно, и звучал чересчур уверенно. Наверняка, измучил не один десяток душевнобольных. Папочка, должно быть, обеспечил хорошую практику на безнадежных людях. – Как вы себя чувствуете? – спросил он. Но вскоре понял, что ответа не дождется и начал говорить сам. – У вас очень красивое имя, кстати. У нас отделение прямо цветочное. Есть одна девушка, ее зовут Роуз. А теперь вы. Что ж, я просто пришел познакомиться. Знаю, вы не разговорчивы, поэтому не буду больше вам досаждать.

Блэк-младший встал и ушел. Честно сказать, я была удивлена его поведению. Где же допросы? Угрозы? Говорили, что он один из лучших психиатров страны. Но может, это тактика специальная… Просто пришел познакомиться. С чего бы это? Ведь всем только и нужно было, чтобы я кричала как потерпевшая, а они, тем временем, засовывали в меня свои таблетки. По большому счету, всем, кто работал в этой психбольнице, было выгодно буйное поведение пациентов. Лекарствами они превращали людей в овощи, а потом признавали их недееспособными. И вскоре те, кого выпустили отсюда, снова возвращались и чаще всего навсегда. А родственники наверняка предлагали им огромные суммы денег за «особое» лечение. На тех, кто был совсем безнадежен, могли проверять новые препараты. Вот и добровольные подопытные.

Мне лучше тоже не становилось. Я имею в виду физическое состояние. Ломота в теле от слабости становилась все сильнее. Мои большие синие глаза совсем впали. Я не смотрела на себя в зеркало, потому что его просто не было, но чувствовала, как кожа обтягивает ребра. Я легко могла нащупать каждое, просто проведя пальцами по бокам. В голове не было никаких мыслей, казалось, даже воспоминаний никаких не осталось.

Очередным утром, как обычно, после завтрака зашел мой новый доктор.

– Мисс Ферелл, вы уже проснулись! Не холодно? – спросил он. Странно, что я даже не слышала, как он вошел. Он сел на стул и смотрел на меня, впрочем, он всегда так делал. Наверное, проводил эксперименты, просто наблюдая за мной. Я была кем-то вроде обезьянки. Из меня выходила отличная подопытная, я ведь даже не разговаривала. Сил у меня не было, поэтому любому физическому натиску, если бы его применили, я не была способна сопротивляться. Иногда Блэк-младший рассказывал что-то о себе, как и его отец. Вообще, он редко задавал вопросы, все еще надеясь, что я скажу хоть что-нибудь, и всегда обращался ко мне «мисс». – Вы первая папина пациентка, которая не сдается столь долгое время. Уже прошло почти полгода. Может быть, вы все-таки немая? Надо будет это перепроверить.

Полгода. Полгода моей жизни они отобрали у меня, чтобы я просто сидела здесь. Это ничем не отличалось от тюрьмы. Разве что специальной формы нет. Сама того не ожидая, я, все еще смотря в окно, поманила доктора к себе рукой. Заметив за собой это, я испугалась, но было уже поздно – Блэк-младший подвинулся ближе. Я почувствовала запах его парфюма. Его я сразу определила, ведь он отличался от всех запахов, которые ежедневно меня окружали. Мне захотелось дышать глубже, и я поняла, что действительно вздохнула настолько глубоко, что начала говорить задыхаясь.

– Они считают меня сумасшедшей, – чуть слышно произнесла я.

– Значит, вы все же умеете разговаривать! Это все меняет! – обрадовался Блэк-младший. Что это за насмешка? Я должна была посмотреть врагу в лицо.

Я взглянула на него и пожалела. Пожалела о том, что раньше не делала этого. Я сразу же утонула в его больших карих глазах с длинными ресницами. Когда Блэк подвигался ближе к свету, его глаза становились зеленоватым, а когда уходил в тень, то они темнели и превращались почти в черные. У него были густые каштановые волосы и мелкая щетина, которая очень ему шла. А какие скулы и квадратная мужественная челюсть! Когда он улыбался, то в уголках его губ, глаз и на щеках появлялись морщинки. Я разглядывала его так, будто впервые увидела человека. Мне сразу же захотелось прикоснуться к его лицу, как делают младенцы. Кажется, у меня даже рот открылся от удивления.

– Лили? – словно проверяя жива ли я, спросил доктор. Он впервые назвал меня по имени, и я еще больше полюбила его голос. – Кто? Кто считает вас сумасшедшей?

– Они думают, что я сошла с ума. Они не верят мне. Никто из них, – медленно говорила я, пытаясь вынырнуть из этих глаз, что нахально меня пожирали.

– Кто, Лили? Кого вы имеете в виду?

– Они знают, что я не виновата. Это все Дин.

– Очень интересно. Лили, скажите мне, кто такой Дин? – Блэк совсем приблизился к моему лицу или это я так наклонилась, пытаясь как можно сильнее вдохнуть его аромат… Я наконец-то поняла, что происходит и замолчала, снова отвернув голову. Но теперь я не могла думать уже ни о чем, кроме его глаз.

– Хорошо. Вы заговорили, а это уже прогресс. Отдыхайте, —сказал он, вставая и положил свою ладонь на мою руку. По телу побежали мурашки, сердце бешено заколотилось. Меня даже слегка замутило.

Блэк-младший вышел, и через минуту я осталась одна. Почему я с ним заговорила? Можно ли ему доверять? Теперь я не смогу снова молчать, придется отвечать на его вопросы. Зачем я нарушила свое молчание… Никогда раньше я не видела таких мужчин. Таких просто не бывает. Может, я сплю? Нет, это реальность. До чего красивы его глаза… Наверное, я просто давно не видела людей, только медсестер. Ведь единственные люди, которых я действительно полностью видела за полгода в клинике – мисс Брайт и ее помощница. Да, этим все объясняется. Не бывает таких мужчин, точно. Завтра я посмотрю на него снова, и он уже будет таким же обычным, как и все.

Мои мысли прервал скрип двери. В комнату вошла моя «любимая» мисс Брайт, которая несла поднос, где стоял стаканчик с таблетками. Мне не хотелось терять образ идеала, который мне померещился несколько минут назад, и впадать в сон от успокоительных, поэтому я добровольно выпила таблетки, чем очень удивила мисс Брайт, и от меня отстали на целый день.

Глава 9

– Лили! Вы спите? Странно, что вы еще не на подоконнике. Вы хорошо себя чувствуете? – раздался голос приятный и знакомый голос, казалось, еще из-за двери. Открыв глаза, я увидела, наклонившегося надо мной Блэка-младшего. Вот он, второй раз, когда я посмотрела на него. Нет, мне не померещилось. Все те же глаза, те же ресницы. – Кажется, я вас разбудил. Но вы не сердитесь, потому что если бы это сделал не я, то это была бы мисс Брайт, а у нее не всегда получается сделать это аккуратно. – Его губы растянулись в широкой белоснежной улыбке, и в уголках появились ямочки и морщинки. Все так же, как и вчера. – Как вы себя чувствуете? Наверное, глупо сейчас ждать ответа, но…

– Нет, не глупо, – перебила я, проснувшись окончательно.