Клятва верности

– Не буду скрывать, Бату, вы немного расстроили меня своим отказом. Но я понимаю ваши проблемы. Не знаю, как мой сын, но лично я готов подождать два года, чтобы опять вернуться к этому разговору.

Хозяин дома энергично закивал. Бату Шерт очень переживал, что обидит своим отказом уважаемого всеми графа Сорента. Отношение графа к отказу и его согласие на ожидание очень порадовали Шерта.

По правде сказать, хоть Бату Шерт искренне симпатизировал Милану, он достаточно сильно проникся идеями жены относительно Рианы. И уже без всяких сомнений ему в мечтах было намного приятней видеть себя тестем герцога, чем графа.

Казалось, в этот день уже не суждено было случиться ничему примечательному, но весенний праздник в этом году был щедр на события.

Только- только граф Альт покинул хозяина дома и занял свое место за столом, как на поляне неожиданно появились новые действующие лица. Чье появление было настолько непредвиденным и неожиданным, что гости все как один оставили свои разговоры. Замолчал и небольшой импровизированный оркестр из местных музыкантов, в котором сольную роль исполнял везде поспевающий Симон Лерон.

На поляну перед домом Шертов, там, где были накрыты столы, неожиданно выехали шесть всадников в серых плащах.

– Правом, дарованным Двумя Королями, прошу кров и стол, – усталым голосом произнес старший из всадников.

Хозяин дома рассеяно кивнул.

– Да, конечно. Мы чтим наказы Двух Королей.

Он поднялся из-за стола и, махнув рукой прислуге, чтобы те приняли лошадей, сам поспешил навстречу нежданным гостям.

– Будьте моими гостями, – делая приглашающий жест рукой, обратился он к старшему.

Всадник спешился и, подойдя вплотную к хозяину дома, негромко произнес.

– Я искренне прошу прощение, что мы своим появлением нарушили ваш праздник.

– Не стоит извинений, я сейчас же распоряжусь, чтобы вам предоставили лучшие гостевые покои… – сказав это, Бату смутился. На самом деле его дом был не столь огромен, чтобы принять помимо званых гостей еще и шестерых всадников.

Как бы прочитав его мысли, всадник поспешил успокоить хозяина дома.

– Мы не рассчитываем получить у вас более того, что получили бы в обычном сельском доме. Нам не нужны постели и изысканная еда. Для ночлега сойдет и сеновал. А на ужин мы будем довольны буханке свежего хлеба и куску сыра. Единственной причиной, по которой мы выбрали ваш дом, а не добрались до поселка, является наш раненый товарищ. Вот ему- то как раз нужен достойный уход, теплая постель, и нормальное питание. Надеюсь, моя просьба о предоставлении ему всего вышесказанного не прозвучала дерзко.

– Ни в коем случае, – успокоил обладателя серого плаща Бату.

На самом деле хозяин был нежаден и гостеприимен. И просьба предоставить одну единственную спальню не была обременительна для хозяина Шерта.

– Я сейчас же распоряжусь, чтобы вам предоставили все нужное. И за лекарем в поселок отправлю.

– Благодарю, – склонив голову в полупоклоне, ответил старший.

– Я надеюсь, что вы составите нам компанию за праздничным столом, – продолжая быть вежливым до конца, спросил Бату.

– Мои люди устали с дороги. Мы предпочтем отдохнуть и выспаться, тем более что мне неудобно стеснять столь великодушного хозяина.

– Пусть ваши люди отдыхают, а вы, как только примете ванну, будьте любезны – продолжал настаивать Шерт.

– Хорошо, я принимаю ваше приглашение, – согласился старший.

– Тогда до скорой встречи.

Подоспевшие слуги приняли у всадников коней. Одного, плотно закутанного в серый плащ с надвинутым капюшоном, воины, осторожно поддерживая, повели в дом. Надо понимать, именно он был тем самым раненым, о котором говорил командир отряда.

Через две минуты неожиданные визитеры исчезли из поля зрения пирующих гостей.

Большинство присутствующих поспешили забыть увиденное, но только не молодые наследники, сидящие чуть обособленно от взрослых в дальнем конце стола.

– Кто это был? – шепотом спросила Риана у своих товарищей.

– Сионы, – ответил ей Милан.

– Сионы!? Те самые борцы с темным колдовством? – недоверчиво переспросила девушка.

– Именно они, – подтвердил Симон.

– Никогда раньше их не видела, – призналась Риана.

– Я тоже, – подал голос Дрейк.

– Они стараются особо не привлекать к себе внимание. Серые плащи, такие же, как у сотен других путников, обычная одежда для сионов. Да и в богатые дома они не стремятся проситься на ночлег. Прошло уже слишком много времени с тех пор, как Два Короля даровали воинам-антимагам привилегию крова и стола. Многие дворяне начали забывать об этом.

Дрейк недовольно хмыкнул.

– Ты хочешь сказать, Симон, что простолюдины лучше чтят заветы Двух Королей, чем представители знати.

– Ни в коем случае, – младший Лерон хитро улыбнулся. – Ты просто забываешь, что у простолюдинов нет пары десятков слуг или собственной дружины. И им зачастую сложнее отказать группе вооруженных и опытных воинов, чем, допустим, какому-нибудь из Фалеонских баронов.

Дрейк был в замешательстве от неожиданно открывшейся неприятной правды жизни.

– Но они же служат на благо всего королевства? – возмущенно выдал он.

– Да, только королевство не видит их подвигов, да и по большому счету считает их мнимыми. Война с Тарманом закончилась более двух веков назад. И сейчас никому нет дела до того, что именно сионы тогда решили исход этой войны.

– А правда, что один из Двух Королей тоже был сионом, – спросила Риана

– Теперь этого уже никто не знает, – пожав плечами, ответил Симон.

– Да ладно вам, хватит вспоминать пыльное прошлое. Пойдемте веселиться, – вмешался в разговор Дрейк.

Возражений на его предложение, естественно, не последовало. В этом возрасте молодежь не очень склонна к длительным диспутам, касающимся истории. В этот, подходящий к концу, замечательный весенний день, всем им хотелось вдоволь навеселиться и не думать ни о чем серьезном. Тем более что в скором времени всем им предстояло покинуть родной дом и привычную жизнь и отправиться в далекий и неизвестный Аркин, на который каждый из четверки молодых дворян возлагали свои собственные планы и надежды.

Солнце медленно заходило за горизонт, окрашивая безоблачное небо в розоватый оттенок. Основное пиршество закончилось, и отцы семейств со своими супругами коротали остаток дня за чаепитием.

Подростки же, предоставленные самим себе, имели свои виды на остаток дня. Дрейк Прин и Симон Лерон седлали своих коней на дальнем конце двора. Рядом с ними стоял и Милан.

– Решайся дружище, – подбадривал его Дрейк – когда еще выдастся такая возможность. Целая ночь в нашем распоряжении, а до уезда рукой подать. Мне кажется кощунственным не попрощаться со свое малой родиной перед дальней дорогой.

– Спасибо, друзья, но я предпочту остаться. Не хочется расстраивать напоследок родителей.

– Да брось, – махнул рукой на Милана Симон, – мы прекрасно знаем, что тебя держит в доме Шерт.

Милан страдальчески закатил глаза.

– Рио и Мио – сладкая парочка, – весело пропел младший Лерон, – ты думаешь, что сегодня ночью у тебя здесь больше шансов, чем у нас с Дрейком в уездном постоялом дворе с селянками, празднующими начало ярмарки.

Лицо Милана резко поменяло свое добродушное выражении на строгое и даже злое.

– Симон, попрошу тебя впредь воздержаться от высказываний подобного рода, касающихся меня и Рио.

Симон уже и сам понял, что перегнул палку. Одно дело трепаться о любовных похождениях с простолюдинками и совсем другое, говорить о девушке из благородной семьи. При том, что перед тобой находится ее возможный будущий жених. И уж тем более, если этот жених является твоим лучшим другом.

– Прости, Милан, я не хотел своими словами обидеть тебя, и тем более кинуть тень на репутацию Рианы.

Дрейку, который уже успел сесть в седло, эти разговоры казались пустой тратой времени.

– Симон, – окликнул он товарища, – если ты не поторопишься, то наша самоволка вполне может закончиться ничем.

– Езжайте, – подбодрил друзей Милан. – Я принимаю твои извинения Симон и не держу на тебя зла.

Обрадованный отходчивостью молодого Альта, Симон не заставил себя долго упрашивать. Вскочив в седло, он тут же пришпорил коня.

– Эй, Дрейк, – крикнул он уже на полном ходу, – кто последний доберется до уезда – тот вонючка.

Несмотря ни на что, Симон, в сущности, еще оставался ребенком. Дрейк в этом отношении не сильно далеко ушел от товарища, и для того, чтобы не дать Симону повода обзывать его весь оставшийся вечер нелицеприятным «вонючкой», без лишних рассуждений пришпорил своего скакуну.

Под легкий перестук копыт оба сорванца скрылись в вечерних сумерках.

Милан же, оставшийся в одиночестве, тоже не стал стоять на месте. Обогнув дом, и, широким кругом обойдя праздничный стол, углубился в обширный сад семьи Шерт. Не глядя себе под ноги, и ни разу не сбившись с пути, он быстро вышел к старой, заросшей виноградной лозой беседке. Первые виноградные листья уже успели развернуться, что сделало беседку уютной и, одновременно, достаточно скрытой от посторонних глаз.

Устроившись на скамейке, недавно обновленной заботливым садовником, Милан принялся ждать. В одиночестве он провел не менее трех четвертей часа, однако ожидание было ему не в тягость. Потраченное время не шло ни в какое сравнение по ценности с той наградой, которая ожидала его за терпение.

По исходу выше указанного времени на садовой дорожке, посыпанной мелкобитым ракушечником, послышались легкие девичьи шаги.

Походку Рианы Милан мог бы узнать из тысячи других. Его сердце затрепетало от предвкушения скорой встречи с любимой.

В беседку легко впорхнула Риана. Не говоря ни слова, она бросилась в объятия Милану. Их губы сплелись в долгом и нежном поцелуе. Милану неожиданно пришло в голову, что он даже не может представить реакцию Ирги Шерт, если бы той, упаси светлые силы, нечаянно пришлось лицезреть их с Рио объятия. От сметливого парня не укрылась гримаса хозяйки дома в тот момент, когда Риана чмокнула его в щечку сегодня днем.

Но печальные мысли улетучивались от приятной близости любимой девушки.

– Это тебе, Рио, – сказал Милан, жестом фокусника извлекая из-за спины неимоверной красоты белую розу.

– Ой, прелесть, – воскликнула девушка, поднося цветок к лицу.

Нежный аромат розы смешался с ее дыханием.

– Невероятно, где ты добыл это чудо, ведь еще только середина весны?

– Не скажу, это мой маленький секрет, – улыбнулся Милан.

Риана, которая уже всерьез задумывалась о том, чтобы немного покапризничать, растаяла от его обаяния.

– Какой чудесный сегодня вечер. Я боялась, что Дрейк с Симоном никогда не уедут, – нежно шептала Риана на ухо Милану.

– У них появились неотложные дела в уезде.

Девушка прыснула, услышав подобный ответ.

– Знаю я эти дела, которые носят белые переднички и накрахмаленные чепчики. Признайся, они и тебя звали с собой.

– Ты же знаешь, что я не могу обманывать тебя. Конечно, звали.

– Ты бы поехал, если бы не ночевал сегодня у нас дома? – с лукавой искоркой в глазах поинтересовалась Риана.

– Нет, нет, и еще тысяча раз нет. Мне никто не нужен кроме тебя.

Девушка блаженно улыбнулась.

– Скорей бы в Аркин, – протянула Риана мечтательно. – Я бы смогла попасть на герцогский бал…

– А меня жизнь в большом городе совсем не прельщает.

– Ты деревенский увалень, и просто не знаешь, сколько прекрасного и интересного таит в себе столичная жизнь. Ведь Аркин второй по размерам и важности город во всем королевстве, – Риана посмотрела на любимого и увидела, что Милан действительно не воодушевлен перспективами скорого отъезда.

– Скажи, Мио, что тебя тревожит. Ведь мы и в Аркине сможем видеться, и даже возможно чаще, чем здесь.

– Я боюсь, что в большом городе нам будет легче потерять друг друга, – признался молодой граф Альт.

– Да брось, нечего бояться. Мы всегда будем вместе.

– Правда? – в голосе Милана прозвучала надежда и легкая тоска.

– Конечно, я даже могу тебе поклясться в этом, – заверила его девушка.

Милан поднялся на ноги и с торжественным лицом произнес.

– Риана Шерт, клянусь тебе, что никогда не полюблю другую девушку и всегда буду верен только тебе.

От неожиданности Рио смутилась. Она, конечно, была влюблена в первого жениха уезда, и может даже видела себя его будущей супругой, но столь горячие слова клятвы немного смутили ее.

– Теперь ты, – тихо, но настойчиво сказал Милан.

Риана поднялась с беседочной скамейки и, попытавшись изобразить серьезность на своем миловидном лице, сказала.

– Клянусь, Милан Альт, что никогда не полюблю другого парня и всегда буду верна только тебе.

В конце своей фразы он не сдержалась и все-таки прыснула.

Милан не обратил на ее смех никакого внимания, а только негромко спросил.

– Ты говорила серьезно, Рои?

– Конечно, серьезно, дурашка, – девушка прильнула к стройной фигуре любимого.

– Мио, ты сегодня какой-то скучный, – капризно заметила Риана.

И правда, задорному и веселому характеру Милана не была свойственна хандра. Да и излишняя серьезность тоже.

– Не знаю, Риана. Меня в последнее время мучают какие-то недобрые предчувствия.

Как только слова Милана Альта стихли, и Рио уже хотела сказать ему, что все предчувствия – это полная чушь, как прямо над домом с легким треском взвилась белая мерцающая искорка. Она сияла, словно бенгальский огонь и все выше и выше устремлялась в небо. Яркий свет, исходящий от нее был, наверное, виден за десятки миль в округе.

– Как красиво, – восхищенно выдохнула Риана. – Наверно это отец сделал сюрприз и заказал для праздника фейерверк.

– Боюсь, Рио, на сей раз ты ошиблась, – сказал Милан, стараясь не выдать волнения в своем голосе.

(Получасом ранее)

Командир отряда сидел у постели раненого. На груди молодого человека, лежащего на кровати, тускло мерцал небольшой амулет, сделанный в виде колбочки.

Раненый был молод. Настолько молод, что его можно было даже назвать и юным. Мешало только бесконечно усталое лицо, изборожденное морщинами и не по годам старые глаза. Казалось, они были чужеродным органом на этом лице. В глубине его серых глаз таилась мудрость столетнего старика и такая же усталость.

– Как ты, Берт, – спросил сион у раненого.

Уголок рта лежащего на кровати человека дернулся в безнадежной попытке изобразить улыбку.

– Не хотелось тебя расстраивать, Рем, но, кажется, я умираю.

– Брось, – голос старшего отряда звучал одобряюще и одновременно как бы просительно.

– Брось, мы почти уже дома. Мы выбрались из стопроклятого Тармана, пересекли Фалеонские хребты, и вот когда мы уже в паре днях пути от Аркина ты вздумал умирать?

– Я говорил тебе с самого начала, что я уже нежилец. Укусы Наги смертельны. Моя сила бесполезна против ее яда и только продлила агонию.

– Но ты же говорил, что верховный мог бы тебя спасти.

– Может быть, и мог, но теперь уже слишком поздно. Яд полностью отравил мою кровь. Я чувствую, как по моим жилам течет жидкий огонь. И еще я чувствую приближение смерти.

– Светлые силы, как это ужасно, пройти через все и умереть на пороге дома, – Рэм трагически склонил голову.

– Да, мне очень жаль, что я не смогу в последний раз увидеть обитель демиургов, – единственный дом, который я знал в своей жизни.

– Единственное, что меня радует, что мы все-таки сумели достать эту тварь.

– Да, – согласился сион – я только легенды от наших стариков о такой пакости слышал. Теперь вот сами трофей везем, молодым показать.

Голова крылатой змеи покоилась в одном из вещевых мешков его воинов. Голова и крылья, покрытые белыми длинными перьями. Нага напала на лагерь сионов в предрассветный час. Полуразумная тварь знала, что ей делать. Отшвырнув прочь караульного, и, не тратя время на то, чтобы его убить, она стрелой порхнула к главному противнику.

Молодой демиург среагировал практически мгновенно. Высвобожденная магическая сила ударила в пикирующую тварь, сковывая ее ледяными объятиями. Но змея успела-таки оцарапать руку мага своими ядовитыми зубами. Доза яда, попавшая в кровь, была ничтожна, поскольку Нага даже не укусила его, а просто оцарапала. Но ее все равно было достаточно, чтобы вынести приговор молодому демиургу.

Маг сумел спасти отряд, но спастись сам не смог. Если бы его действия не были столь молниеносными, то всех сионов ожидала бы неминуемая гибель. Сверхчеловеческая ловкость и клинки, способные упокоить любое порождение темного колдовства, были слабым аргументом против столь опасного противника. Скорость Наги в десятки раз превосходила реакцию обычного человека, и в разы реакцию сионов. Крылатая змея успела бы оставить следы своих зубов на каждом воине прежде, чем те смогли сообразить, что происходит.

Скованная же магическим льдом, она уже не могла представлять опасности для опытных воинов. Пять клинков, испещренных рунами силы, лучащиеся еле заметным голубоватым сиянием, одновременно обрушились на застывшую тварь. Магическая сталь мечей беспрепятственно рубила плоть порождения черного колдовства. Пара секунд и дело было кончено. Отрубленная голова чудовища еще несколько минут в бессильной злобе вращала горящими злым малиновым огнем глазами, пока последняя капля ее мерзкой жизни не покинула ее.

– Почему тарманцы сами не уничтожают эту нечисть? – хлопнув ладонью по колену, воскликнул командир отряда.

– Потому, Рэм, что они сами создают этих чудовищ, – еле слышно произнес Берт.

– Не может этого быть, иначе зачем вообще нужна наша служба?

– Служба существует лишь для того, чтобы не дать Тарману возродиться во всей былой его мощи. Мы просто не можем контролировать всю территорию этой зараженной черным колдовством страны.

– Но не было еще ни одного рейда, чтобы мы вернулись, не уничтожив хотя бы одного колдуна или реликтового монстра, – возразил Рем.

– Да. Но мне кажется, что это пешки, которыми Тарман жертвует ради того, чтобы сохранить свои самые страшные тайны.

Сион устало вздохнул.

– Оставим этот разговор. Свой долг ты уже выполнил, послужив Тиру на славу.

– Да, мой друг. Теперь все это для меня уже неважно. Меня волнует только одни вопрос, достаточно ли я сделал доброго за свою недолгую жизнь, чтобы белый цветок счел мое бытие достойным.

– Ты сделал больше, чем многие знакомые мне почтенные старцы, кичащиеся своей добродетелью.

– Что достаточно для обычного человека, считается ничтожно малыми заслугами для демиурга, – серьезно сказал Берт.

В комнате повисла неловкая тишина.

Берт молчал, истратив последние силы. Рем не знал, что можно сказать уходящему товарищу.

Наконец, восстановив дыхание, демиург тихо прошептал.

– Прощай, мой друг.

– Прощай, Берт.

Маг закрыл глаза. И лицо его в этот момент преобразилось. Исчезли морщины и выражение усталости. Губы, вытянутые в строгую линию, растянулись в довольной улыбке. Рему на мгновение показалось, что его боевой товарищ просто заснул, измученный затянувшейся болезнью. Такого блаженного лица у Берта, с которым он проходил на Тарман последние три года, он не видел никогда.

Казалось, что грудь мага сейчас вновь начнет вздыматься, делая очередной вздох. Но время шло, а тело демиурга не двигалось. Медленно и как то неуверенно, звездочка, мерцающая в амулете на груди демиурга, стала подниматься вверх. Пройдя сквозь стенку колбочки она, все наращивая темп, устремилась к потолку.

Рэм проводил ее печальным взглядом. «Искра жизни», амулет, сигнализирующий о смерти носителя, устремился сквозь потолочные перекрытия и крышу, минуя все препятствия все выше и выше. Взлетев на умопомрачительную высоту, звездочка замерла на месте. Теперь она провисит в ясном небе не меньше трех суток, давая знать всем посвященным, что в этом месте погиб демиург-сион.

1241 год летоисчисления Тира

месяц второй весенней луны

Город Аркин. Столица Аркинского Герцогства.

Кандидат.

Риман Обол – армат обители демиургов поднялся с утра в отвратительном настроении. И так не очень приятный характер молодого демиурга в последние дни стал просто ужасен. Благо, жертв для вымещения своей злобы у мага было немного. Всего-то одна единственная горничная. Только на нее он мог выплеснуть все свое накопившееся раздражение.

Преклонных лет служительница обители, добровольно поселившаяся в ней и взявшаяся исполнять хозяйственный обязанности, сносила ворчание, брюзжание и истерики Римана спокойно. Служа демиургам в знак благодарности за спасение жизни ее тяжело больного сына и его же полнейшее исцеление, она могла снести и не такое.

Вера женщины в безупречность и безукоризненность магов была непоколебима. А на плохое настроение Римана она просто не обращала внимание.

Наличие такой жертвы своих нападок мага только еще более угнетало и злило.

Ни кому другому свои внутренние переживания Риман открыть не мог. Не позволял собственный статус.

Риману посчастливилось стать одним из арматов. Одним из двух. Арматы – лучшие ученики Верховного демиурга. Два кандидата на его пост. Его приемники. Точнее, один из них.

Арматов всегда выбирал сам Верховный. Он воспитывал и учил своих приемников сам лично. Хотя обычно обучение излишне, поскольку арматов выбирали из самых способных и сильных демиургов, прошедших основную школу. Верховный учил их тем премудростям, которым в обычных классах обители не преподавали. Он учил своих арматов тому, как быть Верховным.

А то, что учеников было двое – дань старинной традиции, суть которой никто не помнил, но формальность чтили.

Оба ученика, готовясь на равных условиях принять сан Верховного, обычно проводили свои будни в беспрестанном изучении искусства. Ведь только лучший и сильнейший армат в итоге занимал завидную должность.

Окончательное решение о назначении единственного приемника принимал сам Верховный. И принимал он его по результатам состязания, которое устраивал возлюбленным ученикам лично и тайно от посторонних глаз.

Проигравший по традиции покидал Аркин, принимая судьбу странствующего демиурга, или же уходил в служение к сионам. Судьба победителя была и так понятна.

Самое печальное, что арматом можно было стать один раз в жизни. Повторно занять место претендента на место главного мага королевства было невозможно. Ибо Верховные выбирали себе учеников из молодых послушников, и никто из них не хотел видеть во вчерашнем сопернике своего возможного приемника.

Собственно говоря, настроение Римана было испорчено именно тем фактом, что он случайно смог оценить свои шансы на победу.

Для молодого амбициозного дворянина, который оставил светскую жизнь ради достижений на поприще магических искусств, это было тяжелейшим ударом. По-первой он не мог нарадоваться своим успехам. Переходя досрочно из группы в группу послушников, опережая сверстников и старших мастеров в искусстве и силе, он взлетел на верхушку иерархии демиургов с невообразимой скоростью.

Он смог привлечь внимание стареющего Верховного, который оценил его усилия по достоинству и возвысил молодого мага до звания армата. Звания выше в обители не было, за исключением конечно звания самого Верховного.

В итоге триумф Римана обернулся его поражением. Если бы его назначили в заместители, он был бы менее счастлив, но его будущее было бы не столь неопределенным. Теперь же в случае проигрыша его ожидало добровольное изгнание или же бесконечные рейды по враждебному Тарману.

Поначалу его устраивал такой поворот событий. Ведь при благоприятном истечении обстоятельств он мог бы достигнуть предела своих мечтаний. Но на прошлой неделе случилось событие, которое напрочь перечеркнуло все его надежды и чаяния.

Он узнал, что шансов на победу у него нет. А когда знаешь, что все твои старания бесполезны, и вожделенной мантии Верховного не видать как собственных ушей, становилось особо пакостно на душе.

Обладателем тайного знания он стал совершенно неожиданно.

Было воскресенье, единственный день, когда трудолюбивый Риман Обол позволял себе отдохнуть от прилежной учебы. Вечер этого дня рисовал достаточно приятные перспективы. Мастер Крон, Верховный демиург пригласил своего ученика на прием в герцогский дворец. Мысль о том, что он, Риман Обол, будет сегодня сидеть за одним столом с правителем Аркинской провинции, грела душу молодому магу.

Была у него такая слабость. Уж очень любил Риман чувствовать себя причастным к светской жизни и блистать на званых пирах. Непомерное честолюбие, которое он умело скрывал все годы обучения в обители, наконец, получило пищу для своего удовлетворения.

Вечер прошел как нельзя лучше. Молодой демиург не был обделен вниманием ни молодых придворных дам, ни даже самого герцога. Старый правитель удостоил его своим вниманием и даже уделил несколько минут для беседы, касающейся истории Аркина. Риман показал себя с лучшей стороны, сумев блеснуть изысканными манерами и незаурядным умом. Верховный, присоединившийся к их беседе, лишний раз оценил достоинства своего избранного ученика и дал понять, что остался им доволен.

В приподнятом настроении Риман раскланялся с Герцогом и отправился к назначенному ему месту за пиршественным столом. Место это, надо было заметить, находилось в дальнем конце от трона. И соответственно предназначалось не для самых знатных гостей. Однако Риману, окрыленному благосклонностью правителя и обласканному женским вниманием, в сей момент было на это наплевать.

Его соседями по столу оказались купец средней руки, прибывший с торговой миссией из Утарской провинции – восточной границы королевства. И посол- заложник Тармана. Последний был не самым приятным соседом.

Знатный тарманец, облаченный в черные одежды из дорогого сукна, со скучной миной сидел за столом и большими кубками пил вино. Его присутствие на пиру было обусловлено его статусом и политической необходимость. Почетные заложники из самых родовитых и знатных семей Тармана постоянно находились в Тиррских провинциях со времен Великой войны.

Их присутствие, да, собственно, и сам их статус, были определены договором капитуляции Тармана. И изначально являлись гарантией безопасности королевства от происков беспокойного соседа.

В первые годы перемирия имели место прецеденты, когда почетные заложники лишались своих голов на лобных площадях Тиррского королевства. Расплачиваясь своими жизнями за несоблюдение пунктов договора. Но со временем строгость в отношении них сменилась обычным равнодушием. Тарман исправно платил ежегодную дань. Запреты на колдовство соблюдались, хоть и не без мелких нарушений. Да и ненависть жителей Тиррского королевства за долгие годы прошедшие после войны поутихла.

Постепенно сменился и статус Тарманских дворян. Название «почетный заложник» сменилось на чуть более мягкое – «посол». Приставка заложник в обычном обращение не употреблялась, а фигурировала только в официальных документах.

Послы, кроме основной своей деятельности – маяться бездельем и постоянно находиться в зоне видимости приставленных к ним воинов, занимались еще мелкими государственными делами, в основном касающимися торговли.

Посещать пиры Тиррских вельмож тоже входило в круг их немудреных обязанностей.

Соседа, если Риману не изменяла память, звали Саркан. Он видел его уже несколько раз на подобных ничего не значащих торжественных мероприятиях.

Тарманец, судя по своему виду, откровенно тяготился необходимостью присутствовать на пиру. В промежутках между тем временем, когда он прикладывался к кубку, он поглядывал в раскрытый томик неизвестной Риману книги. Книга была небольшого размера и не столь уж толстая. Так что Риман Обол сделал для себя вывод, что Тарманец убивает время, читая любовный романчик.

Неожиданно Саркан оторвался от чтения и, повернувшись к демиургу, спросил.

– Наслаждаетесь вечером?

– Да, – немного высокомерно ответил Риман, – привыкаю к будущей должности.

– Насколько я знаю, шансов занять место Верховного у вас пятьдесят на пятьдесят, – с хитрым прищуром заметил Тарманец.

– Я уверен в своих силах, – с бравадой сказал армат.

– И у вас есть для этого веские основания?

– Мои способности и моя сила.

– В ваших способностях я не сомневаюсь, а вот на счет силы есть некая неуверенность.

– Что вы имеете ввиду? – Римана разговор раздражал и одновременно возбуждал в нем любопытство.

– У вашего соперника магический потенциал больше.

– Каким образом вы это определили? – недоверчиво и раздражительно поинтересовался демиург.

– Это очень просто. Фокус доступный любому, у кого есть хоть малая толика магических способностей.

– Интересные у вас фокусы. Как вы говорите— доступные? Только я, закончив основное обучение в обители, и слыхом об этом не слыхивал.

– У Тармана есть своя магия, – уклончиво ответил Саркан.

– Черное запрещенное колдовство, – с отвращением фыркнул Риман.

– О нет, ни в коем случае. Ничего запретного и черного. Просто в Тармане свои способы постижения искусства.

– Когда же вы успели набраться премудрости. Ведь насколько я знаю, вы живете в Аркине почти с самого детства? – ехидно спросил армат.

– В Аркине же и набрался, – бесхитростно ответил Саркан, глядя в глаза молодому демиургу.

– В Аркине нет, и никогда не было Тарманских колдунов, – негромко и уверенно отчеканил Риман, не отводя взгляда от посла.

– Для овладения элементарным искусством нет необходимости в учителях.

– Тогда как же вы постигаете многосложную науку, – Риман запнулся, но все же добавил – магии.

Тарманец заметил смущение армата, и улыбнулся.

– С помощью книги.

Саркан показал обложку томика демиургу.

– Вот, читаю на досуге. Познаю многосложную, кхе-кхе, науку.

– Я вам не верю. Обучение искусству требует живого наставника, а не мертвых страниц книги.

– Понимаю ваше недоверие, но еще раз напомню: Тарманские мастера пошли собственным путем постижения тайн магии.

Риман не нашелся, что ответить. Он не знал, стоит ли верить Тарманцу или нет. Действительно, в обители с будущими демиургами постоянно работали наставники, открывая перед молодыми послушниками тайны управления магическими силами. Но еще Риман отлично знал, что школа Тарманского колдовства разительно отличается от привычного и известного ему искусства.

Возможно, Тарманец не врал. Тогда его слова – чистая правда. И в его неказистом томике на самом деле могут содержаться тайны, неведомые даже Верховному и его помощникам.

Риману нестерпимо захотелось взглянуть на страницы Тарманской книги хоть одним глазком. И он понимал, что посол догадывается об этом. Стараясь не подать вида в своей заинтересованности, Риман изобразил на лице скучающую мину.

– Что-то праздник становится пресным. Нужно пойти развеяться.

– Да, конечно, вам это возможно поможет разогнать тоску. К сожалению, мне такой вид развлечения не доступен в Тиррском королевстве, – с легкой печалью в голосе сказал Саркан.

– Приятно было пообщаться, – манеры Тарманского посла были безупречны.

– Взаимно, – сухо бросил Риман, поднимаясь из-за стола.

Разговор с Тарманцем вызвал в нем двойственные чувства. И он сам не мог понять что сильнее – раздражение или же любопытство.