19 Гекатомба
– Заключённые! Будьте внимательны! Вы прибыли в трудовой лагерь «Фармакия 2». За вашу жизнь и здоровье несёт ответственность Управление Трудовых Лагерей. Следуйте нашим инструкциям, чтобы как можно быстрее пройти процедуру Карантина. И уже этим вечером вы будете спокойно ужинать в лагерной столовой!
Голос из репродуктора говорил ровно и уверенно. Около двухсот человек пожилых мужчин и женщин из первой колонны, выехавшей из Вифлеема и захваченной Миротворцами после подрыва резервации, медленно вылезали из грузовиков. На огромной парковке перед фабрикой, оцепленной охраной с собаками, заключённые построились в неровные колонны. День клонился к вечеру, солнце медленно садилось в холодную осеннюю дымку.
– Ну, что ты сейчас скажешь, Исаакович? Никто нас не убивает, не расстреливает. А знаешь, почему? Потому что им нужна дешёвая рабочая сила. А ещё лучше – дармовая. И на каждом из нас «Фармакия» может очень хорошо заработать. Согласись, что твоя паранойя была совершенно беспочвенной.
Седой мужчина в потёртом пальто повернулся к своему собеседнику, вопросительно глядя на него.
– Ой, Петрович, я тебя умоляю! Если нас привезли на завод, это совсем не значит, что мы таки сразу стали ценными работниками! Оставь нас на ночь в конюшне, мы же не станем лошадьми. В Освенциме тоже всё с «рампы» начиналось, – ответил ему старик с чёрными глазами, характерным крючковатым носом и седеющими чёрными кудрями, торчащими из-под шляпы.
– Просим вас соблюдать спокойствие и порядок! Проходите к центральным воротам.
Голос из репродукторов давал команды, а вооруженные Миротворцы с собаками подталкивали заключённых в нужном направлении. Колонна медленно втягивалась на территорию фабрики через главный вход, над которым висел девиз компании, написанный огромными буквами: «Вместе мы сделаем этот мир лучше!»
– Петрович, помяни моё слово, сейчас нам предложат раздеться и пойти в душ или в баню, возможно, женщин разделят с мужчинами, но это не важно. Поверь мне, я вполне себе точно знаю, что всё именно так и произойдёт.
– Исаакович, пожалуйста, не пугай народ своим негативом. Людям и так тяжело, а тут ещё ты со своими мрачными пророчествами. Пока что мы просто идём через фабричный двор, – сказал Петрович, оглядываясь.
– Поскольку производство на нашем заводе является высокотехнологичным, – продолжал вещать голос, – Просьба проследовать для проведения дезинфекции. Процедура биохимической дезинфекции абсолютно безопасна. Обувь и верхнюю одежду сложите справа от вас. После прохождения химической дезинфекции вам будет выдана форменная одежда и обувь.
– Интересно, Петрович, они нас сразу загонят в газовую камеру или частями?
– Исаакович, пожалуйста, не нагнетай! Это же простая дезинфекция. Мы не мылись несколько дней. И вообще, объясни мне, откуда у тебя все эти нелепые еврейские страхи?
– Потому что, в отличие от тебя, я изучал не только историю дискриминации, но и древнюю историю вообще. И я прекрасно знаю, что с нами будет, за исключением деталей. Сейчас нам предложат пойти и помыться, а потом пустят газ!
– Пожалуйста! Проходите к резервуару для прохождения процедуры дезинфекции.
Бодрый голос разносился из фабричных репродукторов. Нестройными рядами заключённые в носках и без верхней одежды медленно проходили в огромный цех, напоминавший пустой бассейн с чёрными трёхметровыми стенами. Крыши над ним не было, и небо, полыхающее закатом, было видно всем.
– Повторяю! Процедура биохимической дезинфекции абсолютно безопасна, – неслось над огромной чашей.
Узники сбились в кучку посередине огромного пространства и стояли, испуганно прижавшись друг к другу. Когда входные двери затворились, внизу послышалось тихое журчание, и под ногами узников забурлила бесцветная жидкость с приятным запахом.
– Ну, паникёр, и где твоя газовая камера? Здесь даже потолка нет!
– Никакого газа не будет, Петрович. Посмотри на свой рукав, видишь это пятно? Знаешь, что это? Это сажа! Принюхайся, чувствуешь запах гари?
– Чувствую! И что с того? Это же производство, тут может чем угодно пахнуть.
– Поверь мне, Петрович, нам остались считанные минуты! Сейчас самое время воззвать к Мошиаху!
– К кому? – переспросил удивлённый Петрович.
– Ко Христу! – отрезал Исаакович.
Когда жидкость достигла щиколоток заключённых, из репродукторов заиграл «Гимн Матери». Христиане стали с недоумением вглядываться в тёмные людские силуэты, появившиеся по краям того резервуара, на дне которого они находились. Их становилось всё больше и больше по краям огромного рукотворного бассейна.
«Гимн Матери» продолжал играть всё громче и громче. Но даже через пение хора было слышно, как многочисленные зрители, собравшиеся наверху, скандировали: «Славься, Мать»! Не понимая, что происходит, христиане жались друг ко другу в центре резервуара.
Когда гимн смолк, сверху раздался голос, многократно усиленный динамиками.
– Приди, Истинный Сын! Приди, Истинный Сын! Приди, Истинный Сын!
Всё громче и громче скандировали люди, стоящие над резервуаром.
– Помилуй меня, Господи, и прости все мои грехи, – молился Исаакович, зажмурив глаза и опустив голову.
Чувствуя, что происходит что-то неладное, все христиане стали молиться, кто тихо, кто громко. Наконец, всё смолкло. Тёмные фигуры застыли с поднятыми руками. Тишина стала мрачной и угнетающей. Всё замерло в ожидании чего-то страшного. Именно тогда темноту прорезал истошный крик:
– Приди к нам! – возопил кто-то сверху и бросил в резервуар с христианами горящий факел.
Мгновенно вся поверхность, залитая бесцветной жидкостью, превратилось в море огня. Жар и гудение пламени смешались в нём с криками агонии и ужаса. Замершие с воздетыми руками многочисленные зрители жадно смотрели, как ещё живые, обугленные тела лопаются и сгибаются от жара. Ни с чем не сравнимый запах горелой человеческой плоти наполнил воздух над фабрикой смерти.
20 Сюжетник
– Да! Вот это сюжет! Добровольцем в Пустошь! Не слабо так! Хоть кино снимай, – охал Сюжетник, глядя на Князя. – А что, было бы круто: «Путь Князя. Через Пустошь к вершине Содома!»
– Ну да, круто… Учитывая, что официально нас не существует.
Князь откинулся в кресле и пристально посмотрел на своего собеседника.
– Но возвращаясь к нашему дискурсу. Насчёт ошибок…
Лицо Князя стало серьёзным и собранным.
– Я их сделал предостаточно, особенно кадровых.
– Ну да, например, меня наняли, – пошутил Сюжетник.
– Нет, я тебя не нанимал. Вот твоего предшественника – да, нанял, о чём до сих пор жалею. Но даже с ним я пытался найти общий язык до самого конца. Знаешь, я считаю, что те, кто здесь работает, – это мои единомышленники, а не подчинённые. И если я не могу разговаривать с тобой по-дружески, то грош мне цена как руководителю.
Князь усмехнулся и развёл руками.
– К тому же, ты ведь творец, креативщик, – продолжил он. – Таким, как ты, приказывать легко, но бесполезно. Не работает.
– Нет, почему же, работает. Обычно становится только хуже.
– Вот именно!
– Скажите, как вам мой сценарий? – спросил Сюжетник, глядя на Князя.
– Понимаешь…– осторожно начал Князь. – Именно о нём я и пришёл поговорить…
– Не понравилось… – прошептал Сюжетник дрожащим голосом.
Его лицо исказилось от ужаса, нижняя губа затряслась, а глаза наполнились слезами.
– Вам не понравилось! Я так и знал. Теперь вы меня уволите, – прошептал он, хватаясь руками за голову.
– Я не могу этого сделать. Я тебя не нанимал – и не в силах уволить. Послушай меня…
Но Сюжетник не слушал. Он беззвучно плакал, уронив голову на клавиатуру. Его покатые плечи вздрагивали в такт рыданиям.
– Вспомни, что я тебе сказал, когда мы впервые встретились? – терпеливо и спокойно произнёс Князь.
– Я не оправдал доверия… Хуже этого нет, когда тебе доверяют, а ты не оправдываешь, – захлёбываясь слезами, нараспев скулил Сюжетник.
– Вспомни, что я тебе сказал на фестивале? – ровным голосом повторил Князь.
– Вы сказали: «Давай дружить», – сквозь слёзы промямлил Сюжетник, подняв голову. – Мне никто не предлагал дружить! Никогда, за всю мою жизнь! А я вас подвёл… Хуже этого ничего нет! – простонал он, размазывая слёзы по лицу.
– Выслушай меня, пожалуйста.
Голос Князя был таким же спокойным и ровным.
– Для меня ты не наёмник, ты для меня друг. И я хочу, чтобы мой друг меня выслушал. Пожалуйста!
Сюжетник ещё раз всхлипнул, поднял заплаканные глаза и молча кивнул головой.
– Послушай, если бы этот сценарий принёс мне Мастодонт, Хвост Дьявола или один из твоих предшественников, я бы прыгал от восторга. Для каждого из них это было бы вершиной. Но не для тебя. Ты можешь намного лучше. Просто мне кажется – ты стесняешься! Ты не выпускаешь на волю своего внутреннего творца.
Сюжетник заморгал и стал тереть глаза рукавом свитера.
– Давай посмотрим на факты. Два «Голден Геймера» за лучший оригинальный сценарий – это не шутка. Кто спас вторую часть «Безумного Мясника»? Сколько скачиваний было у «Железного Берсерка»?
– Двадцать восемь миллионов, – едва слышно произнёс Сюжетник.
– Ты же сам прекрасно знаешь, что ты – гений! Так выпусти на волю сам себя! Мне позарез нужны твои безумные фантазии!
– Ваша милость, мне просто немного неуютно. Там были цифровые персонажи. А тут – реальные, живые люди. Они же всё чувствуют! Я не могу от этой мысли отделаться.
– Конечно, я тебя прекрасно понимаю. И чтобы тебе было легче нас понять, давай попробуем вспомнить, с чего всё начиналось.
– Я читал историю Парка! Ваша матушка…
– Погоди, погоди! – мягко перебил Князь. – Моя матушка не только защитила докторскую по истории дискриминации, но ещё обожала Древний Рим. И всегда смотрела в корень. Она объяснила мне, что первым драматическим искусством был театр. Потом, через тысячи лет, появилось кино, и это был прорыв. Эффект присутствия нарастал с каждым новым витком. Сначала звук, потом цвет, 3D, 5D, потом интерактив. Ну, ты же знаешь историю!
– Ну да… – кивнул Сюжетник.
– А сейчас бедняки просто вставляют в голову штекер и погружаются в чужие грёзы. Смотрят, играют, развлекаются. Главный минус в том, что они знают, что это всего лишь иллюзия. Разум не обманешь, он чувствуют неправду, – развёл руками Князь. – Что бы на это сказал Станиславский? – спросил он, глядя в глаза Сюжетнику.
– Ха-ха! Он бы сказал: «Я не верю»!
– Точно! Как там у классика: «– Не верю! – крикнул Станиславский, но шарик выпал на зеро»…
– Кстати, никогда не играл в настоящую рулетку. Только в электронную.
– Ну, это легко исправить. В Парке есть целых три стола. Красное дерево, зелёное сукно… Раритет! Заходи как-нибудь, проверь предчувствие!
– Надо же, никогда бы не подумал, что у нас есть рулетка.
– У нас много чего есть. Остров немаленький…– улыбнулся Князь и продолжил. – Так вот… Картинка, даже самая достоверная, устраивала не всех. И следующим шагом стали антропоморфные андроиды. В какой-то момент даже мне казалось, что за ними будущее. Сходство – абсолютное. Когда я первый раз их попробовал, я был в восторге. Они выглядели как люди, пахли как люди, и на ощупь их было не отличить от людей. Охи, вздохи, всё то же самое. Но есть одна проблема, её замечаешь не сразу, но она есть. Они хороши до тех пор, пока находятся в рамках программы. Чуть шаг в сторону от скрипта, например, неожиданный вопрос, и они начинают тормозить и путаться. Или, ещё хуже, глючить и зависать. И разум понимает, что рядом не человек. Игры с этими куклами стоят недёшево, но для среднего класса в самый раз.
– Ну, иногда они очень даже ничего…– заметил Сюжетник.
– Ага, особенно с голодухи.
По лицу Князя пробежала лёгкая ухмылка.
– Но вершиной, конечно, были модификанты. Я ведь их помню. Идеальные тела, инстинктивная мотивация. Такой огонь в глазах, прямо дух захватывало. Мама думала, что за ними будущее.
– А я чуму хорошо помню! – нахмурился Сюжетник. – Из всей семьи я один выжил, и то потому, что у меня генетический дефект. Всех остальных она выкосила. А ведь именно от модификантов и пошла эта зараза. Евгеники хотели поиграть в бога и доигрались! Демиурги несчастные! И за их игры дебильные простым людям пришлось расплачиваться!
– Да, да, ты прав… – кивнул головой Князь. – Но как же это было удобно для бизнеса! На третьей неделе родители проводят эмбриональный анализ, смотрят по эмоциональному спектру, проводят генную модификацию, подкручивают нужные характеристики, и всё! – всплеснул руками Князь.
– И через семнадцать лет у тебя готовый работник, с прекрасной внешностью, правильным темпераментом и оптимальным набором качеств. Целенаправленно модифицированный организм. Идеальный солдат, которого не надо перевоспитывать, разжёвывать, объяснять… Немного теории, короткая практика и сразу в бой!
– А у меня с модификантами были особые отношения, я с ними в Академии учился, на креативном, – нахмурился Сюжетник. – Всегда их боялся и ненавидел. Они считали себя высшей расой, а на остальных студентов смотрели как на быдло. По правде сказать, тягаться с ними в плане знаний было очень тяжело, а вот в плане творчества – вполне возможно. Но меня они особенно не любили. Я же, с точки зрения евгеников, генетический мусор. Урод, психопат.
– Ты не психопат, ты гений, – мягко поправил его Князь.
– Спасибо за комплимент, Ваша Милость… – опустил глаза Сюжетник.
– Всегда пожалуйста, только это не комплимент, а чистая правда.
Князь улыбнулся и провёл рукой по волосам.
– Но скажи мне, уважаемый гений, как ты думаешь, почему наш абонемент стоит целое состояние, но его продолжают покупать? Как нам удаётся развлекать тех, у кого всё есть?
– Как же? – вскинул брови Сюжетник.
– Потому что мы вернулись к истокам. К театру с живыми актёрами, лихим сюжетом и страдающими героями. А к театру мы добавили Колизей. Ведь у нас, как в древнеримском цирке, мучаются и умирают по-настоящему. И все наши гости знают, что это правда.
– Но ведь, по статистике, гости в основном заказывают индивидуальные программы, – несмело возразил Сюжетник.
– Конечно! – воскликнул Князь. – Но они не могут развлекаться в вакууме! Ты должен задать тональность, определить настроение. Ведь ты Сюжетник, ты бог этого мира, его демиург! Именно ты расписываешь красками своего воображения тот райский сад, в котором они веселятся.
– Хотелось бы верить, – несмело протянул Сюжетник.
– В это не нужно верить, это нужно создать! И сделать это может только один человек на свете – это ты.
Князь заглянул Сюжетнику в глаза и улыбнулся.
– Знаешь, в чём наша главная цель? Не в том, что мы позволяем людям осуществить свои безумные мечты. Многие это могут и без нас. Наша цель в том, что мы помогаем им двигаться дальше, открыть в себе такое, о чём они не догадывались! Новые горизонты наслаждения. Они платят за то, чтобы ощутить себя богами!
– Когда всё можно, волей-неволей себя богом почувствуешь.
– Конечно. Поэтому сначала ты должен разбудить этого бога в себе. Поверь мне, это возможно! Я же знаю, что ты лучший. Знаю, быть лучшим нелегко, но быть единственным ещё труднее. Но пока ты номер первый, и наш остров будет первым, я в этом не сомневаюсь!
– Я стараюсь…– тяжело выдохнул Сюжетник.
– И я это ценю, друг мой!
Князь смотрел на него так, как будто тот был членом его семьи.
– Честно говоря, реальных конкурентов у нас нет. Но, с другой стороны, поверь мне, это весьма уязвимая позиция. Один по-настоящему недовольный клиент, и вся наша монополия полетит под откос. Ты же понимаешь, что каждый из наших гостей как минимум непрост, а многие из них хорошо умеют считать деньги. И поверь мне, они не раз думали, как самим начать такой же бизнес. Ну, например, не на острове, а на берегу моря, или в горах…
– Заведение можно открыть где угодно, но как решить проблему с поставками? Закупаться через аукцион? Очень дорого! Брать напрямую у Охотников? Но как? Получается замкнутый круг, – усмехнулся Сюжетник.
– Согласен! – кивнул Князь. – Расходники очень важны, но это полдела.
Князь довольно улыбнулся.
– Пока господа сенаторы в своей бесконечной заботе о благе общества принимают прекрасные законы, по которым детей Несогласных нельзя наказывать, но можно насиловать, у нас всё будет прекрасно. И это здорово, но это хрупкое равновесие. Чтобы быть первыми, мы должны не просто оправдывать ожидания, мы должны удивлять. И ты единственный, кто может сделать это.
– Ну, уж прям единственный… – потупившись, возразил Сюжетник.
– Спорить не буду, останусь при своём мнении. Но согласись, это же чистое творчество! Ни один режиссёр в мире не обладает такой властью. По сравнению с тобой, Канцлер – бесправный мальчишка. Ты, как господь бог, повелеваешь судьбами реальных людей, решаешь, кому жить, а кому умереть. А потом выходишь и смотришь, как это происходит на самом деле. И не на экране, а в реальности. Я же знаю – тебе это нравится! Мне тоже. Перепробовав всё, я могу сказать, что власть – лучший наркотик. А главное, что после него не остаётся никаких сожалений, только удовольствие и радость творчества…
– Да, иногда дух захватывает, – затряс головой Сюжетник.
– Ещё одна грань твоего служения состоит в том, что ты величайший психотерапевт в этой стране.
– Да? И как же?
– А очень просто! Все человеческие страдания исходят от комплексов и нереализованных подсознательных желаний. По себе знаю, пока желание остаётся невыполненным – это почва для депрессии и невроза. Но как только ты стал собой, все мучения прекращаются! И наш Парк – это самая лучшая терапия!
– И самая дорогая! – усмехнулся Сюжетник.
– Конечно! А как же иначе! Мы любим то, что делаем, и мы делаем это хорошо. За хорошие деньги!
Князь сделал глубокий вдох и спросил Сюжетника:
– Это всё, что ты сочинил, больше ничего нет?
– На самом деле, у меня есть ещё один сюжет, по-настоящему безумный. В духе этого самого римского Колизея. Только, боюсь, он потребует серьёзных инвестиций…
Сюжетник вопросительно посмотрел на Князя.
– У тебя есть набросок?
– Да, вот он, «вариант Б», так сказать, – Сюжетник протянул Князю планшет.
На несколько секунд тот замер над экраном, изучая наброски.
– Интересный подход. Да… Умеешь ты рвать шаблоны! Откуда ты это выковырял?
– Что-то подобное было в тёмные века… Я специально изучил историю вопроса. Были реальные случаи, я просто творчески трансформировал, так сказать, добавил драмы.
– Мать моя Палья… Захват школы…– выдохнул Князь. – Вот уж точно – безумнее некуда!
– Вам понравилось? – с надеждой прошептал Сюжетник.
– Ещё бы! Вот это – гениально! Кровь, насилие, боль… Настоящий шедевр! Единственное, что я хотел бы уточнить, тебе обязательно нужны школьницы или подойдут типажи?
– Ну как сказать… Молоденькие девочки очень желательны. Просто с ними всё будет намного реалистичнее, больше драйва, что ли…
– Да, теперь у меня появилась ещё одна задача, где найти столько школьниц, обречённых на заклание? Нам для индивидуальных программ невольных работников едва хватает, а ты хочешь запустить реалити-шоу?
– Но ведь вы же сами просили безумных фантазий? Так вот эта самая безумная из них.
– Ладно, не заморачивайся, предоставь это мне. Доработай этот сюжет, пропиши всё подробно. И прямо сейчас можешь сказать декораторам, что я дал добро, пусть приступают. А я пойду искать свежее мясо для твоих безумств!
– Спасибо! Большое спасибо, Ваша Милость!
Князь улыбнулся, ласково похлопал Сюжетника по плечу и вышел из кабинета.
21 Поющая мина
– Вера, пожалуйста, иди за мной след в след. Ты же помнишь, Носорог говорил, что не все мины видны на сканере.
Папа пытался одновременно смотреть на монитор и следить за детьми.
– Тогда давай я пойду первой.
В голосе Веры звучало всем знакомое упрямство.
– Вера, пожалуйста, не начинай! Ты со сканером не управишься. Я всё-таки электрик и в технике хоть как-то разбираюсь. Иди след в след, держи дистанцию, и если со мной что-то произойдёт, подорвусь только я.
– Слышишь, Вера, иди прямо и хорош дурковать!
Голос Нади, как всегда, звучал категорично и жёстко.
– Скоро рассвет, – сказал Папа, осматриваясь по сторонам. – Нам надо прятаться и пережидать день, если мы не успе… Предательский металлический хруст раздался прямо из-под ног Веры. Она замерла на месте, а через секунду раздалось омерзительное пищание.
– Это мина! Все назад! – прокричал Папа, срывая с себя рюкзак и бросая сканер в сторону.
– Доченька, стой не шевелись! У нас есть тридцать секунд! Отошли все! Не подходить! – прокричал он, нагибаясь к Вериному ботинку и вынимая нож.
– Папа, что ты делаешь, – вскрикнула Вера, глядя на него.
– Стой не дёргайся, сейчас мы тебя освободим. Не волнуйся, все будут живы, всё будет нормально, – причитал он, лихорадочно разрезая шнурки на ботинке.
Вера мгновенно покрылась липкой испариной с головы до ног. Страх настолько парализовал её, что она стояла как каменная, боясь шевельнуться.
– Ты наступила на мину носком или пяткой?
– Не знаю! Я не знаю! – прокричала она срывающимся голосом. – Вроде, носком, – неуверенно добавила она после небольшой паузы.
Зловещий писк зуммера тем временем становился всё чаще и выше.
– Вижу, милая, точно носок…– пробормотал Папа и скомандовал: – Так, я держу ботинок, быстро вынимай ногу. Только аккуратно, без резких движений!
Папа навалился на растерзанный ботинок всем телом, держа края подошвы двумя руками. Нелепо изгибаясь и приседая на одной ноге, каким-то чудом Вера выскользнула из ботинка.
– Бегом к сёстрам, быстро! – прокричал Папа вслед дочери, которая в одном башмаке бросилась от него прочь.
– Папа, а как же ты? – с ужасом воскликнула Надя, слыша учащающееся биение зуммера.
Папа лежал на разорванном ботинке и смотрел на неё. Он улыбался так, как может улыбаться человек, закончивший большое и трудное дело. Наверное, он хотел сказать ещё многое своим дочерям, но у него оставалось всего несколько секунд. Он нежно улыбнулся и прокричал:
– Всё хорошо, дети!
Его срывающийся голос перекрыл пищание мины.
– Я пошёл! Там, в рюкзаке, мои семена, берегите их! Увидимся на небеса…– грохот взрыва оборвал его на полуслове.
Когда пыль рассеялась, оглушённые сёстры подняли головы.
– Папочка, ты жив? – спросила Люба, растерянно озираясь по сторонам.
– Что? – прокричала Вера, в упор глядя на неё. – Говори громче!
– Люба, отстань от неё, она ничего не слышит!
Надя поднялась, отряхивая пыль.
– Встали и шагом марш за мной! Ни шагу с тропы, – громко скомандовала она, подбирая сканер и медленно поворачивая им.
– Вера, бери Папин рюкзак, только осторожно.
Пока Вера ходила за рюкзаком, Надя взяла Любу за руки и прокричала ей прямо в лицо:
– Нам надо немедленно уходить! Спутник точно заметил взрыв! У нас есть всего несколько минут, чтобы добежать до тех развалин. Иначе нам конец. Так что вставай и пошли.
– Но там же Папа, там мой Папа…
Люба не хотела ничего слышать и лишь размазывала слёзы по грязным щекам. – Неужели мы его оставим, вот так вот, просто лежать…
– Плакать будешь потом, а сейчас надо уходить! – торопила её Надя. – Скорее, бегом, сестрёнка. Нам туда – в те развалины… Так, Вера! Ногу платком обматывай, потом что-нибудь соорудим. Нам надо бежать, прямо сейчас!