Любочка понимала, что спит и тем не менее внимательно вслушивалась. Голос, говоривший с ней, был совсем не похож на тот, к которому она привыкла. Это был совершенно другой голос… На мгновение ей показалось, что он принадлежит человеку.

– Кто ты? – спросила она, вглядываясь во тьму.

– Милая! Ты не представляешь, как долго я тебя ждал!

– Кто ты?

– Я Илия, – спокойно ответил голос.

– Илия, скажи мне, когда это кончится? Когда мы придём в резервацию? Мы туда попадём или нет?

Но лишь темнота и молчание простирались вокруг.

– Илия! Ответь! – прокричала Любочка что есть сил и проснулась от собственного крика.

«Неужели Вера права, и я попросту схожу с ума? Раньше голос был всегда один, а теперь их стало двое…» – прошептала Люба. Она хотела поделиться тем, что услышала, но решила промолчать. Папы, который защитил бы её от нападок Веры, больше не было рядом.

Холодная тьма висела над Пустошью. Старшие сёстры, сидя на камнях, вели невесёлый разговор.

– Вот оно как, Надька! Теперь мы с тобой круглые сироты… Голова вроде понимает, а вот сердце не хочет верить… Не могу принять мир без Папы. Не могу…

Вера обхватила голову руками.

– За что мне это, Господи? – с болью выдохнула она.

– У меня с Мамой так же было. Каждое утро я забегала в спальню и думала, что она там появится.

Надя размазала слезу по щеке.

– Господи! Как же я ненавижу эту страну, где отец должен бросаться на мину, чтобы спасти своих детей от рабства! И, видит Бог, я желаю огненного дождя всей этой Содомской Федерации!

– Аминь и аминь, сестрица! – грустно ответила Вера.

– А я верю, что, когда Папа ушёл, он был счастлив, – вставила Любочка, присоединяясь к разговору. – У него были такие глаза… В них отражался рай!

– Милая, ты же вроде спала, а?

Вера обернулась к Любочке.

– Давай, застегни спальник, поспи немного.

– Я тоже смотрела в его глаза. И узнала этот взгляд, – сказала Надя. – Он был так же счастлив, когда тайком притащил нас в аквапарк, помнишь? На тестирование, после реконструкции. Тогда там были только строители с детьми. Официально это была всё ещё стройка, и федеративные запреты на неё не распространялись. Я как сейчас помню эту табличку, «Негражданам вход запрещён». Я стояла перед ней, как дура, и боялась войти. Мне казалось, что если я шагну, случится что-то ужасное. А он подошёл и сказал:

– Не бойся. Иди и будь счастлива, хотя бы четыре часа. В тот момент его глаза светились точно таким же счастьем. Он потом признался, что чувствовал себя настоящим отцом.

– А помнишь, как он радовался, когда они с Мамой забирали меня из плена? – спросила Вера, посмотрев на небо.

– Я это помню, только очень смутно, – ответила Надя, чуть качнув головой.

– А я как сейчас помню.

– Да, Вера, тяжело тебе там пришлось. С двумя «мамами», под одной крышей… – вздохнула Надя.

– Слушай, я же тебе сто раз говорила. В отличие от других, мои «мамки» меня и пальцем не тронули. И относились нормально, и кормили хорошо. Одежду покупали шикарную.

– Может быть, но мы об этом не знали и сходили с ума!

– Да перестань! Ну не были они идейными. Тем более активистками. Сейчас я понимаю, что это были две совершенно нормальные тётки, сделавшие Каминг-Аут только из-за беспроцентной ипотеки.

– Ну не знаю… А в суде выглядели как настоящие активистки. Радуга тут, радуга здесь…

– Ой, внешность обманчива. У них весь дом был картинками с голыми мужиками обвешен. Постоянно гости разнополые, поездки с мужчинами. Ни одна идейная так не поступает.

– Но мы этого не знали.

– Понимаю…

– А помнишь, что Папа говорил после Маминых похорон: «Ей там гораздо лучше, чем нам здесь»? – спросила Надя.

– Да, я помню. А ещё я помню, как на похоронах дедушки его друг, епископ, сказал: «Мы потеряли, а Он приобрёл». Я тогда совсем маленькая была.

– Ты видела живого епископа? – Надя удивлённо вскинула брови.

– Да, в раннем детстве. Тогда служить на кладбищах ещё разрешали, и он пришёл на похороны. Седой такой дед, очень старый. Имя не помню, только отчество: Израилевич. Так о небесах говорил, захотелось тотчас туда бежать!

– Интересно, чем Папа сейчас занят? – Надя посмотрела на небо.

– Ну, первые сто лет он будет по грядкам ползать, – усмехнулась Вера.

– Ты думаешь, он там цветы сажать будет? – удивилась Надя.

– А почему нет? Мне кажется, что рай самое подходящее место для цветов. Если он на балконе, в двух ящиках, умудрялся такой цветник высадить, что соседи диву давались, представь, что он там вырастит? В райском-то саду? – сказала Вера, мечтательно улыбаясь.

– А вот мне никогда не нравилось в земле ковыряться. Мне с Мамой петь нравилось.

Надя смотрела куда-то сквозь стены.

– Да тебе не важно, с кем петь. Хоть дуэт, хоть соло.

– Ну, ты же знаешь, у нас дома особенно не распоёшься, соседи позвонят, куда следует, налетят Миротворцы…

– Да, я помню, как вы с Мамой пели шёпотом. Так забавно было… – улыбнулась Вера.

– Я, когда с ней пела, всегда думала о том, как классно будет на небесах. Огромный хор, идеальные голоса… Я бы многое отдала, чтобы спеть с ней ещё раз…

Надя положила голову на ладони и смотрела на сестру.

– К сожалению, это невозможно, – вздохнула Вера.

– Очень даже возможно! Для этого нужно сделать всего лишь одну простую вещь!

– Какую?

– Нужно умереть!

– Надя, ты меня пугаешь.

– Вера, вот ты как все. Вы говорите, что стремитесь в рай, но не хотите умирать. Я лично понимаю всех тех, кто просил себе смерти. Иов, Илия, Иеремия, Павел…

– Ты не Иов! – заметила Вера.

– Конечно, нет. В отличие от меня, Иов жил в свободной стране. Но я знаю, чтобы дышать полной грудью, нужно признать одну простую истину, и эта истина сделает тебя свободным.

– Какую истину?

Тоненький голос Любочки заставил вздрогнуть сестёр.

– Люба, ты же вроде спала. Вечно ты слушаешь, когда не надо. А когда надо – не слушаешь!

Вера посмотрела на младшую сестру с любовью и укором.

– Нет, я хочу, чтобы Надя сказала про истину, которая сделает нас свободными, как пророка Илию.

– При чём тут пророк Илия? – поинтересовалась Вера.

– Я его сейчас во сне видела, он мне сказал, что уже вышел нам навстречу.

– Люба! Опять голоса? Теперь Илия? Ты с ним говорила? – нахмурила брови Вера.

– Вера, прекрати! – заступилась за сестру Надя. – Давай доберемся до гетто и там продолжим этот разговор, только не здесь. Не в Пустоши.

Надя тяжело вздохнула и спросила:

– Ты уверена, что разговаривала с пророком Илией?

– Да… – еле слышно ответила Люба.

– Ну, тогда мы уже мертвы! Илия из Скрытого Писания умер сотни лет назад! – Вера развела руками.

– Нет! Этот Илия жив. Он хочет с нами поговорить. Не отвлекайся, Надя, что там, насчёт истины?

– Истина проста. Ты можешь ходить, дышать, мыслить, но ты уже мёртв!

– Не поняла? – вскинула брови Вера.

– Я объясню, если будете слушать и не станете перебивать.

– Давай, рассказывай, время есть, – кивнула головой Вера.

– Это давно случилось, я тогда ещё в «Тихом омуте» работала, уборщицей, – начала Надя…

31 Дыба

Когда в тюремном коридоре послышались шаги, Илия приподнял голову, судорожно вздохнул и крикнул во всю силу своего хриплого голоса:

– Ну, надо же, кто пожаловал! Внебрачный сын дьявола, собственной персоной!

– Хорошо пристегнули? – спросил охранников Князь, пробуя рукой массивную дыбу, на которой висел Илия.

Его худые руки были связаны за спиной и вывернуты под собственным весом. Тощее тело, голое по пояс, было натянуто, как струна. Два охранника отступили на шаг назад, не спуская глаз с дыбы.

– Знаете… – вкрадчиво произнёс Князь, подходя вплотную и пытаясь заглянуть в глаза Илии, – …я сюда прихожу очень редко. Но сегодня не смог удержаться. Признаюсь, меня измучило любопытство. Захотелось взглянуть на вас лично. Уж больно у вас яркая биография, – ласково улыбнулся он, крутя в руках портативный электрошокер.

– В некотором роде, вы – уникум. Это ваш четвёртый арест. Спокойно сидеть вы не можете. Постоянные нарушения режима, неповиновение администрации. Трудотерапия результатов не дала. Принудительная госпитализация, медикаментозное лечение – всё впустую. Вы умудрились сбежать четыре раза. А сейчас вы в федеральной тюрьме, и высшая мера – как закономерный итог. Когда соберётся полная партия, вы пойдёте на переработку.

– Единственное, что тебе интересно, мутант недоделанный… – собравшись с силами, ответил ему Илия, – …так это сможешь ты меня прочитать или нет. Так вот. Я тебя сразу огорчу – не прочитаешь! И не надо меня глазами сверлить – сверлилки поломаешь. Хватит из себя нефилима корчить…

– Не перебивайте меня, я не закончил, – нарочито медленно отчеканил Князь и ткнул Илию шокером в рёбра.

Содрогнувшись от боли, Илия повис на дыбе, едва доставая носками до пола.

– И, кстати, – не меняя интонации, продолжил Князь, – А кто такие нефилимы?

– Слышишь, ты, побочный продукт генной инженерии! – прохрипел в ответ Илия. – А знаешь, что мне интересно? Есть ли у тебя душа, и есть ли у неё шанс.

– Вы считаете, что у меня нет души? Это забавно. А знаете, вы в этом не одиноки. Фанатики древности тоже всерьёз обсуждали, есть ли у женщины душа. Но у тебя-то она есть, и, клянусь Великой Матерью, я её из тебя выбью! – сказал он и снова воткнул шокер в Илию.

Запах горелого мяса напомнил тюремную камеру. Илия содрогнулся от боли и повис на вывернутых руках. А Князь продолжал говорить, не меняя интонации:

– Скажи, кто передал тебе взрывчатку, которой ты взорвал тюремную стену? Доктор? Он был с тобой в сговоре? Он исчез сразу после твоего побега. Где он? Что ты с ним сделал? – проникновенно спросил Князь.

– Открыл глаза! – криво улыбнулся Илия.

– А мне можешь открыть? – рассмеялся Князь.

– Легко! – оскалился в ответ Илия. – Великая Мать и весь ваш смердючий Содом – это прямая дорога в ад.

Князь разочарованно вздохнул.

– Знаете, когда я сюда шёл, мне казалось, что я наконец-то встретил достойного противника. Но теперь я вижу лишь тощего сумасшедшего старика, на которого не стоит тратить время.

– Нет, что вы! Не я ваш противник! Вы все даже не представляете, с Кем вы пытаетесь воевать! – с трудом проговорил Илия.

– Прекрасно представляю! С глупостью, дремучими суевериями, патриархатом, дискриминацией, неравенством и угнетением. И с тем, чтобы женщина перестала быть рабыней.

– Не морочь мне голову. Юридическое равенство между мужчиной и женщиной было достигнуто сто лет назад. Уже тогда проект под названием «Феминизм» можно было закрывать как достигший всех своих целей, – с трудом возражал Илия. – Но когда вы добились равенства, вы лишь вошли во вкус. Вам захотелось пойти дальше, вам нужно было разрушить нормальную семью, поставить всё с ног на голову и узаконить все самые дикие извращения. Но сегодня ваша Содомская Федерация трещит по швам, как снаружи, так и изнутри.

– Не читай мне лекцию по истории дискриминации, – поморщился Князь и со всей силы воткнул шокер в висящее тело.

Когда Илия пришёл в себя, Князь продолжил, как ни в чём не бывало.

– Куда исчезли дети, за которых я заплатил? – не повышая голоса, спросил он.

– Дети сбежали, можете заменить их овцами, ваши клиенты не почувствуют разницы.

– Да что вы говорите?! – удивился Князь и, переложив шокер в другую руку, вонзил его в Илию.

– Спрашиваю в последний раз, где дети? – ровным голосом поинтересовался Князь.

Илия с трудом поднял глаза и прохрипел из последних сил:

– Берите овец, пока я не передумал, – и, закашлявшись, бессильно повис на дыбе.

Две струйки крови стекали с уголков его рта.

– Вы как будто не понимаете, что очень скоро умрёте. Неужели вам всё равно? – заинтересованно спросил Князь.

– Скоро я буду дома… – еле слышно прошептал Илия.

– Так вот оно что! Наконец-то я тебя прочитал! – с облегчением вздохнул Князь. – Ты один из этих… Как их… Перепрограммированных… Ты не боишься смерти. Ты её ищешь! Хочешь стать мучеником! Ну, уж нет, даже не мечтай! Ты пойдёшь на переработку, и твоя смерть пойдёт на пользу Федерации.

– Последний раз спрашиваю, где мои дети? Где?! – спросил Князь, глядя в глаза Илии.

– В Караганде, на девятой борозде! – ответил Илия старой охотничьей присказкой.

Вместо ответа Князь воткнул в него шокер и держал до тех пор, пока узник не перестал дёргаться. Потом поморщился и, подозвав охрану, небрежным жестом приказал снять тело.

– Что с ним делать, Ваша Милость? – спросил охранник, снимая Илию.

– В общую камеру не отправляйте, чтобы народ не баламутил. Закиньте в одиночку и с первой же партией на переработку, – брезгливо поморщившись, ответил Князь. – А если опять будет буянить или проповедовать – всыпьте ему как следует.

– Всыпать? Да вы ему так всыпали – он еле живой!

– Если прижмурится – не беда. Живой он не намного дороже стоит, – ответил Князь, не скрывая отвращения.

32 Путь к смерти

– Это давно случилось, я тогда ещё в «Тихом омуте» работала, уборщицей, – начала Надя.

– Да, помню, я там тоже полы намывала, – криво улыбнулась Вера. – Классная работёнка. Привилегированные пьют, блюют и пляшут, а ты за ними вытираешь.

– Да, работа не сахар, – согласилась Надя. – Зато платили нормально. Так вот, однажды мне повезло. Одна пьяная девица забыла там свой девайс. Красивый такой, модный. Я после них убираю, смотрю, её смартфон на полу валяется. Заряженный, включённый и в сети.

– И тут я понимаю – это мой шанс. В моих руках чужой вход, как подарок. Я знала, что до пеленга у меня минуть пять, ну семь максимум. Ещё минут пять, пока доедут. Итого десять. Но десять минут свободы – это же целая жизнь! Все слепые зоны в кафе я наизусть знала. Забегаю в кладовку, загружаю отмычку, вхожу в свободную сеть и начинаю шарить в поисках запрещёнки. Скачиваю себе на карту несколько архивов, и тут приезжает мусоровоз. Я смотрю на секундомер, прошло семь минут, – усмехнулась Надя. – Думаю, ладно, что скачала, потом разберу, надо следы заметать. Я смартфон в мусорный пакет и в мусоровоз. Не выключая. Он так и уехал. Минут через пять смотрю – помчались! Аж две машины! С мигалками и сиреной! А мусоровоз-то здоровый! Думаю, они долго в нём копались, пока нашли, что искали! – рассмеялась Надя.

– Молодец, сестра! Ты, как всегда, на высоте! хлопнула в ладоши Вера. – Рискнула свободой ради пары запрещённых книг! А если бы они приехали раньше?

– Но не приехали же! И поверь мне, оно того стоило! Ни одной христианской книги там не было. Зато именно тогда я впервые прочитала кодекс «Бусидо».

– Кодекс кого? – не поняла Вера.

– «Бусидо»! Учебник жизни японских самураев. Знаешь, как звучит первая фраза? – спросила Надя.

– Нет, конечно!

– «Путь самурая – это путь к смерти!» Я когда это прочла, у меня как пелена с глаз упала! На меня буквально обрушилась очевидность истины! Нужно просто умереть заранее. Как только ты смирился с тем, что ты уже умер, – ты обрёл свободу. Ну чем можно напугать человека, который не боится смерти? Ничем! Он уже мёртв! Его невозможно убить!

– То есть, по-твоему, смерть – это свобода? – удивилась Вера.

– Конечно! Помнишь, как сказал Носорог: «Если жизнь – тюрьма, то смерть – это амнистия»!

– Значит, Папа, наконец, освободился? – спросила Вера.

– Вот именно! Он с теми, кого любит! – убеждённо ответила Надя.

– А то, что мы ещё живы, это не в счёт? – нахмурилась Вера.

– Сестрица! Не переживай, это временные трудности!

– Да, Наденька, правильно Мама про тебя говорила: «Рождённая, чтобы удивлять»!

– И ещё в кодексе есть одна замечательная мысль, – продолжала Надя. – Если посреди битвы ты колеблешься и не знаешь, как поступить правильно, – выбирай путь, который ведёт к смерти. Никогда не ошибёшься!

– Вот, Папа его и выбрал, – вздохнула Вера.

– Поэтому ты и жива. Он обменял свою жизнь на твою, так что не подведи его, сестрёнка!

– Это был его выбор!

– Я знаю и не сужу. Просто нам надо жить достойно его жертвы.

– Ой, Надя, для тебя, что бы я ни делала, всё недостойно, – обиженным голосом возразила Вера.

– Вер, да не обижайся ты!

И Надя, повернувшись в сторону Любочки, спросила:

– Вроде, спит?

– Похоже, что да…

– А я бы перед смертью спеть хотела бы. Если будет возможность, конечно! Если жизнь – как песня, тогда смерть – это последний аккорд!

– Это тоже кодекс «Бусидо»?

– Да нет, конечно. Так, народное творчество…

– Да ну тебя, Надька! Мрачно это всё как-то… – сказала Вера, махнув рукой.

– Я думаю, что смерть – это не страшно! Пока есть мы – её нет. А когда есть смерть – нет нас.

– Вот честно, Надя, тяжело мне слушать все эти твои суицидальные откровения. Особенно в Пустоши!

– Нет, нет, милая! Самоубийство здесь ни при чём! Желание умереть и готовность к смерти – это совсем разные вещи!

– Да? Ну, слава Тебе, Господи. А то тебя послушаешь, аж жуть берёт!

– Ну что, поболтали и на боковую?

Надя вопросительно глянула на старшую сестру.

– Давай, до резервации путь неблизкий, – зевнула Вера в ответ.

– Слышишь, вроде, стук какой-то, – насторожилась Надя, прислушиваясь.

– Да не переживай, это беспилотник. Явились – не запылились. Сейчас будут бомбить. Да не бойся ты так! Помнишь, Айша говорила, что они не знают, где мы…

– Вот уроды, ребёнка разбудили! – вздохнула Надя и, обернувшись к младшей сестре, стала гладить её по голове, приговаривая:

– Не переживай, Любочка, это всего лишь беспилотник.

– Нет, Надя, это не дрон, это вертолёт. И он летит сюда. Откуда они знают, где мы? Смотри, они высаживаются!

В голосе Веры звучал ужас.

За считанные секунды грохот винтов заполнил всё вокруг. Тёмный силуэт вертолёта виднелся в сотне метров от сестёр. По толстым канатам на землю быстро соскакивали бойцы в камуфляже. Сёстры прижались к полу и замерли.

– Господи, нет! Нет, нет, нет!!! – взмолилась Любочка, слыша шаги совсем рядом с ними.

А через минуту они услышали резкие крики Охотников:

– Руки! Живо покажите руки! На колени! Не шевелиться!

И через несколько мгновений их скрутили и потащили в вертолёт.

33 Заманчивое предложение

– «Господь есть Бог ревнитель и мститель…

Мститель Господь и страшен во гневе…

Мстит Господь врагам своим…

И не пощадит противников своих!..» – выкрикивал Илия, читая по памяти стих за стихом, схватившись руками за решётку камеры.

– А ну заткнись, фанатик полоумный! Мало тебе голодовки, так ты решил режим нарушать. Закрой рот, а то живо по пяткам схлопочешь, – лениво прокричали с поста охраны.

– «Господь долготерпелив и велик могуществом…

И не оставляет без наказания…

В вихре и буре шествие Господа…

Облако – пыль от ног Его!..» – не обращая внимания на угрозы, продолжал тот.

Его небритое лицо с густой щетиной оттеняли горящие глаза, а над правой бровью виднелся свежий шрам.

– Ну, держись, богомол проклятый. Сам напросился! Сейчас мы из тебя выбьем эту религиозную дурь. Для голодающего ты слишком буйный!

Охранники, наконец, вышли и с грохотом открыли его камеру.

– «Пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов»… – начал было арестант, но удар дубинкой по голове оглушил его на некоторое время.

– Тащи его на продол, чтобы все видели! – выкрикнул надзиратель, а потомобратился к сёстрам:

– Вот, девочки, посмотрите, что бывает с теми, кто нарушает режим содержания, – говорил он, пока другие вытаскивали Илию на середину коридора. – Вы здесь ненадолго, но имейте в виду, с нарушителями мы здесь не чикаемся.

Три сестры с ужасом смотрели на всё это.

– Как же ты достал, полудурок несчастный. Но мы из тебя быстро дурь выбьем, – бормотал охранник, закручивая верёвку на руках арестанта.

– Здравствуйте, дети! Привет, сестра! – внезапно поприветствовал их пришедший в себя Илия, повернувшись к девушкам.

Это был всё тот же худой и седой старик в тюремной робе, но его глаза уже не пылали гневом, а светились мудростью и любовью. Сёстры замерли, с ужасом глядя на него через решётку.

– Пост и молитва – вот что вам нужно! – сказал он им и улыбнулся. – Вы как Седрах, Мисах и Авденаго! – продолжал он, пока охрана привязывала его руки к решётке пустой камеры напротив.

Потом ему набросили петлю на ноги и натянули, как струну.

– Скоро придёт паук со своим ядом! Не оскверняйтесь идоложертвенным.

Охранники сдёрнули с него обувь и начали бить по голым ступням. Он чуть осёкся, но продолжал так же спокойно говорить, лишь только голос чуть вздрагивал вместе с ударами.

– Верьте Богу! Строгий пост. Пост и молитва спасут вас! Крепись, сестра, скоро всё кончится. Крепись, моя милая…

В этот момент один из охранников не выдержал и, подойдя к арестанту, наотмашь ударил его дубинкой по голове. Он вздрогнул и потерял сознание.

– В карцер его! – прорычал старший, и, отвязав руки, бесчувственного арестанта потащили прочь, держа за ноги.

– Он там издохнет, по ходу… – предположил один из охранников.

– Да не вопрос! Помер Максим – и хрен с ним! – ответил старший под общий хохот.

– Что же с ним будет? – со страхом спросила Любочка, когда они скрылись.

– Вряд ли мы его увидим ещё раз. Похоже, он сошёл с ума в этой тюрьме, – ответила ей Вера.

– А может, он не нам говорил?

Лицо Нади выражало сомнение.

– Ага, к нам в гости придёт паук… Да он рехнулся, как пить дать! – как обычно, возразила Вера.

– Очень есть хочется… – пожаловалась Люба.

– Я думаю, это всё неспроста, он что-то хотел сказать. Именно нам.

Надя хмурилась, пытаясь понять смысл его слов.

– Интересно, что это значит: «Здравствуйте, дети! Привет, сестра!»

– Да ну, бред какой-то! Он будто специально говорит загадками.

Вера растерянно смотрела на сестёр.

– Ты что, не понимаешь! Рядом с охранниками как ему ещё говорить? Только загадками! – воскликнула Надя.

– А может, он это не нам кричал? Может, это всем заключённым? – отозвалась Вера.

– Ты других зеков видела? Они все какие-то заторможенные.

Надя обвела взглядом тюрьму.

– Посиди в клетке с недельку, и ты начнёшь тормозить! – возразила ей Вера.

– Но этот-то не тормозит! – развела руками Надя.

– Вы что, так и не поняли? Это же пророк Илия!

Голос Любочки был чист и лишён сомнений.

– Что? – не поняла Вера.

– Я же вам говорила, мы его увидим. Я его узнала, его голос ни с кем не спутаешь.

Любочка улыбалась одной из своих самых невинных улыбок.

– Что же он хотел нам сказать?

Надя обхватила голову руками.

– Эх, знать бы, кто такие Седрах, Мисах и этот… ну как его…

Надя пыталась вспомнить третье имя.

– Авденаго? – переспросила Люба.

– Да, точно, Авденаго!

Надя хлопнула себя ладонью по ноге.

– Я знаю, – отозвалась Вера. – Это древняя история из Скрытого Писания. Три верующих парня попали в плен, прямо как мы. И царь вавилонский велел кормить их со своего стола идоложертвенным. То есть пищей, посвященной идолам. Но они отказались. Они сделали ещё много чего, и язычники бросили их в огонь, но они не сгорели, а вышли живыми и невредимыми.

– Значит, огонь ещё впереди… – задумалась Любочка.

Внезапно двери в коридор лязгнули, а мимо камеры пробежал охранник, на ходу застёгивая форменный китель. А через полминуты напротив решётки стоял Князь Содомский и беззастенчиво рассматривал сестёр с хищной и самодовольной улыбкой.

– Здравствуйте, девочки. Я пришёл как друг, выразить своё восхищение. Нет, правда! Вы почти убежали! Почти…

– Позвольте, Ваша Милость, – охранник подставил стул, на который Князь сел, даже не взглянув в его сторону.

– Кто ты? Ты сын дьявола? Антихрист? – глаза Любы наполнились ужасом.

– Я? Нет… Не Антихрист, к сожалению… Но спасибо за комплимент. Я – Князь Содомский, владыка земных наслаждений, хозяин того, чего нет! – представился он, широко улыбаясь. – В знак своего расположения и доброй воли, – продолжил он. – Я хочу вернуть вам браслет. Он заряжен, можете включать прямо сейчас. Забирайте!

Он снял браслет с руки и аккуратно перебросил в камеру через решётку. Люба сверкнула глазами, и, поймав браслет, застегнула его у себя на запястье.

– Мой голос он будет анализировать так же, как и любой другой. Именно браслет вывел на вас. Носорог был болен на всю голову, и поэтому Дети Ночи решили, что за ним нужно дополнительно присматривать. Ему подарили анализатор со встроенным модулем ориентации. Так что, как только мы узнали, что Носорог убит, и увидели, что браслет движется, вы были обречены. Я приказал вынуть модуль слежения, почистить и зарядить эту игрушку. Теперь зарядки хватит надолго. Модуль – штука энергоёмкая. Можете пользоваться, – добавил он, усмехнувшись.

– Слушайте, я прочитал два отчёта и выводы баллистической экспертизы, а также анализ крови на наличие запрещённых веществ, но так и не нашёл ответа на главный вопрос. Удовлетворите моё любопытство, расскажите, что случилось в бункере, где мы нашли три трупа и ваши отпечатки. Как в действительности умер Носорог?

– Он подал прошение об отставке, и её приняли, – огрызнулась Надя. – Отпустили измученного на свободу. Он просил передать привет. Сказал, что будет смотреть сверху на то, как вы будете гореть в аду.

Глаза Нади пылали ненавистью.

– Так, ладно, с этим понятно. Но как вы смогли так далеко убежать?

– Бог помог! – зло выпалила Надя.

– Это прекрасно, но Его помощь не спасла вас от клетки. Скажу честно, ещё пару дней назад у меня были острые кадровые проблемы, и я планировал забрать всю вашу троицу. Но, слава Стайнем, нам удалось перехватить караван с мусульманами, и теперь у нас нет нужды в невольниках. Так что, строго говоря, вы мне не особо нужны, я больше на вас заработаю, отправив на аукцион. И, тем не менее, я хочу спасти вас от мясорубки. Но сделать это я готов только с вашего согласия. Сейчас мне нужны только добровольцы.

– Чего ты хочешь? – Вера смотрела на Князя исподлобья.

– Девочки, отказывайтесь от своих предрассудков – или пойдёте на мясо! По статистике, продолжительность жизни после продажи составляет полтора, от силы два года. Самые крепкие доживают до трёх. Но это не жизнь. Обычно сценарий такой: сначала элитка, потом эскорт, потом бордель, а потом на разборку, если останутся здоровые потроха. Туда же отправляются те, кто сошёл с ума. Но я этого не хочу. Я предлагаю другой вариант. Вы работаете на меня. Солидные клиенты, шикарные чаевые, а через три года – на свободу с чистой совестью. Ну? Что скажете?

– Единственное, что я хочу тебе сказать, – это то, что Бог есть, – глядя ему прямо в глаза, произнесла Надя.

– Бога нет! – ухмыльнулся Князь.

– Его нет у тебя! А у нас Он есть!

Голос Нади звучал задорно и дерзко.

– Какая потеря… – глубоко вздохнул Князь.

– Бог знает тебя, кто ты на самом деле!

Неожиданно для всех подала голос Любочка.

– И кто же я, деточка?

Князь поднял брови и пристально посмотрел в её глаза. Но ожидаемого эффекта не последовало. Люба не только спокойно выдержала его немигающий взгляд, но, глядя прямо в глаза, ответила:

– Ты же не человек. Твой отец – дьявол. Ты любимый сын сатаны.

– Да что ты, крошка! – всплеснул руками Князь. – Дьявол лично тебе это сказал?

– Нет! Но я точно знаю, кто ты на самом деле. Ты – модификант! – продолжала Любочка, указывая на него пальцем из-за решётки.

– У, как страшно! – весело рассмеялся Князь. – Святая Аткинсон! Моя тайна раскрыта! Поверь мне, ты не первая, кто догадался. Можешь кричать об этом на всю тюрьму, эти стены и не такое слышали. Но ты права, я действительно отличаюсь от вас. И я насквозь вижу таких, как ты. Читаю, как открытую книгу. Меня таким создали. И сейчас я вижу, что вам страшно, вы чувствуете боль от потерь и одиночества. Вы сомневаетесь и не знаете, что делать, – сказал Князь, вставая со стула. – Подумайте хорошенько. Второго шанса не будет. Я делаю это предложение один раз. Оно действует до утра. Если передумаете, просто позовите охрану. Вас оставят в одной камере, чтобы вы могли поговорить, может, что и надумаете. Завтра утром начнётся аукцион, и обратной дороги уже не будет, так что размышляйте! – бросил он, уходя по тюремному коридору.