За барьером

Дверь захлопнулась, гость ушёл. Из горла старика, сжимаемого стальными тисками обиды, непроизвольно вырвался тихий стон и сдавленное рыдание, которое причиняло ему реальную боль: он как будто проглотил раскалённый уголёк, который никак не хочет проваливаться. Ему всегда казалось, что именно внучка – это тот человек, который любит его и верит в то, что он делает, как никто другой.

– Я, – не без труда проговорил Василий Михайлович, – докажу вам, что вы все не правы, я спасу ваши глупые, никчёмные мозги ради будущего человечества.

К аппарату портативного экранирования с помощью старых учебников, книг и различных подручных материалов старик приставил металлический прямоугольник размером 100×50 см, подключил к нему провода и нажал на клавиатуре кнопку “Enter”. Отображенная на мониторе шкала интенсивности света начала расти, из периметра прямоугольника на защитный экран опустились тысячи лазеров.

Со всей силы, еще оставшейся в старческих руках, резиновой мяч полетел прямо в зону теоретического открытия двери; на долю секунды старику показалось, что экран деформировался, но в итоге мяч отлетел назад, как и тысячи раз до этого.

– Так, поднимем напряжение, – пробубнил под нос Василий Михайлович и, нажав на бегунок мышкой, потянул его вверх, пока сопровождающая это действие цифра не изменилась с 40% до 60%.

Мяч вновь полетел в экран, затем бегунок пошёл вверх… мяч, бегунок, мяч, бегунок. С резкой пугающей тишиной во всем общежитии погас свет.

– Я видел, – шептал себе под нос старик, – всего на несколько миллиметров, но экран точно продавился. Мне не могло показаться, я это точно видел. Даю 70%, что у меня получится создать фильтр, сделать так, чтобы экран смог хоть что-то выпустить.

Час спустя электрик восстановил свет и, обойдя все квартиры, напомнил, что не больше двух электрических точек должно работать одновременно: если работает холодильник и хочешь включить компьютер, то необходимо погасить свет.

Василий Михайлович, обдумав происходящее, сел дальше работать над теорией. Иногда он всё же включал оборудование, что-то пробовал на небольшом напряжении и после неудачи вновь возвращался к расчетам. Так прошел целый день, незаметно подкрался тёмный вечер. Из открытого окна тянул осенний сквознячок, но настоящего ветра под экраном не было.

Послышалась пара стуков из-за двери и, не дожидаясь ответа, новый гость заскочил в комнату.

– Добрый вечер, дедушка! – виноватым голосом, опустив глаза в пол, проговорила молодая, немного полненькая, но очень красивая девушка в больших очках с толстой оправой и в расстёгнутом белом халате, надетом поверх белой блузки и зеленой шерстяной юбки в пол.

– Привет, Алёна! – хотя от старика это прозвучало почти буднично, Алёной он не называл её никогда. За день Василий Михайлович множество раз в голове придумывал, как именно пристыдит внучку за то, что она его бросила, предала его мечты и цели, но в итоге решил придержать все эти разговоры до того момента, когда она и вообще все поймут, как сильно они ошибались.

– Как твои дела? Я принесла поесть. Ты, наверное, голодный. Не ел, поди, ничего за день?

– И правда, не ел, спасибо. А дела как всегда: ничего нового.

Старику не хотелось давать ложной надежды и вновь ударить лицом в грязь. Когда-то он рассчитал, как перенаправить электричество на экран и в 2 раза снизить энергопотребление, он придумал, как уменьшить плотность экрана и пропустить больше света для растений. Но последние 30 лет выдались тяжелыми. Василий Михайлович знал, что в него уже давно почти никто не верит и за глаза называют «сумасшедшим» и «помешанным». После открытия новой частицы изобретения на людей начали сыпаться, как из рога изобилия.

Учёные уже и позабыли, каково это: поколениями работать над одной теорией, а в итоге какой-то никому неизвестный парень из далёкого, всеми позабытого Конго показывает миру свои работы, противоречащие твоим и полностью уничтожающие десятки лет работы над расчетами.