Глава 13 Ударный спорт
В то время как Оля и Саша слушали рок-концерт, их отцы решили реализовать недавно намеченный план. Кирилл уже не раз задумывался о подобном, но, как это зачастую происходит, всё время откладывал на потом. Сегодня отступать уже было нельзя, так как Олег поставил ультиматум: либо сейчас, либо никогда. Они сели в машину Кирилла и поехали сквозь воскресный город, заполненный гуляющими людьми. Наконец, не привыкший к габаритам «Паджеро» Кирилл осторожно, в три захода, всё ещё путаясь в непривычно малом количестве педалей, кое-как припарковался между глыбой «Хаммера» и темно-зелёной четверкой «Жигулей».
– Ну что, готов? – с садисткой улыбкой спросил Олег.
– Ну, как бы да, – сказал Кирилл, улыбнувшись в ответ.
Друзья вышли из машины, грохнув дверьми, взяли две спортивные сумки из багажника и направились ко входу в боксерский клуб.
Переодевшись, они оказались в тренировочном зале, наполненном уже знакомыми Кириллу звуками ударов и запахом пота, железа, страха и ярости.
Одетый в растянутую белую футболку и длинные тренировочные штаны завкафедрой немецкого языка представлял собой комическую противоположность Олегу, облаченному в профессиональную боксерскую форму. Однако не это было причиной неуверенности Кирилла. То волнение, которое обычно овладевает даже опытными бойцами перед встречей с незнакомым противником, было жалким подобием охватившего его чувства, щедро сдобренного терпкими приправами новизны предстоящего действа. Лишь соседство беспрестанно юморящего Олега и собственное бесповоротное решение отдаться водовороту, в который направила его жизнь, вселяли в Кирилла спокойствие и уверенность в том, что, по крайней мере, в первый день его покалечат не очень сильно.
– О! Отцы! – донеслось справа.
Обняв боксерскую грушу руками и отведя ее чуть в сторону, стоял голый по пояс Серёга.
– Здорово, Серго, – поприветствовал его Олег, и они ударили друг друга по внутренней стороне перчаток. Кирилл повторил необычное рукопожатие, внутренне радуясь, что встретил старого знакомого.
– Серёга, ты чего байкеров проигнорировал? Юра "Борода" про тебя спрашивал, – сказал Олег.
– Да тут такое дело, маму на дачу отвозил с рассадой, удобрениями и прочими делами. Она у меня всем растительным хозяйством заведует. Говорит, ты меня только отвези и всё. А как приехали, так началось: тут всполи, сюда водички подлей, тут подкопай. Я ей говорю: «Ма, я дачу эту строил, чтобы ты там отдыхала». А она там впахивает. Но ничего не поделаешь, поколение такое. Короче, так заработался, что на тренировку еле успел. А вам как понравилось на мото-шоу?
– Очень, – ответил Кирилл. – Мы и детей туда вытащили, познакомили их. Они сейчас там концерт слушают.
– Ну ладно, хорош разговоры разговаривать. Кирилл, вон стоит твой тренер, Илья, с ним у тебя сегодня персоналка, 60 минут, – сказал Олег, – а затем после парилочки у нас с тобой серьезный разговор, не забудь.
Несмотря на все переживания, Кирилла никто не убил и не заставил убивать никого другого. Однако нагруженные и счастливые по-своему мышцы предрекали сладкую и тянущую боль по всему телу. И, как ни странно, Кирилл желал прихода этой боли почти так же сильно, как и следующей тренировки.
Жар парной выбил из Кирилла остатки беспокойства о событиях последнего месяца и страх за завтрашний день. По телу пробежала приятная дрожь от уверенности в том, что он встретит этот день, врубившись в него с налета.
Олег, Кирилл и Серёга уселись за стол в предбаннике, сладко потягивая смородиновый чай.
– Как тебе, профессор, понравилось? – спросил Серёга.
– Да. Такая энергия прёт. В следующий раз ещё приду.
– Ну вот и хорошо, ходи минимум 2 раза в неделю, потом постепенно спарринговать начнешь. Нам, мужикам, это надо, а то закиснем, – посоветовал Серёга.
Олег сделал глоток чая и, глядя, на Кирилла, сказал:
– Ну чего, Кирюха, на второй заход в парилку пойдешь?
– Не, мне хватит пока, я тут чаи погоняю.
– Как знаешь. А ты, Серёг?
– Я – пас. Башка и так кружится.
– Ладно, чай мой не выпейте тут, – Олег распахнул деревянную дверь и исчез в облаке вырвавшегося пара.
– Со спортивным крещением, – благостно распаренный и развалившийся на лавке Серёга протянул к Кириллу свою чашку, и они с удовольствием чокнулись душистым чаем.
И только они собрались испить из своих импровизированных бокалов, как благостную тишину разорвала трель телефонного звонка. Серёга посмотрел на экран вибрирующего на столе мобильника:
– О, мамуля звонит, – он вскинул руку с телефоном к уху и бодро отрапортовал: – Мам, я в зале, всё отлично, сейчас с ребятами парюсь.
Из динамика раздался весёлый громкий женский голос:
– Молодец, сынок. Слушай, тут соседка сверху, Валя, билеты принесла. «Укрощение строптивой» по Шекспиру в драматическом дают, московский театр какой-то приезжает. На следующих выходных. Сходите со Снежаной, развейтесь.
– Гениально, мамуль! А я голову ломаю, куда её вести! Вот ты у меня умница!
Через поднимающийся из чашки ароматный пар Кирилл заинтересованно наблюдал за ведущим неспешную беседу Серёгой.
– Только осторожно там, Снежану от себя далеко не отпускай. Театралы, они такие, чуть замечтаешься, уведут девку, поминай как звали. А где ты потом такую найдешь?
– Это да, это правда. Снежаночку мою никому не отдам.
– Ну, так и не отдавай, чего тянешь?
– Так я и не тяну. Бери билеты.
– Ладно, сынок, в парную не части. Пока.
– Так точно! Не волнуйся, будет сделано. Пока!
Серёга положил телефон на стол и, делая глоток из своей чашки, плавно перетёк обратно в полулежачее положение.
– Ну, чего, перчатки решил уже какие брать будешь? Лучше сразу кожаные бери. Дороговато, но служить будут долго.
– Да, перчатки это да… Конечно… Ты знаешь, Серёга, ты вот так с матерью своей разговариваешь… Я бы так не смог.
– Как «так»?
– Ну, как-то легко, без надрыва, что ли.
– Да, вроде, всегда так… Подожди, а у тебя что, по-другому?
– Ты извини, я не мог не расслышать вашего разговора, и вот что мне пришло в голову, – проговорил Кирилл, – если приглядеться, всё похоже, темы вроде те же самые. А вот если не приглядываться, в этом-то и вся разница.
– Поясни, – не понял Серёга.
– Ну, вот как-то по-доброму разговор прошёл, и даже у меня легкость от него осталась, извини уж, что я краем уха…
– Уже извинялся, – остановил его Серёга.
– Ах, да. Так вот, а у меня почему-то от разговоров с мамой такой тяжёлый осадок, как будто я должен что-то и никак не сделаю этого и постоянно неправ.
Серёга рассмеялся:
– Вечный подросток что ли?
– Ну почему подросток?
– Ладно, извини, не хотел задеть за живое. Ну, не знаю, у меня мама мировая, мы с ней только так и общаемся. А как по-другому? Мама ведь.
– Но моя почему-то пытается контролировать всё, даже самые мельчайшие сферы моей жизни, вплоть до носков.
– Дык и у меня так же. У нас с мамой секретов нет.
– Но моя постоянно всем недовольна, объясняет мне почему я не прав и навязывает варианты усовершенствования ситуации. А я не могу её жёстко поставить на место, мама же всё-таки.
– Тут, брат, жёстко-то и не надо! С мамами спокойно разговаривают, чего на них давить, они личности уже сформировавшиеся. Это тебе только кажется, что она тебя гнобит, а на самом деле это твоя внутренняя неуверенность. Вот она и выбрала, выражаясь вашим педагогическим языком, такую «психологическую модель поведения». Она тебя давит, потому что ты давишься. А меня хрен продавишь.
– Но ведь у меня тоже есть своя жизненная позиция, почему она непременно хочет всё подправить, залезть, оценить, скорректировать…
– Кирилл, ты хочешь, чтобы люди вели себя с тобой так, как ты это там себе напридумывал. А всё гораздо проще. Прости меня, но ты со своей мамой мямлишь, реагируя на каждый её выпад. Вот она и заводит шарманку, под которую ты волей-неволей пляшешь. План простой: перестань мямлить, чётко гни свою линию и увидишь, как она перестанет на тебя давить.
– Да я иногда и взрываюсь, потом гадко от самого себя.
– Вот тут ты не прав. Ты пошути с ней, согласись, приобними, а линию свою гни, просто спорить с ней не надо.
– Но ведь это же нечестно, надо заявить о своей позиции, добиться согласия, статус-кво…
– Тебе надо спокойно своей жизнью жить, а не носиться с этим твоим статусом-кво. Мягче надо. Проще. Хотя, конечно, в твоём случае это сложнее.
– Хм. А действительно. Интересный подход. Надо попробовать.
– Попробуй-попробуй. Не пожалеешь. А за перчаточками с Олегом вместе съездите, он тебе правильные выберет.
В следующую секунду дверь комнаты отдыха распахнулась, и всё пространство заполнил собой пышащий паром Олег, завернутый в свежую простыню.
– Уфф, зря не пошли. Там мужики такую парную с прополисом замастырили, аж до костей проняло! А потом ещё веничком, изверги, еле убёг. Ну, вы чего тут, не скучали?
– Да нет, мне тут Сергей целую лекцию прочитал о внутрисемейных отношениях. Было очень интересно.
– Серёга, он может. Плесните-ка мне чайку.
Олег с удовольствием, причмокивая, отпил зараз почти полчашки и, фыркнув, проговорил:
– Я смотрю, Кирилл, у тебя с дочкой дела на поправку пошли. Улыбается, за рукав тебя хватает.
– Слава Богу, все наладилось. Она успокоилась. Сейчас посмотрю, что там с моей работой будет. А так вообще хочу квартирным вопросом заняться.
– А у меня с Сашей как-то глухо. Ты со своей рыбой тогда всё нормально сделал, а история с сигнализацией его совсем замкнула. На контакт не идет.
– Да ты подожди, он, скорее всего, переваривает. Нужно время, – сказал Кирилл.
– Слушай, Олег, я тебе давно уже говорю, давай твоего пацана с Борей-отшельником познакомим, – сказал Серёга, обернутый в простыню, как древнегреческий философ. – Он ему мозги вправит.
– Идея хорошая, только как мы ее осуществим? Боря в городе раз в год бывает. Его из глуши трактором не вытащить.
– А мы сами к нему приедем, – предложил Серёга.
– Боюсь, мой сын неадекватно отреагирует на такие настойчивые попытки повлиять на него.
– Мужики, у меня есть план, – сказал Кирилл. – Может, на майские съездим на природу? Пикник устроим. За поводом далеко ходить не надо, – машину мою новую обмоем.
– Что ж, вариант неплохой, – согласился Серёга, – пикник можем сделать рядом с Бориным логовом. Там-то мы их и…
В это время на мобильный Олега позвонили.
– Привет, Миш! …А что случилось? … Вдвоем?.. А мотоциклист жив?.. Понял, спасибо, что позвонил.
Олег положил трубку.
– Да, дела… Надо ехать. Кирилл собирайся, тебя тоже это касается.
Глава 14 Несчастливая палата
Длинный светло-голубой больничный коридор был абсолютно пуст. Только часто разбросанные по потолку стеклянные колбы ламп дневного света трещали как голодные черноморские цикады.
Внезапно двухстворчатые металлические двери в самом конце коридора с лязгом распахнулись. Из темноты, слегка сутулясь, как голодные псы в поисках добычи, вынырнули пятеро мужчин. Они были одеты во все черное, и на их плечах, подобно плащам рыцарей, развевались не сходящиеся на груди белые медицинские халаты. Кирилл с Олегом шли впереди. За ними, чуть поодаль, шагал Серёга с двумя рослыми парнями в черных очках. В руках Серёги покачивалась сетка-авоська с пятью ярко-оранжевыми апельсинами. Один из парней нес дипломат, поскрипывающий ручкой в такт его шагам. Другой, крутя в разные стороны головой на толстой бычьей шее, прижимал обеими руками к груди охапку нежно-розовых гладиолусов.
Дежурная сестра, сидящая за одиноким белым столом, монотонно водила шариковой ручкой по историям болезней под жёлтым кругом света настольной лампы. Она подняла голову на звук шагов, схватила потёртую трубку и начала срывающимися пальцами вращать диск телефона. Поравнявшийся с ней Серёга положил свою здоровую лапу на рычажки телефонного аппарата и поднес указательный палец к губам.
– Где? – шепотом прохрипел он, так низко наклонившись к медсестре, что она смогла разглядеть паутинку красных сосудов в белках его холодных глаз.
– В 13-ой, – робко пробормотала она, всё ещё прижимая трубку к уху.
– Несчастливый номер, – Серёга выпрямился и убрал руку с аппарата, впустив в ухо медсестре длинный пронзительный гудок.
Окружившие её чёрные люди как один развернулись и, ускоряя шаг, двинулись вдаль по коридору. Идущие сзади непрерывно крутили головами по сторонам. Вдруг темные фигуры замерли. Белая деревянная дверь, избитая снизу колесами каталок, завибрировала под взглядом десяти внимательных глаз. Ущербно висящие цифры 1 и 3 боязливо жались друг к другу.
Потемневшая от времени латунная ручка медленно повернулась, четыре грубые сосиски пальцев схватили край двери и приоткрыли её. Следом материализовалась бритая неприятная голова.
– Пациент на месте, – громко произнесли мясистые обветренные губы.
Пятеро черных людей выстроились полукругом около кровати Никиты.
– Мы тут не с пустыми руками, – сказал Серёга, кладя авоську с апельсинами на тумбочку. Один из них, не удержавшись на неровной поверхности и, поддавшись силе притяжения, шмякнулся своим оранжевым тельцем о пол и устремился под кровать. Черный ботинок Кирилла тяжелым прессом настиг беглеца, и его жизненный сок, перемешанный с ошметками мякоти, брызнул из треснувшей бугристой кожи на блеклый линолеум.
Все пятеро перевели глаза на лежащего в гипсе перебинтованного больного. Стоящий в ногах у Никиты боец с огромным букетом гладиолусов резко развел руки в сторону. В правой руке у него осталась бейсбольная бита, а скрывавшие ее цветы розовой лавиной упали на кровать.
Подвинув к себе ногой столик на колесиках, другой бугай одним движением смахнул с него склянки и положил сверху чемоданчик. Пальцы-сосиски бережно отщелкнули два хромированных замочка и приоткрыли крышку. В увлажнившихся глазах бугая, с болезненной нежностью посмотревших на содержимое, отразился стальной блеск уложенных на бархатной поверхности патологоанатомических инструментов.
– Погоди, сначала укол и, может, он всё расскажет, – пробормотал Серёга, пуская к потолку струйку голубоватой жидкости из большого стеклянного шприца.
Глядя на приближающийся острый срез толстой стальной иглы с подрагивающей на конце мутной каплей, Никита, не помня себя от ужаса, истошно завопил.
– Больной, больной, вы меня слышите? – мягкие женские руки прижали его плечи к кровати. – Успокойтесь. Вы в больнице. Операция прошла успешно.
С усилием сфокусировав взгляд на расплывающемся силуэте склонившейся над ним медсестры, Никита тяжело выдохнул. Он посмотрел вниз и увидел свою загипсованную ногу, слегка качающуюся на подвесе.
– А где они? – с трудом выговаривая слова, произнес Никита.
– Кто? Не волнуйтесь, здесь никого нет, это последствия наркоза. Скоро все пройдёт, – сказала девушка в белом халате.
Глава 15 Захар
Погрузившийся во тьму город отдавал гревшее его весь день солнце теплыми весенними волнами. Двери боксерского клуба распахнулись. Кирилл и Олег почти бегом устремились к машине.
– Давай, я поведу, – бросил на ходу Олег, – я знаю, где это отделение.
Кирилл кинул ему ключи. Автомобиль сорвался с места, выбрасывая в чистый прохладный воздух клубы прогоревшего бензина.
– Олег, а им в милиции точно ничего плохого не сделают?
– Не переживай, у меня там приятель работает. Да ты его, наверное, помнишь, Мишка Захаров, в параллельном классе учился. Всё будет ровно.
– Ну и детишки у нас. На пару часов оставили, и уже в милицию загремели, – бодрясь, пошутил Кирилл.
– Захар сказал, что они только очевидцы. Сейчас показания возьмут и отпустят.
– Да, видать у некоторых после зимнего мотоанабиоза сегодня крышу сорвало. Гоняют как сумасшедшие, – заметил Кирилл, глядя на пролетевшие в межрядье пару мотоциклов.
Наконец, «Паджеро» остановился у шлагбаума, за которым рядами стояли милицейские машины.
– Всё, дальше пешком, – проговорил Олег, выпрыгивая из джипа.
– К кому? – лейтенант за столом у входа поднял глаза на вошедших отцов.
– К Захарову. Мотоциклист разбился.
– Он ждет. Седьмой кабинет.
Рядом с дежурным располагался "обезьянник". Через толстые прутья решетки был виден мерно вздымающийся огромный живот развалившегося на узенькой лавке байкера. Его правая рука, поблескивающая черепами перстней, занимала все оставшееся пространство импровизированного ложа. В углу, сиротливо прижавшись друг к другу, на картонке сидели два бомжа. Привезенные для отчётности, они грязными растрепанными воробьями с любопытством поглядывали на всех проходящих мимо, вытягивая длинные тонкие шеи из замасленных воротников телогреек.
Олег уверенной походкой направился по лестнице на второй этаж. Не задумываясь, повернул направо и, пройдя несколько кабинетов, толкнул неприметную деревянную дверь без каких-либо опознавательных знаков. Войдя в помещение вслед за Олегом, Кирилл увидел два обшарпанных стола, хаотично заваленных папками, бумагами, переполненными пепельницами из кофейных банок и бурыми чашками с остатками чая. В воздухе стоял сильный запах сигаретного дыма.
Прямо напротив входа, лицом к ним, плотный человек в гражданской одежде что-то деловито печатал на компьютере двумя указательными пальцами. Олег подмигнул вздрогнувшим Саше и Оле, сидящим у стены.
– Привет, Михалыч, – Олег подошел к столу и пожал руку оперативнику.
– Здорово, Олег, сейчас уже отпускаю твоих. – и, взглянув на Кирилла, добавил, – а вы, я так полагаю, отец Ольги Лавровой?
– Да, здравствуйте. Кирилл Лавров, – представился тот, все также стоя у двери.
– А ты в 45-ой не учился? – внимательно вглядываясь в лицо Кирилла, спросил опер.
– Да он это, он, – сказал Олег.
– Ну, а чего ты молчишь, иди сюда, хоть поздороваемся по-людски, – и старые однокашники крепко пожали друг другу руки.
Натужно жужжа, древний пожелтевший принтер выдал несколько листов, убористо покрытых блеклыми буквами.
– Вот, распишитесь, Ольга Кирилловна, здесь и здесь. И ты, герой, вот тут и тут. Ну, всё, свидетели свободны, а вы, отцы, задержитесь на минутку.
Когда дверь за детьми захлопнулась, Миша вытянул руки вверх, хрустнув запястьями.
– Ух, ну и денек сегодня. Всё эти байкеры. То напьются, то подерутся, то, вон, видите, разобьются. Но в вашем случае, я нутром чую, что-то тут неладное. Хорошо, допустим, темно было. Но как он на прямой улице в стену въехал? Может, пьяный был. Может, их не заметил. В общем, ладно, я этого байкера допрошу, тебе доложу. Ну это позже, он сейчас в палате интенсивной терапии лежит, два перелома и сотрясение.
Миша подошел к сейфу, зазвенел связкой ключей:
– Ну что, пацаны, тяпнем по маленькой за окончание трудовых выходных? – и достал из сейфа пузатую бутылку водки.
– Я за рулем, – сказал Кирилл.
– Ну, а я поддержу, – улыбнулся Олег.
Опер споро разлил водку по ребристым хрустальным рюмкам, тронутым белесыми разводами высохшей воды.
– Ну, будем, – друзья с размаху чокнулись и выпили.
Шумно втянув воздух, они почти одновременно крякнули.
– Мужики, давайте как-нибудь сядем спокойно, поболтаем. А то всё на ногах, на бегу. Ну, ладно, мне пора, – сказал Миша, убирая рюмки с бутылкой обратно в сейф.
Олег и Кирилл двинулись к выходу.
– И это, вот еще что, – окликнул их опер, – врачи сказали, Сашка твой – молодец. Жгут пострадавшему наложил, а то пацан бы от потери крови загнулся.
Отцы переглянулись и вышли из кабинета.
Глава 16 Уравнение со многими неизвестными
– Всем спасибо за внимание, жду вас на следующем занятии ровно через неделю, – громче обычного проговорила Альфия, наполняя своим ровным бархатистым голосом амфитеатр лектория.
Студенты принялись невыносимо долго складывать в рюкзаки свои принадлежности, пестрыми пятнами выделяющиеся на серой поверхности парт.
Альфия Рустамовна продолжала сидеть за преподавательским столом, делая вид, что заполняет какие-то ведомости. Когда дверь в лекторий наконец захлопнулась за последней парочкой самых неторопливых девчонок, Альфия отложила в сторону ручку и уронила голову на руки. Аккуратные буквы, синими чернилами вписанные в клеточки преподавательского журнала, вдруг начали расплываться бледно-голубыми пятнами, вступая в реакцию с бирюзовой щёлочью слез. Минут десять ее плечи вздрагивали, а заплаканное лицо нельзя было разглядеть за ниспадающими тёмными локонами, пронизанными извивающимися змеями смуглых рук.
Постепенно тело молодой преподавательницы перестало содрогаться от приступов рыданий. Она торопливо достала из сумочки платок, пытаясь избавиться от обильной солёной влаги на своем лице, но безрезультатно. Тогда Альфия подошла к раковине рядом с учительским столом, где обычно отмывают руки от мела. Холодные струи воды помогли. Кожа опять приобрела матово-смуглый оттенок, вот только краснота глаз никуда не делась. Но ничего, можно сослаться на переутомление.
Девушка отдышалась, плотно сжала кулачки и, не жалея тонких изящных пальцев, несколько раз со всей силы ударила ими по столу. Она очень не хотела задерживаться у гардероба, и как обычно долго бороться с непослушной брошью, пытаясь зафиксировать подаренный ей папой шелковый платок. Опять кто-нибудь из коллег пройдет мимо, опять заглянет в глаза, из ниоткуда материализуется парочка говорливых тетушек. Все они наперебой начнут успокаивать её и давать клятвенные обещания, что до самого конца будут на её стороне, чего бы им этого не стоило. Впрочем, среди преподавателей были действительно искренние люди, но большинство, к сожалению, повиновалось стадному чувству самосохранения.
«Как же уйти сегодня незамеченной, – крутилось у нее в голове, – может, просидеть здесь часов до пяти, тогда действительно все разбредутся». Но провести еще три часа одной… Нет, глупо, конечно… Ей очень хотелось поговорить с кем-нибудь близким. Много мыслей, еще больше решений и выходов из сложившейся ситуации калейдоскопом сменялись в её голове.
«Позвонить маме? Нет, не надо, мама будет терзать себя, что не может помочь на таком огромном расстоянии. Да, конечно, она как всегда успокоит своим тёплым словом. Но нужно ли маме всё это знать?».
Альфия решила дождаться начала следующей пары и быстро убежать. Скорее всего, ей повезет и она никого не встретит. Дождавшись звонка, девушка быстрыми шагами вышла из лектория и направилась к гардеробу.
Приветливая тётя Шура перекинула пальто через стойку и пристально посмотрела на молодую преподавательницу.
– Устала ты, доченька, глазки, вон, красные. Не спишь, небось. Всё к урокам готовишься.
– Да, теть Шур, конец года, нагрузка увеличилась.
– Ну, ты береги себя, тебе ещё детишек рожать. Ты сочной должна быть, а то вон, как вяленький цветочек ходишь, – сказала гардеробщица, все так же тепло улыбаясь.
– Спасибо. До завтра.
Альфия быстро накинула пальто и поспешила к выходу, забыв даже попрощаться с охранником. Она поднялась вверх по широкой аллее, ведущей к университетским воротам, толкнула сваренную из черных стальных профилей калитку и, вместо того, чтобы, как обычно, направиться к трамвайной остановке, резко свернула на узкую тропинку, петляющую между пятиэтажек. Ее плечи опять начали вздрагивать и слезы хлынули уже безо всякого стыда быть замеченными.
Одна в этом городе. По-настоящему близких людей нет. Да, ей, должно быть, повезло, что из своего далёкого военного городка она смогла пробиться и поступить в университет. Потом остаться здесь преподавать и заниматься интересной работой в бурно кипящей студенческой стихии. А сейчас? Неужели придётся всё это взять и бросить?
Альфия брела между домами, порывисто вдыхая пряный воздух. Так, не замечая ничего вокруг, погружённая в решение уравнения со многими неизвестными [X (Кирилл) ± Y (декан) ÷ Z (коллеги) × Ψ (работа) ≈ ?], она незаметно для себя дошла до вечного огня и памятника, посвященного воинам Великой Отечественной Войны. Напротив, через дорогу, располагался чудом сохранившийся в своём первозданном виде продуктовый магазин. Широкие алюминиевые пластины, образующие надпись «ПРОДУКТЫ» переливались на солнце бугристой чеканкой. Для освещения всего этого великолепия дизайнерской мысли 70-х годов по периметру букв были ввёрнуты крашенные в разные цвета лампочками на 220 вольт, хотя соседние торговые точки уже давно перешли на модные светодиоды. Магазин услужливо пригласил Альфию внутрь, широко улыбаясь створками дверей.
Самым манящим отделом в этом вытянутом царстве запахов и ароматов являлся, конечно же, кондитерский. Заведующая магазина составила композицию этого отдела по всем правилам продактплейсмента, хотя сама навряд ли когда-либо слышала это заморское слово.
В обрамлении надраенных стеклянных витрин, усыпанных гроздьями самоцветов-конфет, переливающихся многоцветьем фольги и фантиков, стояла сдобно-пряничная дева. Белый колпак и снежно-голубоватый халат, выгодно подчеркивали ее розовое, дышащее здоровьем улыбчивое лицо. Толстая пшеничная коса опускалась с правой стороны на пышную вздымающуюся грудь. При каждом движении её тело подвергалось таким плавным манящим колыханиям, что многие мужчины, застыв у кассы напротив, не могли оторвать глаз. Когда же подходила их очередь, мужики судорожно пытались вспомнить, что они хотели пробить и в каком именно отделе.
Но основным магнитом для женщин и детей был огромный винтажный аппарат для изготовления молочного коктейля. В одном из стеклянных конусов, укрепленных массивными хромированными кольцами, плавно покачивалась розоватая амброзия со вкусом клубники, в другом слегка пенилась ленивыми пузырьками классика жанра – белоснежный молочный коктейль.
Альфия отстояла очередь в кассу, оплатила один клубничный и проследовала с чеком к русоволосой властительнице сладкого настроения. Пышногрудая дива ловкими движениями наполнила высокий стакан пузырящейся розоватой негой и протянула его девушке с заплаканными глазами. Почему сладости так положительно действуют на женщин и детей, науке до конца не известно. Но когда прозрачный сосуд, удерживаемый смуглыми пальцами молодой татарки, опустел – лицо ее преобразилось, из глаз ушла краснота, уступив место маленьким лучистым искоркам.
Альфия поблагодарила продавщицу и не успела повернуться, как неожиданно натолкнулась на стоящую в очереди тетю Шуру.
– Я тоже за коктейлем, доченька. Балую себя в конце трудового дня. А ты, вроде, давно ушла. По магазинам ходила?
– Да так, теть Шур, гуляла просто…
– Хочешь, вместе пойдем, ты ведь на трамвайную к Политеху? – предложила тетя Шура со свойственной ей мягкостью.
– Да, конечно, я вас подожду.
– Вот и славно, а я тебя еще одним коктейлем угощу. В два раза веселее станешь, а то последнее время как плакучая ива, глядеть больно.
Женщины выпили по стаканчику, на этот раз Альфия попробовала классический белый – радостный вкус детства. Они не спеша направились к остановке, думая каждая о своём. Первой нарушила молчание тетя Шура.
– Я всё знаю, весь институт гудит. Но ты на них внимания не обращай – поговорят и забудут. А декан человек нехороший, ледяной; ни здрасьте, ни до свиданья, как будто мы пустое место. А мы тут, милая, еще при Брежневе работали, но такого отношения не видели. Ну и поделом ему! Кирилл Евгеньевич, хоть человек и высокой культуры, но не вытерпел, надавал-таки по щам.
– Да, уж, – вздохнула Альфия, обречённо улыбнувшись.
– У тебя, я смотрю, молодого человека-то нет. Ты вот, к Кириллу Евгеньевичу и присмотрись. Я его давно знаю. Он честный, а этого в современных мужиках днём с огнём не сыщешь.
– Да, Кирилл Евгеньевич – интересный мужчина… Только вот я ему не интересна.
– С чего это ты взяла?
– Он сам мне сказал.
– Ты прости меня, бабку старую, только я-то видела давеча, как он тебе это говорил. Это он из благородства. Чтобы ты обязанной ему себя не чувствовала. Нравишься ты ему крепко, уж поверь, у меня глаз на такие дела намётанный.
– Теть Шур, да Кирилл ко мне ни разу не подошел, ни слова не сказал. Я вообще не знаю, что мне дальше делать. Если я уволюсь из института, куда идти, у меня здесь никого. Оставаться противно – люди за спиной шушукаются, как будто им заняться нечем.
– Ты вот что, из института уходить не вздумай. Уволишься – значит проиграла. А себя не терзай, твоей вины тут нет, ты девочка чистая. С деканом скоро разберутся, духу его здесь не будет! Информация проверенная. А с Кириллом Евгеньевичем как в морском бою действовать надо – прямой наводкой из всех орудий – ба-бах! И он твой.
– Я так не смогу…
– «Не смогу», – передразнила тетя Шура неуверенный голос Альфии, – он человек хоть и благородный, но робкий – первым не подойдет. Ты сама должна начать и без витиеватостей – так-то и так-то.
– Хорошо, попробую. А то вообще с ума сойду.
– Вон наш трамвай, – вдруг вскрикнула тетя Шура, – побежали!