Тайна чёрной «Волги»

Глава 6. Необъявленный визит

Матвеича они отпустили, да и смысла не было его держать – от дома Эдика до отделения было от силы пятнадцать минут ходу. Всю дорогу они молчали, усиленно переваривая съеденное, и вновь заговорили только в кабинете Величука. Самого майора до сих пор не было, из чего следователи сделали вывод, что первый секретарь андроповского райкома все-таки вынул душу из Платона Григорьевича.

– В общем, Валера, я предлагаю переместиться ко мне в кабинет, – Эдик покрутил головой. – Мне тоже дела нужно подбить – показания учителей и пятиклассника подшить. На своей территории мне это было бы сподручнее, да и тебе, уверен, тоже. А то Величук рано или поздно вернется, и…

– Слушай, он у вас всегда такой услужливый? – Камышев все-таки решил задать этот вопрос, чтобы прояснить ситуацию. – Или это из-за моего приезда? Все-таки странно – майор, и так перед старлеем бисером рассыпается.

– А! – Апшилава махнул рукой. – Григорьич у нас мужик хороший, но действительно мямля. Я тебе так скажу, что у него не особо выходит руководить. Ему бы вся стать в полях следы брать – он оперативник от бога. Когда в операх ходил, прям горел работой, а как майора получил и в начальственное кресло сел, быстро скис.

– И за чем же дело стало? – удивился Валерий, хотя похожие истории о прозябающих на должностях следаках ему были известны. Тех, как правило, назначали добровольно-принудительно, желая перенести их опыт на целые отделы. Только если у кого-то и впрямь получалось, то другие откровенно скучали, мечтая вернуться на передовую. Величук, как предположил Камышев, был скорее всего из их числа.

– Он сейчас на ковер к своему тестю поехал, – рот Эдика тем временем разъехался почти до ушей, когда он принялся объяснять ситуацию с майором. – Григорьич наш женат на дочери первого секретаря райкома, вот и попросил себе непыльную должность сразу после свадьбы. Тесть отказал, но наш Величук не сдался. Говорят, он тогда бабку похоронил, так в ее тетради нашел заговор на убеждение. Вот и использовал: убил черного петуха, сварил настой из его головы, а потом вылил его в водку и с ней снова поехал к родичу. Просидели они тогда всю ночь, песни пели, а наутро ворожба и сработала. Получил Григорьич и звезду на погоны, и свою нынешнюю должность, хоть и зря, как я тебе говорил. Не его это место.

Камышев мысленно вздохнул. Если отбросить историю с бабкой и заговором, речь шла о самом банальном кумовстве. Даже если Величук и варил зелье из петуха, подействовало на его тестя точно не оно. Скорее первому секретарю райкома не хватало ручного милицейского начальника, и зять на эту роль подходил идеально. А отказал он ему поначалу для отвода глаз.

Немного обсудив семейственность, которая по заветам Ильича только вредит делу, в итоге они все же переместились к Эдику, заперев кабинет Величука и сдав ключ дежурному – старшему сержанту Николаю Бредихину, а для своих, коим постепенно становился Валерий, Коляну. Апшилава определил коллегу за свой стол, сам притулился за тумбочкой, и оба с головой ушли в работу.

Камышев внимательно изучал каждый подшитый листок со свидетельскими показаниями, каждый протокол, заключения экспертизы, фотографии, схемы, даже карандашные наброски потенциальных подозреваемых. Но ничего действительно важного, такого, за что можно было бы зацепиться, ему не попадалось. За окном начало темнеть, небо затянуло осенними тучами, закрапал мелкий печальный дождик.

За дверью периодически кто-то грохал ботинками, один раз процокали женские каблучки, звенели ключи – милиционеры расходились по домам. Эдик, который, по его собственным словам, вынюхивал след аж с шести утра, в итоге начал клевать носом и вежливо откланялся. Камышев, не отрываясь от пухлой папки с делом черной «Волги», покивал на прощание и вновь погрузился в чтение.

Величук после головомойки от тестя так и не вернулся, и в здании в итоге остались только следователь из Калинина и дежурный Колян. Ближе к десяти вечера Валерий почувствовал, что голова у него уже не просто кипит, но вот-вот взорвется, и решил выйти на свежий воздух. Курить он недавно бросил, но сейчас ему вдруг остро захотелось затянуться. Он вышел из кабинета, хлопая глазами и стараясь прогнать летающие перед ними мушки, заглянул к Коляну и, к собственной радости, угостился «Примой».

Едва распахнулась дверь на тугой пружине, как в лицо Камышеву пахнуло сентябрьской прохладой. Он поежился, но быстро привык к уличной температуре и чиркнул заблаговременно припасенной у все того же Коляна спичкой. Закурив, Валерий повернул голову в сторону выезда со двора отделения и замер. В створе пока еще распахнутых ворот темнело блестящее от капель дождя крыло черной легковушки. Хромированные молдинги, знаменитый газовский олень на выступающем вперед капоте, характерные боковые обводы – не было никаких сомнений, что прямо перед воротами отделения милиции стояла двадцать первая «Волга» с работающим двигателем.

Чувствуя, как в груди колотится сердце, Камышев нащупал на поясе кобуру с табельным пистолетом, расстегнул, вынул «Макаров». Он помнил, что в номенклатуре Андроповска «двадцать первых» не числится. Значит, это они – те самые преступники в шляпах, как их описывают дети. С очень и очень высокой долей вероятности. Но что им надо? Зачем они здесь? Потешаются над советскими органами правопорядка, показывают, что всесильны? Ну, нет, граждане!

Злость придала Камышеву сил и уняла первичный испуг. Жаль, никого больше нет, брать придется одному. Если бежать за Коляном, эти могут воспользоваться ситуацией и улизнуть. Валерий решительно вышел за распахнутые ворота, остановился, чтобы видеть машину, но при этом не стоять у нее на пути – кто знает, что придет неизвестному водителю в голову. Движок у «двадцать первой» мощный, так что вариант надавить на газ и сбить незадачливого следака прямо-таки напрашивался…

Фары «Волги» были выключены, несмотря на темноту, и это придавало машине еще более мрачный вид. Валерий всмотрелся в боковые окошки, но те, к сожалению, были закрыты шторками, скрывающими салон от любопытных глаз. Он сделал пару шагов за ворота, чтобы обойти машину и посмотреть в лобовое стекло. Увы, там следователя также ждала неудача – оно выглядело непроницаемо черным, и следователь, как ни силился, не мог разглядеть водителя и пассажиров.

Внутри, разумеется, кто-то был и сейчас внимательно наблюдал за Камышевым. Медлить было уже нельзя, и следователь решительно направился к правой передней двери со стороны тротуара.

– Ваши документики, граждане, – громко и уверенно обратился Валерий, постучав в стекло.

Ему никто не ответил, и лишь мерное урчание двигателя нарушало дождливую сентябрьскую тишину. Камышев снова забарабанил в окно, уже громче и настойчивей.

– Милиция! – сказал он. – Немедленно выйдите из машины и предъявите документы!

– Мы нарушили какой-то закон страны? – раздался глухой рокочущий голос. Окна по-прежнему были плотно закрыты, но Валерий отчетливо слышал говорящего, как будто бы тот стоял рядом. Звучал он, кстати, довольно своеобразно. Словно кто-то, для кого русский язык чужой, аккуратно начитывал по бумажке. Слишком неестественно, решил следователь, что наверняка и послужило для школьника Вани Самуйлова поводом подозревать в незнакомце иностранного разведчика.

– Да, – заявил Камышев, отступив на достаточное расстояние, чтобы среагировать на любое развитие событий. – У вас машина без номеров.

Невидимый водитель газанул на нейтрали, мотор «Волги» взревел, словно бы грозя одинокому следователю. Валерий понял, что уговорами тут не поможешь, и демонстративно навел пистолет на блестящее от капель дождя лобовое стекло, сняв оружие с предохранителя.

– Выйдите из машины! – скомандовал он. – Считаю до трех…

«Волга» снова взревела двигателем, где-то залаяли собаки, подхватывая друг друга, и на самой границе слышимости следователю послышался волчий вой.

«Откуда в городе волки?» – подумал он, и в этот момент в глаза ему ударил какой-то яркий блик.

Огромная белая луна светила из-за прорехи в тучах, создавая резкий контраст. Завизжали, скребя по асфальту, покрышки, и машина резко рванула с места, зацепив бортом Камышева. Еще недавно хмурое и дождливое, а теперь молочного цвета небо поменялось местами с растрескавшимся асфальтом, сердце молодого следователя на мгновение ушло в пятки, а затем он больно ударился головой. Валерий тут же резко вскочил, но черная «Волга» без номеров, развернувшись, уже мчалась в сторону выезда из Андроповска, обдав грязной водой из лужи одинокого прохожего.

– Стой! – заорал Камышев, одновременно понимая бессмысленность своего крика. – Стрелять буду!

Он пальнул в воздух, затем, прицелившись, послал еще один заряд свинца в ускользающую машину. Луна снова скрылась за тучами, изменив освещение, и пуля прошла мимо, срикошетив от мостовой. В следующее мгновение «Волга» скрылась за поворотом. Прохожий – интеллигентный мужчина в кепке и роговых очках – выронил авоську и отшатнулся. По тротуару покатились яблоки и репчатый лук.

«Вот сволочи! – подумал Камышев. – Фонариком ослепили!»

Этот вариант казался ему самым логичным – в самом деле, не могла же луна, пусть даже такая огромная и яркая, застить ему глаза своим сумеречным светом. Но, как бы там ни было, Валерию было обидно упустить этих бандитов из-за такой мелкой оплошности.

– Кто стрелял? – на шум тем временем выбежал Колян со сдвинутой на затылок фуражкой и пистолетом в руке. – Валера? Товарищ старший лейтенант? Что случилось?

– Звони в ГАИ! – выкрикнул Камышев. – Пусть объявляют план-перехват на черную «Волгу»!

Глава 7. Тайный отдел

Москва, Лубянка, 1988 год. 14 сентября, среда

Капитан Евгений Волков, оперативный сотрудник тринадцатого отдела КГБ, внимательно изучал очередной рапорт калининского осведомителя под кодовым именем Бродяга. За последнюю неделю это был уже третий по счету рапорт, и Волков понял, что дальше тянуть нельзя. Его непосредственный руководитель был с этим совершенно согласен и дал подчиненному добро на сбор команды. Правда, состав ее был ограничен всего двумя людьми, и первым был он сам, Волков.

Капитан едва успел закрыть и отправить в архив дело сектантов-утопителей, орудовавших в бассейне «Москва», как прилетела очередная напасть – массовые исчезновения людей в соседней Калининской области. У тринадцатого отдела не было региональных филиалов в РСФСР, исключение составляли лишь Ленинград и Свердловск. Даже Казань и Хабаровск пока еще стояли на очереди, но грамотных посвященных сотрудников не хватало, а абы кого на работу с особо важными и опасными делами Комитет не брал. Так что в Калинин придется ехать именно ему, Волкову, потому что наряду с Ярославлем и Смоленском этот город был зоной его профессиональной ответственности.

Ситуация, судя по докладам Бродяги, развивалась не лучшим образом и грозила большим идеологическим провалом. Шутка ли – в крупной области, близкой к столице СССР, неизвестные убийцы распоясались настолько, что вызвали в одном из райцентров настоящую панику. Управление облисполкома оперативно прислало туда следователя из Калинина, но что он мог сделать один? Требовалось срочное вмешательство, и Волков, уладив все необходимые формальности, вызвал к себе Веру Терентьеву – штатного эксперта-психиатра тринадцатого отдела.

Такие спецы, как она, были на вес золота, и Волков считал собственной огромной удачей встречу с ней во время инцидента в Вологде. Из этого небольшого областного центра пришла тревожная информация о готовящихся диверсиях – местная ячейка антисоветчиков внезапно перешла от тихих перешептываний на кухнях к реальным делам. Когда внезапно средь бела дня троллейбус вылетел на перекресток под красный свет и врезался в грузовик, власти списали это на случайность. Тем более что большинство пострадавших отделались ушибами и легким испугом. Но потом история повторилась и закончилась серьезными травмами водителя и пассажиров. К счастью, обошлось без жертв, но на совпадение это уже не было похоже. Выяснилось, что у обоих троллейбусов оказались повреждены тормоза, и в обкоме засуетились. Областное управление КГБ потянуло за нужные ниточки, и информаторы вывели чекистов на хорошо законспирированную организацию.

Главарем ее был некто Арсений Добровольский, чьи предки в первые годы советской власти попали в категорию лишенцев – дед служил в царской охранке. Сам террорист работал школьным учителем истории и, как потом выяснилось, был скрытым монархистом. Сколотил вокруг себя целый кружок сочувствующих, которым вещал об утерянной имперской Атлантиде, и был, в общем-то, довольно безобидным антисоветчиком. Пока, как потом выяснилось, не сошел резко с ума, задумав «антибольшевистский переворот».

Местные чекисты никак не могли выйти на него, поначалу ограничившись лишь исполнителями из троллейбусного парка. Но в городе уже начали находить воззвания о скором возмездии и торжестве справедливости, а потом рвануло на очистных сооружениях. Официально, чтобы не пугать народ, это было названо аварией из-за износа оборудования, даже кого-то показательно пожурили, однако этот звоночек оказался последним – местное управление обратилось в центр, и на поиски идеолога вологодских террористов отправили Волкова.

Там капитан из тринадцатого отдела и познакомился с Верой, которая работала медсестрой в местной больнице и мечтала выучиться на психиатра. Именно ей удалось выйти на след Добровольского, который был ее соседом по дому. Она обратила внимание на изменения в личности скромного школьного историка, который стал много говорить о мистике, конце света и голосах. Девушка пригляделась к нему, стала чаще общаться под предлогом интереса к прошлому страны, и Добровольский в итоге сам выдал ей свои планы. Случайно, конечно же. Просто мозг бедолаги-монархиста начал давать настолько сильные сбои, что он по большому секрету поделился с Верой своими мнимыми сверхъестественными способностями – якобы с ним говорили люди из будущего, где скинули советскую власть и возродили империю. Но перед этим, как рассказывал Добровольский, Россия должна пройти через большую кровь.

Когда потом девушка рассказывала Волкову о том, как она сопоставила происшествия в городе и бред сумасшедшего учителя, сведя это в одно целое, а потом пробилась через железобетонную местечковую бюрократию, что поразило капитана даже больше, чекист понял: Вере самое место в тринадцатом отделе. Лично у него всегда были проблемы с медлительностью чиновничьего аппарата, а тут – человек, способный изящно эти проблемы решать. И потом, когда девушка из Вологды еще несколько раз проявила себя как внештатный психолог, Волков окончательно убедился, что не ошибся, и выбил ей должность. А через полгода после серии раскрытых дел еще и целевое направление в институт имени Сеченова для развития ее наработок по психиатрии. Так бывшая вологодская медсестра с огромным потенциалом стала полноценным сотрудником Комитета под началом у Волкова.

– Вызывали, Евгений Семенович? – аккуратно постучав в дверь кабинета, Вера застенчиво заглянула внутрь.

– Вызывал, – кивнул Волков, жестом разрешив ей войти. – Собирайтесь, мы сегодня же выезжаем с вами в Калинин и далее в Андроповск. Там нас ждет очень важное и запутанное дело.

– Поняла, – кивнула Вера. – Разрешите идти?

Волков отпустил девушку, дав два часа на сборы – время обеденное, экспертам-психиатрам тоже нужны белки, жиры и углеводы. А то их, настолько талантливых, и так днем с огнем не сыщешь, потому и нужно беречь.

Сам капитан служил в тринадцатом отделе с восемьдесят третьего года, перейдя туда из «пятки», как в обиходе именовали пятое управление. Там Волков боролся с инакомыслящими и сектантами, собственно, почему его в итоге и перевели в тринадцатый, который во многом занимался похожими делами. Только главное отличие было в том, что здесь подчас приходилось работать со случаями, мягко говоря, неформальными. Экстрасенсорика, загадочные исчезновения, «проклятые» места – в общем, все то, от чего обычные дознаватели шарахались как от огня. И пусть в итоге все эти случаи объяснялись вполне рационально, сотрудникам тринадцатого отдела предписывалось быть готовыми ко всему. Даже к вторжению инопланетян.

А между тем, история тринадцатого отдела уходила аж во времена Алексея Михайловича Тишайшего, когда при тайном приказе была создана команда борцов с нечистью – в те времена ее существование не подвергалось сомнению. Затем, при Петре Великом, она перекочевала в Тайную канцелярию, потом в имперское министерство полиции и уже после этого надолго прописалась в министерстве внутренних дел. Так, на протяжении почти трех веков государство исследовало загадки природы, пытаясь периодически заглянуть за грань, пока новая власть в тысяча девятьсот семнадцатом не разогнала прежние органы.

Архивы тех времен, к величайшему сожалению, не сохранились, во всяком случае сотрудники с уровнем доступа как у Волкова знали именно такую версию. Но одно капитану было точно известно: ярые материалисты-большевики отринули не только религию, а попутно и все, что так или иначе касалось тонких материй. Первое время, пока громыхала гражданская война, людям стало не до шарлатанов, выдающих себя за мессий, и не до опасных экспериментов с реальностью, как, например, «солнечная пушка» инженера Гаранина, арестованного в начале двадцатых за попытку поджога Кремля. Его история потом нашла отражение в романе Алексея Толстого, только фамилию писатель изменил на Гарина, а опасное изобретение назвал гиперболоидом. И, конечно же, художественно приукрасил, превратив короткий преступный бенефис талантливого изобретателя в масштабный боевик с попыткой захватить власть над миром. А ведь таких обиженных на всех и вся самоучек сам Волков встречал в своей комитетской практике не одного и не двух. Как бы то ни было, особой группы по работе с подобными делами в органах безопасности СССР не существовало вплоть до семидесятых, хотя отдельные загадочные случаи вроде гибели группы Дятлова на одном из уральских перевалов регистрировались постоянно. Просто занимались ими сотрудники обычных отделов.

Но в годы брежневского застоя все же было принято решение вернуться к дореволюционной практике работы с непознанным. Тем более что партия и правительство искренне интересовались возможностями гипноза, экстрасенсорики и оккультизма – разумеется, в практической плоскости. А там, где это было невозможно, в идеологической – с целью укрепления в советском обществе материалистической точки зрения. Так и был создан неизвестный широкой публике тринадцатый отдел КГБ, тихой сапой отправивший на нары десятки самопровозглашенных мессий и еще больше мнимых колдунов, морочащих головы граждан СССР. Особенно Волкову запомнился архангельский ясновидящий, которого поймали на классический прием: попросили предсказать собственную судьбу. И когда возомнивший себя избранным старец принялся рассказывать о великих чудесах, его тут же арестовали за антисоветскую агитацию и пропаганду, наглядно продемонстрировав местным несостоятельность ясновидения как явления.

Но были в его практике и другие дела, гораздо более страшные и опасные. Человеческие жертвоприношения в Новгородской области, маньяк-кровосос из Смоленска, клинские каннибалы, уже упомянутые столичные утопители и даже создатели квазигосударства язычников в лесах под Ярославлем. Там Волкову пришлось столкнуться с рабством, казнями отступников в виде сжигания на кострах и кровавыми обрядами, по жестокости и массовости давшим фору новгородским и череповецким. А в маленькой подмосковной Верее тринадцатый отдел КГБ обезвредил террористов, готовивших массовую акцию устрашения при помощи спор сибирской язвы в почтовых конвертах.

Все это в очередной раз пронеслось в голове Волкова, пока он собирал свой дипломат, проверял табельное оружие и надевал свой знаменитый на всю контору серый гэдээровский плащ.

Он посмотрел на часы – Вера, как всегда, соберется вовремя, и в Калинине они с ней будут уже этим вечером. И потом оттуда поедут в Андроповск, где загадочные убийцы проявили себя больше всего. А пока можно сходить в магазин за углом и прикупить в дорогу хлеба с колбасой – Волков даже улыбнулся этой легкой прозе жизни. Война войной, как говорится, а обед по расписанию.

Капитан вышел из кабинета, спустился по лестнице на первый этаж, открыл массивные входные двери и вдохнул полной грудью стылый, но приятно освежающий сентябрьский воздух. А потом с интересом перевел взгляд на ступеньки – как и всегда в тех случаях, когда ему надо было ехать в сложную командировку, приходила эта черная кошка. Как будто бы знала, что Волкову предстоит очередное загадочное дело.

Иногда он задумывался, что мир не так прост, как ему раньше казалось. И что есть в нем место чему-то непознанному вроде этой кошки.

– Кис-кис, – позвал он животное, наклонившись и попытавшись, как обычно, ее погладить. – Иди-ка сюда.

Но кошка, зыркнув на него зелеными большими глазищами, резко отпрыгнула в сторону и так же поспешно двинулась прочь. А на душе Волкова как будто бы появился огромный камень.