Лесная сказка
Он ехал и ехал. Дорога петляла среди каких-то хуторов с покосившимися домиками, уходила в поле, пересекала заметенные снегом речушки. Все чаще и чаще стали встречаться деревья, вскоре охватив заснеженную дорогу плотной толпой.
Вековые сосны расступались перед фарами его фургончика, пропуская глубже в чащу.
– Что за чертовщина? – почесал он затылок и поправил съехавшую дедморозовскую шапку.
Навигатор упрямо молчал, связь с миром была потеряна. В качестве бонуса зажглась красная лампочка на приборной панели. «Мда-а-а, олени бы не помешали», – прикинул он возможность остаться в лесу ночью без бензина.
Но продолжал ехать вперед. Уже почти три часа назад он свернул с трассы, боясь простоять весь вечер в образовавшемся заторе и не успеть доставить подарки. За это время на пути не встретилось ни одного автомобиля, ни одной автозаправки или еще чего-нибудь напоминающего инфраструктуру. Поэтому ехать обратно смысла не было, бензина все равно не хватит, оставалась одна надежда на то, что лес расступится и бросит его в объятья городских пейзажей.
Спидометр прибавил еще десять километров к его приключению и мотор заглох.
Незадачливый Дед Мороз вышел из кабины, обошел вокруг автомобиля и громко крикнул:
– Э-э-ге-ге-ей!
В ответ лишь простонали разбуженные сосны и тревожно вскрикнула сойка.
– Э-э-ге-ге-ей… – повторил он.
Кусочек неба в лесном окошке становился темно-фиолетовым. Оставаться на месте нельзя. Но в какую сторону идти? Последний хутор остался давно позади, впереди – полная неизвестность.
Дед Мороз был не из робкого десятка. Найдя рукавицы и переобувшись в валенки для тепла и полного образа, зашагал по лесной дороге строго вперед.
– Раз есть проторенная дорога, значит кто-то ездит по ней. Нет, ну в самом деле, не могу же я быть единственным дураком.
– Э-э-ге-ге-ей, – в надежде не разбудить медведя, если он вдруг прикорнул неподалеку.
Через полчаса дорога закончилась. Телефон подмигнул ему последний раз и впал в анабиоз до времен, приближенных к электричеству.
Исполнив танец замерзшего воина, а может быть, злого пингвина, Дед Мороз повернул обратно.
– Эх, Дед Мороз я недоделанный, – поднял палку и стукнул импровизированным посохом. – Раз, два, три, елочка, гори!
Поодаль с треском рухнуло дерево, словно выплюнув в воздух черную стаю горланящих птиц. Дед Мороз подпрыгнул от неожиданности, но решил проверить снова:
– Раз, два, три, елочка, гори!
Рухнуло еще одно. Помогая себе посохом, он свернул с дороги в ту сторону. Снег засасывал ватной мягкостью и забирался в валенки, но Дед Мороз уже видел пляшущие среди деревьев огоньки и не сбавлял темп.
Выйдя на поляну с кучей поваленных деревьев, остановился перевести дух.
– Кажись, я уже окочурился и в сказку попал. – К его изумлению, вокруг костра стояла целая толпа мужчин – от тонконогих юнцов до матерых бородатых дядек.
Увидев Деда Мороза, мужчины удивились не меньше и подозвали погреться.
– Здравствуйте, добрые молодцы! – Дед Мороз поправил сбившуюся бороду и быстро посчитал, сколько молодцев собралось в ночном лесу. – А где же еще двое братцев?
Мужики смекнули, в чем дело:
– Тебя, Дед, ждали, Январем будешь, а вон и Февраль идет, – махнули в сторону приближающегося парня с оленем.
Дед еще больше открыл рот от удивления. Стая встревоженных птиц снова взмыла над снежными шапками сосен – в этот раз от громогласного хохота мужиков.
– Дровосеки мы, Дедуля! Заказ перед праздниками большой поступил, вот и торчим тут, чтоб закончить побыстрее.
– А этот? – Дед Мороз кивнул на того, что с оленем.
– Я не этот, а Федор, – протянул руку молодой человек. – Лесник, в заповеднике местном работаю. А это Соловей, – показал он на оленя. – У нас тут тропа туристическая, катаем детишек на санях.
– Дед Мороз, а ты чего ночью по лесу шастаешь? Подарки, что ли, принес?
Дед так глубоко вздохнул, что изнутри обжегся морозным воздухом. И рассказал о злой бабе-яге из смартфона, которая требовала сменить маршрут, неправильном клубке-навигаторе, о том, что дровишки в самоходной печи закончились, и о целом фургоне подарков, которые ждут старички из приюта.
– Ну, это не по-нашенски. Сейчас, Дед, трактор заведем, вытащим тебя.
– Мужики, не успеете ведь тогда, давайте я, – предложил Федор. – У меня сани, считай, почти запряжены.
Доехав на санях до брошенного автомобиля, Федор приладил упряжку к нему. Помчался Дед Мороз по заснеженному лесу на автооленях, все еще не веря происходящему.
Вскоре упряжка остановилась под окнами приюта.
На крыльцо выбежала встревоженная Снегурочка, а следом за ней принаряженные старички.
– Ой, как мы, Дедушка, переживали, думали, что случилось по дороге. – Увидев, что Дед Мороз и не дед вовсе, щеки у Снегурки вспыхнули алым, точно снегири среди заснеженных ветвей.
– Хороший конец получился у твоей сказки! – Федор хлопнул по плечу Деда, распрягая оленей.
– Почему же конец? – удивилась Снегурочка. – У нас еще концерт и чаепитие.
Когда стихи, хороводы и подарки остались позади, Снегурочка пригласила Деда Мороза поужинать.
– Светлана, – представилась она, снимая кокошник.
– Николай, – подхватил Дед Мороз, снимая бороду.
– Вот теперь точно можно сказать, что хороший конец, – робко улыбнулась Света.
Николай улыбнулся в ответ:
– Почему же конец? Может, это только начало?!
Ольга Золотарева
Катавасия
Был канун православного Рождества. В потоке электронных сообщений, открыток и поздравлений Юленьке Андреевне встретилось приглашение в поход: кто-то звал разделить путь к храму на ночную праздничную службу, пройти несколько километров через заснеженный лес. Хотя она была совсем не набожная женщина и не походница, но идея показалась восхитительной. Эта возможность воодушевила, запала в сердце и прижилась. С давно забытым предвкушением Юленька поняла, что это именно то, чего она ждала все эти нерадостные для нее новогодние праздники, да и весь прошедший невеселый год. Что-то нужно было ей предпринять, чтобы перестать себя чувствовать недоразумением, бредущим на тонких ножках по свету.
Было темно, когда Юленька Андреевна вышла из вагона на заснеженный перрон. В дороге она волновалась: сначала боялась сесть не в ту электричку, потом выйти не на той остановке. А сейчас, когда все было позади, вдыхала свежий морозный воздух. Люди, вышедшие на станции, быстро разошлись.
Высокая фигура мужчины в длинном одеянии и островерхой шапке издалека показалась Юленьке батюшкой или монахом, что вполне соответствовало рождественскому походу. Но когда она приблизилась к мужчине, в ярком свете фонаря разглядела суконный кафтан и шапку, украшенную мохнатым овчинным мехом, бородатое лицо, прищуренные, какие-то скифские, казалось, глаза. Ряженый вежливо ждал вопроса – наверное, думал, что она спросит, как пройти на какую-нибудь улицу, выглядел благонадежно и доброжелательно.
– Вы давали объявление? – спросила Юленька.
– Я друзей в поход звал, на службу! Вот, жду, что хоть кто-то составит мне компанию, – искренне недоумевая, развел он руками.
– А я думала, что это ряженый поход и всех зовут? Гуляния на Рождество?
Он смерил ее взглядом, явно не видя ничего особенного в ее наряде.
– Я в тулупе и валенках! – Юленька гордо вздернула подбородок. На ней была старая потертая дубленка, которую она всегда называла тулупом, и сапоги до колен, подшитые кожей, называемые ею валенками. Голову прикрывал платок, завязанный по-деревенски, под подбородком, – ей подумалось, что в храм на Рождество так надо.
– Ну ладно, – усмехнулся в бороду ряженый.
Юленька внимательней разглядела его наряд. Похож на стрельца. Да, точно, кафтан стрельца: сукно, пуговицы, петельки… Отлично сшитый кафтан.
– Вот ведь ерунда какая! Свалилась на мою голову! Почему нет? Только весь лес утыкан указателями. Претерпевания по колено в сугробах через бурелом не получится, – проговорил мужчина.
– Мне нужно, понимаете? Как Камино де Сантьяго1! – не замечая его иронии, она просительно сложила руки в варежках, не то девочка, не то старушка, с маленьким личиком, со скорбными складочками от носа к уголкам рта, приблизилась к нему. – Мне нужно претерпеть!
Он поднял руки вверх, соглашаясь.
Тронулись в путь. Стрелец чуть впереди, она за ним.
– А у меня и фонарик есть! – похвасталась Юленька.
– Так с фонариком ночью видно только там, куда светит фонарик. Без него – видно везде, – рассудительно отвечал стрелец.
Она начала говорить. Видимо, от волнения и возбуждения, удивления от самой себя, что все-таки она решилась на поход. Идет, и вот еще чуть-чуть – и ее осенит какая-то важная мысль! И жизнь ее станет ясной и понятной.
– Спасибо вам, мне повезло, что не отказались меня взять. Мне очень нужно! Я учительница. Я скучная. Я не пью, не курю. Когда он ушел, мой муж, а потом и сын к нему жить ушел, мне как выклевали в груди. Кровоточило, понимаете? Хотелось бы взять и зашить, напихать поглубже подорожник, а сверху лоскутами заплатку наложить, и пластырем, пластырем, чтобы не видно никому было пустоты. А то стыдно! Понимаете? Стыдно быть несчастной. Они же не умерли – муж с сыном, они просто не смогли больше жить со мной рядом. Я ждала, что вернутся, плакала, уговаривала, а потом половина меня умерла, понимаете?
Там, где дорога была шире и можно было идти рядом, она пыталась заглядывать стрельцу в лицо. Он кивал бородой, слушал, не задавал вопросов.
– Знаете, а вот я бы хотела, чтобы как в рождественских этих фильмах. Вдруг раз – и в прошлое. И понять – какие ошибки? Ошибки мои какие? И когда повернула не в ту сторону? Знаете, женщин в таких фильмах мучают какие-то глобальные цели: выйти замуж или стать профессором психологии. Их не мучают зубы или поджелудочная. Вы понимаете? Удивительно! А я болела в то время, когда он ушел. Я очень нервная была. Я скрывала, что болею. Ему же не нужна больная жена, да? И это неудивительно! А он сказал, что я перестала улыбаться и превратилась в злобную тетку.
Потом она надолго замолчала, но шла бодро, в такт собственным мыслям. Тишина леса была торжественна и спокойна.
Вдалеке засветился храм.
– Мы пришли на полтора часа раньше, чем я рассчитывал. Ты молодец! – стрелец протянул ей ладонь для рукопожатия.
– Я – Юлия Андреевна! Ученики и родители зовут Юленькой Андревной, – стянув варежку и доверчиво протянув ему ладонь, представилась она. – А вас как зовут?
– Юрий. Георгий! Я работаю в музее, ну и занимаюсь реконструкциями, вожу походы в прошлое, – наконец объяснил он свое стрелецкое облачение.
– А знаете, Юрий-Георгий, я дальше с вами не пойду! В храм не пойду, – платок сполз набекрень, коса выползла из-под него, и улыбка – детская, открытая – осветила Юленькино лицо. – Поставьте свечу за меня. Или за душу мою. Вы сказочный! Я как будто себя в том лесу нашла. А вы рядом шли! Как хорошо, что вы такими тропами людей водите. Всегда хорошо, когда рядом кто-то идет.
– Ты не побоялась пойти в лес с бородатым мужиком, в ночь, когда вся нечисть себя вольно ведет, а сейчас боишься зайти в храм? – он тоже улыбнулся, но видел, что-то в ней исцелилось, ожило.
– А может, я и есть та нечисть? – она приспустила платок, пригладила волосы, посмотрела на него смеющимися глазами.
– Катавасия ты!2 Шла в храм, а сейчас вот остановилась на пороге. Свечу поставлю, конечно. Храни тебя Бог!
Как Женик к Деду Морозу в гости ездил
Перед самым Новым годом первоклассники уезжали к Деду Морозу в Великий Устюг. Папа провожал Женика с мамой на поезд. У вагона их встретила учительница, Любовь Сергеевна. Папа быстро, стараясь сделать незаметно для всех, приподнял Женика на руки – и шепнул:
– Следи за мамой!
Все трое обнялись, соприкоснувшись головами в капюшонах. Рядом с большим папой мама всегда хрупкая и маленькая. За мамой нужно следить, она – девочка, как бы не потерялась.
Целую ночь, еще целый день и потом еще ночь ехали в поезде. Дня Женик и не заметил – такой короткий свет солнца зимой.
Поезд ехал медленно, часто и долго стоял. Пили чай, ели вкусности, взятые в дорогу из дома, играли в игры. Целый поезд детей сначала гудел, как улей, а потом затих. Пассажиры распределялись по полкам, как игрушки в магазине.
Женик с Дашей Комаровой, одноклассники и соседи по парте, уместились рядышком на одной полке. Даша перед поездкой сломала правую руку. Рука ныла, приходилось ее, запеленатую в бинты и закутанную в платок, укачивать как ребенка. Женик как верный рыцарь, отвлекая Дашу от боли в руке, раскрыл недавно подаренный мамой географический атлас. Дети водили пальцами по картам, шепотом читали названия. Любовь Сергеевна делала обход, проверяла, кто чем занят, одобрительно посмотрела на книгу и улыбнулась им. Сейчас, не в школе, она была простой и очень доброй.
Время от времени подходила мама, смотрела на сына большими тревожными глазами, проверяла, все ли хорошо. Чтобы не расстраивать ее, Женик старался не показывать, что устал и ему надоело ехать, хотелось смотреть в окно и спать. Но нужно развлекать Дашу, и он продолжал рассказывать про дальние страны.
Когда Даша заснула, Женик переместился на свою полку. Думал о Деде Морозе. Верил ли Женик в него? Он знал, что имена в разных странах у Деда разные, самое смешное – в Финляндии. А недавно Дед Мороз приехал в Москву – привез елку, и к кому тогда едут, непонятно. Но если взрослые решили, их не отговорить.
Разбудила его мама. Она негромко, но настойчиво, велела просыпаться: «Скоро приедем». Уже одетые, дети досыпали стоя, нахохлившись. Выходили дремные из тепла на мороз. Их посадили в автобус и опять повезли куда-то еще – дальше, в темноту, мимо заснеженных деревьев.
В рассветных лучах зимнего солнца автобус торжественно въехал в город. После долгой дороги дети и взрослые сразу проснулись и развеселились. За окнами белели чистым снегом улицы, нарядным золотом сверкали купола церквей, неспешно шли куда-то люди.
Путешественники заселились в гостиницу, позавтракали. Хотелось гулять, валяться в снегу. Но тут началась бесконечная череда музеев, везде гостей встречали помощники и помощницы Деда Мороза. На сказочной почте дети писали ему письма. Поглядывая, не следят ли мама или Любовь Сергеевна за тем, как и что он пишет, Женик вывел заветное: «Дорогой Дед Мороз, я хочу стать бобслеистом». Это было очень тайное желание, недавно появившееся, еще неизвестно, как оно могло исполниться. Трансляции с бобслейных гонок не давали его воображению покоя: красивые блестящие бобы, ледяные трассы… А какие скорости на поворотах! Женик прочно заклеил конверт и опустил в ящик.
Потом детей повезли делать игрушки в мастерскую Деда Мороза. Мама сочувственно смотрела на сына, пока он резал бересту, превращая ее в елочную игрушку. Мастерить поделки Женик не любил. Вот если бы ему дали в руки конструктор, а не бересту! Следующим этапом путешествия стал поход в музей игрушки. Кто-то из детей робко спросил, а где же сам Дед Мороз? Взрослые таинственно улыбались. Пока же встречались только Снегурочки, Снежинки, Лесовички, Снеговички. Казалось, люди на улицах, и те – герои из сказки.
Зимний день угас, и быстро стемнело.
Дети водили хоровод вокруг городской ели на площади. Ее никто ниоткуда не привозил, она росла тут уже давно, в праздник ее украшали разноцветными лампочками, шуршащими бумажными гирляндами и яркими игрушками. Дети по команде Любови Сергеевны спели песню про снежинку. Горожане останавливались, слушали, спрашивали, откуда такие талантливые дети.
– Из Москвы! Хорошо поют! – окали устюжане. Улыбались.
В автобусе Женик уснул. Во сне он был капитаном бобслейного экипажа и вел свой боб к золотой медали. Шепот мамы ласково разбудил:
– Проснись!
Женик разлепил глаза. Опять делать игрушки?
– Деревня Деда Мороза.
Дети и взрослые послушно шли за Лесовичком и Снежинкой. Шли мимо фонарей по расчищенным снежным тропинкам, между сугробами ростом с Женика. И вот наконец увидели ярко освещенный огромный терем – казалось, весь свет солнца переместился сюда!
Показали, где Дед Мороз спит, где ест. Женик рассеянно ходил по залам. Хотелось взобраться на кровать к Деду Морозу и отдохнуть, как у прабабушки Кати на лежанке за печкой.
Опять нужно что-то написать, и Женик с Дашей прильнули плечом к плечу и голова к голове, домиком. Даша диктовала, Женик писал. Казалось, они водили вместе карандашом по бумаге.
На выходе из терема их встретил Дед Мороз, большой и нарядный, но какой-то игрушечный. Дети так устали, что не было сил фотографироваться с ним. И петь ему песню тоже не хотелось. Слишком уж много сил они отдали, выполняя все его поручения за день.
Вышли из яркого света терема в ночную темь. Все стали опять одинаковыми, превратились в тени, которые отбрасывали другие тени от фонарей. Женик остановился перед стендом с картой деревни. Красиво и крупно все было на той карте: терем, домики, дорожки, выход. Очнулся, огляделся, понял, что отстал, побежал догонять.
Когда догадался, что не за своими пошел, решил промолчать. Он помнил автобус, на котором они ездили весь день. «Никто и не заметит», – решил он.
Дойдя до стоянки, заметался между автобусами. Женик не сразу готов был в это поверить, но уехали без него. Около полуоткрытой двери одного из автобусов стояли женщина и мужчина. Она была похожа на Снегурочку, в шапочке и шубке, а он – на Лешего, но в свитере и мохнатой шапке.
– Я отстал, – подняв голову к взрослым, стараясь не заплакать, озвучил Женик ужасную, уже случившуюся правду. Сказать, что потерял маму, ему было выговорить сложно.
И выдал все, что знал:
– Я Фантиков Евгений Никитич, из Москвы, мы с классом и с мамой приехали к Деду Морозу. Я остановился посмотреть на карту. На секундочку. И они ушли. Темно. Мама будет волноваться.
Подробно, включая марку и даже номер, Женик описал автобус, на котором приехал с мамой. Водитель и Снегурочка связались с кем-то по рации. Оказалось, группа была еще где-то на территории деревни Деда Мороза.
– Молодец, парень, не пропадешь! Все хорошо рассказал. Особенно про автобус! – хвалил водитель, успокаивал, укутывая мальчишку в плед.
Женик сидел в пустом автобусе, в тепле, пил чай из термоса. Он гнал из головы образ гадкого утенка из мультфильма: нелюбимая сказка, где утенок уходит от мамы и даже не ищет ее. «То ли дело Умка: тот умный», – сквозь слипающиеся ресницы Женик смотрел в окно.
– Выходи, мама нашлась!
Мама! Глаза у нее были серьезные, лицо узкое, белое, в облаке капюшона, она опустилась на колени перед ним. Глядя друг другу в лицо, выдохнули одной душой: «Прости меня». И надолго застыли, крепко обнявшись.
Удивительным для Женика было, что никто вообще его не ругал. Все хвалили его за сообразительность и смелость. Но одна мысль мучила его: «А что же я скажу папе? Я же потерял маму!»
На обратном пути в Москву Женик проспал большую часть пути. На вокзале их встретил папа, прижал к себе.
– Вернулись, путешественники!
В Новый год под елкой Женик нашел снегокат. На каркасе закреплены мягкое сиденье и полозья, по виду похожих на лыжи: две основных и одна поворотная. Это не было настоящим «бобом», но можно было сесть и вытянуться в струнку, как бобслеист, и наклонами влево и вправо управлять снегокатом, спускаясь с горы. На подарке сверху прикреплена грамота от Деда Мороза с поздравлением. Женик никак не мог поверить: неужели Дед Мороз уже получил письмо и узнал о загаданном желании? Мальчик смотрел на грамоту, на изображение Деда с посохом, и вспомнил все пережитое в поездке. «Главное, что я нашел маму!.. Спасибо тебе, Дед Мороз!»
Ася Иванова
Всё, что я знаю о любви
Марк сидел на крыльце третий час кряду. Это было безрассудно и даже опасно, учитывая, что впервые за неделю температура опустилась ниже нуля. Поговаривали, что в этот сочельник вполне может пойти снег. Никто не верил, но думать так всё равно было приятно.
Тяжело дыша, Никола взбирался по ступенькам вверх. Зря он так плотно пообедал. Жареная курочка, картофельное пюре и зелёный горошек. Ах, еще имбирные пряники и чашка какао. Хорошо, что Марта не верит в чушь про блюда «только на праздник»!
Добравшись до чердака и открыв дверь, Никола дёрнул за шнурок выключателя. Маленькая комнатка казалась совсем крошечной из-за обилия пыльных коробок. Надо бы разобрать, но когда?! Уборка – это ведь такое дело: стоит открыть одну коробку, как тут же провалишься в годы воспоминаний. Годы! А они засасывают. Прошлое всегда питается энергией настоящего, высасывает её. Из тебя. Причем так умело и изощрённо, что ты даже не замечаешь. Проваливаешься в эту картонную коробку и летишь, летишь вместе с минутами, вместе с часами своей никчёмной жизни. Ему только того и надо, этому прошлому, ещё немного твоего времени.
Никола осмотрелся и наконец нашёл то, что искал. «Рождество». Вот она. Не стоит открывать здесь, лучше отнести сразу вниз. Марте. Пусть делает, что хочет. Взяв коробку в руки, Никола увидел шкатулку на подоконнике и тяжело вздохнул. Легонько пнул что-то стоящее рядом, нехотя поставил свою ношу и потянулся вперед. Поворот ключа, клац – и вот его девочка снова перед ним. Такая смешная… Ещё юная. А вот снова она. Уже с Марком. Какой же он тут дурачок! Никола рассмеялся и почти сразу обернулся на дверь. Прислушался. Тихо. Та-а-ак, что тут ещё? О! Вот они все вместе. Да, были же времена. Были. Сколько, получается, прошло? Пять-шесть лет?.. Наверное, семь. Никола резко захлопнул шкатулку и отставил на подоконник. Обтёр руки о штаны и быстро глянул в окно – тучи тёмные собираются. Может, и вправду снег будет. Что ж. Поднял коробку, которая вдруг показалась тяжелее прежнего, и засобирался назад.
Лестница снова предательски заскрипела под его весом. По лбу покатилась увесистая капля пота. Это всё чёртов зелёный горошек! Конечно, это всё он. Спустившись на первый этаж, Никола обнаружил, что Марта снова что-то готовит. Поставил коробку прямо на диван в гостиной и опять выглянул в окно.
– Ещё сидит? – спросил Никола у супруги, кивая в сторону крыльца.
– Сидит, дурачок! Сто раз ему уже сказала – не знаем мы, когда приедет! Может, вечером. Может, ночью! Кто её знает, может, вообще не сегодня, а завтра с утра! Что ж теперь, весь день сидеть будешь?! Буду, говорит! Представляешь?! Подложил себе подушку под мягкое место, обмотался пледом и сидит, барбос. Думает, это спасет его! Эх, треснула бы, да жалко! Вот жалко, веришь?! Ну а тебе, тебе-то она точно ничего не говорила?
– Ничего… Сам не рад уже, что вперёд сказал… Надо было смолчать. Приехала бы и приехала. Всем радость. А если нет…
– Э-э-э, нет! Даже не начинай! Думать не хочу! – Марта быстро стянула с себя фартук и бросила на кухонный стол. – Ты хоть представляешь, что это будет? Хоть представляешь?!
Женщина хлопнула в ладоши – и перед ней поднялось облако белой пыли.
– Я знаю… Знаю! Неужели думаешь, что нет?!
Никола нахмурил брови и снова посмотрел в окно.
– Может, позвать его?
– Эх… – Марта махнула рукой. – Я уже пробовала. Не слушает.
Женщина снова надела фартук и заглянула в духовку. По кухне поплыл аромат бисквитного теста и пряных слив.
– Ма-а-арта! – виновато заулыбался мужчина. – Ну ты меня совсем раскормишь!
– Ну хоть тебя! – лукаво улыбнулась она в ответ. – Обормот-то этот совсем ничего не ест. Как будто не из нашей семьи!
– Тише, не надо так!
– Ну а что? Наш и не наш.
– Он наш, не говори так, дорогая…
– До поры, до времени – наш. А потом что? Вот зачем ей это…
– Тсс! Милая, потише!
– Зачем ей это сейчас? Что она надумала? – прошептала Марта.
Никола пожал плечами и отвернулся, собираясь уйти. Женщина схватила его за руку.
– Ай! Больно!
– Тсс! Тише, милый, – не без удовольствия заметила Марта. – Ему же хорошо с нами. Правда хорошо. Мы заботимся о нём. Показательные бабушка с дедушкой. И тут – здрасьте. Всю жизнь не надо было, а сейчас вдруг стало надо?! Смешно!
– Ты можешь многого не знать…
– Чего? Чего я не знаю?
Мужчина махнул рукой.
– Ай, всё. Пойду посмотрю, как он.
Дверь заскрипела, но мальчик даже не обернулся.
– Эй, малыш, пошли в дом! Тут же задубеть можно! – Никола съёжился от непривычного холода. – Вот уж не ожидал, что и впрямь зима придёт. А ты?
Мальчик смотрел на дорогу и не отвечал. Тогда мужчина дошёл до ступенек и присел рядом.
– Можно? – спросил он, указывая на кончик пледа.
Мальчик безучастно кивнул и снова уставился на дорогу. Никола прокашлялся, набросил на плечи плед и неспешно осмотрел улицу. Стройный ряд домов, редкие деревья, увешанные лампочками, чистая длинная дорога. Всё выглядело просто, но празднично. В этом году люди действительно постарались на славу. Никола вытянул вперёд ноги и начал разглядывать их. Покрутил носочками в разные стороны и хлопнул ими. В эту секунду улица вдруг залилась огнём. Включили подсветку. «Боже, как красиво! Ну разве это не лучшее время в году?!» Никола толкнул плечом Марка и заулыбался.
– Разве не здорово, а?! Какая же красота, правда?
Лицо мальчика не передавало никаких эмоций, он всё так же смотрел на дорогу.
– Эй, ну нельзя же так! Полюбуйся хотя бы на красоту! А если она приедет сейчас и увидит тебя в таком настроении?! Думаешь, ей это понравится?
Марк не отвечал, поэтому несколько минут они просто молча сидели под светящимися лампочками.
Вдалеке послышался колючий шорох, который с каждой секундой только нарастал. Мальчик оживился. Звук становился всё громче и громче, пока не стало понятно, что едет машина. Марк сбросил плед и вскочил на ноги.
– Бабушка! Едет! – крикнул он в сторону дома. – Едет, бабушка!
Дверь открылась, и на порог вышла растрёпанная Марта, держащая в руках хвостик от моркови.
– Неужели едет?! – взволнованно спросила она, бросая хвостик в карман фартука.
– Да, бабуль, думаю, это она!
– Это не она, – отрезал Никола.
Марк начал радостно приплясывать на месте, а потом вдруг сорвался и побежал к самому краю дороги. Машина вот-вот должна была показаться из-за поворота.
– Конечно, она! – радостно завопил мальчишка, оборачиваясь к старикам. – Кто же ещё?!
– Это не она, – сжав зубы, процедил Марте Никола.
Женщина подняла брови.
– С чего вдруг такая уверенность? – так же сжав зубы спросила Марта. – Ты что-то знаешь?
– Зна-аю, – сказал он уже шёпотом и кивнул на дверь.
Марта посмотрела на мальчика и перевела взгляд на дорогу. Машина уже выехала на их улицу.
– Я подожду, – прошептала она.
Никола сбросил плед и близко-близко подошел к Марте. От него пахло жареной курицей и шоколадом.
– Да нечего ждать, поверь мне, – прошептал он ей на ухо. – Давай зайдём в дом.
Он открыл дверь и пропустил супругу вперёд. Она выглядела растерянно и… как-то незнакомо.
Однако стоило им войти, она тут же изменилась и грозно посмотрела на мужа.
– Рассказывай! – сердито сказала Марта. – Что ты натворил?
Она загородила собой дверь и упёрла руки в бока.
– Ничего не натворил!
– Что значит – нечего ждать??
– Просто… То и значит. Не приедет она. Никто не приедет.
Лицо женщины будто скатилось вниз, на глазах стало серым и бесформенным.
– Не смотри на меня так! Я просто подумал, что… Ну почему бы не дать ему надежду!
– Надежду? – грозно переспросила женщина.
– Да! Наконец-то через столько лет она приедет. К нему… на праздник…
– Но ведь не приедет же! Как тебе это вообще в голову пришло? Ты подумал, как это на нём отразится? Ты вообще хоть о чём-то подумал?! Почему ты мне не сказал? Почему не поделился этой своей гениальной идеей до того, как что-либо сделать?
– Послушай… Давай немного успокоимся…
Никола протянул руки к Марте, но она тут же сделала шаг назад.
– Не трогай меня! Смотреть на тебя не могу!
– Боже мой, Марта, да что ты делаешь из этого какую-то трагедию?! Ну не приехала – и ладно. Погрустит часок-другой да забудет. Сядем ужинать. Утром подарки. Он и не вспомнит!
– Он не забудет… Вот что страшно. Это же какая обида! На неё, на нас, на праздник этот дурацкий! Может, это теперь на всю жизнь!
Никола согнулся пополам, тут же выпрямился, вытер руки о штаны и зашагал по комнате.
– Ну не придумывай. Вот давай без этого. Без этой напускной драмы. Ничего же в сущности не произошло. Я просто хотел, чтобы он понял, что всё, что вокруг – это вокруг. Что самое главное – это мы, люди, которые всегда были рядом. Люди, которые и дальше всегда будут. Что мы – мы надёжные, а всё остальное – ненадёжное. Что мы его любим…
– Когда любишь, не делаешь больно…
– Когда любишь, то только и делаешь, что больно! Любовь по-настоящему ранит, разве нет?! Ведь ты стараешься отдать всё… Всё, что у тебя есть, самому дорогому и близкому человеку, тому, кого любишь всей душой. Так страстно! Что хочешь наизнанку вывернуться, лишь бы у него было всё, о чём он мечтает. А наш мальчик мечтает о ней. Так что я дал ему эту мечту! Иногда нужно быть волшебником для любимых, Марта. Это всё, что я знаю о любви.
– Тогда ты о ней ничего не знаешь…
По дому медленно проползли большие пятна света и тут же исчезли. Мимо шумно проехала машина. Марта резко открыла дверь и выбежала на улицу. У самого края дороги стоял Марк и провожал взглядом автомобиль. Женщина подбежала к ребёнку и крепко обняла. Мальчик упёрся в её пышную грудь и начал словно таять. Он сползал куда-то всё ниже и ниже, к самой земле. Марта старалась удержать его, но он постоянно выскальзывал, словно большая и мокрая рыба. Тогда женщина схватила его за руки, потянула на себя и с необычайной легкостью забросила на плечо. Она не чувствовала тяжести его тела, только тяжесть вины. В глазах помутнело. Его ноги болтались в разные стороны, били Марту по бёдрам, но она продолжала уверенно идти обратно к дому. Когда они добрались до крыльца, женщина усадила Марка на подушку, придерживая, села рядом, положила его голову себе на плечо и свободной рукой набросила одеяло.
– Всё хорошо, малыш, ты только не волнуйся, я с тобой…
– Она… вернётся… – тихо сказал Марк.
– М-м-м, малыш… Пожалуйста… Нет…
– Она… вернется… – дрожащим голосом повторил он.
Марта почувствовала, как мальчик начал тихонько трястись, и закрутила головой.
– Боюсь, что нет, малыш…
– Вер… нется…
Марк ощутимо затрясся, и Марта быстрыми движениями стала растирать его руки.
– Пора идти в дом, милый, пора идти в дом, ты замёрз.
– Она же вернется! – закричал мальчик и сильно затрясся.
Его захлестнули слёзы. Марта почувствовала, как что-то с силой вырывает Марка из рук, и он исчезает. Позади захлопнулась дверь и послышались рыдания.
Её нос вдруг стал холодным и мокрым. Марта стёрла с него капли, но они тут же появились вновь. Она подняла голову и увидела, что пошёл снег.