Утро Нового года я встретила в небе
– Утро Нового года я встретила в небе. Представляешь?!
Никогда бы не подумала, что способна на это… Но я сделала. И сейчас я… Боже, даже не знаю, где я, толком не запомнила, как город называется…
Секунду…
Зея убрала трубку от уха и обратилась к девушке за соседним столиком: «Простите, а не подскажете, что это за город?!»
Из трубки донеслось глухое «Ты сумасшедшая!».
– Когалым.
– Когалым? Никогда не слышала!
Девушка удивлённо подняла брови, а Зея рассмеялась и вернулась к собеседнице.
– Я в Когалыме! Ты когда-нибудь слышала о таком?! Я тоже нет! Так здорово! И знаешь, я решила не останавливаться. Уже взяла следующий билет. Эй, нет-нет, не спрашивай, не знаю, просто куда было. Ну и что? И что?! Подумаешь! Всё это такая ерунда. Знаешь, ведь он был прав. Прав, да-да, я именно такая, как он сказал! Ты же в курсе, что до вчерашнего дня я ни разу не летала на самолёте. Ни разу! И вот когда он начал орать на меня, я вдруг подумала: «Ну сколько можно?» Он постоянно меня в чём-то обвиняет. Постоянно. Ну забыла я там что-то к новогоднему столу. И что?! Разве он никогда ничего не забывал? Нет, я согласна… Я чаще, но, ты сама знаешь, у меня голова как решето, я просто не в состоянии держать в уме кучу дел и задач. Он мог бы спросить меня. Да, мог бы! «А ты ничего не забыла?» И я бы честно сказала: «Может быть». Потому что… ну может быть. А что он? Начал опять кричать на меня. «Вечно витаешь в облаках! Спустись уже на землю!» А я всегда на земле! Ну вот я и сказала, что, мол, какие облака, милый?! Я в жизни на самолёте не летала! А между прочим… всегда мечтала. И было бы здорово… Да-да, ну ты поняла, что тут началось! Нормальный намёк, как мне кажется.
Зея громко засмеялась, но тут же сдержала смех, оглянулась по сторонам и продолжила тише:
– Ну а почему у меня должно быть плохое?! Не знаю, мне всё это очень смешно! Впервые за последние пять лет я чувствую себя свободной! Да это же счастье какое! Настоящее новогоднее чудо! Я всё думала – ну какое оно, какое, почему всегда так горько первого января? Вроде ждешь-ждешь этот день, всё надеешься на волшебство какое-то, а потом бац – утро Нового года. И ничего. Ничего! Всё, как вчера, всё, как раньше, всё, как всегда. Пуф-ф! Сдулись шарики! А я сегодня… я такая счастливая, знаешь?! Я прям чувствую – всё по-другому. У меня совершенно новая жизнь! И ещё знаешь что?! Я вот ему благодарна. Честно! Да-да, погоди! Благодарна. Без подвоха. Вот он сказал эти слова, и меня пробило. Вспыхнуло что-то в голове! И вот я уже в аэропорту, вот беру билет куда есть, лечу впервые в жизни. Я ночевала в небе, ты представляешь? Хоть представляешь?! А какой был рассвет! В облаках. Ты бы видела… Нет… нет-нет, не плачу. Это просто чувства. Переполняют… Хорошие такие чувства. В общем, я решила. Сколько смогу, проведу в небе. Максимум в небе, минимум на земле. Это у меня уже вторая пересадка. Просто кофе попить, съесть что-то, посмотреть на аэропорт и дальше. Хочу, чтобы часа два внизу, не дольше. Хочу побольше времени провести в небе… Не-е-ет! Ну ты чего?! Я ж не Рокфеллер! Просто пока не надоест. Пока деньги есть, да. Ну откладывала нам на отпуск, на машину новую ему, на мелочи всякие. Нет-нет. Нет, дорогая, ты не права, он не такой. Просто так удобно было… Всё, не порть мне настроение! Всё! Я в… где я?! Господи, опять забыла, что это за место! В общем, я просто позвонила сказать, что у меня всё хорошо. Я счастлива, честное слово! Буду держать в курсе своих передвижений, да, буду звонить, писать. Конечно. Ну, конечно, и фоточки обязательно! Что? Ах, что передать? Ну вот если спросит… Может, конечно! Может и не спросить. Может уже вещички мои на площадочку выставил… Да плевать! Честно, плевать! В общем, если спросит, скажи, что я в небе. Да! Так и скажи, что я в облаках витаю и заземляться пока не собираюсь!
Зея рассмеялась, поймала на себе взгляд девушки за соседним столом и подмигнула ей.
– Да, так и скажи! Я серьезно! Слушай, ну правда. Я не сошла с ума, просто это так здорово – всем рекомендую! А чего бояться?! Ну откуда ты знаешь, что не смогла бы? Пробовала уже?! Тогда с чего решила, что не сможешь? Думаешь, я такая? Ни за что бы не подумала, что способна на это. Ни за что. Но люди часто ошибаются на наш счет. И мы тоже можем! Можем совсем не знать себя и своих возможностей. А ещё…
Она вдруг замолчала, а девушка за соседним столом наклонилась в её сторону, чтобы расслышать продолжение разговора.
– Когда, если не сейчас, удивлять себя и других, дорогая?! Новый год же! Время чудес и волшебства! Не слышала разве?! Когда, если не сейчас немножко сходить с ума и делать то, на что раньше не решалась? Да-да. Именно. Рада, что понимаешь. Спасибо, мне это очень приятно. Обязательно. Ну все, целую, дорогая, пора мне. Ага, ага, ну конечно! Я тоже! С Новым годом! Чао!
Зея отложила телефон в сторону, закатила глаза и вдруг сотрясла зал ожидания громким заливистым смехом.
Девушка за соседним столиком пожала плечами и прошептала себе под нос: «Сумасшедшая». Она отвернулась к окну и задумчиво посмотрела на взлётную полосу. Самолёт готовился покинуть землю. «А впрочем… когда, если не сейчас?»
Кайа Йоханссон
Снежинка
Ее рождение сопровождали последние теплые лучи заходящего солнца и холодный свет зарождающейся луны. Она родилась в нежных объятиях облака под грустное завывание ветра. И не прошло и доли секунды, как сила притяжения увлекла ее вниз.
Вниз – мимо раскрашенного во все оттенки розового, оранжевого и фиолетового неба, такого безграничного, что, казалось, нет в мире ничего иного.
Вниз – мимо ярких огней красочного салюта, затмившего только что проснувшуюся первую звезду.
Вниз – мимо серых крыш небоскребов, в окнах которых нарядные люди готовились к празднику, встречались после долгой – или не очень – разлуки, знакомились с новыми людьми и расставались навсегда.
Вниз – мимо разодетых в снежные шубки и подвески изо льда ветвей деревьев.
Вниз – мимо пестрых рекламных щитов…
Ветер подхватывал ее, подкидывал, кружил, менял направление полета и вновь отпускал в свободное падение.
Однажды она задержалась у освещенного гирляндой окна, буквально прилипла к нему на несколько мгновений. Там, в центре большой комнаты с камином, переливаясь всеми цветами радуги, стояла праздничная ель. Под ней уже лежала гора подарков. А на ковре возле камина лежали мужчина, женщина и их ребенок. Взрослые нежно обнимали друг друга и по очереди читали книгу малышу, который сначала заливался заразительным смехом, а затем сладко потянулся, зевнул и прикрыл глаза.
Порыв ветра, не церемонясь, увлек ее – и путешествие продолжилось. Свет фонарей ослепил ее и спрятал звезды, что заполнили небесную гладь затейливыми рисунками: мифическими животными и героями давно прошедших времен.
Ее падение завершилось на ладошке маленькой девочки, где она, преисполненная чувством всеобъемлющей любви к неизвестному, но, по ее мнению, бесконечно прекрасному миру, безвозвратно изменилась, став чем-то совершенно новым, текущим и теплым.
Она не знала, зачем она родилась, зачем живет, зачем совершает свой полет и как долго он продлится. И ей не у кого было все это спросить, ведь она была первой снежинкой большого рождественского снегопада.
Новый год в стиле Дали
Малышка прыгала возле ели, чуть выше ее самой, и звонко кричала:
– Папа, папа, эту, давай купим эту! Я ее класиво, класиво наляжу! Мама велнется и будет так лада!
Ее лицо было перепачкано утренней кашей с шоколадом, шапка сползла набок, и копна светлых кудряшек покрылась снегом, как сахарной пудрой. Длинный, ярко-полосатый шарф свисал до самой земли и так и норовил обернуться вокруг ног. Даже разноцветные шнурки жили собственной жизнью, завязанные каждый в своей манере. Слишком большая куртка, совсем не по размеру, прыгала вместе и отдельно, создавая эффект slo-mo.
Отец еле сдерживал смех, глядя на эту несуразность. «Элен хватил бы удар, если бы она застала дочь в таком виде, – мысли о бывшей жене охладили веселье. – Главное, что ребенок счастлив, а как он выглядит при этом – неважно». Качнув головой, он отогнал нарастающее раздражение и обратился к продавцу:
– Мы возьмем эту, – и указал пальцем скорее на дочь, чем на ель рядом с ней, – сколько…
Не успел он договорить, как с резким выдохом согнулся пополам. Удар поскользнувшегося на ледяной дорожке и летящего бомбочкой ребенка пришелся прямо в живот.
– Спасибо, спасибо, спасибо… – звенело в ушах, и конопатое лицо дочери, барахтавшейся в его объятиях, сверкало сотнями звезд.
«Месяц ада подходит к концу! Когда же Элен вернется, и я наконец смогу насладиться тишиной? – думал он, кряхтя, медленно выпрямляясь и протягивая деньги продавцу, – Черт меня дернул тащиться за этой елкой! И с чего вдруг Алиса решила, что мама успеет вернуться к празднику?»
С елкой на одном плече и звенящим без остановки кульком из одежды на другом он направился домой. Он любит дочку – в этом не было сомнений – и всегда с радостью проводит с ней по несколько часов на выходных. Но неожиданная и кардинальная смена стиля жизни на целый месяц и отмена всех планов по встрече Нового года в Париже в компании привлекательной новой знакомой из-за экстренной командировки бывшей вызвала в нем бурю негодования и раздражения.
Элен, как ведущего хирурга, вызвали помочь жертвам схода лавины, которых удалось извлечь из-под снега и вовремя доставить в ближайшее медицинское заведение. Пострадавших было так много, а специалистов так мало, что местная администрация кинула клич, и все свободные руки, ноги и головы отправились на помощь.
Было понятно, что предъявлять за такое совершенно некому, но найти виноватого все равно хотелось. Поэтому ими становились все встречные камни и сугробы, которые он время от времени пинал и осыпал про себя проклятиями. Знакомая, кстати говоря, не выдержав хлеставшей через край энергии Алисы, уже на второй день их совместного досуга удалилась по своим срочным делам и отмечать праздник решила с собственной родней. По крайней мере она так написала в прощальном СМС. «Туда ей и дорога», – подумал он и злобно покосился на очередной серо-коричневый сугроб.
Они ждали возвращения Элен каждый день. Но день за днем, неделя за неделей таяли не только его вера и надежда, но и терпение. Находиться с ребенком 24/7 оказалось тем еще испытанием. И за исключением нескольких первых дней выносить безудержный энтузиазм Алисы ему помогал только алкоголь. Но если по вечерам горячительные напитки приносили облегчение, то по утрам он становился все более молчаливым, угрюмым и несдержанным.
– Папа, папа, а у нас есть елочные иглушки! Папа, папа, а можно я надену велхушку! Папа, папа, а можно она будет стоять в моей комнате! Папа, папа, а можно она будет голеть всю ночь! Папа, папа, ведь мама обладуется, плавда, плавда… – маленькие кулачки стучали по его спине, желая получить ответы на миллион вопросов в секунду, а ноги болтались в воздухе, так и норовя залепить ему то в нос, то в глаз.
– А-ли-са, – медленно произнес он, ставя дочь на ноги, – ты случайно не проголодалась?
– Да-да-да, папочка, я очень плоголодалась, очень-очень, а ты? – звенела, прыгающая вокруг него разномастная куча вещей.
– Боже, как Элен это выносит, – прокряхтел он себе в воротник. – Идем, купим тебе суп фо.
– А мо-ло-же-но-е можно? – вдруг остановившись, спросила Алиса.
– Конечно, – ответил он, торжествуя, – мама вернется и будет тебя лечить!
– Ну нет, мама будет уставшая. Она лечит много людей. Ей надо будет отдыхать. Эх… обойдемся без моложеного, – произнесла малышка и, словно освободившись от невидимых пут, снова запрыгала вперед по дорожке.
– Один день, еще один день, – страдальчески произнес он и побрел вслед за удаляющейся дочерью. – А ведь она обещала вернуться как можно скорее.
Элен звонила каждый день. Старалась казаться бодрой и веселой, но все больше темнеющие круги под глазами выдавали растущую усталость. Она почти не говорила о том, что им приходится делать, но даже из информации, просачивающейся в новости, было понятно, что за каждую жизнь врачи борются, не жалея собственных сил. А еще Элен не говорила, когда вернется. И они ждали. Каждый по-своему, но ждали. Он осыпал проклятиями каждый день, а Алиса загадывала желания всеми известными человечеству способами и в итоге вбила себе в голову, что к празднику мама непременно приедет.
Суп фо был уничтожен в считанные минуты, поэтому насладиться тишиной и покоем, пока рот Алисы занят едой, ему не удалось. Зато удалось почти залпом выпить пару глинтвейнов, от которых теперь горело горло, а внутри стало тепло и расслаблено.
Он подозвал официантку:
– Сделайте еще один с собой, пожалуйста. И счет…
Путь домой с горячительным напитком в свободной руке стал куда приятнее. Звон от постоянно поскальзывающейся и падающей под ноги дочери беспокоил чуть меньше, а в мыслях он уже лежал на диване с бокалом красного вина.
Дома ему пришлось перерыть кучу вещей на антресоли, чтобы найти нужную подставку для елки. Обратно он запихнул все, не особенно аккуратничая, поэтому пару раз хлипкие дверки раскрывались и часть содержимого падала ему прямо на голову. Матерять сначала про себя, а затем и в голос, он запихивал все назад, и действие повторялось. Только в третий раз вещи остались спокойно лежать там, где им было приказано.
Затем они долго искали способ установить елку ровно. Но то ли пол нарочно выгибался именно там, где они ставили подставку, то ли на верхушку ели как-то особенно сильно воздействовала гравитация – задача оказалась невыполнимой. Приняв особенность постановки как данность, он выдал Алисе коробку с игрушками и в изнеможении упал на диван.
Бутылка вина, за ней вторая и марафон рождественских комедий и мультфильмов помогли забыть о празднике без празднования, о без вины виноватой бывшей жене, о новой знакомой, бросившей его справляться в одиночестве… И он мирно похрапывая отправился в страну грез.
Алиса несколько часов потратила на превращение лесной красавицы в настоящее новогоднее чудо. В ход пошли не только игрушки из специальной коробки, но и несколько маминых украшений, и пара папиных полосатых носков. Наконец она обошла вокруг своего творения и, критически осмотрев его, довольно кивнула сама себе. Осталось повесить только гирлянду, но маленькие пальчики не смогли распутать упругий клубок. После нескольких бесплодных попыток разбудить папу Алиса воткнула вилку в розетку и просто подкатила светящийся шар поближе к елке. Заказанная на ужин пицца остыла и больше не манила, а скорее отталкивала своим запахом, поэтому малышка стащила большую мамину куртку с вешалки в коридоре и, соорудив из нее подобие палатки, забралась на кресло.
– Дедушка Молоз, очень тебя плошу, привези мне на плазник маму, мне больше совсем, совсем ничего не надо, – прошептала она и, крепко сжимая подарок для мамы, тихо заснула.
Элен вернулась домой за несколько минут до полуночи. Это просто чудо, что ей удалось добраться домой в разгар предпраздничного безумия. Последняя операция в уходящем году прошла быстро и без осложнений, поэтому местные врачи, зная, что ей пришлось оставить дочь на праздники, взяли послеоперационную реабилитацию на себя и отпустили ее на пару дней домой. По дороге в аэропорт она забронировала единственный оставшийся билет, а в самолете компания веселых Дедов Морозов, узнав о ее работе, вызвалась доставить ее домой на собственных «санях». Элен с радостью согласилась на предложение, понимая, что вызвать такси в Новогоднюю ночь будет нереально. Так, в неизвестно откуда взявшемся кокошнике Снегурочки и с полной охапкой подарков она добралась до дома.
Открыв дверь, посреди гостиной Элен застала сюрреалистичную картину, чем-то напоминающую творения Дали: где части казалось бы единого сначала разбрелись, а затем снова собрались, но уже в только им понятном беспорядке. Частично свисая с дивана, с бокалом в одной руке и праздничной дуделкой в другой спал Дед Мороз. На столе среди крошек подсыхали несколько кусочков пиццы. Покосившаяся, но очень нарядная ель облокотилась на заботливо подставленный стул. Гирлянда, спутанная в шар, моргала разноцветными огнями у подножия дерева. В поисках дочери Элен заглянула во все углы и даже приподняла мишуру, неровными кучками покрывавшую большую часть пола. Алиса нашлась в кресле под той самой большой курткой, в которой гуляла весь день. Элен сначала удивилась, увидев свой давно заброшенный в глубину шкафа пуховик. А затем, обнаружив под ним дочь, спавшую в обнимку с подарком, на котором неровным почерком было написано «Для мамы», поняла, как сильно малышка скучала по ней все эти дни.
Элен сгребла дочь вместе с курткой и подарком и отнесла в детскую. По дороге малышка что-то тихонько бурчала во сне и крепче прижимала подарок к груди. Лишь прикоснувшись к подушке, Алиса приоткрыла глаза и нежно мурлыкнула:
– Мамочка, ты Снегулочка… Я так и знала, что Дедушка Молоз отпустит тебя ко мне на плазник… Я его очень сильно поплосила и отказалась ото всех, всех подалков.
Элен легла на кровать рядом с Алисой и крепко обняла ее.
– Дедушка Мороз тебя не подвел. Спи, моя малышка, теперь я рядом.
Вспышки салюта за окном возвестили о начале нового года…
Наталья Коваленко
У каждой кошки свой характер
Тёмный московский двор был окутан снежно-дождевой моросью, подсвеченной одиноким фонарем. Из подъезда панельной многоэтажки стремительно вышел спортивного вида мужчина и остановился. Еще не чувствуя холода, разгоряченный, с бешено колотящимся сердцем так, что казалось не хватает воздуха он пытался сообразить в какую сторону пойти. Голова не могла думать, но ноги привычно понесли к паркингу. Мокрая взвесь неприятно оседала на лице.
Он шел быстро, как будто торопился. Сердце бешено колотилось. Дойдя до машины, понял, что забыл права в другой куртке. Хорошо хоть ключ взял. Сел в машину. Звуки неспящего ночного города, доносились приглушенно – железная скорлупа отделила его от остального мира. Дыхание еще не восстановилось и быстро запотевшие стекла окончательно скрыли очертания соседних машин.
«Как по-дурацки всё… почему именно сейчас…»
Он знал, что когда-нибудь это плохо кончится. Его рассеянность, неумение скрывать эмоции, раздражительность. Да, он виноват. Сильно виноват. Но ведь и она… Нет, он не разлюбил её, не в этом дело, слишком примитивно так думать. Двадцать лет жизни с ней стали просто ежедневной данностью. Нормальной обыденностью. Она просто стала частью его повседневности. Как и дети, и кошка. Он всегда был кошатник – еще в школе подобрал на улице свою первую кошку Мурку, ох и добрая же она была…
Да, двадцать лет назад он женился, наверное, не по большой любви. А кто измеряет любовь? Большая, маленькая… Она жила в Москве, а он родился и вырос в далеком сибирском городке. После первого курса, когда ему пришла в голову идея посмотреть столицу, мама дала адрес своих старых институтских друзей, у которых можно было остановиться. Тот восхитительный московский месяц он провел в компании их дочери, которая с явным удовольствием водила его по разным знаменитым местам и, немного картавя, рассказывала всякие истории. Потом мнение родителей, что «девочка из хорошей семьи» и соблазн закончить московский ВУЗ привели к браку.
«Банально и глупо… оставил телефон на столе… но она никогда не рылась в моих вещах… и почему именно сейчас…». Как сквозь вату в машину прорвался приглушенный звук сирены.
Жизнь была как у всех. Да, жена много работала, уставала, еще домашние дела, заботы с детьми. Он предлагал ей уволиться и сидеть дома – она тогда обиделась, глупости всякие говорила, что он хочет из неё домохозяйку сделать, а она личность, что она хочет иметь финансовую независимость… Ну и терпи тогда, независимая личность, не жалуйся, как-то так он ей тогда ответил.
Нет, он не собирался изменять жене. Наоборот, всегда говорил, что все его друзья уже поразводились и женились на молоденьких, а у него всё хорошо – жена умничка, дети. Но как-то всё нелепо и случайно получилось. Два года назад погиб брат и это так подкосило его, что он осунулся, посерел и ходил по коридорам офиса мрачный. Коллега по работе Марина, с которой они периодически вместе обедали заботливо выспрашивала, сочувствовала. Потом пили кофе с принесенными Мариной домашними вкусными булочками с маком. И он выговорился ей, как выговариваются в поезде стороннему пассажиру. Про старшего брата, которого очень любил, про жену, про детей, про кошку, необыкновенную ласковую британскую кошку. У Марины тоже была британка, но с характером…
«Это невыносимо… Лучше бы она кричала и обругала меня… а так я сволочь получается…».
В тот вечер он почему-то забыл телефон на столе в кухне и пошел спать. Жена хотела отнести ему на тумбочку, чтобы он утром услышал будильник, как вдруг на черном прямоугольнике мелькнула и тут же погасла какая-то надпись. Она никогда не лезла в личные вещи мужа. Но подумала, что посмотрит только это и всё, потому что странно было получать сообщения почти ночью. Три слова, которые она увидела, помещались в одну строку: «Хочу твоего тела». Сразу обдало жаром и ноги стали ватными. Она открыла полностью верхний чат с контактом «Марина» и бурную длинную переписку читала почти полчаса, двигая трясущимися пальцами ленту сообщений, где переброска фразами любви и планирования совместных командировок перемежалась фотографиями кошечек. В горле что-то сжалось и вдруг вспомнились события последних нескольких лет. Года два назад муж где-то потерял обручальное кольцо, сказал, что, наверное, в командировке, в отеле забыл. Потом он не смог поехал с ней и детьми в отпуск – на работе не отпустили.
На пороге спальни она тихо с чуть хрипотцой спросила:
– Кто такая Марина?
Он, несмотря на тихий вопрос жены, моментально проснулся и сел:
– Где мой телефон?
– Там, на кухне.
Он выскочил в кухню и быстро вернулся. На ходу листал сообщения, видимо пытаясь понять масштаб бедствия.
– Кто такая Марина? – повторила вопрос жена.
Он хотел быстро сообразить, как выйти из этой ситуации и начал спокойно ей объяснять, что это только эпистолярный роман, что ничего не было, что это коллега по работе, которая дура и просто домогается его, а он решил её подразнить и подыграть… Жена плакала. Плакала тихо с небольшими всхлипами, часто сморкаясь и хватая ртом воздух. Её худенькое тело тряслось, её жизнь рушилась.
– Звони ей прямо сейчас и скажи, чтобы больше тебе не писала, – прерывающимся голосом попросила жена.
Он пытался объяснить, что уже поздно, что у Марины есть муж, что нехорошо звонить ночью. В итоге написал сообщение, которое показал жене, чтобы та успокоилась «Жена всё узнала, больше мне не пиши», но оно, наоборот, вызвало ещё больший поток слёз.
– Давно ты с ней?
Сам себя распаляя, он стал объяснять, что так получилось, что Марина стала единственным человеком, который его понял, что смерть брата жена восприняла буднично, что ему было тогда так плохо и хотелось поделиться с кем-то этой бедой, что он потом не знал, как прекратить эту связь, и что сейчас даже хорошо, что она нашла сообщения и у него теперь есть повод с этим покончить…
– Ну хочешь я уйду? Хочешь мы будем жить отдельно? – почти кричал он, боясь разбудить детей. Детей, которых он любил и не мог себе представить, что не будет их видеть каждый день.
– Я тебя слишком люблю, чтобы прогонять, – эти слова он едва различил в потоке её рыданий.
Протерев рукавом неровный круг на запотевшем боковом стекле, он посмотрел наружу. Ничего не было видно, кроме соседней припаркованной машины. Он сидел долго и холод начал проникать под куртку. «Если бы Марина была женой, то наверное бы выгнала и не простила, – почему-то вдруг подумалось, – Ничего, всё уляжется. Должно пройти время. Всё наладится. Завтра Новый год, новая жизнь… Надо купить обручальное кольцо.»