Глава 10.
«Браслет».
Город Нерск. Неизвестная местность. Август 2018г.
«Я не верил в происходящее. Всё это казалось сном. Беспокойным и глупым. Я не понимал, что за круг нарисован на полу. Нет, я видел, что это был тот самый знак, но почему он нарисован мелом на полу в доме Федора? Что значит цифра 17? Почему одежда лежит в круге? Кто захлопнул дверь? Кто её держал? Кто, чёрт побери, был в подвале? Мысли в моей голове звенели, кидаясь из стороны в сторону. Я пытался поверить, что меня разыгрывают, но это был не розыгрыш».
Костёр продолжал гореть, жадно пожирая недавно подкинутые дрова. Вадим замолчал, но совсем ненадолго. В своей голове он представлял те события, которые описывал. И снова, как десятки раз до этого, пытался нарисовать себе иной сценарий развития событий. И каждый раз после этого, убеждал себя, что оно всё случилось именно так, как должно было случится. А значит и думать над этим долго не стоило.
Он встал со скамейки и удалился из кадра, но спустя полминуты вновь очутился в нем. В руках его появилась пачка сигарет. Значит, планирует закурить. Значит, будет рассказывать что-то значимое для себя. Он всегда так делал. Вообще-то, Вадим не курил в привычном понимании и зависимости от табака не имел. Просто ему было необходимо делать какое-нибудь дополнительное действие, чтоб сосредоточенно вести волнующее его повествование.
«Я вам обещал рассказать о сестре. Я помню. Скоро вы поймёте, почему я хочу рассказать это именно сейчас. Помните подвал, в котором она оказалась посреди ночи? Это было уже более серьёзно, чем пустая деревяшка напротив нашего дома или даже крыша, на которую выход закрыт на замок. С каждым разом дальность мест её пребывания заметно увеличивалась. Поначалу это была лестница в подъезде, где она сидела между двух детских колясок. Потом это был тот самый расселённый деревянный дом, который было видно из наших окон. Там она играла со старым проводом, обматывая его вокруг шеи. Это был уже поздний вечер и мама пошла на улицу, чтобы позвать Дашу на ужин. Повезло, что детишки со двора сказали, куда она ушла. Ну да, на крышу попасть она не смогла. Её привели соседи с пятого этажа, сказали, что Дашка сидела у стены и бормотала какую-то чушь. Что-то вроде: «Мама, я к тебе сейчас приду. Мама подожди ещё немного». Вроде бы ничего такого, если не брать в расчёт, что тремя годами ранее, парень, лет тридцати пяти, спрыгнул с крыши после того, как за неделю до этого скончалась его мать. А в нашем подвале не смогли спасти наркоманку, порезавшую вены строительным ножом. И да, в доме напротив нашли тело девушки. Она повесилась. Знаете на чём? Да, всё верно – на проводе. Правда, есть в этом нечто странное. Говорили, что её кто-то держал. Ну, то есть ни табуретки, ни стула нет, а дополнительная пара свежих следов есть. Но как это связано с Дашей?
После случая в подвале родители заказали браслет с датчиком, который отслеживается спутником и передаёт местоположение на любые три устройства. Снять, разорвать или разрезать его самостоятельно невозможно, в пластиковый корпус вставлена металлическая пластина, а ремень застёгивается на хитрый замок. В дальнейшем он сильно нас выручил. Особенно в случае на мосту».
Вадим вытащил сигарету из пачки, зажал губами, достал из костра заранее подготовленную палку и от неё прикурил. Затянулся. Выпустил дым. По привычке посмотрел на сигарету, будто видел их впервые.
«Так вот… Мост. Это был воскресный день, в который так удачно получилось выбраться в город всем вместе. Погода была, откровенно говоря, шикарная. В нашем городе такое солнце – страшная редкость. Толпы народу повылезали из своих квартир, чтоб насладится такой погодой. И очень кстати на городской площади проходила ярмарка с аттракционами. Нельзя было не идти.
Мама с одной стороны держала за руку сестру, папа с другой. Я же плёлся позади них. Контроль со всех сторон. Только лишь бы не потерять её снова… только бы не потерять…
Подходя всё ближе к главной городской площади, я увидел его – огромный раскачивающийся корабль. Ох, как же он был величественен, и как опасно качался. Будто бы сейчас сорвётся с петель и устремится куда-нибудь в облака. От того, ещё больше хотелось попасть на него. Но, разумеется, не без сопровождения. Я попросил отца, хотел прокатиться вместе с ним, пока мама с Дашей найдут себе развлечение поскромнее. Он не отказался, даже напротив, одобрил мой рискованный выбор. Мы пошли в кассу и купили по билету. Минут через пятнадцать подошла наша очередь. Выбрав места, мы сели, а оператор закрепил страховочные ремни. И представление началось. Надо отметить, что я никогда ранее на аттракционах не был и испытывал тогда неподдельные восторженные эмоции. Даже когда судно остановилось, и я сошёл на «берег». Но эти неподдельные эмоции быстро сменились абсолютно другими, такими же неподдельными. К нам подбежала мама и она была одна. Я не слышал, что она кричала, но помню её лицо. Страх и тревога в залитых слезами глазах. Телефон в руках. Поиск спутников. Поиск… Поиск… Поиск… Спутники не найдены…
Не буду рассказывать, как искали, расскажу только как нашли. Когда точка появилась на дисплее, она была уже почти в километре от нас, недалеко от набережной улицы. Пока мы бежали туда, нарушая все правила дорожного движения, пробегая перед движущимся транспортом, точка на карте остановилась на мосту, между двумя берегами. Она просто застыла на одном месте. Спокойствие стало медленно сменять тревогу, и вроде как все начали успокаиваться, а темп бега заметно снизился. Тогда папа, увидев, как из машин на мосту начали выходить люди, рванул вперед нас. А мама… она не могла больше бежать. Она встала на тротуаре и уперев лицо в ладони принялась сильно плакать. Я же решил догнать отца.
Переживания были отчасти напрасными. Её не сбила машина, ничего такого. Она просто сидела на перилах, болтая ногами, а люди пытались уговорить её слезть. Они медленно обступали её, когда отец, пролетев сквозь толпу, остановился в двух метрах от Даши. Нависла гробовая тишина, разрушаемая лишь звуком моих сандалий, шлёпающих об асфальт. Я встал позади отца, а он смотрел на дочь и пытался с ней поговорить. Он сказал примерно так: «Даша… Маленькая моя… Зачем ты туда забралась? Слезай… Иди ко мне». Когда она повернулась, было заметно, что она плакала. Сильно. И она ответила «А зачем? Что мне одному теперь тут делать?!». Тогда отец просто подбежал к ней и схватил как можно крепче. Хотя она и не сильно сопротивлялась. Она просто посмотрела на него и удивленно возразила: «Папа, ты чего? Мне же больно, между прочим!». Всё тогда закончилось хорошо. Хотя им снова пришлось ходить к той женщине – психологу».
Вадим замолчал, достал из пачки вторую сигарету, поджёг, затянулся и только тогда продолжил.
«Спустя какое-то время мы начали забывать об этих странных порывах сестры выбраться из дома. Хотя попытки открыть дверь и снова уйти иногда повторялись. Все, правда, безуспешные. Кроме последней. Ну как…
В тот день, как назло, меня и отца снова не было дома. Он работал, а я отмечал чей-то день рождения, да так и остался ночевать в гостях. Мамин звонок разбудил меня под утро. Из её неразборчивых вскриков я понял, что Даша снова пропала. Голова в момент стала стеклянной, когда я уже экстренно собрался и выбежал на автобусную остановку. Дождя в тот день не было, но погода была достаточно пасмурная. Возле нашего дома стоял пожарный расчёт. Отец к тому времени уже приехал с работы и общался с командиром отделения. Насколько я понял, Даша ушла со двора, когда начался пожар, поэтому было необходимо кому-то искать сестру, а кому-то дождаться полной ликвидации огня. Тогда стало ясно – пожар был в нашей квартире. А причиной этого пожара была моя сестра. Как потом выяснилось, мама проснулась от сильного задымления, схватила документы, телефон, дочь и, выбежав на улицу, позвонила в пожарную часть. Дашу она с рук на руки передала соседке, которой строго наказала следить за той. Соседка – пожилая пенсионерка, решила, что Дашка дальше двора всё равно не уйдёт. Даже взяла с неё честное слово. Когда мама поняла, что дым уже сильно заполнил квартиру, она вернулась к подъезду, где не смогла обнаружить дочь. Тогда она позвонила мне и отцу.
Звонить в полицию с заявлением о пропаже ребёнка мы не стали. Решили, что раз браслет на ней, а координаты стали отслеживаться, то мы в состоянии справиться своими силами. Мама осталась с пожарными, а мы поспешили залезть в машину и ехать искать сестру. Время близилось к обеду и на дорогах транспорта было больше, чем того хотелось.
Судя по спутнику Дашка двигалась куда-то на запад в направлении коттеджей и дачных участков. В один момент я обратил внимание на то, что точка на карте перестала двигаться. Мы были недалеко от этого места, и вот-вот должны были её перехватить, но приехав туда, обнаружили только гору мусора. Это была свалка бытовой техники. Возле кучи со старым офисным хламом возник грязный облезлый пёс и пристально уставился на нас, как на нарушителей его спокойствия. В зубах его был Дашин браслет. Папа в очередной раз выматерился, я же перебирал методы, какими можно отнять устройство у его нового владельца. Тогда, со стороны свалки мы услышали, как кто-то, почти неразборчиво крикнул: «Грек! Сюда иди!»
Бродяга стоял на куче мусора и попеременно смотрел то на пса, то на нас. В руках он держал пакет, набитый разным мусором. Отец тоже смотрел то на него, то на напульсник сестры в зубах собаки. Потом обратился к бродяге с вопросом, не видел ли он девочку семи лет, которой некогда принадлежал этот браслет. Тот невнятно ответил, что видел. И даже махнул в сторону дороги своей грязной рукой, пробормотав что-то типа: «Да… Была… И туда… Красная… И хромала… Туда вот».
Отец плюнул на браслет, посчитав его работу завершённой, и вернулся к машине. Мы поехали по прямой единственной дороге, обогнув свалку. И точно, минут через 5 увидели Дашку. Она шла прямо посреди дороги, при этом сильно хромая на одну ногу. Мы ещё подумали, чего это она хромает… упала что ли где? Когда подошли поближе, она была вся в красно-бардовых пятнах, лицо, устремлённое куда-то вдаль, оскал этот… по рукам до локтей волдыри. Идёт и бормочет: «Часы отдай гнида, они мои. Часы отдай». Идёт, нас не замечает. Жуткое зрелище в общем.
Ну и как итог… До больницы мы не доехали… Дашка… она… она вылечилась. Прямо… пришла в себя. Пятен как не бывало, руки как новенькие. Разумеется, ничего не помнит. Ни как ушла, ни как дом подожгла. Ничего. Прямо как я когда-то. Тоже ничего не помню. Но я точно ничего не поджигал.
Кстати, по пожару. Было следствие. Кухню, как и предполагалось, подожгла сестра. Как я сказал, она этого не помнила. Отводили её ко врачу, да что толку, ведь это не первый раз. Да и меня тогда в подробности никто особо и не посвящал. Но тогда я впервые увидел Маргариту Осиповну. Она помогла нам с квартирой «на первое время» и помогла устроить Дашку в лечебницу. Машину родители продали за копейки, буквально за пару дней. Что было дальше со старой квартирой, никто мне не рассказывал.
Всё пошло кувырком. Родители часто ссорились, что-то выясняли. Мы переехали в ту однушку, в которой живу сейчас я, а спустя всего несколько недель после обустройства я пришёл домой с работы и увидел, что вещей стало заметно меньше. Сначала я не знал на что думать, но клочок бумаги на столе всё расставил по местам. Там было написано следующее:
«Сын. Прости нас, если сможешь. Ты потом всё сам поймёшь. Мама не смогла написать тебе, поэтому пишу я. За квартиру полгода можешь не платить. Дашку проведывай, как можно чаще. Деньги в белом чайнике из сервиза. На первое время тебе хватит. Должно хватить. Не ищи нас и в полицию ни в коем случае не обращайся. Телефоны мы оставили дома, не звони на них, это бесполезно. Мы любим вас с сестрой, не забывай это. Просто так было нужно. Папа».
Слово «нужно» было с трудом читаемо, на бумагу чем-то капнули и буквы размылись. Я сидел на кухне и смотрел на улицу. Так я просидел часа два. Не шевелясь. Потом, помню, оделся и пошёл в больницу. Хотел повидать сестру.
Глава 11.
«Неверный ход».
Город Нерск. Деревня Скобрино. Май 2018г.
Страх понемногу отступал. Частота ударов сердца нормализовалась. Всё потому, что за ним никто не гнался, вопреки ожиданиям. «Может там никого нет? Может у меня уже крыша едет?» – тихо произнёс Вадим, после чего уставился вниз, в невероятно широкий промежуток, который образовался между двух досок. Не сводя глаз с места своего внимания, Вадим, почти лёжа, подполз к зазору в полу и направил в него свет фонаря. Как выяснилось, под ним располагались дрова и больше ничего. Продвинувшись вперёд, он снова посветил вниз. Дров там уже не было, но и признаков присутствия непрошеного гостя тоже.
«Кто же это такой был?» – почти беззвучно задал вопрос самому себе Верстаков, возвращаясь на пригретое место в углу. На самом деле он понимал, что ответ ему и не нужен. Ему нужно было свалить оттуда как можно быстрее, только и всего. Вариантов становилось всё меньше и меньше. Особенно хороших. А что может быть лучше окна под крышей? Верно – два окна. С обеих сторон.
Вадим выглянул из-за угла, проверяя наличие лестницы на чердак, который таковым являлся лишь отчасти. Собрав остатки храбрости в кулак, Вадим нырнул к ней, и в панике задирая ноги забрался наверх. Оказавшись под самой крышей, он развернулся и устремил взгляд вниз. В один момент его окутало знакомое чувство из детства, когда выключаешь свет и в распоряжении имеешь жалкие пару секунд, чтоб спастись от чудовищ, забравшись под одеяло. Возраст другой – ситуация та же. И всё по-настоящему.
Для того, чтобы проверить окно, первоначально было необходимо к нему подобраться. Переступая через нагромождения разнообразного старинного антиквариата, в виде санок, стульчиков, бандерольных ящиков, кузовка для грибов и бочонка Вадим выбрался на пустое пространство вокруг печной трубы. Чтобы максимально освободить руки, он разместил камеру на полу таким образом, чтоб луч фонаря подсвечивал окно. Сам пол делился на массивные брусья и промежутки между ними, состоящие из трухлявого горбыля и приколоченной снизу фанеры. Ступать на них Вадим не решился, дабы не оказаться этажом ниже, хотя оставил эту идею как запасной вариант для достижения свободы. Переступая с одной лаги на другую, он добрался до злополучного окна, которое визуально выглядело наглухо заколоченным, каким и оказалось в итоге. Никакие манипуляции с ним не привели к желаемому результату. Окно было не открыть. Шансы выбраться резко сокращались. Хоть на другом конце чердака было ещё одно, никаких гарантий, что оно откроется не было. Не было, впрочем, и гарантий, что он не сломает ногу или не разобьёт камеру, при приземлении. Окна располагались на высоте, равносильном третьему этажу.
В тот момент, когда Вадим попытался пальцем подковырнуть плотный крашеный штапик, надёжно удерживающий стекло, пятно от фонаря резко ушло в сторону. Верстаков вздрогнул и быстро обернулся, ожидая увидеть то существо из подвала. Затаив дыхание, он наблюдал. Свет немного бил в глаза, ухудшая видимость, но позади него никого не было. Никого и ничего. Вадим начинал злиться. Пора было со всем заканчивать.
Верстаков вернулся к камере, подхватив её одной рукой, и направился к нагромождению старинного хлама. Только в этот момент он заметил два огромных старинных сундука справа от себя. И почему он их не видел до этого… С другой же стороны интереса из себя они никакого не представляли, так что секунды любования ему было вполне достаточно. Минуя горы древних вещей, он вступил на край балки. Дальше, вплоть до окна, его путь был в виде неприколоченных, свободно лежащих досок. Идти по ним приходилось с исключительной осторожностью, одно неверное движение и падение почти неизбежно. Шаг за шагом. Будто бы проходишь тест на координацию движений.
Дойдя до конца доски, Вадим должен был по балке перейти на другую, более узкую доску, но всё это не имело смысла. Даже издали окно выглядело заколоченным наглухо. И тогда Вадим просто встал на край и стал обдумывать вариант – выбить стекло вместе с рамой. Выбить просто к чёртовой матери. Доской. Или даже ногой. Да пусть хоть собственной головой, лишь бы не находиться там больше ни одной секунды.
Так Верстаков мог простоять ещё пару минут, но за спиной подул прохладный ветер, за шумом которого он смог расслышать чей-то шёпот. Он различил в нём еле слышное «умри» и в ужасе повернул голову через правое плечо. На расстоянии двух метров с потолка свисала веревка, с петлёй висельника на конце. «Умри прямо сейчас», – повторил голос откуда-то из темноты и всё так же тихо. Верёвка качнулась. От пронзившего тело страха Вадим чуть было не сорвался с качающейся доски, но очень удачно схватился за свисающий с перекладины провод. Ярость от безысходности заполнила его сознание.
«Да будь ты проклят, Фёдор Антонович, вместе со своим поганым домом! – зашипел Вадим. – Будь тут всё проклято! Слышишь?! Куда мне выйти, чтоб отсюда подальше?! Что сделать?! Нашёл я твой проклятый дневник, как ты просил! А медальона нет! Сундуков тут никаких…». Тут он притих, наблюдая как свет отбрасывает тень от петли туда, где стоят два старинных сундука. Болван.
Вадим уверенной походкой преодолел необходимое расстояние до сундуков, если их можно было так назвать. Оказавшись возле ближайшего из них, Верстаков медленно открыл крышку и откинул её назад, чтоб та не мешала. Внутри лежали какие-то разноцветные тряпки. Возможно, это когда-то называли одеждой, но сейчас язык не повернётся. Под тряпками Вадим нащупал деревянную коробочку и, вытащив со дна ящика, переместил на пол. Внутри неё был насыпан приятный на ощупь чёрный песок, под которым в глубине ощущался круглый предмет. Это наверняка и был медальон. Вытащив его из песка Вадим широко распахнул глаза от столь неистового изумления. Знак! Тот самый знак! Квадрат в треугольнике, треугольник в круге. И, толи от осознания сумасшествия происходящего, толи от усталости, Вадим почувствовал сильнейший жар по всему телу. Пульс участился в разы, а разум начал заплывать.
Всё закончилось так же внезапно, как началось. Сознание стало кристально чистым, мысли выстроились в ряд, энергия заполнила мышцы, а самочувствие даже не нормализовалось, оно стало на невероятном уровне. Вадиму сделалось гораздо лучше, хотя это и не отменяло факта его заточения.
Зажав медальон в руке, он решительно вернулся к лестнице, попутно обращая внимание на то, что петля исчезла так же внезапно, как и появилась. Сейчас это уже не вызывало удивления. В доме творилось чёрт знает что.
Спустившись с чердака, Вадим снова посмотрел на игрушечную собаку. Она снова поменяла своё местоположение. Но это было и не так важно сейчас, как оставленный в спальной комнатке дневник. А дело в том, что в центре его обложки была выемка, по размеру очень схожая с медальоном. Необходимо было убедиться.
Зайдя в комнатку с кроватями Верстаков посмотрел на дневник, а потом вставил медальон в отверстие. Подошло как нельзя лучше. Единственное, чего не ожидал Вадим – это острая головная боль, резко ударившая по вискам и сопровождающаяся небольшим тремором рук. Странный горячий зуд пронёсся по всему организму, стараясь затронуть каждый нерв.
В этот момент, за пределами маленькой комнатки раздался громкий стук, и для того, чтобы установить его причину, Вадим на время оставил дневник на столе и вышел. В другом краю помещения, перед открытой дверью, что слева от знака, повернувшись спиной к нему, стояло то существо из подвала. Оно смотрело в темноту ночной улицы молча и не шевелясь, а в руках его был какой-то острый и сильно изогнутый предмет. Тогда-то Вадима и осенило. Он вспомнил, где видел подобный образ. Вспомнил, где видел загоны для скота и хлев. Всё это было в том странном ролике, который необъяснимым образом появился на его записи. Дабы сильнее рассмотреть силуэт, Вадим включил на камере инфракрасную подсветку ночного режима. В зелёном спектре схожесть стала куда заметнее. Этот человек, без сомнения, присутствовал на той записи.
Первым тишину решился нарушить Вадим. Неторопливо подходя к странному гостю, он грозно сказал: «Эй… ты… ты всё это устроил? Где Никитин?». Услышав вопрос, человек лишь слегка повернул голову, скрытую за крупным капюшоном, после чего вновь взглянул в ночную мглу и, сделав шаг вперёд, скрылся из виду. Вадим нерешительно подошёл к краю, на то место, где стояло существо. Дверь, как оказалось, вела в никуда. Глядя в дисплей камеры, Верстаков увидел траву, по которой от него удалялось тёмное пятно. Вслед за этим пятном он спрыгнул вниз, но пройдя каких-нибудь метров десять понял, что упустил его из виду. Несмотря на это Вадим остановился, постоял немного, потом закрыл глаза и прошептал: «Вот и всё, свобода. Долгожданная свобода».
Камера почти разрядилась и подсветку пришлось снова поменять на фонарь. Щелкнув кнопку, Верстаков ещё какое-то время всматривался в густую темноту, как вдруг из-за спины послышался шелест шагов. Он обернулся, и ужас молнией пробил его через всё тело. Существо стояло к нему вплотную, и всё, что он успел разглядеть – это серпообразный нож, который уже через секунду оказался у него в животе. Физическая боль смешалась с горечью неудачи. Вадиму сегодня крупно не везло. После осознания проигрыша он почувствовал сильный удар в плечо, от которого мгновенно завалился на землю, выронив камеру. Всё, что он сумел разглядеть – ноги своего убийцы, удалявшегося в темноту.
В голове всё поплыло. Её заполонили печаль и разочарование в своей неудачливой персоне. Но если хорошо подумать, то на самом деле боли он не испытывал. Он совсем её не чувствовал, и даже с лёгкостью мог встать на ноги и попробовать дойти до дома.
Схватив камеру, которая понадобится, чтоб освещать дорогу, Вадим с кряхтением поднялся на ноги. Нож всё это время продолжал торчать из него, а значит достаточно глубоко засел в теле. Кровь медленно текла по лезвию, за которое он схватился свободной рукой, чтобы то не елозило внутри и не резало органы. Рука стала красной. Вадим перевёл взгляд с руки на дверной проём, откуда он недавно спрыгнул, и очередной раз удивился – в доме заработало освещение. «Значит, что? Это существо каким-то образом сдерживало свет?» – подумал он.
Неуклюже переставляя ноги, Вадим обогнул угол дома и дошёл до лавочки около входа. Сесть ему всё же удалось, но он понимал, что это ещё не самое сложное. Куда сложнее – это самостоятельно вытащить лезвие из тела. К тому же оставался страх, что существо еще находится где-то поблизости и может вернуться, чтобы добить его.
Вадим положил камеру на скамью и подобрав с асфальта кусок деревяшки стиснул его зубами как можно сильнее. О её стерильности думать хотелось в самую последнюю очередь. Не теряя времени, он зажал лезвие так, чтоб не поранить ладонь и с силой потянул от себя. В этот момент он и почувствовал невероятную боль, которую не испытал, лежа на траве. Его вопль, наверное, было слышно за несколько домов отсюда.
Спустя пару секунд всё было сделано. В свете фонаря лезвие казалось матово-чёрным с красным отблеском крови. Бросив его на землю, Вадим поднялся на ноги и зашёл в дом, зажимая рану рукой. От переизбытка эмоций он часто дышал, от чего голова кружилась ещё сильнее.
В доме действительно горел свет, причём сразу во всех комнатах. Сейчас, конечно, больше всего интересовала кухня, а конкретно – холодильник. Вадим знал, что Фёдор Антонович иногда употреблял, а значит хотя бы одна бутылка водки должна была там охлаждаться. Так оно на самом деле и оказалось.
Взяв водку из смердящего холодильника Верстаков прошёл в комнату, где у кровати его ждал рюкзак. Он извлёк чистый носовой платок, обильно смочил содержимым бутылки и, прислонив к ране, взвыл, вытаращив глаза в потолок. В этот момент он думал только о том, что всё должно закончится для него хорошо. О том, что он один, посреди чужого дома в сотне километров от города, ночью, раненый после попытки быть убитым неизвестным существом, появляющимся из ниоткуда он и думать забыл. А впрочем, кто бы ещё об этом думал в такой момент?