Франсуа и Мальвази. II том

Бриг «Ореол» выходил из-за мыса, резко огибая его наводную часть. Замеры глубины производились постоянно. Но не это отвлекало и обратило внимание Франсуа. Стала видной другая подсолнечная сторона. Из-за яркого света казалось не волны разбиваются о скалы полуострова, а жидкое золото. Такой виделась вся прибрежная полоса прибоя небольшого залива прорезающего окончание Сен-Вито. Отсюда, от мыса был виден другой рукав берега, отделяющий его от следующего, несравненно большего и омывающего полуостров с восточного края залива Кастелламмаре.

К носу корабля подошли посмотреть на развертывающуюся панораму несколько человек, в том числе и доктор д’Оровилл, который попросил у капитана его подзорный прибор, осмотреть впечатляющее побережье. В просьбе было трудно отказать и на время де Фретте оказался в трудном для себя положении, как без глаз. Франсуа продолжал смотреть в свою подзорную трубу, как они обходили одинокий мысовый утес, оставляя его по правую сторону и медленно устремляясь в залив.

Доктор д’Оровилл не спешил отрывать от себя удовольствие и капитан де Фретте видя такое дело попросил трубу у него, Франсуа.

Отдавать с готовностью сразу ему не хотелось, и посему прежде неспеша он обвел невооруженным взглядом вокруг.

– Сейчас, посмотрю вот только, что там за точка…

Взгляды присутствующих обратились на него. Нервозность передалась всем окружающим, холодком прокатившись по их душам.

– Что там, да говорите же!!

Глава XXIV. «Арчибальд»

Линкор англичан выходил из-за скалистого края рукава побережья и казалось при всем усилии гребных бортов, вспенивающих воду устремлялся им навстречу. Де Фретте чувствуя неладное бросился за подзорной трубой и почти вырвал ее из рук. Трубный гортанный звук вырвался из его груди. Руки беспомощно опустились, задев о край бочки, на которой, как на столе, лежали разные карты. Его предчувствия сбылись, он почти вопросительно взглянул на Франсуа, уже успевшего прийти в себя. Обретя свою обычную невозмутимость шевалье д’Обюссон спокойно перевел взгляд в сторону гористого побережья.

– Что вы еще придумаете? – укоризненно пошутил капитан относительно хода мыслей ангела-спасителя. Сразу за мысом берег обрывался и уходил глубоко вовнутрь залива, образуя на Сен-Вито своеобразный маленький полуостров. Даже если на миг представить, что длинный бриг «Ореол» сможет пристать и люди каким-либо образом умудрятся преодолеть разбивающие о прибой волны, не каждому преодолимые, и даже если быстро, до подхода «Арчибальда», то даже в этом случае выброшенный англичанами десант отрежет их на этом клочке земли и выловит.

Назад пути уже не было, хотя там имелись примеченные удобные для пристания участки берега. Успеть до них навряд ли представлялось возможным, как никак, течение вело «Ореол» вперед и против него у ветра даже греблей невозможно было противостоять. Уходить в море не было перспектив, бриг казался тихоходным в спокойную погоду.

Людям стоявшим в оторопении, излишне было объяснять всю безысходность положения в котором они неожиданно оказались. Оно представлялось фатально безысходным, и конец виделся близким.

Доктор д’Оровилл последовал своей догадке. Оказавшись у левого борта он начал просматривать линию горизонта. Через несколько мгновений обратно по курсу им был обнаружен фрегат «Запад», правда с некоторыми но. Но и в этом случае это уже было не страшно. Море оставалось для них закрытым. Тянулось время когда никто не знал что делать. Де Фретте не мог заставить себя собраться мыслями.

Итак, пока они шли навстречу линкору «Арчибальд», отжимавшему их в залив. Шевалье д’Обюссона передернуло от самой этой мысли.

– Заворачивать, капитан! Нужно заворачивать к берегу, и там будь что будет. Нам нельзя так сдаваться, не забывайте у нас граф!…

Высадиться любой ценой, попытаться уйти, или запрятать графа д’Олона, но не отдать его в руки англичан, по отношению к которым он предатель / со своим д’Олоновским размахом и нахальством /, и которого по всей видимости ждет участь за неимением виселицы, быть расстрелянным. У Франсуа сердце сжалось, когда он о том подумал, что станется с их горячо любимым графом; стал искать его глазами, но д’Олона не было среди них, он еще даже ни о чем не подозревал.

Разобрались что делать довольно быстро, стоило капитану подать команду, Д’Обюссон, де Эльян и де Гассе побежали собирать людей за весла, какие еще оставались, дабы не сидеть сложа руки, и хоть как-то ускорить ход брига. Долго собирать встревоженных французских кавалеристов не пришлось, они, как по тревоге вскакивают на коня, споро разобрались по веслам, и принялись более чем добросовестно грести, выдерживая неимоверный такт команд, вкладывая все силы.

Кричать команды принялся д’Олон, не довольный медленностью, с какой это делалось. С его громким басовитым голосом это получалось довольно хорошо. А при его недюжинной силе он мог в то же время и гребсти в одиночку целым веслом, и увеличивать такт, сообразуясь со взмахами своего весла. Баскет поднес ему удобную опору для сидения. Оставшиеся не у дел так же подтаскивали гребцам сиденья, готовые в любую минуту заменить выбившихся из сил. Но и с опорой под собой налегать на весла представлялось крайне неудобно, потому что весла были ничто иное как грубые необработанные доски, и ходили они свободно в малопригодных для этого вырезах, впопыхах вложенных без всякой привязи.

В то время как части французов снова пришлось вспомнить опостылевшие им позы, снова почувствовать отчаянно-опасливое состояние, и безысходное положение загнанных, де Фретте мучился поболее остальных, муки его были душевного плана. С острой болью он воспринял тот факт, что на линкоре «Арчибальд» разгадали их намерения, а значит его.

Бриг «Ореол» уходил от берега незаметно при этом заворачивая, так что получалось первое время они шли на сближение, потом был резкий маневр в сторону выхода из залива, но недолгий. Другим резким маневром опять на обозрение был подставлен правый батарейный борт, на котором возились артиллеристы ставя пятую мортиру обратно в свое гнездо. Был произведен предупредительный выстрел.

Воевать с линкором на бриге «Ореол» никто не собирался, не прошел бы номер и с тараном, снаряды прежде разнесли бы в щепки, но по идее английскому кораблю стоило все же прежде идти по прямой занять середину, залива, заперев таким образом выход на простор, прижав к берегу военный корабль французов, которому доводилось разить британские. Но «Арчибальд» не воспользовался этой предосторожностью и так же стал углубляться по своему краю залива в сторону куда шел «Ореол», с расчетом на время.

У французского корабля еще оставалось время вывернуться на не занимаемую середину, но «Ореол» шел прямо в свою западню. Мечте капитана довести свой корабль не суждено было сбыться. По его приказу матросы полезли на мачты, убирать ненужные паруса оставляя лишь косые, те которые могли хоть как-то использовать силы ветра с закрытого запада. Бриг «Ореол» при всем усилии своих гребных бортов шел параллельно скалистому берегу, из которого частенько торчали глыбы камня иной раз отстоящие от него на значительном расстоянии. Де Фретте же рассматривал полосу побережья вдали, казалось всю состоящую из каменистых сходов отрогов.

Взади, запыхавшись, подошел шевалье д’Обюссон, еле внятно выговорив свой вопрос:

– Как наши дела?!

– Неважны. Взгляните на старого знакомого.

Франсуа взял то, что ему протягивал де Фретте и перейдя ближе к левому борту взглянул на объект, видимый без затруднений и простым глазом.

«Арчибальд» заметно приблизился. На открытом для обозрения капитанском мостике стояли лорд Уилтон и граф Стенхоуп, получивший свой титул за командование военной операцией и успешное взятие Маона.

Единственное, что могло радовать в складывающейся ситуации это только то, что англичане никак не ожидали от них весел и великолепная западня затягивалась во времени. Прошло уже более получаса. А они казалось выскочили из-за мыса прямо на поджидавшего из-за него и за ним прятавшегося.

Д«Обюссон перешел к осмотру волнительно интересовавшего его побережья, но прежде осведомился у капитана, не нужна ли подзорная труба ему? Не нужна… Де Фретте не собирался более заглядывать вперед, рассчитывая на удачу найти пологий песчаный берег с изумрудной водой, как главным нужным показателем. В его намерения входило как можно быстрее найти подходящее место чтобы удачно выброситься хоть на камни. Что за судьба у «Ореола», не таран так на камни.

Чтобы осматривать берег не требовалось ничего кроме зоркого опытного глаза, определять то насколько сократилось расстояние между ними и «Арчибальдом» было возможно только простым глазом. Оно почти оставалось таким же. Но если бы при встрече они начали совершать разворот, не проскочили бы, то приближение сделалось бы самым критическим. А так они хоть и заходили в западню сами, но затягивали время и ловили свою удачу в спасительном месте пристанища. Нужно было посмотреть, если ветер был в их пользу, то стоило хоть немного поотрываться с тем чтобы выиграть время на отрыве для высадки. Так и проделали в течении очень долгого времени многих несчитанных часов, во время которых всячески подготавливались к высадке в самых разных условиях.

Арман беспрестанно бросал лот, делая замеры глубины. Впереди вырисовывались контуры гор продольного берега и ослепительно яркий прибой. До него они не успевали. Если не высадится сейчас, высадка будет вестись под обстрелом с подоспевшего линкора. Шевалье д’Обюссон, судя по его поведению что-то высмотрел, даже присев к борту. Де Фретте посмотрел в сторону «Арчибальда»…две мили, не более двух миль оставалось между ними вдруг неожиданно сталось с изменением ветра. Они не успевали, они решительно ничего не успевали! Не надо было расставаться в пользу чужого любопытства с подзорной трубой ни на секунду.

Берег шел такой как и всегда, сплошные нагромождения поросшие лишь кое-где жалкими малозаметными покровами зеленой растительности. Приходилось выбирать не только прибрежное дно, но так же и дальнейший путь за ним вглубь чтобы проглядывался, по расчетам должный пролегать до противоположного берега клочка суши маленького полуострова, который они почти обплыли. Тот берег послужил бы хорошим путем, являясь пологим и предположительно дорожным, каким они его видели на многих протяжениях. Наудачу капитан де Фретте решил пристать к берегу сейчас же.

– Полный разворот на право! Кончай грести!

– Не-т! Нет, капитан, ни в коем случае! Только полный вперед! Я вижу патрульный баркас. Они указывают нам куда нужно плыть!

– Бросьте вы, обращать внимание на рыбацкие лодки!

– Это вооруженные люди! Они понимают в чем дело и явно заинтересованны нами!

– Это англичане; еще бы им не интересоваться нами. Они указывают нам сдаваться им, – потише произнес де Фретте, чтобы не вызвать невольного хохота-насмешки над ним. Шутка однако показалась резонной и еще более укрепила капитана де Фретте в решении выброситься на берег сейчас же.

– Навряд ли англичане успели навербовать себе итальянцев! Зачем? Это чистокровные итальянцы. Я вижу их загорелые лица!

– Таможенники!… / в поднявшийся хохот Франсуа расхохотался больше всех /. Какого черта они могут нам помочь?! Полный направо!

– Стоп! Прекратить разворот! Нам следует узнать на что они показывают. До них меньше полумили!

К тому моменту когда д’Обюссон кончил самовольно приказывать и голос его смолк, почувствовалось что де Фретте ругнулся:

– Черт возьми!…

– Что? Вы что-то сказали?

– Ничего, так!

– Определенно я слышал вы чем-то недовольны?

– Я не доволен тем, что кораблем управляет не капитан!… Я понимаю что у нас полувоенное общество со случайным общим интересом, но давайте тогда быть хотя бы серьёзными людьми и мальчишество, один раз прокатившее в силу обстоятельств, я так понял по соответствующему отношению к нам, показавшихся действительно пожелавших подороже продать свой подвиг и потому принявшихся улепётывать подставленным задом. Только бы неопасным разрушением его они смогли бы увязать нас, но совершили неверный манёвр и подставились под огонь в упор по снастям и не получив также само увильнувшее позаду же судно. Уточняю, как некоторым могло показаться, мы не проходили борт о борт, но отвильнули резко в сторону и ушли от обстрела. Цапнули довольно удачно и отскочили от траекторий поражений. Это я отвечаю обещанно на заданный прежде вопрос. Интересно конечно будет их на баркасе послушать, что они скажут, но поймите и вы, через эти пол мили, да после того как мы их выслушаем нас уже отстреливать начнут. И чем тогда сможет нам помочь эта шлюпка?! Что бы они не сказали сейчас когда начнут долетать чугунные ядра всё сказанное будет сметено этим! Что бы они не сказали! На чтобы они не указали!

– Капитан, но вы взгляните только / протянул подзорную трубу /.

Но доктор д’Оровилл, который из-за контрастности видов ни черта не понимал того что он видит, успел вернуть де Фретте свой прибор.

– Ах, шельма, как заразительно махает, – говорил капитан, осматривая лодку с четырьмя гребцами и высоко стоящего на носу итальянца, экспансивно жестикулировавшего в сторону, куда он не преминул взглянуть.

– Я вижу там пристань, ей-богу я вижу там отличную пристань, внутри скалы! – говорил Франсуа ликующим голосом.

Но де Фретте ничего не видел, там все было в скалах. Волнение не давало сосредоточиться, а спрашивать где, у седоватого капитана не давало самолюбие. Оставалось понадеяться на то, что хваткая молодость в лице шевалье права.

Д«Обюссон однако имел некоторые сомнения относительно того, что он видит. Его взгляд выхватил в каменном лабиринте площадку, сходную с тем за что он ее выдал, но возможно ли туда пристать? – вот в чем был вопрос для взявшего на себя большую ответственность Франсуа. Сейчас и ему перестало быть все предельно ясным. Замучили вопросы о потере расстояния, и самый основной: можно ли подойти к той пристани. Изрезанность берега продолжала оставаться для него загадкой. То не был еще самый угол залива, но виделось все как будто вдоль, и вперед на самом краю выступала массивная горка из-за которой на веслах выплыла лодка, и неясно между ней ли, или в непролазном тупике находилась пристань. Хотя точно можно было установить имеющуюся там кромку воды. Но что возможно для лодки, то нет для брига.

Уставшие гребцы сменились, заместо сломавшейся поставили новую доску слегка обтесанную на конце. С новыми силами прибавилось ходу. Капитан де Фретте, давно подозревавший что ветерок, который он чувствует, поддувает в спину, наслюнил палец. Последовавший затем приказ гласил поднять все пять ярусов прямоугольных парусов.

Чем ближе бриг «Ореол» подходил к патрульной лодке тем более прояснялась картина. Горка оказалась горой окруженной со всех сторон водой – то есть островом, находящемся на значительном удалении от скалистого берега, где и была вырублена широчайшая площадка, к которой без сомнения можно было пристать. Но можно ли с нее было выбраться? —задал Франсуа сам себе вопрос. Однозначно – можно, раз махали, и раз пристань была твореньем рук человеческих. Не в самом же деле ее вырубили англичане для западни… У него хватало внутренних сил шутить, самым наидурнейшим образом, какой возможен в самое ответственное время с мелкой дрожью в теле, может не бываемой, но внутренне ощущаемой. Капитану же де Фретте было не до дурости в голове, дистанция которая поминутно сокращаясь, сейчас немногим превышала милю из-за неожиданно возникшей мысли сократилась еще на расстояние пушечного выстрела!? Линкор «Арчибальд» сближаясь уже вынужден был несколько повернуться к ним бортом, но все равно был виден мощный киль линейного судна разрезающий водную поверхность, создавая при этом бурливые волны, расходящиеся по обе стороны.

Предпочтительнее было наблюдать за «Арчибальдом» простым глазом, де Фретте насмотрелся сегодня до боли в глазах, изучив кажется досконально, но и так он был прекрасно виден со всеми шестью или семью ярусами белых парусов.

Ветер перестал надувать паруса, но не затих, а изменчиво задул супротив. Как не незаметно произошла сия манипуляция она отразилась на скорости и состоянии парусов. Их пришлось опять убрать. Как пригодились весла, когда-то из досок выдуманные шевалье Франсуа, он себе представить не мог, находясь все время в азарте погони! Единственное что двигало ореольцев к спасению, это они сами!

Очень хорошо было уже видно кормчего на лодке, продолжавшего стоять, но уставшего махать. Четыре гребца, сидевших в лодке, продолжали грести в направлении к ним, рискуя оказаться выставившимися перед линкором.

Рулевой без приказки капитана стал легко заворачивать вправо, дабы зайти в пролив между островком и выгибающимся берегом. Патрульная лодка итальянцев развернулась носом по курсу брига и развивая ход стала сближаться с траекторией прохождения «Ореола». В какое-то время они сблизились настолько, что с лодки за борт корабля перекинули конец веревки, его подхватили сразу несколько человек. Гребцы по левому борту остановились, считая что лодку должно снести на их весла, но этого не произошло. Как только конец веревки был закреплен с легким отклонением от перпендикулярности к борту, она повела лодку за собой. Таким то довеском оказался очень недоволен д’Олон, гаркнувший на гребцов: не зевать! Но остальные собравшиеся с большим интересом прислушивались, а все больше присматривались к тому что им говорит или спрашивает итальянец. Некоторые слова были удивительно сходны, но безудержный поток слов заглушил проблески понимания. Так и не было понятно, что он к ним имеет, или от них хочет. Д’Олон немного понимал по-итальянски, но все свои лингвистские способности затратил на родной французский, на котором предлагал перерубить веревку и ее концом заткнуть надоеде глотку. Непонятно почему граф так ополчился когда все живейше интересовались?…может быть потому что в самом начале услышали слово пароль, и принимая прежде прозвучавшую шутку за чистую монету, а их за таможенников, приставших к ним в самое неподходящее время с самыми идиотскими вниманиями, не желал иметь с ними дела, а на буксировку тратиться потенциями.

Как знаток английской артиллерии д’Олон / плавал на линкоре / в своей нервозности оказался на высоте, совсем вблизи разорвался выстрел дальнобойной гаубицы. С верхней батареи. Опасениям, вызывавшим тревогу суждено было сбыться, не доходя до прикрытия острова-горы три ядра с большим они подпали под обстрел, но самое страшное ожидалось как раз по выходе из-за нее, вернее когда гору должен был обогнуть «Арчибальд». Он уже сейчас устремился на разворот оставляя за собой ярды, словно прыжки. Об этом думал д’Обюссон, когда заметил что аббата Витербо поблизости нет. Бросив подзорную трубу на поверхность бочки и перекинувшись с капитаном де Фретте парой слов, подошел к борту.

– Чио!…инглэзе бастименто!

– Кабише!…

Франсуа так же невтерпеж было слышать долгую пространную речь, но послать его на все четыре стороны не хватало моральных сил, слишком бесстрашно и сознательно себя вел итальянец, гортанным и тенорным голосом с выразительной хрипотцой выспрашивая у них пароль, а так же предлагавшимся в лоцманы.

– Сейчас я ему напишу пароль! – говорил де Фретте когда узнал в чем дело. Он оторвал от карты полоску, принявшись на ней писать находившимся возле грифелем.

Прогремел второй выстрел, сделав небольшой недолет, попадать было необязательно. «Арчибальд» едва ли не перестреливал французский бриг на подходе к причалу, и самое главное было то, что линкор отвернулся батарейным бортом, но все равно был виден, пока обозрение еще не закрывалось надвигавшейся как тень горой. Франсуа охватила усталая успокоенность, в какой-то степени вызванная обреченностью; обреченностью даже самой быстрейшей высадки, если они успеют причалить… и он вздрогнул, заметив краем глаза темное массивное тело подобранной с краев горы-острова имеющей правильную шапковидную форму.

Де Фретте свернул написанное в несколько раз; подойдя к борту швырнул записку написанную на испанском, как выяснилось потом… свой приговор.

К удивлению собравшихся итальянец читать ее не стал, а только бережно заложил в нагрудный карман куртки и… попросил жестом руки отпустить конец веревки. Граф д’Олон, которому они мешали гребсти, махом это сделал, не приводя однако в исполнение угрозы подергать за веревку, так чтобы лодка перевернулась вместе с ними вверх дном.

В том что гребцы на лодке сразу завернули ее в сторону горы ничего удивительного само по себе не было, но само то, с какой служивой настроенностью без всякой видимой команды они это проделывали, навело Франсуа на мысль… Кормчий сидел на носу лодки спиной к тому куда он плыл. Прежде не обращая на гору-остров никакого внимания теперь он с большим вниманием осмотрел ее. В глаза бросилась расщелина в ее теле сверху-донизу и внизу!…

– Господа. Обратите внимание! Внизу цементированная площадка!…И лестница. Это наваждение какое-то! Странное здесь место!

Именно к той площадке и направлялась лодка с итальянцами, сицилийский язык которых так никто и не разобрал… старший из которых, Франсуа заметил, самым бессовестнейшим образом пренебрегая честью посыльного, с которой он принялся выполнять взятое на себя дело доставки послания начальству, там где оно у него было, спокойно достал сложенный в несколько листок, развернул, прочитал и …выкинул, искоса глянув в их сторону. Листок ветром вернуло ему обратно, задержав на груди…

– Кстати, капитан, – спросил шевалье д’Обюссон, – Что вы написали в записке?

– Послал их к чертовой матери!

Поднявшийся хохот был перекрыт мощной артиллерийской канонадой. Линкор «Арчибальд» еще не был виден из-за тела скрывшей его горы, но стрелял казалось из-за нее! И настолько явственно близко грохотали ядерные разрывы, что впечатление складывалось: с линкора расстреливали гору в упор для острастки. Были видны пороховые дымы поднимающиеся с нее.

Огромное сожаление охватило французов в предчувствии печального конца всему их славному предприятию. Сейчас они, хоть и на некотором удалении, уходили от горы-острова на искосок к причалу в береге. Не будучи широкой, гора не могла долго закрывать собою пространство, они увидели «Арчибальд», и в тот же миг непонятный и ошеломляющий снова разразился каскад артиллерийского грохота, оглушившего растерявшихся людей. То оказывается стреляла гора с ревом двадцатикратно, тридцатикратно слившихся воедино голосов канонады. Поверхность моря покрылась всплесками разрывов, линкор «Арчибальд» резко отворачивал в сторону! Уходил из поля обстрела, как поджавший хвост щенок, невыразительно отплевываясь безполезной железной слюной в скальное. Они были действительно спасены здесь во всём и со всех сторон.