Франсуа и Мальвази. II том

Очень скоро вернулся д’Олон, посоветовавшийся на счет того: оставлять ли артиллеристов лежать скрытыми за бортом, или же отставить? Притащили к капитану первых два плавучих плота, обыкновенной сколотки. По его приказу они были отнесены на левый борт нижней палубы и поставлены дном на две из пяти мортир нижней палубы левого борта. Нужно было делать еще; на всякий случай.

Между тем они сближались, «Викинг» уже можно обыло видеть невооруженным глазом и так разглядывать было даже несколько захватывающе. Ветер дул попутно «Ореолу» и капитаном отдавались команды поднимать новые и новые паруса. Матросы лазили очень живо и оставались там на реях ждать очередной команды.

Расстояние между двумя кораблями поминутно сокращалось и более всего его сокращал бриг «Ореол» пошедший на большой скорости напрямик. Большей нежели «Викинг». Оттуда уже должно быть заметили скопившуюся массу людей в носовой части и у бортов. Деревянные конструкции выпирали слегка из-за краев бортов. Но пушечные стволы кои все же оставались заметными, создавали впечатление забытости, никчемности.

Незаметно удалилась группа офицеров с кучкой добровольцев в помощь.

– И переоденьте их! – крикнул им вслед де Фретте.

Пора уже было выводить англичан!… Как быстро подошло ответственное время, хотя уже и вечер подошёл в треволнениях. До полного сближения оставалось меньше одной морской мили. Шевалье д’Обюссон на пол пути от них вернулся, подойдя к графу д’Олону.

– Я видел кресло в кают-компании, куда оно сейчас делось?…и нужно бы еще винца притащить, так будет лучше. Оно еще осталось?

– Притащим, осталось… Но… стоит ли об этом думать?

– Понимаю тебя, но это для воздействия

Граф д’Олон, привыкший делать так как решал д’Обюссон, серьезно отнесся к тому, что он задумал. С Тижаном и еще двумя-тремя прихваченными по дороге они притащили из трюмов бочонок, кресло и рюмки. Пока это осталось нетронутым, привели двадцать пленников, раздетых до рубашек или же одетых в вывернутые наизнанку картузы. Густо окруженные в толпе французами от них навряд ли можно было ожидать инцендентов и по сему те, кто приводил их пошли выпить на носовую палубу, где желающим разливали по маленькому в рюмки и стаканы. У бочонка возвышалась над всеми фигура д’Олона и подошедшие посоветовали ему не показываться ни тем кого держали у борта, ни тем кто сейчас наблюдал за ним издалека. Это была мысль спасти графа от наказания, представив дело его подпадением в захват.

– А-а-а-а… ерунда, все равно трибунал, – с безразличием и скрипом в голосе отмахнулся от предостережений он, продолжая чаркой разливать красно-рубиновую жидкость. – Господа, по-немногу, может придется сигать за борт.

– Да не приведи господь! – предостерег капитан де Фретте, сидя в кресле и наблюдая через борт в подзорную трубу. Очевидно он встретился взглядом с капитаном того корабля, так же наблюдающим за ними в смотрительный прибор, если судить по тому что де Фретте поднял руку с рюмкой и сделав тост вдаль слегка пригубил, вслед за ним поднял руку с рюмкой д’Олон.

– Ну что, по прощальной!…

Послышались чоканья и промежуток тишины, в который капитан вторично приложился к остаткам, хотя пить не хотел. Выпив, обернулся к графу.

– Месье, это настоящий цинизм, пить за это. Вы что же не врубились, что мы ни в коем разе не собираемся трахаться и остаться на воде без ничего…

Де Фретте и еще что-то говорил, как Франсуа громким голосом прервал его, указуя рукой.

– Капитан, пол мили осталось, не пора?

Де Ферран доселе молчавший определил вслух:

– Четыре кабельтовых, что значило, что между сближающимися кораблями расстояние равнялось примерно двадцати четырем корпусам «Ореола». А бриг шел на хорошей скорости и капитан посчитал, что пока будет передаваться ультиматум один кабельтовый будет пройден, как раз ко времени когда «Викинг» по идее должны начать разворачивать для принятия нападающего брига батарейным бортом.

– Да, пора, посмотрим, что они на это нам скажут. Сигнальщик, давай, выкладывай наши условия!…Как закончит, спускайте первую партию…

Капитан де Фретте, а за ним флаг-капитан де Ферран побежали к штурвалу, лично заняться маневрированием и по приходу на место отстоящее совсем недалеко сразу сменили штурвального. Сигнальщик флажками уже вымахивал угрозу; де Фретте, предупреждая заворот «Викинга» по их ходу вправо / подставление батарейного борта /, менять галсы вправо. Бриг «Ореол» слегка закачало. Из показанной левой стороны из-за борта стали выпрыгивать первые выталкиваемые и далее без лишней спешки была спущена на воду деревянная поддержка. Вслед за ней выпрыгнул еще один из самых невыдержанных. Должный уже быть открытый огонь от противника не начался потому.

Не понятно было только, выдержал ли капитан «Викинга», но было понятно, что была задета важная струна его души. С подобным в открытом море один на один не приходилось сталкиваться и в прямом и в переносном смысле еще никому, и это могло шокировать. Вместо того чтобы остановить потерять два боевых корабля – это угробить карьеру своего начальника вдобавок. А удар такого снаряда с его ветром в парус мог получиться по действию даже одной опытной руки на руле среди всех остальных случайно понабившихся в побеге.

Чтобы убедить их ещё явственней на воду была спущена еще одна партия и сигнальщик начал передавать ультиматум… как «Викинг» стал заворачивать; не понятно было только, заворачивает он именно туда куда и они, или же заворачивается на сто восемьдесят градусов, пытаясь уйти. Хотя последнее исключалось, слишком много требовалось времени для того, чтобы так же разогнаться. Чем подставлять зад, по логике вещей подставлялся батарейный борт, тем более по логике английского капитана, всегда отличавшегося твердым следованием военно-мореходному учению.

Предугадав естественный и исходный ответ, который давал кое-какие шансы, де Фретте продолжал заворачивать вправо, заходя вперед и начав этот маневр намного раньше, несколько преуспел в этом. Расстояние между кораблями очень скоро сократилось до кабельтового, чуть больше, за борт снова начали выпрыгивать. «Ореол» явно перерезал путь показавшемуся тихоходным «Викингу» и стал заворачивать свой нос на него. Хотя стоило англичанам еще чуть завернуть, и получилось бы носом очутиться в батарею, которая при удачном ведении стрельбы могла если не остановить совсем, то разбить оснастку и уйти, чтобы хорошо вернуться.

Но то для обычных отношений, здесь же они были явно ненормальными, до одержимости, и на «Викинге» колебались с каждой минутой попадая во все более безвыходное положение. Оставалось уже не больше ярда, де Фретте маневрировал на молчащий «Викинг», так чтобы точно сойтись в месте пересечения их путей… в какой-то момент раздалась команда: «на ют» и с носовой палубы люди хлынули в зад корабля, последние англичане вылетели за борт, вместе с плотом… и… может быть это в самый последний момент подействовало на англичан, «Викинг» не выдержанно резко стал отворачиваться батарейным бортом, подставляя другой, но под порыв сильного ветра. Последние два корпуса «Ореол» пролетел как на крыльях, расчитывая подойти как можно ближе и де Ферран, находившийся ниже, определил, что развернуться «Викинг» не успеет, спрыгнув налетел на штурвал, стал заворачивать вправо сначало против воли капитана…, но когда тот увидел как носы чудом разминулись друг друга и сам очень сильно испугался, однако сообразив и задержав кручение, выравнивая ход.

Франсуа д’Обюссон оставшийся впереди в самый момент крикнул д’Олону, подбегая.

– Если промажете, все к черту! В нос!! Обязательно!…

Граф приложив горящий фитиль выпалил из своей передней мортиры как наугад. Подставившийся нос изуродовало железным ядром, но успеть высмотреть, что после взрыва осталось было невозможно; суда и конкретно их борта проходили друг возле друга в считанные секунды, но и за них единым каскадом успели прогреметь четыре выстрела… Какой-то из них попал в цель, одна мачта вместе с белыми парусами рухнула вниз.

– Грот-рея! Молодец, бомбардиры! – кричал д’Олон радостно. – я всегда знал, что среди вас хоть один да не косой!

Бриг расходился с поверженным «Викингом». Свобода показавшаяся миражем снова стала реальностью. Они вырвались из петли! Д’Олон орал от радости и обнимался как сумасшедший. С юта сбегались, но быстрее всех к шевалье д’Обюссону подбежал капитан де Фретте.

– Вы просто Сен-Мишель²⁵ французских моряков! Вы видели они сбежали от борта, хотя там стояли орудия. Так бы не смог даже Дюге-Труэн²⁶!

Оставшееся до ночи время бриг «Ореол» успешно уходил от преследования зайдя на течение, которое использовал загонный корабль, тем компенсируя ветер за беглецов, ныне же потерял компенсации и ветер не преобрёл в полной мере с нарушенной ходовой частью.

К ночи ветер усилился, предвещая шторм. Ночь из-за него была довольно тяжелая, но то был не столько шторм, сколько ветер, для которого оставили все паруса и благодаря сей рискованной хитрости за ночь они много прошли.

Глава ХХI. Штиль

Длинный трехмачтовый корабль стоял с приспущенными парусами на якоре на спокойной голубой воде, светлой не из-за близости дна, но из-за яркого южного солнца. Воздух буквально плавился в беспощадных палящих лучах, от чего берег вдали расплывался в потоках зноя, нанесенных дыханием Африки.

Африка, она была рядом. Ее хорошо можно было просмотреть из подзорной трубы: полоска берега прекрасно виднелась, стоило только поднести к глазам ладонь. Безветрие еще более усиляло духоту, от которой люди прятались в тени редких парусов, специально для этого и натянутых чтобы создавать тень и чтобы надуться при достаточно сильном ветре. Пока же об этом не было и речи, их использовали как прикрытие от раскаленного диска солнца. В тени лежали и полулежали. Франсуа использовал для этого свое кресло. Довольствуясь видом безбрежного горизонта, сливающегося синим с голубым, без единой точки в морской дали, указывающей на то, что корабли англичан потерялись за чертой видимости. Обзор снизу подводила черта борта.

Ветерок, все же никакой, но был слегка, продувая тех кто предпочитал наслаждаться тенью, тишиной и покоем, после беспокойной, бессонной ночи. Те же кто предпочитал воду, купался за ботом. Для них был спущен на воду большой треугольный парус и укреплен так чтобы внутри получился матерчатый бассейн. В нем словно наловленная рыба плескались люди, стараясь водой обрести прохладу. Но вода сама по себе самообман, если она разогрелась и была словно парное молоко, однако находиться во взвешенном состоянии упираясь ногами в натянутую парусину, или же лежать на ее отлоге могло показаться приятней. И такая же тень, отбрасываемая сверху, возвращавшая ощущение холодного времени года.

Команда купающихся была сугубо мужская, стесняться было некого и нечего. Некоторые выплывали далеко за края паруса оставляя для показа голые задницы. Матросы так же не упустили возможности искупнуться и вымыть тело, и очень скоро поверхность бассейнчика заволокло мыльной пеной. От нее спасались в чистой воде извне и оттуда залазили за борт и через него одеваться.

Тут как раз прозвучал удар медного гонга, созывающего всех на обед. Моментом, в сторону, откуда донесся звук, потянулись голодные.

В продолжении столам, составленным вряд, в морской квартире продолжали ряд новоиспеченные столы из досок, выдранных из внутренностей брига, так что места нашлись уже всем. За столом Франсуа первым делом сказал.

– Что-то со многих сторон видать берега…

– Перебрали мы той ночью с ветром этим, – говорил де Фретте, – Сейчас придется стоять в этом заливе. Будем дожидаться попутного ветра, может несколько дней. Потом шторм должен быть хороший.

– Эдак может выйти «Арчибальд» нас в скором времени нащупает? А если запрёт здесь, то будем в плен африканский подаваться или всё-таки лучше к… своим англичанам?

– Англичане уже своими стали?! Родными…

– Графу д»Олону в Африку по приказу и до ближайшей белой колонии можно добраться попытаться. – говорили многие и разное.

– Думаю, что если лорд Уилтон и продолжит поиски, то уйдет к востоку и будет, мне кажется, поджидать у побережья Сардинии. Любой на их месте подумал бы, что мы выберем восточное направление и воду будем набирать у ближайшей земли. А здесь нет.

– Кстати, а как дела с водой здесь?

– Здесь корсары. Правда ничего не поделаешь придется наш «Ореол» еще немножко разобрать, чтобы отправиться на чем к берегу. Я кажется видел чистые реки. А то коней поморим… – Кстати, будем заранее решать, если что, кому лучше в руки попадать: англичанам или корсарам?

В залу шумно вошел д’Олон:

– К чему такое спартанство, Бертон? Разве после вчерашнего нельзя бы было устроить такой же праздник? То кормишь в день по разу и праздники наши соблюдать отказываешься, это что такое? – говорил он усаживаясь за стол, явно где-то уже подвыпивши, – Я что не прав разве? Баскет! Тащи обнаруженное вино! / заметив де Фретте и Франсуа, обратил свое внимание к ним /. – Браво капитану и сержанту, нашим спасителям!! Отдыхаем! В каково положение они нас загнали! / стало смешно /.

– Положение наше таково, что зависит от ветра. В какую сторону подует, туда и пойдем. Ветер с норда меня очень спутал и я никогда бы не подумал, что мы так быстро шли. Пропустили течение.

Внесли вино…, то самое в черных бутылках, которое пили в Рождественские праздники в тюрьме. От него, от одного лишь воспоминания передернуло некоторых из сидящих. У иных сие хмельное зелье вызвало бурный восторг. Графа де Гассе скриворотило больше всех. Иных можно было понять: для них вино оно и было вино, но не понятно как мог его напиться граф и еще устроить такой дебош:

– Почему?…Мне оно очень понравилось. Я как взялся губами попробовать так до самого конца и высосал все!

– Ну если ты врешь! – взялся за бутылку де Гассе, открыл и немного налил в стакан, – Я тебе этого не прощу…

…Ничего даже очень приятное. Перебродило может?

– / д’Олон / Баскет, давай все неси чтоб не думать о нем больше!

Вино действительно оказалось весьма отличным на вкус и приятно действующим на голову. Капитан де Фретте разговорился о своих ощущениях, которые он испытал в те мгновения, когда чуть не столкнул «Ореол» с «Викингом», что… гиблое дело.

– Я и сам так перепугался, я видел англов, спрыгивающих со снастей… Я уж думал все, каюк, абордаж… Я не мог пошевелить рукой, не верите! Если б де Ферран не подтолкнул, я бы вас, факт, бортонул.

Вино развязало языки и чувства. Оно в самом деле оказалось терпким и настолько приятным, что бедный Баскет бегал и бегал пока сам не спился и где-то по дороге не завернулся и уж больше не вернулся. Пили жалеючи, что нужно бы было оставить хоть немного на следующий раз, но остановиться не было возможным.

За разговорами аббат Витербо вдруг как спохватился, вспомнил о сюрпризе, который у него имелся для шевалье д’Обюссона… Меч-сувенир, который им был привезен из Франции от отца. Он давно его хотел вручить, но все как-то забывал.

– Неси же скорей! Как так можно было забыть?!

Сидящие за столом уже отобедали на всякий случай без остатков, и теперь сидели ждали. Аббат Витербо вынес вышедшему навстречу Франсуа его меч-сувенир, дорогой сердцу, как воспоминание и памятная вещь.

– Ну все, будете этим мечом рубить корсаров. – говорил де Фретте, вставая вместе со всеми из-за стола, – Отправляйтесь за водой в Африку. И перекатите пушку на правый борт на всякий случай… Я пойду посплю, разморило что-то…

– Как можно спать в такую жару, вы что?!

– Жара здесь не причем, я не спал с той самой ночи, и ту ночь перед побегом не спал, как чувствовал что-то. Посчитать так три-четыре ночи, и дня конечно же.

– Так вы совсем не спали эти ночи?!

Каждый разошелся делать дела. Столярных дел мастера принялись за свою прежнюю работу в месте разбитой взрывом пороховницы, ещё при штурме англичан, почти заделанную, но сначала лазили по кораблю, искали места, где можно было надрать материалу на плот. Решили, что лучше всего для этих целей пошла бы палуба над конской конюшней, где бедные животные изнывали от жары.

Найдя то, что ему было нужно, шевалье д’Обюссон пошел к графу д’Олону помогать разделаться с перекатыванием колесной мортиры с тяжелым основанием, но тяжелой от того что колеса вращались туго и главному перевозчику приходилось прилагать все свои усилия, пока не плюнул на это дело, вынул из утопления станины железное жерло, и перенес на другой край, а вслед за ним помощники перетащили основание и принялись укреплять вновь собранное орудие к тому месту, где прежде пушки ставились. / Франсуа заметил, что и правый борт расчитан на большее количество палубной артиллерии; оставалось еще несколько вырезов, которые отлично подходили к задуманному/.

– Крепите сильнее, не то скоро шторм, сорвется, устроит такой разнос, все борты и мачты посшибает, не хуже того, что мы сотворили с «Викингом»! – кричал многосложно д’Олон.

Плот довольно длинный и основательный был быстро сколочен около разобранного места и спущен на воду вместе со стояками для весел. Были так же спущены пустые бочки и все те, кто хотел в Африку… прогулятся. Шевалье д’Обюссон плыть с ними за водой отказался, он уже подбивал столяров-разломщиков и далее продолжать разбирать палубу. Выяснилось зачем, когда водовозы через пару часов вернулись, заметив, что корпус «Ореола» по семи весел с каждого борта.

Поднимали бочонки с водой очень и очень долго, а особенно много времени потратили на подъем тяжелейшего и неудобного в этом отношении плота. Приходилось на воде же разбирать его по частям и затаскивать. Только после этого предоставилась возможность взяться за весла, прежде усевшись на приготовленные места. Народу на корабле было хоть пруд-пруди, и набрать пятнадцать человек с дирижером не стоило никакого труда. По удару в барабан начался греб и с каждым глухим ударом гребцы должны были производить по гребку.

Но и через десять – двадцать раз оказалось что бриг не то что бы не набрал скорость, но практически не стронулся с места. забыли поднять якорь, что значит без капитана. После дело поправилось и «Ореол» сначала медленно, но затем быстрее и быстрее пошел вперед. Корпус судна своей легкостью и вытянутостью только способствовал быстрейшему продвижению.

Франсуа д’Обюссон стоял у края борта и наблюдая за остающейся позади водой, чувствовал удовлетворение от удавшегося дела, которое до сего времени казалось никчемным и бесполезным. Перед ним выпиливали в борту новую восьмую по счету каемку для еще одного весла, которое в данный момент выделывали в разобранной задней части корабля. Одновременно там же ломали головы как разобраться с образовавшимся завалом.

– О-арабская война! – вскричал вышедший к ним капитан де Фретте. Разбуженный шумом возни он уже и сам был не рад, что вышел / через люк /, посмотреть, что там творится, а творилось на палубе чуть ниже юта… нечто такое, что еще не бывало; по крайней мере капитану за всю свою жизнь видеть не доводилось. Длинные палубные доски от плота оставались лежать протянутыми от борта до борта, и обыкновенно наваленными друг на друга зияющими не иначе как ужасающе, значительным провалом под завалом, через который перебраться было не возможно. Впечатление с просонки у де Фретте сложилось такое, что ему разобрали всю середину корпуса до самого дна и по всему трюму уже сейчас свободно бегают кони, ржание которых он слышал…

– Что же это такое! Что же вы делаете?! Скоро шторм, они корабль в шалаш плывучий превратили. «Калоша дьявола», а не бриг!…Куда смотрел Тендор?!! Боцман треклятый…

Перед ним оправдывались, уверяли, что все починят, так как было до, и щели как следует законопатят. К шевалье д’Обюссону он сзади подошел поостывшим и успокоившимся, даже пошутил: «Что, со штилем воюем?»

Но ирония была напрасна, «Ореол» имел превосходный ход и весь этот день и последующие они шли не сбавляя скорости, выйдя на попутное течение и ветер, слегка поддувающий в паруса. Ветерок поддувал с запада, следовательно выбрано ими было восточное направление, не чреватое какими-либо опасностями и неожиданностями. Лишь однажды смотря в подзорную трубу были замечены еле отличимые точки неизвестных кораблей, но они уже им были не опасны, гораздо быстрее их должен был достичь ураганный ветер, от которого они беспрестанно уходили ни на минуту не бросая весла, ежечасно сменяясь со следующими заходчиками. Грести и неудобно и тяжело, но смен набиралось пять и после каждого захода давалось четыре часа на отдых, и никто не тяготился тяжелейшей работы. Каждый без исключения состоял в шестнадцатках. Гребли все, даже капитан де Фретте, не исключая себя, ни аббат Витербо, и доктор д’Оровилл, ни боцман Тендор, который постоянно находил и назначал не хватающих в неполную смену; Бажоль, Тижан, де Эльян, де Ферран, де Сент-Люк, Фернандо, Рено, Бертон, Рамадан, Баскет, д’Олон, де Гассе, д’Обюссон, каким то чудом оставшийся у них на корабле стюард Экстлер, моряки, артиллеристы, волонтеры, каждый знал свое место и время, внося посильный вклад в общее дело…, тщетно уводя себя и свой корабль от надвигающегося шторма, скорее наоборот заводя его в него, тем что вышли из защищенной «гавани».