Франсуа и Мальвази. II том

Передовая часть несколько подрастянувшейся аравы более-менее точно достигла нужного места, у перекинутого с борта брига на пристань досочно – веревочного трапа, дергавшегося и колышащегося под топотом ног. Те же кто слегка удалился исправили положение, и на некоторое время составилась куча. Но горловина трапа имела большую пропускную способность, главное было не толпиться, но любая заминка рассасывалась тотчас как возникала перед натянутыми так же перилами.

Последними из всех бежала пара Болла и д’Олона, на пинках и тычках подгонявшего того. Франсуа лишь на немного вперед оторвался от них и все время поглядывал, то на них, то на портовый замок, висевший темной невидимой громадой / луна снова зашла./.

Они так же последними взбежали по трапу, который Баскет тут же стал перерубать топориком, укоризненно покачав графу головой. Можно себе представить что пережил он, завидев несущуюся на него со всех ног толпу!…?? Конечно же он подумал, что им не сдобровать.

А на корабле уже раздавались во всю глотку громогласные крики де Феррана:

– Готовить отдать швартовые! – разносилась французская речь, спускать такие-то и такие-то паруса! /слышался звон цепи поднимаемого якоря /.

Отсюда слышали одинокие пистолетные выстрелы и потому уже нечего было скрываться. Матросы, кто находился на реях стали спускать паруса, белеющие и заметные любому глазу издалека.

Аббат Витербо, поставленный на свой пост, для своей части дела, перетюкал топориком толстый грубый канат, намертво удерживающий бриг «Ореол» и судно сначало незаметно, потом с плавными толчками пошло все быстрее и быстрее; и все заметнее отрываясь от причала и чем дальше затем от причалов.

У столпившихся на правом борту людей радостно сжимались сердца. Они только что вырвались из плена и бежали! И под ногами уже не земля, а досочная палуба, которая уносила их от берега. Приливы чувства восторженности вылились в радостные крики и поднятые руки. Разве что не бросали вверх шляпы.

Меж темных облаков снова зловеще зависла луна, осветив площадь перед длинной крепостью порта. Примерно из ее середины выбегали все новые и новые группы английских солдат, безнадежно бегущих за ними вдогонку. Произошла очевидная и понятная неразбериха. Аббат Витербо уловивший момент крикнул:

– Пушкари, не стреляйте!

Д«Олон тоже спохватился, усмотрел, где ближайшее к нему орудие.

– Тижан!!!

Граф пробирался через столпившуюся массу и не преминул крикнуть всем посторонним убираться отсюда вниз! Но куда там! Смотреть на удаляющийся опостылевший замок доставляло такое невыразимое удовольствие. Это было невероятно и до примитивности просто. Не хватало пожалуй зари, или света молний, так шевалье Франсуа представлялось наиболее колоритно. И тут грохнуло! Выпалило орудие заряженное д’Олоном, правда никакой иллюминации при этом не было. Всех обдало облаком белого дыма, устремившегося по ветру к носу. Взрыв не разорвался в самой гуще, но получился эффектным, подняв вверх кучи булыжного щебня, коим была умащена площадь. Граф д’Олон был очень доволен своим выстрелом престижа.

Он совсем не наводил ствол орудия на прицельность, заряжал и стрелял лишь бы скорее. И получилось что от сильного накрена борта ядро пролетело совсем немного, разорвавшись перед самым носом бегущих. Взрыв как-будто отрезвил англичан. Передние остановились. Подействовал также громкий голос лорда Уилтона, прекративший бессмысленные действия. Бриг «Ореол» уходил все дальше. Необходимо было срочно решать, что делать? Лорд Уилтон, возле которого собрались несколько офицеров отдал первый приказ отходить назад. Прозвучал второй выстрел с корабельной пушки.

Одного ближайшего из стоящих офицеров он послал на батарею с приказом открыть огонь. Но полковник Беккендорф остановил их обоих от подобного шага. На корабле находилось два десятка своих из корабельной команды. Уилтон не стал возражать, вспомнив об этом. Стрелять, это значило обстреливать свой же порт. Не стоило поднимать столько шуму, тем более что он не явился бы решением проблемы. Пока он так думал на верхней батарее самолично наладили работу одного орудия и та начала поминутно выстреливать. И это было не плохо.

К решавшему на месте Уилтону подбежал высокий капитан.

– Милорд! Французы пойдут на Марсель. У нас восточнее ходит «Викинг», нужно только отправить за ним линкор и нет проблем. Нужно только дать знать.

– Проблемы есть, ветер юго-восточный и во Францию они ни за что не пойдут!

– Скорее всего они выберут Мальорку, – поддержал его Беккендорф.

– ??? Ладно дайте сигнал тревоги, на юг! Объявляются учебные маневры! Лейтенант Питер Бикфорд, отправляйтесь немедленно / ветер дул завывая слова / к казармам у городской стены, ведите всех на линкор.

В назначенных маневрах фигурировала Мальорка и по сему на сегодняшний день в Маонском порту на линкор «Арчибальд» намечалось погрузить как можно больше сил. Лорду Уилтону нужно было лихорадочно оправдать провал с французами, оттенить сей факт общим фактом больших маневров, которые не закончатся поимкой «Ореола» и возможно будут касаться самой Мальорки. Он был слишком напуган произошедшим, и последствиями, которые могли сказаться не только на его служебной карьере, но и жизни. Он растерялся давать приказ на поражение судна, болезненно относясь ко всему вокруг, как всему тому, что должно быть вернуто в прежнее состояние. И главные батареи молчали.

– А что если они все же выберут путь на Францию, это совсем не исключено? – влез в размышления полковник Беккендорф.

– Против ветра далеко не уйдут. Отловим в любом случае, дождаться бы конца ночи. Сейчас уж почти час?…

На площадь перед крепостью вышел в полном составе городской гарнизон, размещаемый в казармах. По приказу построившийся в шеренгу поотрядно. Его лорд Уилтон намечал взять с собой полностью…, но город беззащитным оставлять боялся. За место должен быть прийти отряд из-под Сьюдаделы, который не занимался там ничем, кроме как надзором за прокладываемой дорогой. Туда лорд Уилтон направил нарочного на коне и как только скачущие удары копыт о булыжники удалились за угол административного корпуса., прозвучала команда: «По кораблям!» – и колонна в походном состоянии двинулась в дальний край порта к линкору «Арчибальд».

Продолжала говорить пушка с бастионов портового замка, постепенно перебудив весь испанский городок. Раз жители его уже просыпались от подобных шумов и скорее всего подумали о том, что было в первый раз… Мнение о новой высадке десанта подкрепило и то обстоятельство, что по улицам вперед-назад шагали отряды.

А бриг «Ореол», которого изрыгаемые разряды касались больше всего, уходил из-под них. Чем долее это продолжалось, тем все дальше возникали белые в ночи водяные взрывы, возможные для наблюдения с юта. Но большинство бежавших «французов», среди которых некоторую часть составляли и испанцы оставались у бортов, не пропустить такой ночи, какая не каждому в жизни дается. Справа и слева оставались позади все новые очертания всхолмленных берегов гавани. Насколько можно было видеть определялась дикая незатронутая местность с одинокими раскидистыми деревьями на вершинах плешатых неровностей. Порою свет от луны достигал такой силы, что просматривалось кругом на многие мили, способствуя возникновению пассажирского настроения отъезжающих.

Снизу исходил яркий льющийся свет. Кают – компания общая и д’Олоновская, воссоединились меж собой пинком ноги хозяина одной из них. Там собралось много людей. Аббат Витербо и Баскет задумали было исготовить что-нибудь поесть, но потом решили, что имеющиеся запасы провианта у свергнутого стюарда необходимо было жалеть, ибо кто знает насколько они понадобятся и сколько придется плыть? Вместо этого они решили перебазировать каящегося капеллана, а перед этим пошли осмотреть «кубрицкую», ставшую общей камерой для англичан. У них уже изъяли все оружие, которое имелось и сейчас раздавалось всем желающим, исключая матросов. Рено с двумя помощниками, составившими вместе охранение предложил взять и им, но Баскету нечего было об этом заботиться, у графа д’Олона имелось оружие и предостаточно для них двоих. А аббату Витербо оно было ни к чему. А для шевалье Франсуа уж наверное взял Фернандо.

С Рено преподобный отче поделился мыслью, что ко всему нужно было затолкать и англичанина, который заперт в молельне; самому то ему это делать не совсем удобно, даже как-то совестно.

Раздавали оружие и наверху. На носу «Ореола» в пороховнице нашли большое количество аккуратно складированного оружия и судя по неразобранным остаткам, лежащим рядами на брусе палубы, хватит и матросам. Пока же они лазили по верхам выполняя громкие команды капитана де Фретте с капитанского мостика. Он сменил на нем де Феррана на время вывода брига «Ореол» из гавани по нужному фарватеру.

– Спустить фор-марсель!…

Де Гассе и шевалье д’Обюссон также выбрали себе по пистолету и стоя у закрытого белыми парусами от света борта даже не пытались их как-либо рассмотреть или же проверить в действии. Но это пришлось сделать, когда на их правый борт сбежалось несколько человек стрелять по дозорной тартане, сразу отвернувшей по курсу от сближения с ними. Выходка была спонтанная, бесполезная, ненужная и даже в какой-то степени вредная, потому как сия посудина могла прицепиться за ними. Этот хвост можно было уничтожить, но понадобилось бы потратить столько ценного ночного времени, что разоряться не стоило.

Ветер хорошо надувал паруса, судя по мелковолнистой водной поверхности, оставляемой позади, корабль шел быстро и легко. Тартана от них отвязалась.

Берега гавани все более удалялись из поля зрения расходясь между собой и граф не преминул об этом заметить. Скоро море.

К ним сзади подошли, их звали вниз. В зале «морской квартиры» собирались на совет основные действующие лица, и их так же туда позвали. Чуть впереди у них на дороге показались, так же сошедший туда капитан де Фретте и так же позвал за собой. Он более не беспокоился за фарватер и дальнейшее прохождение, доверив все вахтенным.

…Д’Олон в самом восторженном тоне говорил:

– А я бы никогда не подумал о всех. Даже мысли не возникало!

Приход Франсуа встретили так же восторженно и им обоим выделили место с краю лавки. Капитан де Фретте увидел на столе карту и все свое внимание вперил в нее. Сидевшие так же стали ее разглядывать, но д’Олон остановил всех сказав, что Баскет сейчас должен принести хорошую лоцманскую. Тот находился не далее как в соседней каюте, в чем-то слышно рылся. Де Фретте, которому эти звуки были поразительно знакомы живо осведомился.

– / д’Олон / А-а. В моей каюте стоит корабельный сундук. Вместе с моей каютой он ваш.

– Нет, что вы, граф! Каюта вам очень понадобиться. Это мне уже спать не придется.

– Что касается меня, то я сегодня днем дрых, и не имею ни малейшего желания на еще.

– Тогда вот что, давайте-ка его сюда, Баскет!

Когда приволокли тяжелый кованный железом сундук и раскрыли, то там чего только не оказалось, и все новое английское. Не мудрено, что Баскет столько-то копался, внутри было битком набито всякой всячины, начиная от нужных приборов, кончая картами и даже нашли подзорную трубу, чего граф никак не ожидал и с большим вниманием осмотрел, отложив же, накинулся на карты. Капитан де Фретте с де Ферраном интересовались только лишь лоцманскими. Коротко переговорив между собой они принялись разглядывать другую испанскую карту. Не было сомнения что они размышляют над вариантом Мальорка.

– Здесь по идее должен ходить один из английских кораблей.

– Вы не ошибаетесь, – проговорил д’Олон. – Фрегат Запад патрулирует в проливе между Маджоркой и Мальоркой.

Посовещавшись между собой еще, де Фретте и де Ферран пришли к отрицательному мнению. Они и дальше продолжали переговариваться, но внимание остальных от карт отвлеклось на пришедшего аббата Витербо и Бертона. Правда пришел тот к Баскету, но он сослался на графа и д’Олону пришлось частично окунуться в мажордомские дела, по размещению и устройству на ночь, такой аравы беглецов. Прежде необходимо было определить сколько их всего человек и что у них имеется в запасе из того что не является конюшней, кубрицкой, палубой. К «морской квартире» и значительному продолжению кают-кампании, вплоть до кухни, на полу которого могли бы разместиться на ночлег те же Бертон и аббат Витербо. У них имелся освободившийся трюм из-под пленных ореольских моряков, который впрочем ими же и должен быть занят, если они не потребуют большего.

Не мало было и этого, но когда граф д’Олон принялся считать, у него от первых же прибавлений дух захватило. Считал он вслух и при помощи пальцев / по числу камер /, о численности каждой из них поочередно спрашивая и с усилением воли худо-бедно прибавляя к общей численности начавшиеся увеличиваться от девятнадцати моряков. Количество бежавших становилось ошеломляющим, удивляя вдобавок к экстравагантной операции. Необходимо было прибавить еще и аббата Витербо и Бертона, его и Баскета, что вместе составляло уже под восемьдесят, но не успел он сосчитать точно, чувствуя что еще кого-то упустил, как Франсуа недоуменно спросил:

– А где Ковалоччо, я его не видел.

Ковалоччо, который первым подал идею побега на корабле, и в какое-то время являвшегося душой заговора, его-то как раз среди них и не было! Граф д’Олон помрачнел, подумав о полковнике Беккендорфе… может тот что с ним сделал? Неспроста он пришел. Сказал Баскету тащить вина, все какое есть и рюмки.

Капитан де Фретте взял слово, после того как было решено на ночлег использовать сено из конюшни, разложить по краям у стен. А постелить и укрыться, кто своим, а для кого и можно конфисковать у англичан. Все равно одеяла у них лежат неиспользованными. Но внимание с дел хозяйственных: сена и одеял переключилось на то, что сейчас собирался сказать де Фретте.

– Я так думаю, господа, что Мальорку нужно исключить из наших планов, потому что в первую очередь от нее нас попытаются отрезать. Будет не хорошо, если рассветет и перед нашим носом окажется настоящий боевой фрегат. Так что не будем испытывать судьбу, лучше попытаемся обмануть их и свои расчеты. Я предлагаю во Францию сначала не идти, а выбрать путь по ветру, хоть и самый дальний. Но верный!

– Одобряем без возражений. – поддержал граф д’Олон, который все еще находился под воздействием хмеля и готов был похлопать выступлению оратора, – Веди нас, командир, капитан и командир, по-ветру!

Баскет притащил две корзины старинного вина с рюмками, но не успел он выйти отнести к остальным, как вбежал / чуть не сбив его / вахтенный, посланный боцманом Тендором с сообщением, которое подняло всех на ноги и выбросило на палубу у носа корабля… И хотя в синеватой темноте вдали не было ничего видно, как раз это и превносило в душу каждого нескрываемую радость, заставляя кого кричать и обниматься, а кого разливать по рюмкам вина, в предвкушении простора и свободы.

– Боцман, спускайте все паруса! Господа, мы выходим в открытое море!

Глава XX. Открытое море

Мало-помалу сильное чувство восторженности сменилось усталостью от нее и беглецы разошлись устраиваться на ночь. Из происшествий той ночи Франсуа помнил только то, что долго не мог заставить себя пойти спать и пошел только когда облака в ночи стали белыми. Д’Олон предоставил им свою каюту-спальню, кто успел тот занял там места, он же осторожно войдя, столкнулся лишь с креслом, спать в котором никто не покусился и шевалье занял его, но прежде чем привычно в нем развалиться и уснуть, предварительно вынес в залу, где просторнее и свежее.

Проснулся почти что вместе со всеми и сразу же побежал наверх справиться у капитана… В глаза бросилось обилие ослепительно-яркого света и прохладный ветер с гонимыми облаками. Первый же взгляд по сторонам показал, что море кругом чисто, никто за ними не гонится и никакой видимой опасности не существует. С таким-то благодушным мнением он и подошел к де Фретте, но и по первому впечатлению сложившемуся о нем было видно, что тот озабочен, как и стоящие возле него все, на той же палубе, возле носа корабля. Весь вид де Эльяна, напряженно всматривавшегося через длинную подзорную трубу вдаль, говорил сам за себя довольно неприятно.

Поздоровавшись со всеми собравшимися, он сухо осведомился о том, что все же произошло?

– А произошло самое худшее, что можно было ожидать, – ответил капитан де Фрете, целиком устремленный вдаль и лишь из вежливости мельком глянув на Франсуа, – …Нас раскусили.

Он указал рукой чуть левее чем прямо вперед и передал свой подзорный прибор… В том направлении куда указал капитан, неожиданно возник силуэт корабля идущего к ним боком. Стоило убрать бинокль от глаз на горизонте осталась одна точка, еле приметная. Оптика своей волшебной силой приближала и увеличивала ощущение настолько, что никогда с этим не сталкивавшийся Франсуа, ужаснулся опасности, казавшейся доселе незначительной, оказавшейся вдруг близко. Точно так же получилось когда указали на фрегат «Запад», который вовсе и точкой не был виден, но стоило применить оптическую силу прибора, как он появился настолько близко и во всю величину своего ощетинившегося пушечными бойницами и жерлами пушек борта, что это очень и очень сильно испугало шевалье. Неимоверно далекое расстояние в оптическом фокусе уменьшилось до минимального, казалось можно не только докинуть, но и протяни к врагу руку, она дотянется.

– Но как они могли нас догнать?!

– Английские суда отличаются быстроходностью, вдобавок к слаженной команде…

– Но и мы же не дрейфовали!! И вот догоняют.

– И не только доганяют, но еще и окружили.

– Что?!? Что я слышу? Где окружены? – не мог поверить д’Обюссон, глядя по сторонам, на одинокие точки; облокотившись на борт руками выглянул назад, как будто мог что увидеть, и не увидев нерешительно предложил: – Тогда остается дать взад!?…

– Тем более там Мальорка, – поддержал де Эльян.

– Мальорка это их четвертый корабль. На ее берегах практически невозможно высадиться. У нас совсем ничего нет для такой реконгсцинировки и там-то уж нас явно зажмут, если вообще дадут к ней подойти. Если вы перейдете на ют и взгляните на север, то обнаружите идущий за нами линкор «Арчибальд» с лордом Уилтоном на борту.

– И этот гроб поспевает? – удивился граф д’Олон.

– Он на вид может быть тяжелый и громоздкий, но идет быстрее нашего. Паруса на нем не сравнить с нашими, – популярно объяснил капитан де Фретте, – и у него загребные борты… \ что имея ввиду? Сложная морская терминология или вёсла?\ в открытом море рано или поздно он нас догонит.

– А какая есть надежда от него уйти?

– Надежда есть… Сейчас стоит сезон штормов и я их очень дожидаюсь. Погода благоприятствует или даже можно сказать предрасположена к этому.

– Но никакие шторма нас не спасут от капкана в который мы попали. Чем дожидаться морской болезни по обратному возвращению, не лучше ли думать как выпутаться сначала? / де Гассе /.

Шевалье д’Обюссон отдав бинокль невыдержанно спросил:

– В этом так называемом окружении такие прорехи. Вон впереди. Я не понимаю, что наш бриг так тихо идет, что мы по прямой не успеем выйти к тому месту, по которому этим кораблям придется идти наискось, что раза в полтора больше?

Сие умозаключение, хотя бы на словах несказанно обрадовало и самого шевалье Франсуа, явившись как само собой разумеющимся выходом из положения, казавшегося только что трагически безвыходным.

– Это все на словах хорошо получается. А на деле: посмотрели бы вы когда рассвело какая нам предоставлялась прореха. Ах нет же, ничего не получилось. А «Викинг» это настоящая ласточка на волнах. Седьмого часу он был там / капитан указал налево, взад / сейчас уже почти обходит. И вообще, черт побери «Ореол» так идет, как будто ко дну привязана бочка, – говорил с тоном неудовольствия и огорчения.

– Не расстраивайтесь, капитан, это вам только так кажется…

– Два румба влево!! – зычно скомандовал де Фретте рулевому, после того, как долго присматривался в бинокль вернутый шевалье д’Обюссоном.

– Влево?! – изумились некоторые и самым делитантским манером принялись распрашивать капитана, строя свои предположения, – Вы собираетесь идти наперерез «Викингу»? Но это же даст возможность фрегату «Запад» значительно сократить свободный проход между ним и «Викингом»! / или /…Навряд ли нам удастся их так раскрутить… Скажите нам, что вы собираетесь делать?

– Делиться своими соображениями еще рано. Я сам еще не знаю что будет, а чего нет. Подойдем ближе, там видно будет. Ясно одно: «Викинг» самое слабое место в увязке и пройти мы сможем только через него.

– Только через его труп. – вставил кто-то больше ради самих слов, но не смысла, чем воодушевил на подвиги вчерашнего артиллериста д’Олона, пресекшего атаку англичан из крепости. Граф вспомнил потрясающую вещь, что однажды при заходе этого судна в Маонский порт видел что по одному борту выставлена всего одна слабенькая мортира…

– Извольте убедиться, – протянул де Фретте тому бинокль, – что к нам обращен не тот борт.

Каждый заинтересовался что из себя представляет бортовая батарея «Викинга», желая взглянуть на нее собственными глазами. Острым наметанным глазом капитан де Фретте определил, что корабль противника по артиллерийской мощи ничуть не слабее «Ореола» и если прибавить к этому его скорость, то конечный результат предполагался плачевным. Маневренность возьмет верх и высокие мачты с парусами брига будут перещелканы даже шальными ядрами.

– Но в чем же тогда дело?! Почему «Викинг» ходит быстрее нашего?! – не выдержал Франсуа.

– Та же парусистость…

Этот неожиданный нововведенный термин произнесенный с тем раздражением от волнения, неожиданно рассмешил остальных, в том числе и его самого.

– Тут все дело, я думаю, в течении, – говорил капитан де Фретте, – В море оно всегда так. Здесь его нет, через двадцать миль пожалуйста…

…Скоро проверим. А сейчас я вижу к нам направляется аббат Витербо. Еще вчера он грозился нам устроить отличнейший обед. Вот что, признаться, я больше всего сейчас хочу.

С этим трудно было не согласиться, так как каждый чувствовал, если не как сосет в желудке, то сильный голод, пленительно настроивший помыслы и размышления о еде и заставивший с благодушием отнестись к той опасности, которая сжималась вокруг них, с легкостью оставляя разрешение вопроса на потом. Не унимался один лишь Франсуа и капитан де Фретте, идя вместе с ним, обещал за столом наглядно показать о всех видах маневров и там уже разобраться к какой тактике прибегнуть.

Они уже сходили по ступеням вниз, как оттуда поднялся молодой испанец с ведром воды в руках и только тут д’Олон спохватился.

– Ведьмы полосатые! А лошадей-то мы не кормили!?

Лошадей, которыми был забит весь трюм, разделанный под конюшню – лошадей, содержавшихся там, действительно не кормили; о них забыли совсем. Несчастные животные, так же вовлеченные в авантюру страдали, от этого самого забытья; не столько от того, что их не кормили, сколько от того, что их не поили. И если ночью в конюшне, слегка проветриваемой прохладным ветром, было нормально, то сейчас днем внутри трюма от конских тел воздух нагрелся так, что жара там стояла невыносимая и совсем не было воды. В баке со вчерашнего дня еще оставалось немного живительной влаги, но и тот был раскрыт и иссушен до последней капли. Кони жаждали и ржали; и если на палубе их почти не был слышно, то когда офицеры спускались в кают-компанию ржание неслось с такой силой, словно то были звуки из бездны. Но и это не смутило компанию, направившуюся прямиком к длинному столу, расставленному по зале морской квартиры. Все кто успел там рассесться, / а таковых было не мало /, сразу же получали свои порции в отменном приготовлении из всего того, что имелось на небогатом провиантном складе. Но пахло и смотрелось вкусно. Тем кто не успел к столу, а их была большая часть, раздавалось прямо из кухни на руки, есть где придется. Но они не чувствовали себя отверженными по отношению к офицерской компании, так как к ним понабилось много разных лиц.

Аббат Витербо предупредил вслух, чтобы наедались, больше такого обеда не будет, запасы съестного весьма скудны и сегодня скорее всего больше даваться есть не будет. / настраивайтесь /.

Преподобный отче верил, что их плаванье продлится несколько дней! Граф д’Олон посетовал на то, что совсем не подумал об этом, но ему нельзя было ставить в упрек, так как тогда / еще вчера /, его мысли были заняты совершенно другим и конечным считалось только выбраться. Не продумано было вообще ничего! Просто замесом мысли Капече Ковалоччо о главном: лижь бы усесться на плавающее средство, сказалась его практика пользоваться чем попало. Не подумали вообще ни о чём. Самые высшие мысли обретались только у капитана, пользовавшегося услугами разных вооружённых команд и знавших, что эта дружная братия в любом бою будет разнесена вместе с кораблём в полные дребезги.

– Ну ничего… На худой конец конятинки отведаем!

Взрыв хохота остановил и привлек внимание кого-то, кого д’Олон заметил и вспомнил, что уже где-то видел. Позвал его с жестом пальцев.

– Э! Идика сюда… Ты кого это поишь?

Фернандо уже подошел с ведром воды в руках и по знакомому слову понял о чем его спрашивают.

– Кони, – указав в пустоту, ответил он.

– Что-о-о!!! – заорал д’Олон. Которому стало понятно чем этот субъект занимается все последнее время. Носит ведрами и втихоря спаивает лошадям последние запасы воды…

– Что ты творишь, убийца!? Ты нас без голоду всех переморишь здесь!! Иди положь… вылей ведро наместо; кто тебя просил воду переводить!

Между тем кони ржали и Фернандо снова указал на них пальцем в ошибочную сторону, пытаясь втолковать непонятливому.

– А нам!!!? – в бессилии убедить вскричал д’Олон, – Коней поит, а нам…/ обернувшись апеллировал он к публике /.

Проходивший сзади бородач посмеиваясь поправил Фернандо как правильней сказать.

– А коням?!

– А нам!!?…Нет ну уберите его с моих глаз отсюда. Баскет, сходи разберись с лошадями, от чего они там ржут над нами. И не вздумай сам их поить. Намочи сено в крайнем случае. Аббат Витербо, Бертон! Что же вы не смотрите за водой, а по морю гонять начнет?…Трофейным сегодня ни еды ни воды не давать, после пьянки это ни к чему.

Принесли вина. После выпивки наступило уныние, вернулась неприятная мысль и ощущение безнадежности, но мало-помалу увлеклись слушанием. Капитан де Фретте показывал на ложках различные комбинации и ситуации. Сидевший напротив него шевалье д’Обюссон постоянно спрашивал его о том или другом, изобретая новые ситуации и так увлекся, что надоел и вообще не пил. Ему многое прояснилось. В общих словах их положение можно было бы передать такими словами: чтобы выпутаться можно пройти через «Викинг» обязательно его при этом обезвредив и ни в коем случае не пострадать в стычке самим, любая же срезанная мачта или рея, подбитый нос, течь от пробоины приведут к печальным последствиям. В этом и заключалась вся хрупкость и слабость их положения. Сложность заключалась в том, что схватываться приходилось с хозяевами морей, отборной и слаженной морской дружиной; имея в своем составе в целом неслаженный, сборный ото всего и вся отряд беглецов, но горящий желанием сразиться за свою свободу.

Но были среди них команда опытных моряков, были французские артиллеристы под обозначившимся главенством д’Олона и более не было ни в ком нужды. Франсуа сидел, размышлял над этом вопросом, спросил у де Фретте:

– Может до ночи дотянем?

– Исключено, линкор нас через несколько часов догонит. Он десять-двенадцать узлов дает! Хотя… до ночи он может быть и не догонит, но с «Викингом» у нас так и так дело будет. Он уже сейчас идет на нас. Через пару часов предстоит бой… А о том какие у меня размышления на счет этого, лучше не спрашивайте. Чего нету, того нету. Баталия это вещь такая: что будет, то будет, и кто его может предугадать как будет?

– Хорошо, давайте тогда пофилософствуем. Они загнали нас в западню и расчитывают задержать? – начал Франсуа.

– Обязательно, больше им не на что расчитывать.

– Значит они считают, что дело в шляпе, что мы обречены и все такое?…

– В какой-то степени это действительно так.

– Очень хорошо. Раз так, я предлагаю такой ажиотаж. Мы приближаемся к «Викингу» и флажками даем сигнал: «Нам терять нечего – идем на таран»…с отчаяния. Для понту будем выкидывать на воду плавучее и пленных англичан заставлять выпрыгивать. Это шокирует только так, засомневаются. Мы подходим ближе, на «Викинге» струхнут, завернутся, как увидят мы, вернее наши англичане прыгать с корабля начнут. А думаю это нам только и нужно.

Капитан де Фретте возражать на эти глупости ничего не стал, тем более что бросить в море своих повыпрыгивавших моряков они не смогут, даже и оставив им шлюпки на целую предштормовую ночь… задумчиво согласился подействовать на нервы, тем более, что от них в самом деле можно ожидать чего угодно и надолго задумался, прокручивая в голове те или иные ситуации, главным образом за случайно нарушенную ходовую часть с парусами или на крайний случай пробитым бортом… Затем почувствовав, что просидели они за столом уже больше часу, спохватился за потерянное время, встал… На него смотрели вопросительные глаза ждущих людей, уже порядком напившихся из запасов горячительного, всегда имеющегося на судах. Пьянку было велено прекратить и заодно де Фретте подумал, что «купать» голубчиков в таком состоянии будет крайне опасно.

– Подана интересная идея, побольше дурости и мы проедем. Сейчас идемте наделаем плотов. И есть еще одно задание.

Всем скопом отобедавшие направились к выходу на палубу. Д’Обюссон и де Гассе зашли в офицерскую каюту взяли подзорную трубу и предпочли выход через железную лестницу и люк, и на носовой палубе оказались несколько раньше остальных.

– Осталось миль пять! – тревожно указали они капитану. Одним взглядом тот определил… во сколько раз они ошиблись, но что сблизились они очень близко – было верно. «Викинг» просматривался до самой ватерлинии и полностью ниже; выгнутая поверхность моря за расстоянием более не скрывала нижней части судна, как скрывала «Арчибальду», у которой были видны по сути дела только паруса.

Д«Олон и Тижан-пушкарь ушли самым спешным порядком собирать своих людей, заряжать орудия и готовить к стрельбе. Необходимо было еще перерубить лик-тросы, намертво прихватившие колесные мортиры к бортам и по сему из принесенных инструментов им отправили топор. Разделив людей на группы плотников капитан отправлял их то в одно, то в другое место разбивать на судне те или иные деревянные места, а с последними чуть сам не отправился, до того ему показалось опасным доверять подобные дела несведущим людям, и они были оставлены здесь создавать видимость.