Я, они и свет

Глава 3

…! … и …!

Это были мои первые мысли, когда я открыла глаза и увидела перед собой озабоченную морду Савара. Нет, ну это уже издевательство какое-то! Боженька! Сделай так, чтобы все стало обратно! Пожалуйста!

Я зажмурила глаза, моля изо всех сил, чтобы это оказалось всего лишь сном или галлюцинацией, но уже ощущала, что тело не мое.

Я снова открыла глаза и уставилась на Савара, как на ядовитую гадину. Надеюсь, дура-Йола с ним еще не переспала. А то с бывшим муженьком-то она успела.

– Йола, тебе нужно отдохнуть еще. Ты поспи, а я вернусь позже, – сказал Сав, а меня от звука его голоса едва не вывернуло. Перед глазами тут же встали картины недавнего прошлого – кровь на его лице, мое безумное напряжение, когда я стремилась изо всех сил удержать тьму, мое сердце, которое перестало биться в очередной, хрен знает какой раз, голос Малека… Фу. Они все мной пожертвовали, разменяли как пешку. Разменяли. Убили. Я нервно дернула головой, и мою шею оцарапала чертова цепочка. Неужели я все еще в помолвочном ожерелье?

– Если ты не снимешь с меня эту дрянь, я тебя прямо ею и удавлю. Придушу. Прикончу. Поэтому будь столь добр и любезен, сними это с меня прямо сейчас, иначе клянусь, тебе не поздоровится.

Все это я сказала таким жалким тоненьким голоском, что захотелось плюнуть с досады. Да, голос Йолы этому спичу не очень подходил. И я от него отвыкла.

Савар смотрел на меня совершенно спокойно. Хотелось крепко вмазать в это нахально глядящее на меня лицо. Как будто ничего не случилось. Как будто тот разыгранный безумный спектакль был глупой шуткой.

За своими эмоциями я не заметила, как вдруг исказилось лицо Савара. Зрачок в его глазах занял всю радужку, на щеку легла некрасивая складка. Он протянул руку и погладил меня по лицу.

– Ты теперь просто девчонка, без тьмы и без своих сил, – сказал он мне холодно и спокойно, приблизившись почти вплотную, – у тебя нет ни магии, ни способностей. Я могу взять тебя в жены, когда пожелаю. И делать все, что пожелаю. Ты всего лишь бывшая рабыня, не забывайся. Так что будь хорошей девочкой и держи свои словечки при себе.

М-м-м… Вот он, во всей красе. Мужик! Герой!

Я дернулась назад, почти упала на пол, лишь бы он меня не касался. Но ему было плевать. Он подхватил меня за талию, натянул цепочку помолвочного ожерелья до предела. Кожу резануло болью.

– Это просто так не снимается. Смирись и веди себя как невеста.

– Которую ты чуть не убил?

– Которая почему-то жива и относительно здорова. Мне сейчас некогда, но мы обязательно вернемся к этому разговору потом. А пока отдыхай. Вечером зайду, и мы поговорим, как взрослые люди. Ты все поняла?

Он отпустил меня в кресло и снова погладил по голове, пропустив пряди растрепавшихся волос между пальцев. А потом, не обращая на меня больше никакого внимания, вышел из комнаты. Не забыв ее запереть, конечно.

Я потерла шею, на которой отпечатался узор проклятой цепочки. У-у, сволочь! Я тебе еще покажу небо в алмазах! Женишок на полставки! Как сыпану местного слабительного в утренний кофеек – мигом шелковым станешь!

Ситуация не добавляла мне оптимизма, и настроение было жутко гадким. Неудивительно. Я еще от потрясения из своего мира не отошла и от Игореши в своей кухне, а тут новая напасть…

Надо понять, почему я снова тут. И сделать все, чтобы вернуться обратно и разгрести бардак, оставленный Йолой. Хотя… А если она сейчас переместилась в мое тело? А если она прямо сейчас лепечет моему бывшему муженьку признания в любви? О-о-о. Только не это!

Я приняла душ, оделась, хорошенько поела и тщательно заплела волосы в длинную русую косу. Между делом стянула с лодыжки золотую цепочку-подделку. Надоело с ней шляться. Неудобная. С каждым движением я успокаивалась. А потом взяла бумагу, карандаш и села за стол. Нужно оставить несколько посланий Йоле, если нас опять перемешает. Спрятать их… Ну, хотя бы и в трусы – нашить тайных карманов. «ДЛЯ ЙОЛЫ – НЕ СПИ С САВАРОМ! ОН КОЗЕЛ!» – написала я первым делом. Хмыкнула и продолжила давать другие мудрые советы.

***

Милосердные боги смилостивились! Какое счастье!

Игорь нежно касался ее лица прохладным влажным полотенцем, с тревогой заглядывал в глаза.

– Верунчик… Ты как? Может, нужно в больницу?

Йола ласково улыбнулась, потянувшись за его рукой.

– Нет, дорогой мой. Теперь точно все хорошо.

Она приподнялась, обвила его шею руками и счастливо вздохнула, ощутив его руки на своей талии. Сильные, добрые, заботливые руки. Для Йолы это прикосновение было как исцеляющий бальзам, как истинное счастье, ведь с такой заботой, с такой любовью ее никогда и никто не обнимал.

А о том ударе, который стал причиной развода Веры и Игоря… Она бы вынесла и с десяток таких оплеух просто за возможность хоть иногда ощущать, что ее любят, что о ней заботятся, беспокоятся. Эта мечта всегда была запрятана куда-то глубоко, в самые темные закутки сознания, и извлекалась только по особым случаям. Кто в своем уме будет любить рабыню? Кто станет о ней заботиться не как о вещи, которую нужно держать в порядке только потому, что она дорогая, а как о человеке, о личности?

Никто и никогда не спрашивал у Йолы, что она хочет поесть. Никто и никогда не интересовался, хочется ли ей идти в дождь или мороз по срочным делам хозяина. Никто не говорил ей искренних комплиментов, никто так не гладил ее тело – взахлеб, с любовью. И Йола была совершенно счастлива. Ведь Игорь вел себя с ней как с равной, но при этом еще и учитывал ее желания. Для рабыни это было чем-то совершенно невероятным.

Йола пила кофе, заботливо налитый Игорем в красивую чашечку, улыбалась мужчине напротив и думала. А что, если ее снова забросит туда, в ненавистный мир?

Она сделала бы все, чтобы остаться здесь. Наверное, надо действовать? Вот только как?

***

Дерек Ват Йет думал о том, что скажет Йоле. Он прокручивал диалоги один за другим, и самым лучшим вариантом оставалось не разговаривать вообще. Передать ей императорскую награду, отправить с деньгами и новым титулом куда-нибудь подальше и забыть, как страшный сон. Хотя нет, не страшный. Обольстительный, горячий сон, где в его руках шелком греются ее нежные локоны.

Дерек Ват Йет смог признаться себе, что девчонка его волнует. Новые для него чувства, ощущения, полутона эмоций захлестывали его, расслаивались в душе на совершенно невообразимое нечто. Ват Йет привычно заставлял себя не чувствовать, не думать, силой воли отсекал все лишнее, но оно все заползало и заползало, как будто чувствовало, что ментальной стены больше нет. Оставить девчонку при себе или отправить с глаз долой? Вмешаться в ее отношения с Саваром, потому что она явно не хотела этого брака, или не лезть? Сделать ее своей невестой? Да нет, бред какой-то.

Все это крутилось в голове Дерека каждую минуту его существования, и от этого ему было скверно. Он явно испытывал к ней что-то серьезное, что-то такое, что даже тьма вырвалась наружу, не в силах стерпеть ее смерть.

Одновременно с этим холодный рациональный разум диктовал Дереку правильные, в общем-то вещи. Он воспользовался Йолой, да. Это едва не убило ее – тоже да. Он сыграл на ее чувствах, как по нотам, хладнокровно и жестоко разыграл представление. Он в какой-то степени предал ее, и если бы она умерла, ее гибель была бы на его совести. Но вместе с этим она была темной, она была рабыней, и он в самом начале из знакомства сказал, что она должна будет поработать на государство. Можно сказать, она отработала и досрочно вышла с государственной службы. Толку-то от девушки теперь нет. И правда, пусть получает награду от императора – титул и деньги, полную свободу, возможность распоряжаться своей жизнью так, как захочется. Пусть получает и живет, а он как-нибудь с ней сблизится. Может быть, она будет нуждаться в сильном мужчине рядом… Только не с Саваром. Напялил на девушку помолвочное ожерелье и радуется, зная, что просто так его снять не получится.

Действительно, это проклятое помолвочное ожерелье можно будет снять только после брака и только в том случае, если он не будет подтвержден беременностью в течение года. Год… Ват Йет знал, что истинное помолвочное ожерелье снять несложно. Нужно только отречься от жениха вслух. Тогда древняя обережная магия Шестнадцати богов, крупицы которой остались еще в старинных помолвочных артефактах, разорвет обещание, более того, невеста никогда не сможет прикоснуться к жениху, а жених – к невесте. Магия просто не позволит, они будут отталкиваться друг от друга, как полярно направленные магниты. Только проблема была в том, что истинных – изначально созданных – ожерелий не осталось.

Первые такие ожерелья были гарантом добровольности брака. Шестнадцать богов, явившись в этот мир много веков назад, ужаснулись бракам по сговору, бракам нелюбимых с нелюбимыми, и даровали главам больших семей особые ожерелья. Тогда помолвочные ожерелья не были драгоценными булыжниками на цепочках из перелитого, смешанного с медью золота. Это были грубые светлые веревочки, на которых одиноко болтался или гладкий камушек, или простая жемчужинка, или даже пара иголок, застывших в кусочке сосновой смолы. Шестнадцать богов ценили простоту.

Люди с благодарностью приняли такой дар. Благословение Шестнадцати связывало двоих влюбленных нерушимыми узами, и узы эти были настроены так тонко, что пара ощущала друг друга как одно целое. Еще благословение давало женщине, которая носит такое ожерелье, многодетность и крепкое здоровье. Ее супругу – успех и достаток. Их детям – ясный разум. Ценный дар. Даже, скорее, бесценный. Так что браки по любви стали очень распространены в Тирое, и люди стали счастливее. И богам от этого тоже было хорошо.

С такими ожерельями было связано множество историй, которые закончились чаще всего счастливо. Если невеста была против брака, то ей было достаточно нескольких слов, и никакие силы не смогли бы связать ее с нелюбимым.

Шли годы. Шестнадцать богов ушли, оставив людей наедине со своими игрушками, наедине с их технологиями, металлами, машинами. С их уходом истекала и первородная магия, очень медленно, но все же. Стали болеть дети, стали раньше умирать старики, хуже плодоносили деревья, медленнее всходил хлеб. Но жизнь продолжалась. На смену магическим водопадам пришел водопровод, левитация сменилась на машины, добывалась в штольнях руда… Изменились и помолвочные ожерелья, как и многие другие артефакты Шестнадцати, потому что люди принялись улучшать то, что дано было богами. Они взялись опутывать грубые светлые веревочки бесценных ожерелий золотыми цепочками, прятать нежную гальку или кусочек застывшей смолы среди драгоценных камней, менять аккуратный узелок на сложный замочек, и в конце концов тонкие нити магии Шестнадцати не выдержали вмешательства, потеряв свое изначальное предназначение или даже изменив его.

Конкретно помолвочное ожерелье семьи Савара Ват Холоя сохранило небольшую толику магии Шестнадцати, а именно связывало женщину, на которую надето ожерелье, с мужчиной, нерушимыми узами, если брак будет подтвержден. Еще давало многодетность. На этом все.

И Савар это, несомненно, знал – ему рассказала об этом мать, а ей – ее бабка, а бабке – ее мать. В те времена еще были люди, видящие нити магии Шестнадцати. Они и разглядели, чем теперь стал некогда прекрасный артефакт.

Дерек Ват Йет тоже был в курсе особых даров помолвочного ожерелья семьи Савара Ват Холоя. В роду Ват Йета тоже было такое ожерелье, к несчастью, тоже измененное и потерявшее многое, что было в него заложено изначально.

Надо сначала бы сказать Йоле о предстоящем браке с Саваром. Не настоящем, конечно. Без законного подтверждения. Этого уж сам Ват Йет не допустит, да и Йола не хотела выходить замуж. А потом нужно отпустить ее на длинном поводке, чтобы…

А вот и дверь, за которой сейчас Йола. Заперто. Савар постарался?

Магия Ват Йета – ослабленная, потому что тьма больше не давала особых сил – скользнула в замочную скважину. Приоткрылась створка.

Йола сидела спиной к нему, за столом у окна, и что-то быстро писала. Карандаш в ее руках казался легким птичьим пером.

Она обернулась. Солнечный луч скользнул по ее лицу, выбеливая кожу, вспыхивая в волосах и играя цветами в радужке глаз. И Ват Йет почти потерялся в ее зрачках. Ошеломление было настолько сильным, что он даже вцепился рукой в дверной косяк – до побелевших костяшек.

– А, вот ты где! Ну здравствуй! Как дела? Я думала, ты помер, а ты живее всех живых! – сказала она и махнула ему рукой, отрываясь от письма.

– Здравствуй, – взяв себя в руки, спокойно ответил он и окинул ее быстрым взглядом. Миленькие губки растянуты в поддельной улыбке, а глаза прищурены и очень злы. Такая разительная картина… И не скажешь, что совсем недавно она испуганно лепетала что-то о господине, умоляла ее куда-то вернуть и рыдала навзрыд.

– Ты когда в следующий раз будешь меня разыгрывать, закажи торт и конфетти, чтобы потом было прям сразу весело, – продолжила она.

Ват Йет дернул плечом.

– Так было надо, – сказал он в ответ, – я должен был думать о государстве и о том, чтобы остановить Пилия.

Йола встала со стула, подошла к нему почти вплотную, встала на носочки и шепнула ему на ухо несколько слов. Ее дыхание почти обжигало, и смысл ее слов дошел до Ват Йета не сразу. Но когда дошел…

– Так же ты думал о государстве, когда подорвал здание ГУСа и тот магазинчик? И дворец с людьми? Да? – интимным шепотом поинтересовалась она. – Я все знаю. Ты можешь, конечно, влезть мне в голову и стереть мою память. Можешь даже меня прикончить, только скажи, стоило ли оно того? Зачем это все?

Ват Йет вздрогнул. Об этом не знала ни единая живая душа. А она – узнала. И если она откроет рот и начнет говорить об этом направо и налево, проблем не избежать. Значит, надо… А что, собственно, надо?

– Откуда ты узнала? – спросил он.

– Если отдаешь распоряжения о приобретении взрывчатки, пусть даже и маленькими партиями и из разных мест, следи за людьми, которые эти распоряжения переписывают, – заметила она, явно намекая на себя саму.

Так вот откуда она знает! Кто знал и предполагал, что она будет переписывать его распоряжения? Что заказы на взрывчатку попадутся именно ей? Что она станет свободной из-за тьмы, которая выберет именно ее? Умная какая! Сложила и все поняла! И подписала себе смертный приговор. Значит, не умная. Дура.

Так. Стоп. Нужно успокоиться. Все хорошенько обдумать. Принять рациональное решение.

Она стояла прямо перед ним – доверчивая дурочка. Если бы она не открыла рот, то все бы для нее закончилось хорошо. Но теперь она создала проблемы. Вмешиваться в память, пласт которой лежал не в ближайшем часе, не смог бы никто на свете, кроме Шестнадцати. Ват Йет смог бы изменить воспоминания последнего часа или стереть их, мог подсмотреть, но не больше. Договориться? Или убить ее? Ну нет.

Он ощущал тепло ее тела, запах ее волос как тогда, когда она умерла, а он вливал в ее тело свою магию.

И сейчас она стояла перед ним и не сделала шаг назад, и он тоже.

И Ват Йет, направив горячую магию на стены и двери, запер комнату изнутри. А потом, не сдержавшись, обнял эту недорабыню, такую умную и такую глупую. Стиснул изо всех сил. Ее всю вместе с этими сжатыми губами, вместе со скрещенными руками и злыми прищуренными глазами. И как такую убьешь? Как тут от нее откажешься? Это счастье – то, что она жива.

Йола, правда, его чувств не разделяла. Она укусила его куда-то в ключицу и пнула по лодыжке ногой. Потом пнула еще раз, запыхтела, выругалась и …успокоилась.

Ват Йет обнимал девушку и ругал себя на чем свет стоит. Как он вообще это сделал? Как позволил эмоциям взять верх над ним? Он же не хотел – так. Просто не сдержался.

– Поговорим откровенно? – устало спросил он куда-то в ее затылок. Затылок кивнул, и Ват Йет отступил. Предложил Йоле сесть, отошел к окну, глядя на город.

А потом заговорил. Быстро, по делу, не рассусоливая и не оправдываясь.

– Я узнал об источнике сразу же, как только он появился. Моя тьма, которая жила во мне с самого рождения, чувствовала его. Ты же поняла, что тьма имеет что-то общее с Шестнадцатью? Ну да, и как тут не понять, когда ты пела на языке богов… В общем, я чувствовал источник, даже точно знал место, где он вспыхнул, и понимал, что если Пилий найдет его, то начнется бардак. Я направил в Дигон своих менталистов, чтобы они следили за источником, чтобы докладывали о его состоянии. Надо было сразу же отправить войска, чтобы они защищали источник, чтобы скрыли его, надо было… Но я не мог пойти против прямого приказа императора. Пеор был слепцом. Он не хотел войны и еще в первый день своего правления приказал не сметь распоряжаться воинами и армией. И Пеор мне не верил. Я знал, что об источнике скоро станет известно императору Дигона. Знал и то, что он, получив его силу, начнет атаку на Тирой, и что наша страна не выдержит его напора. Все это я знал. Отношения между Дигоном и Тироем никогда не были даже нейтральными. Но Пеор не хотел меня слушать. Он не понимал, не чувствовал того, что чувствовал я, что чувствовала моя тьма. Мне нужно было разрешение на вторжение в Дигон, быстрое, добровольно написанное, в сжатые сроки. Сейчас же! И я рискнул – подставлял Дигон в этих взрывах. Потом понял, что император не хочет стоять за свой народ, сговорился с Малеком, пообещал ему… Впрочем, это неважно. Мы разыграли «похищение» сына императора, но шло время, и я каждым днем, даже с каждым часом понимал, что Тирой висит на волоске… Своего я, как ты знаешь, добился – разрешение на вторжение было получено. Но слишком поздно. Мы потеряли часть армии, на подступах к границам у нас творилось безумие… Пробраться в Дигон стало невозможно. Покушение на императора, покушения на меня, нападения на обычных людей… Не прошло бы и месяца, как Пилий уничтожил бы Тирой полностью. И мне пришлось использовать тебя. Я не хотел этого… Не спорь! Я этого не хотел никогда, пусть и думал тебя использовать с первой нашей встречи, как только узнал, что ты темная. Но не хотел. Просто другого выхода не было. Да и этот выход был, мягко говоря, безумным. Против сильной магии источника, против Пилия, который эту магию поглощал как воду, нужна была магия столь же сильная. И была она только у тебя. Я до последнего не верил, что что-то из всего этого получится. Видел только, как твоя тьма защищает меня и других людей, и я решил рискнуть. Ради всего государства. Ради сохранения страны. И все получилось. Пилий умер. Я избавился от своей тьмы. Ты – от своей. Ты жива, жив я и наше государство. Где-то, неизвестно где, гуляет наша тьма, в Дигоне умер Пилий и там теперь творится невесть что. Поэтому мы этим воспользуемся и захватим страну, присоединим ее к себе. Так будет правильно.

Йола молчала, и Ват Йет продолжил.

– Я не мог поступить иначе. Это был самый простой и быстрый путь. Но если ты начнешь об этом рассказывать, то мне придется принять меры… Поэтому держи язык за зубами. Помнишь, я говорил, что ты должна будешь поработать на государство? Ты поработала. Ты свободна. Император наградит тебя. И после ты вольна будешь делать все, что тебе захочется. Титул, деньги, возможно, земли и поместье… Чего попросишь. Ты заслужила.

– Это плата за молчание? – задумчиво спросила она.

– Да. И плата за помощь. Только обручись сначала с Саваром.

– Обручиться с Саваром?! Че-го?

Она вскочила, и ее брови изумленно поползли вверх.

– Иначе же ожерелье не снять. Если ты обручишься в течение года и не подтвердишь брак тремя добровольными клятвами, то ожерелье покинет тебя само. Других вариантов нет. Сав что, тебе еще не сказал? – нахмурился Ват Йет.

Йола злобно что-то промычала, вцепившись в столешницу побелевшими пальцами. Странно. Надо будет с этим разобраться.

– Я могу уехать? Куда-нибудь от вас подальше? Может, ты дашь мне денежек в счет моей награды, и я свалю прямо сейчас? Можно даже и не в счет. Мне, я думаю, положена компенсация за кровь и смерть, – сказала она, гордо вскинув голову.

– Уехать ты можешь, конечно, но лично я тебе согласия своего не дам. Извини, Йола, но ты должна будешь быть неподалеку, под приглядом. Вдруг тьма вернется? Вдруг резко ухудшится твое здоровье? Твое сердце не совсем здорово после всего пережитого…

– Мое сердце будет здоровее, если я немного отдохну где-нибудь подальше отсюда, – перебила она, и Ват Йет согласился. И правда, пусть отдохнет на природе, под приглядом. И за Савом можно будет проследить. Что-то ему от девчонки нужно, но вот что?

– Сейчас я прикажу оформить на твое имя бумаги на дом в пригороде. Этот дом безопасен, там уже есть слуги, и тебя там будут ждать. Все это в счет твоей награды, конечно же.

– Когда я смогу уехать?

– Завтра. Или послезавтра. Но лучше бы остаться на несколько недель, сходить к лекарям, надо провести исследования, проверить сердце…

– А туда лекаря нельзя отправить? Пришел бы, осмотрел бы меня, все бы тебе доложил…

Ват Йет нехотя согласился. Он видел, что у по лицу Йолы изредка пробегает судорога нервного тика, что она избегает смотреть ему в глаза, что она держится из последних сил. И этих сил становится все меньше и меньше.

– Завтра. Я хочу уехать завтра, – с нажимом сказала Йола, и Ват Йет кивнул. Нечего мучить девчонку. Пусть едет. В его пригородном доме хорошо, тихо и спокойно.

***

Я выдохнула. И еще раз. И еще. Я была практически счастлива от того, что у меня появилось свободное время без вечного напряжения. Уже спустя несколько часов после разговора с Ват Йетом я тряслась в мобиле, который бодренько трюхал по не очень широким дорогам. Я, одетая в миленькое платье, в хорошенькие ботиночки, с красиво заплетенной косой, сидела на большом сидении машины, прижимала к себе саквояжик с денежками на первое время и смотрела в окно. Вырвалась! Наконец-то! Хоть какая-то передышка перед вторым раундом – а он будет, обязательно. Кроме того, я теперь могу свободно искать информацию! Любую, какую захочу. Конечно, при королевском архиве это было бы намного проще, но одновременно и значительно опаснее. Искать инфу о переселении душ на глазах у вечно шныряющего Савара – сомнительная затея. Могут и заподозрить чего, а я до сих пор мало что знаю. А знать надо много, если я хочу прекратить эти перебежки между мирами и вернуться в свое тело. А я очень, очень сильно этого хочу. Этот мир, эти мужчины меня с ума сведут, в самом плохом смысле этого слова. Ну нельзя же постоянно испытывать негатив?

Я откинулась назад, прикрыла глаза, лениво вспоминая, как Дерек Ват Йет меня провожал. Я вспоминала прищуренные глаза Дерека, крепко сжатые губы, заострившиеся скулы. Он не хотел меня отпускать, это было очевидно. И я понимала, почему.

Разговор с ним мне не давался легко – даже смотреть на него было больно, неприятно. Я не могла понять его. И я его боялась, ведь в моей картине мира он был убийцей. Даже, наверное, убийцей-психопатом. Вот так легко взять и уничтожить людей, организовав взрывы… Бр-р-р. Жуть.

И Ват Йет смотрел на меня своими зелеными, изумительно красивыми глазами, напряженно всматривался в мои, а я боялась, что он психанет и запрет меня где-нибудь неподалеку, потому что «так необходимо для государственной безопасности». И я отчаянно пользовалась его чувством вины, которое он каким-то чудом испытывал. И я выторговала себе покоя. Пусть хоть сколько-то, но мне надо подумать и побыть в комфортной среде.

Сейчас я наконец расслабилась. Я лениво перебирала мысль за мыслью, но ни к чему прийти не смогла. Я скользила взглядом по дорогам, которые мы проезжали, и читала подсвеченные магией указатели. Село Баньковое – налево, деревня Вилуны и деревня Грушевка – направо… Хм, в Баньковом живут самые сильные и крепкие быки. Оттуда постоянно новости, что кого-то бык ранил или покалечил… В отражении очередного указателя мелькнуло серебром на руке моего водителя – молчаливого парня лет двадцати, и я сочувственно посмотрела на его затылок. Такую цепочку носят «серебряные» рабы на службе у государства.

Так. Стоп-стоп-стоп. Откуда я это знаю? Память Йолы вернулась? Да-а? Правда?

И точно. Видимо, когда ушла богиня, в мою голову полились воспоминания Йолы. Значит, мне будет легче. На ловца и зверь бежит!

Настроение поднялось, и я, откинувшись на спинку сидения, погрузилась в чужую память, прокручивая информацию, которая могла бы мне пригодиться.