Код равновесия. Техногород

Двери лифта открылись, и Прыть подтолкнул Циркуля вперёд. Тот опасливо высунул голову, накрывшись курткой.

– Никого, – неуверенно прошептал он.

– Уходим через трущобы и разделяемся там, – велел Прыть, – О, вот вы где!

Перед ним, сгорбясь, стоял Фантазёр, прижимая к груди Невсебешку. Прыть отобрал у него рюкзак. Они не стали выходить на дорогу, а шли вдоль канавы, перемешивая ногами густую, дурно пахнущую жижу. Циркуль зажал нос, а Фантазёр страдальчески морщился, припадая на ногу куда сильнее, чем обычно.

– Не нравится? – зло усмехнулся Прыть и взглянул на Фантазёра, – Циркулю простительно, он неженка, рос в большом доме, с бабулей. А ты не слишком ли быстро отвык от вони трущоб?

Фантазёр поджал губы, но промолчал.

– Что это? – спросил он немного погодя, указывая на рюкзак.

– Невсебешка – шустрый малый, – с гордостью объяснил Прыть, – Он слегка чокнутый, потому что им управляет вроде как Система, а вроде как и нет, но у неё… Ладно, этого вам не надо знать.

Они выбрались из канавы, мост остался позади. Прыть оглянулся: с крыши архива прямо на них смотрели наблюдатели. Один из них показал пальцем на троих налётчиков и что-то сказал в свой наручный браслет. Из дверей лифта выбежал маленький отряд и пустился в погоню.

– Вот чёрт! – простонал Прыть и сунул Невсебешку в руки Фантазёру.

Теперь они бежали в сторону трущоб, из которых высыпали жители. Они кричали и свистели, подбадривая троих преступников.

Всем известно, что в преследовании братьям-наблюдателям нет равных. Расстояние между ними и беглецами сокращалось. Дроны снова включили свои сирены. Вдруг Невсебешка встал, как вкопанный, а затем его колёса и ручка сложились обратно. Трущобные разочарованно взвыли. Фантазёр слез с него, поднял с земли и заковылял вперёд из последних сил. Прыть подбежал к нему, выхватил свой рюкзак и, подхватив библиотекаря под руку, заставил двигаться быстрее. Крими терял силы; он уже хрипел, но не оглядывался, а только упрямо тащил за собой Фантазёра. Циркуль с ужасом на лице обогнал их. Он пробежал несколько первых лачужек, споткнулся на неровной тропинке и без сил упал в кучу мусора под крики пёстрой, оборванной толпы. От лачуги быстро отделились две фигуры, подхватила Циркуля под мышки и затащили внутрь. Прыть добежал до трущобных, волоча за собой библиотекаря.

– Ловите! – выдохнул пройдоха и швырнул Фантазёра трущобным.

Те, подхватили бледного, измученного парня и словно растворились вместе с ним в нищем, ночном районе с прилепленными друг к другу, будто соты, шалашами и навесами. Когда пятеро Наблюдателей вылетели к лачугам, Прыть уже пропал в сердце шумных, дурно пахнущих улочек. Только что все трое маячили перед братьями Ордена, и трущобная нищета болела за успех преступников, а теперь весь район будто вымер.

Наблюдатели ходили по тропинкам, заходили в жилища-сараи и убогие лавки – но не встречали ни души.

– Все они где-то тут, – хмуро процедил старший, оглядываясь на братьев, – Они боятся и ненавидят нас, потому что глупы. Но страха в них недостаточно, чтобы выдать своих. Они наблюдают за нами и вылезут обратно, как только мы уйдём.

– Кому нужен старый архив? – недоумённо проговорил самый молодой, явно недавний курсант, всего с двумя знаками на щеках, – Всё лезут и лезут туда.

– Проводникам нужен, – ответил брат, который шёл за ним, – Бумаги – это их дело.

Он подставил руку, и один из дронов опустился на неё. Остальные летали вокруг наблюдателей в полной тишине, лучи их прожекторов освещали то заросшие тропинки, то брезентовые навесы, то груды отходов, вываленные на улицы.

– Проводники… – ворчливо отозвался самый бывалый наблюдатель, весь в татуировках, – Вот и бегали бы сами по канавам. Представляю, как они зашипят от ярости! Будто змеи в платьях. Второй раз за полгода тени лезут в архив.

По маленькому отряду прокатились смешки.

– Молчать! – повысил голос старший, – Архив – это имущество Котлища. И горожане – тоже. Всё следует заведённому порядку, и никто не смеет ничего менять. То, что внутри Мусорных стен – священно и постоянно. Наша миссия – поддерживать всё в том же виде, в каком оно было до нас. Для этого существуют Ордена.

Он строго оглядел своих людей, которые виновато потупились, а потом приказал:

– Включить сирены!

Дроны повиновались, трущобы наполнились душераздирающими звуками. Через десять минут группа наблюдателей ушла уже достаточно далеко от входа, но так никого и не встретила. Старший дал знак уходить. Вид у него был ничуть не расстроенный.

Следующие недели друзья не встречались. Они даже не разговаривали с того самого момента, как добрались по отдельности до бань, а оттуда, уже умытые, разошлись по домам. Котлище будто не заметил их выходки. Только на следующее утро Ордена отправили курсантов, одного офицера и двух проводников прочёсывать трущобы. Кряж с деловым видом осматривал вместе с товарищами городские закоулки. При свете солнца трущобы всегда выглядели грязными и жалкими, хотя их жители любили чистоту и боялись эпидемий не меньше, чем благополучные горожане.

– Как наблюдатели узнали о нас? – шёпотом спрашивал Циркуль у Прыти, когда они оставались одни.

Тот лишь молча пожимал плечами. Мысли о неудачном визите в архив не оставляли Циркуля и когда страх чуть притупился, он стал мучиться этой загадкой.

– Кто знал про архив? – одними губами говорил он Прыти, – Только мы шестеро и крими. Выходит, они нас заперли и сообщили Орденам?

Прыть упорно молчал. Обычно он имел хитрый вид, лоб его постоянно морщился от мыслей. Но теперь крими выглядел, как честный, простодушный человек. Одно это уже настораживало Циркуля, и он подозрительно смотрел на друга и приставал к нему с вопросами. Как-то Прыть не выдержал.

– Среди крими у меня был враг, – коротко и туманно пояснил он.

– Был? – отозвался Циркуль.

– Ну да. «Львы» – хозяева катакомб. Они шутить не любят. У них репутация.

– Ох! – испуганно отшатнулся Циркуль, – Сами «львы»! А что ты ему сделал? Почему он хотел во что бы то ни стало насолить тебе?

– Да ничего, – раздражённо прошипел Прыть, – Клянусь, что лично ему – совершенно ничего не сделал.

Но Циркуля было не так-то просто сбить с толку. Он пожевал губы и сердито взглянул на Прыть:

– Это девушка или ты что-то стащил у него?

При этих словах Прыть густо покраснел.

– Всё вместе, – чуть слышно выдавил он, – Только не говори, пожалуйста, остальным.

Циркуль презрительно отвернулся и украдкой нащупал под футболкой маленький лист бумаги со смешным геометрическим лицом.

ГЛАВА 7

Тёзка почти бежала через смог, похожий на молоко. Наручный браслет снова подвёл её, она опаздывала, именно в такой день. Сегодня в перспектум приедет комиссия от спонсора Котлища – Масложиркомбината, чья вонь отравляла промзону в самом центре города. В прошлом году настала его очередь. Тёзка знала, что на следующие два года Корпоративный совет возглавит алюминиевый завод и предвкушала, как поменяют рекламу на небоскрёбах и в метро, как заново украсят каждый район и проведут пышный праздник на шесть дней. Взамен они получат выбирать себе лучшее, что появится в Котлище. Лучшее – и лучших.

Сейчас Тёзка никого не видела, будто бы она шла по улицам совсем одна. Может, так оно и было, а слева от неё тянулись дома, свет от их 3-D панелей пробивал даже плотный туман. Справа она слышала привычную работу двигателей. Идти вдоль дороги сегодня было опасно, но в подземных переходах, должно быть, совершенно нечем дышать, а подниматься на верхние этажи и ехать на канатке – значило терять время.

– Кто там? – услышала она голос Системы, – Кто там, внизу?

Она не ответила, лишь увидела, как на уровне второго этажа туда-сюда виляет коричневый, тощий хвост. Ясно: это такса Кроха, талисман района.

– Идентификация прошла успешно. Ты идёшь в перспектум, – прозвучал тот же голос, и огромная морда Крохи появилась на дороге, – Тебе осталось семнадцать минут до начала занятий.

Тёзка прошла сквозь голограмму.

– Я успею? – спросила она не оглядываясь.

– Предварительный расчёт времени пути: пятнадцать минут, – ответила Кроха и засеменила рядом с ней.

Сквозь сырой, тяжёлый воздух тонко запахло кофе. Тёзка обрадовалась: появление кофейни означало то, что она не сбилась с пути. Справа, в тумане громко засигналила машина, Тёзка вздрогнула и прижалась ещё ближе к зданию. Она знала, что ходить под окнами и крышами домов опасно, но сегодня у неё не было выбора.

– Городские кофейные автоматы! – снова раздался бодрый голос Системы, которая приняла образ Слонёнка, – Какао. Тебе он необходим. С ним твой блестящий мозг работает лучше! Одна чашка – всего пять баллов. Какао! Не проходи мимо!

– Нет.

Слонёнок смешно помахивал ушами и хоботом и если бы Тёзка не боялась опоздать, то непременно завернула бы за стаканчиком какао. Фантазёр, напротив, сердился на Систему, которая знала его слабые места и всегда пытался поступать ей наперекор.

– Шестнадцать минут до начала занятий, – радостно сообщил Слонёнок.

– Исчезни, – раздражённо выдохнула Тёзка, – Что ты ко мне привязался? Это потому, что я одна здесь, да?

Она наступила в пустую коробку из-под лапши, отпихнула её носком ботинка на дорогу и побежала. Голограмма не отставала, она металась от стены к стене, меняя образы и плакала, словно ребёнок:

– Ну купи! Купи же! – доносилось её хныканье.

Тёзке хотелось оказаться там, где нет 3-D панелей и где реклама не достанет её. Ей хотелось закрыть уши, а ещё её испугало, что Система ни с того, ни с сего преследовала её.

– Плевать. Мне тебя не жалко, – Тёзка пыталась казаться равнодушной и не сбить дыхание, – А будешь ныть – возьму камень и разобью тебя.

Плач оборвался:

– Штраф заплатишь, – напомнила Система, снова принимая любимый Тёзкой образ Слонёнка, – А потом тебя исключат из перспектума.

– Ну и заплачу.

– Тебе ведь нечем, да?

Слонёнок бежал рядом, исчезая от помех и появляясь снова. Тёзка задумалась, почему бы не убрать из Системы рекламу и не оставить только то, что полезно – и чуть не налетела на пожарный гидрант. Она вовремя свернула за угол, бросая на Слонёнка мстительный взгляд и жалея, что от него никак нельзя отделаться.

– Тринадцать минут осталось, – начал он снова, – Справа аптека: лекарства на любой случай. Я знаю, у тебя в горле сейчас першит от смога. Снова будешь кашлять.

Тёзка тут же закашлялась и разозлилась: она была в долгах. С того момента, как она попала на следующий уровень отбора, их с Матушкой предприятие перестало платить ей пособие. Теперь она перешла на баланс города, её баллы попадают прямиком в Большое Виртуальное Хранилище – а оттуда ничего так просто не достанешь. Вдруг Слонёнок запнулся и замолчал. Тёзка торжествующе хмыкнула: наверняка сверяется с её балансом.

– Так тебе и надо, – едва слышно буркнула она себе под нос и снова перешла на шаг.

Перспектум был совсем рядом, Теперь Тёзка шла вдоль забора и вела рукой по его металлической решётке. Где-то здесь была открытая дверь.

– Нет денег? – доверительно начал опять Слонёнок, – Система поможет оформить заём. Просто скажи «да» – и баллы будут вам начислены.

– Замолк бы ты, а? – в раздражении предложила Тёзка, которая боялась, как бы перспектум уже не закрыли на день.

– Уменьшить звук? – переспросила Система.

Руки Тёзки наконец встретили пустоту. Мгновение – и она уже была на территории перспектума.

– Да! – торжествующе крикнула она.

Система зависла. Слонёнок сделал шаг вперёд да так и остался стоять с поднятой ногой.

– Голосовое подтверждение получено. Заём одобрен, – вдруг ни с того, ни с сего радостно сообщил он, – Самая модная мелодия – для тебя в подарок.

Заиграла ритмичная музыка, хор пел о славном будущем Котлища.

– Нет! Не надо! Верни всё назад, проклятая зверюга! – командовала Тёзка, не решаясь выйти за ограду, – Отдай мои баллы, подлая голограмма!

Но она знала, что этого не будет. Тем временем, по стене напротив поплыла яркая красная надпись: «Ваш покорный слуга устал… Идёт перезагрузка».

– Через полторы минуты закрываю территорию, – отрешённо сообщил скрытый в смоге сторож.

Тёзка махнула рукой и поплелась на занятия.

– Овсяные хлопья и мука! – вслед ей воскликнула Система, – На любой вкус и баланс. Хлеб и сухарики…

Тёзка вбежала в зал и села в свою кабинку.

– Какие грязные у тебя ботинки, – удивился её одногруппник.

– Эй, с тобой всё хорошо? – спрашивали наперебой перспективные.

– Она бледная!

– Ого! Руки дрожат.

– Всё нормально, – выдавила Тёзка, – Я просто бежала.

Загудел сигнал к началу занятий, все поспешили по своим местам. Полукруглая дверь закрылась за Тёзкой. Она видела, как её одногруппники рассаживаются по кабинкам, напоминающим прозрачные столбы, как загораются камеры и включается звукоизоляция. Стены зала стали серыми. Они будут светлеть с каждой минутой из тех десяти минут, которые полагались им на самоподготовку. Кто-то повторял материалы, кто-то молился или доедал свой завтрак, но Тёзка сейчас не могла думать ни о чём, кроме Системы.

Почему она пугала её? Зачем обманула? Отчего сегодня то, что защищало горожан вдруг повело себя как крими? «Система сходит с ума», – как-то сказал ей Фантазёр. Тёзка прерывисто вздохнула и попыталась успокоиться. Этого не может быть. Система – это нейросеть и у неё нет чувств, грехов и умысла, ей просто не с чего сходить. Тёзка обернулась к окну, откуда было видно стену высотки напротив и кусочек неба, обычно однотонно-серого или с плотными, седыми облаками. Она и не заметила, как пошёл снег с ветром – и смог сразу пропал. Тёзка помотала головой и похлопала себя по щекам, чтобы сосредоточиться. Стены зала стали побелели, а наружное покрытие всех кабинок стало зеркальным. Тёзка приложила ладонь к панели перед собой, и она будто ожила. Они начали.

Этим же вечером Тёзка ждала Фантазёра в коридоре перспектума. Она сидела в одной из стенных ниш, на площадке из гладких камушков, а над ней висели зелёно-серебристые плети дихондры. Она усмехнулась про себя: зря Фантазёр боится за неё, напрасно уговаривает быть настороже. За всё время, пока Тёзка училась в перспектуме, здесь не случилось ни одной ссоры – так все боялись последствий. Но для спокойствия Матушки она теперь не снимала наручного браслета и терпеливо ждала Фантазёра после занятий.

Тёзка прислушалась: за стеной учились перспективные первого уровня.

– Перечислите и кратко охарактеризуйте все периоды мировой истории, – велел учитель.

Десятки голосов забормотали нараспев:

– Доорганизационный мир – нет чёткой организации человечества. Кое-где возникают эпизодические очаги… Насильственная организация. Дикий мир, бесконечные войны, смена династий, захват ресурсов и земель. Система существует в словесно-зачаточном виде… Семейная организация. По всему миру власть находится в руках влиятельных семей. Расцвет сверх империй и торговли. Началось уничтожения мира. Система существует в бумажном виде… Хаос. Люди сбиваются в случайные группы. Они рвут друг у друга остатки власти. Сверх империи рушатся. Мир приходит в окончательный упадок… Последний этап – системная организация. Вокруг городов разворачиваются Маленькие войны. Через двести лет Последний город собрал остатки информации в единую Систему на едином языке. Ещё через сто лет ворота в Мусорных стенах закрылись. Наступает расцвет человечества… Наше будущее зависит от нас.

Тёзка задумалась. Никто из них не знал, каковы его успехи в сравнении с остальными, каждый сомневался в себе. Неизвестно было, как Корпоративный совет и Орден проводников отбирают перспективных на разные этапы. Оставалось лишь стараться изо всех сил. Тёзка задумалась: что, если она и вправду дойдёт до самого конца отбора? Что находится далеко за Котлищем, на куске земли, именуемом деревней? Её охватила гордость за себя и любопытство; она впервые призналась себе, что ей лестно было бы стать почти равной проводникам, увидеть край земли, на который почти никому не суждено попасть. Вдруг её кольнуло сожаление о Матушке, о Фантазёре и о друзьях. Сожаление росло и Тёзка уже хотела, чтобы всё как-нибудь решилось само собой и ей бы не пришлось ничего выбирать.

Тут на её запястье мягко завибрировал браслет: Фантазёр ждал её за оградой.

Снегопад заканчивался. Тёзка видела, как библиотекарь стянул капюшон, пригладил рыжие вихры и махнул ей рукой.

– Поедем ко мне, – предложил он уже на улице, – Я сделал безе, твоё любимое.

– Не сегодня, – поморщилась Тёзка, приноравливаясь к его неровным шагам, – Мне дали особое задание по химии. Сам понимаешь, как это важно для будущего дезинфектора.

– Подготовимся вместе, – он обнял её за плечи, – Честное слово, я не стану отвлекать тебя. А потом ты узнаешь кое-что важное.

Библиотекарь замолчал, но Тёзка видела, как ему не терпится всё ей рассказать.

– Что же это? – улыбнулась она краешком губ.

Фантазёр тут же остановился и притянул её к себе.

– Я видел города на старинной карте в архиве, – выпалил он ей на ухо громким, свистящим шёпотом, – И ей-богу, они голые – ни одной стены, а ещё береговая линия…

– Не хочу вспоминать! – оттолкнула его Тёзка, – Никогда, никогда не говори об этом!

– Ладно, – с обидой дёрнул Фантазёр плечом, засунул руки в карманы и снова пошёл с ней рядом, – У тебя свои дела. Я понимаю.

Когда они вышли к перекрёстку, из-за облаков показалось солнце. Оно тихо, по-вечернему коснулось широкополосных дорог, эстакады и маленького стихийного рынка, палатки которого грузовикам приходилось объезжать. Тут пахло капустой, пряным маслом, жидким топливом из переработанного пластика – и весной, а ноги разъезжались в тающей снежной каше.

– Не всем дано будет пройти через городские ворота, – услышала Тёзка голос проводника, – Если вы сомневаетесь в том, что Разум, чистый и светлый, ждёт вас снаружи, то он не примет вас. Многие идут к разрушению и забвению.

Проводник стоял на помосте, а торговцы, покупатели и прохожие слушали проводника. Голос у него был низкий и глубокий и так понравился Тёзке, что она невольно остановилась.

– Вы спросите, – обратился проводник к горожанам, – «Кто докажет нам, что после того, как наши тела вынесут из ворот, наш разум продолжит существовать?» Я докажу это.

Фантазёр захромал вдоль рыночных рядов, туда, где под линялым навесом, старый оборванец равнодушно жарил лук в масле. А рядом с ним стояла девчонка с маленькими железными щипцами и восхищённо глядела на проводника, на лбу и подбородке которого краснели татуировки. Он был красив и ещё не успел растолстеть от подношений своему храму. Фантазёр завистливо покосился на него и купил два конвертика из тонкого теста, смазанные соусом и начинённые луком и орешками.

– Всем известно, – оглядел проводник толпу, – что в самом начале времён наш Мировой океан был заселен только водорослями и крошечными животными – бактериями. Постепенно они начали меняться. Эти глупышки охотились друг за другом – и у них появились челюсти. Они решили освоить сушу, сменили ласты на лапы. Наконец, они воспарили в небо на крыльях. Мудрая природа отбрасывает ненужное и даёт необходимое.

Фантазёр недоумённо поднял бровь и присел на табурет, который предложил ему торговец.

– Птенец выходит из яйца и ему не нужна больше скорлупа, уверенно продолжал проводник, – Оболочка яйца раскалывается, когда он появляется в мире. Но сам птенец продолжает существовать. Почти всем людям дан разум. Он растёт и развивается с рождения в каждом из нас, как тот птенчик. Ребёнок рождается слабым и беспомощным. Но ему нужно жить дальше, и он растет и крепнет. И становится умнее. Однажды мудрая природа изменит его настолько, что он сам будет готов стать родителем. Запомните: все изменения имеют цель. Любое из них зачем-то нужно. Конечно, случаются досадные ошибки. Не все люди рождаются одинаковые здоровыми. Но это доказывает только то, что природа продолжает работать, ведь у всякого мастера случается брак.

При этих словах лицо Фантазёры вспыхнуло. Ему показалось, будто проводник сказал эти слова специально. Но нет, это просто глупо. Никто не улыбнулся и не показал на библиотекаря пальцем. Фантазёр перевёл дыхание и прижал ладони к горящим щекам.

– Что же происходит с нами потом? – услышал он, – мы стареем, наши тела приходят в негодность. Всё правильно: наши тела больше не нужны природе, и она готовит их к смерти. Но что же разум? Разве все мы с возрастом теряем способность мыслить? Становимся неразумными, словно дети? Такое случается иногда, но любой скажет вам, что это ненормально. Это болезнь человеческая. Но тогда ответьте мне: зачем природе, уничтожая наше тело, сохранять разум? Более того, часто, с возрастом, люди становятся лишь мудрее. Это было бы необъяснимо. Но мы-то знаем, что распад тела не является концом для разума. Птенец созрел в яйце и выходит наружу. Скорлупа ему больше не нужна.

На маленькой площади таял снег, чуть слышно работали двигатели машин, заходящее солнце отражалось в окнах. Фантазёр низко наклонил голову, чтобы скрыть ярость. Тяжело дыша, он подошёл к Тёзке и протянул ей остывающее угощение.

– У кого-нибудь из присутствующих здесь остались сомнения в том, что разум существует после смерти тела? – звучно спросил проводник, поднимая руку к небу.

– Нет! Нет сомнений, – раздались взволнованные голоса.

– Есть, – упрямо произнёс Фантазёр одними губами, – Ты лжёшь.

– Сколько же может существовать разум? – прозвучал вопрос с помоста, – Мы знаем, что разум – это чистая энергия. А энергия существует вечно! Да будет разум! В нём истина. Истина!

Он протянул руки к горожанам.

– И-сти-на! И-сти-на! – скандировали они.

Фантазёр с болью смотрел на Тёзку: она фанатично кричала вместе со всеми, совершенно забыв про него.

Вдоль трасс зажигались первые фонари, проводник уже ушёл, а за ним, в отдалении молчаливой свитой следовали его почитатели. Фантазёр с Тёзкой подходили к станции канатной дороги, от которой тянулись тросы, похожие на струны огромного музыкального инструмента. Оба молчали, библиотекарь был непривычно хмурым и прятал в карманы сжатые в кулаки руки. Но Тёзка не замечала этого, вид у неё был такой, словно она спала на ходу или грезила.

– Утром случилось кое-что необычное, – вздохнула она, стряхивая оцепенение, – Я испугалась Систему.

Фантазёр недоумённо взглянул на неё.

– Только не думай, что я не лояльна к Котлищу, – предупредила Тёзка и рассказала ему о своём утреннем займе, а затем спросила нетерпеливо, – Ну, что? Почему всё получилось так странно?

Она желала немедленного ответа, потому что смотрела на ум Фантазёра как на талант уличного фокусника. Вот иллюзионист достаёт из пустой коробки платки, а следом – пластмассовой цветок. А вот уже появляются чьё-то кольцо, которое под аплодисменты публики возвращают владельцу. Точно таким же чудесным и необъяснимым образом, на неё взгляд, Фантазёр доставал из своей головы идеи и догадки. Но сейчас он уклончиво ответил:

– Не знаю. У меня есть догадки, я говорил об этом. Эти события мне не нравятся, и я хочу кое-что переслушать. Потом, когда провожу тебя домой.

– Что это? – с любопытством спросила Тёзка.

– История о Великом Воре.

– Сказки? – разочарованно протянула она.

– Это не сказки, – строго поправил её Фантазёр, – А возможные реальные события.

– Как интересно, – улыбнулась Тёзка, – Пожалуй, я бы съела безе.

На другой вечер Циркуль нескладно вышагивал длинными ногами по уличной наледи, сосредоточенно глядя перед собой. Он не любил своё общежитие, шёпот и насмешки, которые стихали, когда рядом с ним появлялся Прыть. Но сегодня он исчез сразу после конца смены и Циркуль решил зайти в гости к Тёзке. У неё или у Фантазёра он бывал чаще всего, сидел в углу и так тихо занимался своими делами, что, бывало, даже Матушка забывала, что о госте. «Мечтает, – осуждали его заводские, – больно много о себе думает». Слишком молчаливый, слишком длинные волосы, слишком старательно работает. И даже то, что Циркуль боялся ссор, было для них слишком. Лишь опека Прыти да мастера участка мешала остальным выжить Циркуля с завода. Прыть стоял за него горой: «Блаженный», – шептал он Тёзке и Ундине одними губами и значительно поднимал вверх указательный палец.

Сквозь частый, мелкий снег Циркуль не разглядел троих, что увязались за ним от станции воздушного метро. Через два надземных перехода, мимо овощной лавки и вывески «Скатерти & Салфетки», через гигантский ангар стройматериалов – проход насквозь – и, наконец, во двор-колодец. Циркуль зашёл в подъезд, загорелся свет, из крошечного динамика в потолке защебетали птицы. Он замёрз и не стал ждать лифт, а быстро пробегал пролет за пролетом. Преследователи едва поспевали за ним, но они не отставали, будто гончие, взявшие след. На пятом этаже они чуть не налетели, запыхавшись, на Циркуля. Тот стоял у двери той самой квартиры и, кажется отправлял сообщение через наручный браслет. Циркуль услышал тяжелое дыхание за спиной и недоуменно повернулся. Удар в живот свалил его на пол. Парень пытался закрыть лицо и голову и даже не звал на помощь.

Тёзка, получив сообщение, шла уже к двери, но услышала шум драки. Она включила изображение с камеры на площадке и отчаянно заметалась по квартире под удивленными взглядами соседей. Сдернув с верёвки на кухне первое попавшееся полотенце, Тёзка схватила с большой плиты тяжёлую, горячую сковороду.

– Эй! – крикнул ей в спину Тыщ, рабочий с водонапорной башни.

Но она уже выскочила в коридор. Раз! – и один парень, завизжав, схватился за лицо. Двое его товарищей замешкались. Подоспевший Тыщ мгновенно оценил обстановку. Он сгреб в охапку Циркуля, который валялся кулём у порога, и поспешил в квартиру. Следом шмыгнула Тёзка, унося своё оружие. Разгорячённые драчуны опомнились и заколотили в дверь, неистово ругаясь.

– Выходите, мензурки! – вопили они под завывания третьего.

Матушка с соседками хлопотала над Циркулем. Их суета и причитания действовали Тёзке на нервы. Жильцы квартиры возмущённо переговаривались, но никто не смел высунуть носа на площадку. Зато каждый успел выйти в голосовой чат высотки или всей Рюшимик.

– Разойдитесь! – потребовал Тыщ.

Он осмотрел Циркуля. Остальные уважительно притихли: этот жилец участвовал в несчётном количестве драк, имел за плечами две изоляции; он нелегально обитал в комнате чернобровой и немного усатой аппаратчицы. Всех своих знакомых рабочий рад был полечить, если дело оказывалось не слишком серьёзным.

– Ничего страшного, – резюмировал он, – парень просто хлюпик.

Матушка сочувственно покачала головой.

– Дай-ка! – Тыщ забрал у Тёзки свою сковороду и вернулся к плите.

На верхних и нижних этажах захлопали двери – соседи спешили на подмогу осаждённым квартирантам. Крики в коридоре стихли. Тёзка гадала: ушли нападавшие или затаились, выжидая момент? А может, вызвали подмогу? Скоро на этаже стали собираться горожане со всей улицы. Они возмущались нападением, осматривали Циркуля, давали советы, спорили, уходили и возвращались снова. Квартира к напоминала муравейник, в центре которого сидел несчастный рабочий, прижимая компресс к опухшему лицу.

Через кольцо зевак к нему пробился Прыть с двумя мрачными парнями. Все настороженно замолчали: от этих ребят пахло наблюдателями – или крими. С неизменной беспечной улыбкой Прыть сделал пару замечаний о метели и талонах. Затем, не обращая внимания на полные ярости взгляды Матушки, он отвёл Тёзку в сторону:

– Осторожнее, – быстро шепнул он, – Умники играют грязнее всех.

Тёзка недоумённо смотрела на него, и он пояснил:

– Кто-то недоволен, что ты обошла его в твоём прес… тресп… респектуме. Иногда кто-то из ваших пропадает. Будь всегда на виду у Системы.

Его знакомые подхватили Циркуля и все четверо уехали в больницу. Посетители стали разочарованно расходиться: вечер снова превратился в самый обычный.