Брахмачари

***

И вот теперь я монах, живущий и работающий в ночном клубе «SVOBODA/EXISTENCE». Нонсенс? Не думаю. Когда человеку кажется, что в его жизни всё идёт наперекосяк – это может значить, что в его жизнь, наоборот, пытается войти нечто чудесное. Просто моё очередное Место Пути теперь здесь.

События моей сегодняшней жизни плавны, быстротечны и, главное, многозначны. Казалось бы, что у одной и той же вещи имеется множество вариантов, другие стороны, несколько изнанок даже, я бы сказал. С одной стороны, жить в мире, где происходят подобные события, чрезвычайно интересно. А с другой – довольно-таки банально и скучно, потому что понимаешь – от этого ничего не меняется. Это как в старом кинофильме Федерико Феллини³² (не помню названия). А впрочем, все его фильмы похожи один на другой, и как-то сложно с первого раза досмотреть картину до конца.

По-настоящему близок и дорог мне только один человек – мой Учитель, остальные слишком заняты собственными демонами. Паломников «у врат зари», в смысле – моих бывших братьев по вере, я давно не видел. Вероятно, мы в разных континуумах, а по-настоящему мыслящие встречаются редко. Больше болтающих с самими собой… По правде сказать, поговорить с посетителями этого клуба мне было бы гораздо интереснее, чем с садху³³. Может, потому что ум у них больше не омрачен плановостью и страхами (и вообще я не очень доверяю «садху с детства»). Считаю, что нет падения, есть прекращение «состояния брахмачари» и переход в думающее состояние. Именно об этом переходе я говорил Лилит. Кстати, сколько же дней прошло с момента нашей встречи?

Когда-то давно Учитель передал мне Практику Призывания Родственной Души, но я никогда ей не пользовался по назначению. Смысл был в том, что в момент глубокой медитации ты настраиваешься на вибрации определенного человека и как бы подключаешься к его тонкому телу, и тем самым призываешь в свою реальную жизнь. Считается, что после этой практики нужный человек появится в течение ближайших трёх дней. Я решил попробовать.

***

По уже сложившейся традиции я сидел в баре и слушал игру Юры, клубная программа подходила к концу. Моя практика сработала, правда, странным образом. Записку от Лилит мне передал Стася, а ему, в свою очередь, отдал охранник на входе.

«Привет! Извини, что я тогда не пришла. Я просто испугалась… Я стояла буквально на пороге клуба и боялась сделать шаг вперёд. Может, я пока ещё не готова к такой терапии и не могу возвращаться к нормальной жизни, потому что не верю в успех, и что всё будет снова хорошо? Как ты думаешь? Если это возможно, я хочу прийти в клуб, когда никого не будет, днём. Чтобы снова посмотреть на эту красную лестницу, на стены (там, кстати, где-то наверняка висит и моя фотография среди бывших близких мне людей). Я не могу пока что находиться там, где меня знали раньше… Сразу осуждающие взгляды или унижение, жалость… Я просто всё это уже проходила, к сожалению. Люди, которые казались мне близкими друзьями, смотрят и либо в ужасе отводят глаза, либо делают вид, что ничего не произошло, но потом я слышу их разговоры между собой, что я шизофреничка и сбежала из клиники… Это очень больно… Слова обладают силой, которая может разрушать. Внутренние чувства находят выражение во внешности, телесности. Мы живём в мире, где тело важнее, чем душа. И когда говорят что-то плохое о твоём теле, на самом деле убивают душу. Тело – лишь прикрытие, за которое мы цепляемся. Позвони мне! Поговори со мной! Позови меня!»

Перечитав её послание, написанное корявым почерком, несколько раз, я видел только одну фразу: «Спаси меня!», хотя таких слов в письме не было. Сделав Юре знак, что отлучусь на время, я вернулся в свою комнату, чтобы позвонить Лилит. Было почти 5 часов утра, но я решил, что откладывать нельзя. Мой голос почему-то дрожал. Может быть, я боялся, что она умерла? Но она ответила сразу же.

Голос её казался уставшим и безжизненным, но когда она поняла, кто звонит, то как-то сразу воодушевилась, по крайней мере, так мне хотелось думать. Мы проговорили минут десять, и я пообещал, что позвоню ей днём, и что сейчас мне нужно закончить работу, а ей – постараться уснуть. Внутренние демоны отчаяния меня больше не терзали. Я знал, что завтра (вернее, уже сегодня) я точно увижу Лилит. Мне казалось, что на самом деле у нас с ней много общего, но объединяющие нас вещи – не на поверхности, а где-то в глубине наших душ. Почему так – не знаю. Просто чувствовал это. Так же, как чувствовал: увижу ее, поговорю с ней – и всё изменится. Что именно изменится, я тоже не знал.

Когда вечеринка закончилась и все разошлись, я закрыл двери клуба изнутри и стал бродить вдоль стен, пытаясь отыскать фото, о котором говорила Лилит. Я не сразу её узнал, она была другой – живой, с блеском в глазах. В ней чувствовалась энергия жизни, сейчас полностью утраченная. Она стояла в окружении подруг и была самой эффектной на их фоне и уверенной в себе. Возможно, эту уверенность ей придавало балетное воспитание или бокал шампанского, который она держала в руке, но, вне всяких сомнений, на той фотографии она была «балериной- (её настоящее имя)». Моей миссией стало вернуть Лилит в её прежнее до болезненное состояние. Подобные люди просто так на Пути не встречаются. Мы с ней были связаны особыми кармическими узелками и, возможно, спасая её, я спасал таким образом и самого себя.

Брахмачари всякие бывают. Есть «пламенные борцы» (почти плазменные), есть «угомонившиеся» и есть отступники. А проповедовать и насаждать свою веру, как говорится, не сложно. Видеть бы в человеке «желающего счастья», то есть дживу³⁴. Тогда никаких омерзительно-презрительных «покайтесь, а не то переродитесь карликами и троллями», не будет. Мой Учитель говорил, что каждый человек в нашей жизни и каждая ситуация так же являются для нас Учителем и могут быть использованы для постижения Учения и обретения Просветления. Я думаю, что у нас с Лилит было чему поучиться друг у друга, несмотря на то, что мы такие разные. Брахмачари сексуально ограничен (даже мысленно), но зато имеет глоток трансцендентности и в идеале должен уметь либо сублимировать свои желания, либо вообще не принимать их во внимание. По причине отсутствия обязательств танцовщица, наоборот, воплощает аспект свободы, связанный с возможностью совершения действий, направленных на соблазнение мужчин, но за это не имеет свободы от обязательств (я имею ввиду, что мужчины, которые смотрели go-go шоу, расценивали её поведение абсолютно однозначно и всеми способами навязывали своё общение). Но …я был другой. И она тоже была другая. И оба мы могли стать созависимыми друг от друга в дальнейшем общении, и при этом каждый из нас – глубоко зависимым от собственных демонов (аскетизм и причастность к Учению – у меня, и погружение в болезнь и нежелание вытащить себя из цепких рук депрессии – у неё).

Но какова вероятность, что нам под силу «вернуть друг другу нас прежних»? Быть может, это ещё один миф? Радикальные перемены в психике сами по себе не происходят. Здоровье и психику уже не вернуть. Ни я, ни она никогда не станем прежними. Лилит, например, может уйти в ремиссию, но полностью от своих проблем с головой на фоне нездоровых отношений с едой ей не избавиться уже никогда. Так же я понимал, что тот, кто однажды оказался в секте, навсегда останется человеком, побывавшим в секте. И кто однажды пережил серьёзное расстройство пищевого поведения, граничащее, возможно, с другим психическим заболеванием, так же навсегда останется человеком с нервной анорексией и суицидальными попытками в анамнезе. Я был зависим от идеологии и харизматической личности Учителя. У Лилит пищевое расстройство стягивало на себя всё внимание, уводя на второй план остальные части её личности. Созависимые люди – это те, кто патологически привязаны к зависимому. Это мы друг для друга… Как я уже говорил, нас связывали особые кармические узелки, и наша встреча и дальнейшее общение или отношения – это уже не мой или её выбор, а выбор Высших сил. Наши с ней Пути пересеклись в одном Месте, но никто не знает, что ждёт нас дальше.

Глава 4

Я спросил у Юры, можно ли пригласить в клуб знакомую, чтобы она пришла чуть раньше, до начала вечеринки.

– Вообще без проблем! Лишь бы она твоей работе не мешала, нужно всё успеть подключить – сегодня у нас будет несколько ди-джеев выступать, помимо меня. На самом деле уже все в курсе про твою странную девушку: охранник рассказал Стасе, ну а он – мне, – Юра улыбнулся. – Я сразу понял, о ком речь. Раньше она у нас часто бывала, но года два точно не появлялась.

Юра не стал спрашивать подробности, равно как и посвящать меня в какие-то слухи, касающиеся Лилит, и за это я был ему благодарен. Чтобы вы понимали, Лилит действительно внешне выглядела не совсем адекватной, то есть она могла казаться вполне нормальной, а потом вдруг неожиданно заплакать или «зависнуть», погрузившись в себя и не реагируя на происходящее вокруг, или, наоборот, болтать взахлёб, без остановки, как одержимая. Надо ли говорить, что на людей она производила странное впечатление, а её крайняя худоба пугала ещё больше. И в этом мы с ней были похожи – когда я выходил из ашрама, облачённый в монашескую одежду, характерную для членов нашей секты, люди тоже сторонились меня, как прокажённого или умалишённого. В своём роде и я, и Лилит на собственном опыте ощутили, что значит быть изгоем общества, не таким, как все.

Сейчас я уже немного освоился в обычном мире и люди меня не пугали, но для Лилит быть в центре внимания всё ещё оставалось проблемой, ей требовалось время для принятия себя и понимания своего места в обществе. А пока что она чувствовала себя маленьким беспомощным котёнком, оказавшимся внутри стаи бродячих собак, и не была готова посмотреть в глаза своему страху.

Я позвонил ей и сообщил, что буду ждать её на входе в клуб в 18.00, и в этот раз она пришла.

– Знаешь, я сожгла все свои старые фото, – сразу же сказала она. – Покажи, где я? Покажи мне прежнюю меня, пожалуйста.

Я понял, что она хотела увидеть своё фото с бывшими подругами на стене клуба. Лилит очень долго разглядывала снимок и потом вдруг неожиданно спросила:

– Как ты думаешь, куда делось моё счастье?

– Оно так же внутри тебя. Всё внутри нас самих! Тебе нужно просто найти себя, понимаешь? Однажды ты себя потеряла, и теперь придётся собирать себя заново, по кусочкам. Но у тебя обязательно получится!

– Ты правда так думаешь?

– Я в этом уверен!

Потом Лилит некоторое время ходила по клубу от стены к стене и от столика к столику, изредка прикасаясь пальцами к каким-то вещам и как будто что-то вспоминая. Мне показалось, что на мгновение её лицо даже озарила улыбка.

– Скоро откроется бар и мне тоже нужно будет работать. Если хочешь, можешь подождать здесь или у меня в комнате, – предложил я ей.

Лилит сказала, что останется в чилл-аут зоне, чтобы никому не мешать.

Когда я начал свою работу, пришли Паша и Саша. Обычно они сами ставили нужную музыку, которая играла фоном до начала клубной программы. В этот вечер посетителей в баре почти не было, но Паша сказал, что ближе к ночи будет ажиотаж и выступление сразу пяти ди-джеев. Закончив подключение оборудования на сцене, я пошёл в соседний зал, чтобы проверить, как там Лилит, и очень удивился, увидев её спящей. Свернувшись клубочком, она уснула на диванчике в зоне чилл-аута, будить её я не решился и просто сел напротив в ожидании, когда она проснётся. На самом деле даже если бы сейчас пришли посетители и обнаружили здесь спящую Лилит, то никто бы не удивился. Обычно можно было встретить уставших клабберов, которые прилегли отдохнуть, но под утро.

Вообще в чилл-аут зоне иногда собирались странные люди. Я нередко видел здесь одну девушку, которая сидела всю ночь перед раскрытым ноутбуком и набирала какой-то текст в такт музыке. Причём ни люди, ни шум её не отвлекали, а, наоборот, казалось, способствовали эффективной работе. Ребята из бара сказали мне, что это известная писательница, и она приезжает сюда в поисках вдохновения. «Она даже проводила у нас в клубе презентацию своей книги, потому что в её романе тоже говорилось о музыке и о свободе, – пояснил Саша. – Она каждый раз пьёт грейпфрутовый сок со льдом и просит, чтобы её никто не трогал. Она ищет уединение в стенах ночного клуба, и это по меньшей мере забавно. Но, наверное, все писатели немного чокнутые. У неё ещё какие-то общие друзья с Юрой». Вспоминая об этом, я и сам не заметил, что прошло уже достаточно времени. Лилит проснулась и сказала, что готова сегодня сделать еще один шаг в прошлое и остаться в клубе, но ненадолго. Я отвёл её в бар и обещал быть рядом в перерывах между работой.

Паша оказался прав – сегодня в клубе действительно был аншлаг, несмотря на будний день. Я постоянно менял свет и запускал с флешки видеоряд на экране сцены, время от времени подходя к Лилит, чтобы убедиться, что у девушки всё в порядке. Она, как мне казалось, чувствовала себя вполне комфортно, но на танцпол не выходила. Сидела всё так же в баре и пила диетическую колу. Я не стал спрашивать, встретила ли она кого-то из своих знакомых, но заметил, что Стася с ней поздоровался и она кивнула ему в ответ.

Разговор по душам с Лилит в этот раз не мог состояться ввиду моей загруженности, пока шло выступление ди-джеев, да и она говорила, что вскоре уйдёт. Но я так же знал, что сегодня она сделала ещё одну важную попытку самоидентификации и принятия, возможно, благодаря моим стараниям.

***

Я долго не мог уснуть, смотря то на светящийся в темноте монитор ноутбука, то в сторону двери, отделявшей пространство моего мира от другой жизни – жизни завсегдатаев «SVOBODA/EXISTENCE», и разделяющей меня и Лилит. Я снова решил написать что-нибудь в своём дневнике из воспоминаний о прошлом.

Первое время жизни в ашраме я никого не хотел видеть и никому не доверял. Тошнотворно. Вывод? Доверял только себе и Учителю. Мне казалось, что все вокруг наслаждаются, а я – страдаю. Что у меня может быть общего с людьми? У меня было всё для внутреннего счастья и я ни в чём не нуждался. А всей-то нужды в материальном мире – заработать денег для оплаты жилья, еды, одежды. Ну как это называется? Не иронично ли? Заорганизованность, удушье, скука… Хотелось просто жить, дышать и думать. Как бы два меня: один сонный, забывшийся – участник, за которым я наблюдаю, а второй – отстранённый, сам в себе, неуязвимый и не узнанный.

Я решил ничего не есть неделю и почти не пить, чтобы ещё больше почувствовать себя монахом. Была такая слабость, и холодно жутко. Сидел под двумя одеялами. Учитель тогда сказал, что крайности не допустимы, а отказ от еды и воды – прямой путь к смерти. Но смерть мало что меняет, потому что тело перерождается вновь и вновь.

Я очень люблю осень. Холодно и свежо. Ясность. Вечером ложусь спать, а темнота звенит. Такое впечатление, как будто входишь в какое-то высокочастотное состояние. И оно действительно что-то сжигает ненужное внутри – я чувствовал обновление. В ашраме у меня было много свободного времени для практики Учения – этого внутреннего вглядывания мне не хватало в мирской жизни. Люди обычно откладывают решение проблем на потом. Но ведь так можно никогда и не перейти в мир процветания. Меня интересует, каким вообще образом может произойти качественный скачок, и вообще, возможно ли это? И где достать «паспорт в Нирвану»?

Осень закончилась, а вместе с ней начинают трескаться от мороза мои мифические хрустальные шарики, кружащиеся в пространстве. Я смотрел на небо и понимал, что ни пространства, ни этого самого неба не существует. Когда ударили морозы, я стал обувать ботинки на босую ногу, чтобы вместе с холодом в моё тело вселялось нечто неопределённое. Все, кто видел, были в шоке! Учитель снова сказал, что я бросаюсь из крайности в крайность и никак не могу успокоить свой ум. Я молчал, как рыба. Не хотел ничего. Не видел смысла вообще что-то делать для кого-то и, тем более, для себя. Как сказал Дхритараштра³⁵, «никто не может остановить неумолимое время». Что до моих родителей, то мне казалось, что они «маразматеют» понемногу – отличный материал для исследований и предостережений. Мне оставалось просто любить их. В них я видел много подводных камней, которые подстерегали бы меня, не будь их рядом. Спасибо им!

Чтение книг Учителя было для меня, как наркотик. Что хорошо, так это то, что книги большие и я буду читать их всю жизнь. Конца и края не видно, да я и не хотел этого видеть. Погружался в какие-то переживания, как в джунгли, в цветник. Есть аргументы, но они не удовлетворяют сердце. Так зачем же нужен ум?

Помню, как в наш ашрам попал N. – он недавно ушёл в монахи. Молодой парень, но что-то как бы сломалось, нет свободы. А что главнее свободы? Свобода – это когда никто никому ничего не должен. Нет обязательств. И её достижение возможно только когда живёшь рядом с личностями, которые сами не терпят обязывать кого-либо и ценят и любят свободу сильнее всего на свете. А если таких людей рядом нет, то единоличное поддерживание этих принципов приведёт к неминуемому прессингу со стороны всяких демонов. Или, говоря другими словами, свобода – это естественное, изначальное, трансцендентное состояние, которое не омрачено никакими ограничениями. Ни по желаниям (боязни их желать), ни по способностям. И ещё настоящая свобода, я считаю, – это творческое состояние, когда любое действие является созидающим и приносит радость. Вот так, я боюсь. Безмолвие и праздность – вот два бубенчика моего джокера. Безмолвие – в смысле, неопределённость.

Всё потихоньку становилось хуже и хуже. И это было хорошо. В этом я видел свой прогресс в практике Учения, но я ошибался… Можно сказать, я влип. Одновременно я очень страдал и очень наслаждался. А в результате – ноль. Ничего не хотел снова менять. Никуда не хотел больше ехать. Думал, что мне и тут фортово. Мне не страшно. Я доволен, так чего же мне хотеть? Всё и так волнует, тревожит, манит. Всё то же пространство, всё те же хрустальные шарики в моих медитациях. Квадраты разбиты на квадратики. Одни – черно-белые, другие – с переливом. Иногда, если присмотреться, цветным. Между ними – правильные геометрические фигуры и плоскости. Там можно заблудиться. Очень тихо, но я слышал музыку – сложные построения, похожие на шум. Дух захватывало. Это моя родина. Моя планета…

Примерно в таких метаниях провел я свой первый год в ашраме. Помогло ли мне это? Продвинулся ли я каким-то образом на своём духовном пути? Познал что-то или открыл для себя? Я пока не нашёл ответ на эти вопросы, хотя и так знал, что ответ всегда был во мне, он никуда не исчезал и ниоткуда не появлялся.

А что в итоге сейчас? Я странно обленился. Стал ложиться спать прямо в джинсах, как ковбой. Жутко сознавать этот факт, it’s true³⁶! Иногда не ем весь день (control the mind³⁷) и ложусь спать после ночной смены в клубе, но под утро снова встаю, картинки рисую, мантру³⁸ читаю. Тихо так, хорошо, пространство со всеми деталями будто прозрачным становится. Мне опять начали сниться интересные приключенческие сны. Видел трехэтажный замок, который часто появлялся в моих снах ранее. Но теперь он уже обветшал и как будто я туда возвращаюсь спустя много веков, и мне его возвращают. На верхнем этаже что-то типа художественного музея, как Эрмитаж. И очень прикольно было узнавать вещи, которые давным-давно я собирал в коллекцию, тоже сильно постаревшие. Я там всё осмотрел. Создалось впечатление, что я туда прибыл с другой планеты и был крайне удивлен, что что-то сохранилось. Вот такой вот необычный сон.

Ещё я заметил, что у меня нет чётких предпочтений. Даже иногда теряюсь, когда возникает необходимость спланировать день. Имею ввиду, что не могу определить, какое же время суток наиболее любимое. Нравятся и ночь, и сумерки, и раннее утро, и позднее, и день. Можно было бы остановиться на том, чтобы вообще не спать. Но вот незадача – я и спать люблю. Так что я в растерянности. Единственное предпочтение – видеть поменьше двуногих. Мало кто из людей доэволюционировал до состояния «неважности» – а только их и принято лицезреть. Я вспомнил, как однажды познакомился с психоаналитиком. То, что она задвигала, – полный бред. Так плоско, всё на уровне логики. А почему одно событие является следствием другого, ни объяснить, ни понять не могла. Так есть ли между ними связь? И единственным критерием остается «нравится» – «не нравится». Наука! Если я что-нибудь говорил, ей казалось или сентиментальным, или фанатичным. Как я устал от балбесов! Но мне, по правде сказать, иногда нравится такая самонадеянная тупость. Когда люди считают себя страшно умными, а всех остальных – глупыми… Вот кстати, она убеждала меня, что любая секта противопоставляет себя обществу, типа что члены секты спасутся, а остальные – нет. Но наш Учитель никогда такого не говорил и тем более запрещал нам даже в мыслях допускать, что мы возвышаемся над всеми остальными, потому что практикуем Учение.

Учитель являлся основоположником теории Неизменяемости. Претерпевают изменения только представления о нас самих. Если найдешь себя – достигнешь вечной жизни. Вечность неизменяема. Счастье есть. По сути, сейчас это основной философский вопрос для Земли: теория Абсолюта или теория Трансформации. Но по отдельности они обе не верны. Как повторял Учитель, нельзя бросаться из крайности в крайность! Или, как сказал один мой друг, не будем бить в барабаны, будем делать все тихо, как ниндзя³⁹.

Интересно, о чём думает Лилит? Что её тревожит? Возможно, когда она придёт в следующий раз, сама расскажет об этом. И я решил, что стану записывать в свой дневник и её мысли тоже – это поможет мне разобраться в её внутреннем мире и проследить происходящую с ней трансформацию. Чем больше я общался с этой девушкой, тем больше понимал, что между нами действительно много общего. Просто чувствовал это. Так же, как чувствовал: увижу ее, поговорю с ней – и все изменится. Что именно изменится – я конкретно не знал, но время покажет. Мы смотрим на мир не только своими, но и чужими глазами. И иногда нужно просто посмотреть на свою жизнь со стороны. И увидеть…