– Что, простите?
– Вы не расслышали? Я хочу показать вам виновника преступления. Это сэкономит ваше время и избавит труппу от вашего присутствия на репетиции, – Джонни было подумал, что девушка шутит, но на лице ее не было и тени улыбки. Видя, что он не воспринимает ее слова всерьез, она быстро заговорила: – Вы же должны понимать, что убийство в театре напрямую связано с самим театром, то есть с актерским коллективом. Тони убили, это ясно, и убил не кто-то посторонний, а человек из труппы. Нашей труппы. И этот мерзавец должен поплатиться. Тони был мне, как отец. Я знала его лучше, чем кто-либо из них, – она повернула голову в сторону сцены. Джонни на мгновенье показалось, что он уловил в ее взгляде презрение. – И я не хочу, чтобы его убийца почивал на лаврах.
Джонни наконец удалось прервать поток её речи:
– Так вы обвиняете кого-то конкретного?
– Да. Взгляните туда, – не таясь, она указательным пальцем показала на мужчину. В этот момент он как раз что-то обсуждал с режиссером.
– Кто это?
– В том-то и дело, что вернее всего было бы ответить – никто. Его зовут Энди Дживс, он просто бездарность. Пустое место, пятый гриб в третьем ряду во втором составе. Ни таланта, ни способностей, мешок с деньгами. Он просто купил себе место в трупе, а Ортега обращается с ним, как с полноценным членом нашей семьи. Я говорила ему, чтобы он не брал его. Пыталась предупредить, что ничего хорошего из этого не получится. Но Луис не послушался. Никто из них не желает меня слушать!
– Погодите секунду, успокойтесь! – Джонни попытался утихомирить Марию Росс, так как та распалилась не на шутку. Девушка прерывисто дышала, от злости она сжала кулаки, будто собиралась ринутся в бой. В глазах пылало настоящее пламя, не предвещая ничего хорошего. Джонни не мог понять, то ли она так вошла в роль, и не может выйти, но с какой целью разыгрывается спектакль, ведь они не на сцене; то ли это ее обычная манера вести себя. Говорила она громко, и их беседа начинала привлекать внимание. Джонни взглянул в сторону Луиса Ортега, ожидая, что он отзовет от него мадам-фурию. Но режиссер по-прежнему продолжал говорить с Энди Дживсом и пока что не обращал на них внимания. Джонни понял, что придется справляться в одиночку, потому тяжко вздохнул и попытался хоть что-то извлечь из вышесказанного: – Если честно, я ничего не понимаю. Вы обвиняете этого человека в убийстве просто потому, что он, как я понял из ваших слов, плохой актер?!
Казалось, его вопрос показался ей наиглупейшим, из того, что она когда-либо слышала. Мария Руссо взглянула на Джонни так, как смотрят на очень несообразительного ребенка. Джонни совсем не понравился этот взгляд, в последний раз так на него смотрела только мать родная, да и то в глубоком детстве.
– Вы что, совсем меня не слушали? Я же сказала, что убийца – Энди Дживс! Что же здесь непонятного?
– У вас есть хоть какие-то доказательства его вины? Помимо отсутствия у него таланта.
– Ну конечно! Ведь смерть Тони открыла перед ним все двери. Теперь, у Ортега нет иного выхода, кроме как дать ему столь желанную роль.
– Погодите, – до Джонни наконец дошел смысл её слов. – Это получается, что Энди Дживс – как это у вас называется – замена погибшего?
– Да, он его дублер! – выпалила она. Её глаза засверкали еще ярче (Джонни не думал, что это возможно, но, видимо, ошибся). – Что же тут непонятного?! Спектакль – событие года, соберется столько зрителей, на премьере будут члены Академии искусств, это шанс для любого актера показать себя. А у Тони была главная роль. Сцена в покоях просто потрясающая! Это настоящая сенсация, такой накал страстей!!! Ярчайший образ. И Тони был просто великолепен, это была его роль!.. – она сделала глубокий вдох, эмоции переполняли ее. Потом медленно выдохнула: – А теперь на его месте будет это бревно на ножках, этот ноль без палочки – она вновь ткнула пальцем в Энди Дживса. В этот момент он как раз повернулся, и Джонни удалось его рассмотреть. Невысокий, приземистый мужчина, он принадлежал к тому типу людей, возраст которых на глаз определить было невозможно. Больше двадцати, но меньше пятидесяти, точнее сказать нельзя. Жиденькие светлые волосы, невыразительные черты лица, с виду человек этом так же походил на актера, как Джонни на куклу Барби. Хотя, возможно, и того меньше.
– Что ж, в чем-то вы правы, – неохотно согласился Джонни, – внешность у него не самая яркая. Но, возможно, вы относитесь к его актерской игре предвзято?
– Да какая уж там актерская игра?! Ею даже и не пахнет! Он постоянно пережимает, рвет кулисы, да сопли на кулак наматывает.
– Что, простите?
– Да переигрывает он! Причем везде. А уж про сцену в спальне я вообще молчу. Кричит, как раненая свинья, а там стоит лишь с надрывом прохрипеть… Да, впрочем, это неважно. Главное – вы должны арестовать этого человека! – она вновь сжала кулаки. Видимо, этот жест намертво к ней пристал.
– Вы хотите, чтобы я арестовал человека просто за то, что он дублер погибшего?!
– Но это ведь он убил Тони! Больше просто некому. Кому нужно было убивать его? У Тони не было врагов, он был самым добрым и хорошим из всех, кого я знаю. Господи, за что мне это?! Почему ты забираешь всех, кого я люблю?! – видимо, за последние дни она слишком много пережила, и сейчас нервы ее просто-напросто не выдержали. Мария Руссо закрыла лицо руками и разрыдалась. Джонни неловким движением обнял её за плечи, она уткнулась носом ему в грудь.
Теперь вся труппа смотрела в их сторону. В зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь всхлипами девушки. Наконец, их заметил и режиссер. Он удивленно воззрился на Джонни и Марию и воскликнул:
– Бьянка, как это понимать?!
– Бьянка? – тихо переспросил Джонни.
– Сценический псевдоним, – так же тихо ответила Мария Руссо. Она отстранилась от Джонни, рукой вытерла слезы и, повернувшись к Луису Ортега, теперь уже громко ответила:
– Прости, Луис, я что-то разволновалась.
– Но из-за чего? – режиссер переводил взгляд с Марии на Джонни и обратно.
Джонни не дал Марии ответить:
– Молодая леди хотела узнать, как продвигается расследование убийства. А я немного задержал ее, чтобы задать несколько вопросов. К сожалению, я затронул болезненную тему, да и последние дни выдались для девушки слишком тяжелыми, как физически, так и морально. Но теперь всё в порядке, слёзы – лучшее лекарство от переживаний.
Мария с удивлением взглянула на Джонни, но тот взглядом дал ей знак молчать. К счастью, девушка не стала протестовать и просто кивнула. Это объяснение, видимо, вполне удовлетворило режиссера.
– Ну что ж, в таком случае, нам давно пора начинать репетицию. Уже десять, а мы должны прогнать пьесу от начала до конца хотя бы несколько раз.
Мария Руссо вопросительно взглянула на Джонни.
– Не волнуйтесь, я поговорю с Энди Дживсом во время перерыва, – тихо, чтобы услышала только она, ответил он. Девушка кивнула и молча направилась к сцене. Джонни провожал её взглядом, силясь понять: можно ли верить её словам?
Глава 3
Выйдя из зала, Джонни двинулся прямиком к сторожу. Тот не покидал своей застекленной каморки и все так же продолжал читать газету. "Уж не уснул ли он там, часом?", – подумал Джонни, в уме прикидывая, где бы раздобыть духовой оркестр, чтобы разбудить такую образину. Сторож был очень крупным, даже тучным мужчиной в летах, одетым в специальную черную форму, которая, увы, была ему слегка не по размеру. А сидячая работа, как известно, не способствует улучшению физической формы. Джонни подошел вплотную к стеклянной двери и, после минутного колебания, громко постучал. Как и следовало ожидать, это не возымело эффекта – Джонни был прав, разбудить сторожа оказалось задачей не из легких. Уже занеся кулак для повторной попытки, Джонни вдруг осенило: "Да ведь это мой шанс!". Оглядевшись по сторонам, он тихонько приоткрыл дверь и вошел. Помещение было тесным, сторож занимал собою все пространство. Чувствуя себя килькой, помещенной в одну банку с китом-касаткой, Джонни все же протиснулся к столу. Сторож спал богатырским сном, что буквально значило – что мне шум, что мне звон, вижу я десятый сон. Благо только не храпел, что было удивительно, учитывая его комплекцию. Тем не менее, Джонни действовал осторожно. На стене справа была прибита доска, на ней в ряд висело несколько ключей с номерами на них, но они не говорили Джонни ровным счетом ничего. Потому, наклонившись над столом, он стал искать вахтенный журнал. Там было всё, что душа пожелает – от конфетных фантиков до недоеденного пончика – кроме искомого предмета. "Конечно, что же еще нужно растущему вширь организму? – задал Джонни себе риторический вопрос. – И почему пончики не могут давать показания? Они бы многое могли поведать". Раз на столе журнала не было, он должен был быть в одном из ящиков. Но тут возникло препятствие – ящики загораживало спящее тело. Джонни осторожно приподнял руку сторожа. Он даже не шевельнулся. Тогда медленно и осторожно, Джонни начал отодвигать стул (благо, тот был на колесиках) со сторожем в сторону. "Транспортировка тушки выполнена успешно", – поздравил себя Джонни и открыл верхний ящик стола. Наспех просмотрев бумаги, в основном старые театральные брошюры и концертные программки, Джонни перешел ко второму ящику. Тут были платежки за коммунальные услуги, разные отчеты и чеки. Наконец, в третьем ящике обнаружился внушительный блокнот в толстой обложке.
– Бинго! – Джонни произнес это вслух, но сторож даже ухом не повел.
Он пролистал вахтенный журнал и дошел до последних заполненных страниц. "Один день – одна страница, до чего же удобно. Такс, где тут у нас 17-е? Ага, вижу". Вверху нужной страницы корявым почерком было нацарапано: "№ ключа; Время взятия, ФИО, подпись; Время сдачи, ФИО, подпись". В первой графе значилось несколько ключей, но определить, который из них – основной, пока что не представлялось возможным. Джонни достал блокнот и по-быстрому скопировал все данные из журнала, на всякий пожарный записав так же данные за предыдущий и последующий дни. В день убийства последняя запись гласила: "21-10, Морган Дж".
"Морган Дж, – мысленно повторил Джонни, – уж не тот ли это Джеймс, о котором упоминал Луис Ортега?"
Вернув на место журнал, он уже думал транспортировать сторожа на прежнее место, но решил заглянуть в последний ящик. И не зря. Там оказалась внушительная связка ключей. Абсолютно идентичная связка висела на поясе у сторожа. "Славьтесь святые ёжики! У меня тут джекпот!". Джонни выудил запасную связку из ящика, но внезапно она выскользнула у него из рук и с грохотом упала на пол. От звона сторож аж подскочил, опрокинув свой стул. Джонни не стал терять времени даром: резким движением он захлопнул ящик и рванулся за ключами. Сторож быстро заморгал, прогоняя остатки сна. Джонни не дал ему опомнится и с ходу рявкнул:
– Это что за безобразие?! Что за сон на рабочем месте?!
– Я… Но… Не…
– Отставить разговорчики! Моим долгом было бы сообщить о вашем поведении начальству…
Сторож умоляюще взглянул на Джонни:
– Сер, прошу вас, я не виноват, это все ночное дежурство, я работаю в две смены, мой напарник уволился, – быстро забормотал он, не давая Джонни продолжить свою обвинительную речь. – Пожалуйста, не сообщайте начальству, мне необходима эта работа, дома осталась сестра, я не могу лишиться места…
– Да погодите вы! – Джонни жестом остановил сторожа. – Успокойтесь, пожалуйста. Так уж и быть, я готов пойти вам на встречу и не сообщать наверх о вашем проступке. Но вы взамен спокойно и с расстановкой объясните мне причины вашей утренней спячки. Только прошу вас, давайте выйдем из этой тесной коморки.
Боком протиснувшись мимо дрожащего, как осиновый лист, сторожа (в нашем случае он скорее напоминал трясущуюся желейную горку), Джонни открыл дверь и жестом предложил сторожу выйти. Мужчина беспрекословно последовал за ним. Вдоль стены стояло несколько диванчиков и Джонни указал на один из них сторожу, сам же передвинул второй так, что они оказались друг напротив друга. Он достал блокнот и ручку, чем, видимо, еще больше испугал сторожа, и сразу перешел к делу:
– Ваше имя?
– Гарри Мидс, сер, я работаю в этом театре уже больше двух лет и уверяю вас, что…
– Прошу отвечать коротко и по существу.
Джонни сразу понял, что сторож принял его за инспектора охранных служб, что так не вовремя нагрянул с проверкой, а потому продолжал мастерски исполнять свою роль. Благо, оделся он сегодня соответствующе – строгая рубашка в клетку, прямые черные штаны. Выглядел он вполне официально. Он для проформы сделал запись в блокноте.
– Итак, давно вы здесь работаете?
– Два года, восемь месяцев, сер.
– Как я понимаю, вы работаете не один?
– Нет, сер, со мной работает еще один сторож, Берти, вернее, я хочу сказать, Альберт Молл. Но он работает в ночные смены.
– Но, как я понял, он уволился? Как давно? И на каком основании?
– Сер, – Гарри Мидс беспокойно заёрзал на диванчике, – тут такое деликатное дело…
– В ваших же интересах рассказать мне все без утайки.
– Хорошо, – сторож сглотнул, – тут давече произошло преступление, – он наклонился поближе к Джонни и прошептал: – убийство!
– Неужели? – Джонни скептически поднял бровь.
– Это правда, сер. Одного из актеров зарезали прямо на сцене.
– Не в вашу смену, как я понимаю?
– Нет, это произошло ночью, потому работал Берти. Он совершал обычный обход помещений и наткнулся на несчастного. Он лежал прямо на сцене, в круге горящих свечей… Господи помилуй, как представлю, какой ужас испытал бедняга Берти, – сторож перекрестился. – Неудивительно, что он сразу же уволился.
– Но мистер Мидс не имел права уходить тот час, согласно трудовому договору он обязан был отработать две недели. Я бы попросил вас сообщить мне его адрес.
Гарри Мидс задрожал:
– Прошу вас, сер, Берти не виноват! Не стоит предъявлять ему обвинений. Он был очень хорошим работником!
– И все же, я настаиваю.
Нехотя сторож продиктовал адрес, а Джонни черкнул в блокноте: "Дом 7, угол 4-й и Брайант-стрит". Желая хоть как-то загладить вину, Гарри Мидс поспешил добавить:
– Не вините Берти. Любой другой на его месте поступил бы так же. Вы представляете, каково ему ночью было бы возвращаться в помещение, где он нашел бездыханный труп. Мне и самому страшно было вчера ночью находится в здании театра. Признаюсь, я был вынужден зажечь весь свет на сцене и почти всю ночь просидел в зале с включенными лампами.
– Боже, ну и чего же вы боялись? Убийство ведь уже свершилось
– Так-то оно так, но ведь души покойных, умерших не своей смертью, обычно возвращаются туда, где их убили. А я не хотел бы увидеть призрак бедного Энтони, – сторож весь задрожал.
– Вы знали погибшего?
– Я брат его жены. Это он устроил меня на работу.
Джонни лихорадочно пытался придумать, как ему выяснить адрес жены покойного. Пока что в голову ничего путного не приходило. Джонни так и видел внутри своей головы тараканчика, в панике бегающего туда-сюда и кричащего: "Что делать? Что делать?". Но сторож, неправильно истолковав его молчание, поспешил добавить:
– Я всем обязан этой семье. Я по молодости натворил глупостей всяческих, а потом пришлось расхлебывать. Только вот не получилось, разгрести-то. В общем, около трех лет назад, оказался я на улице. Ни друзей, ни работы, ни крыши над головой. Последней моей надеждой была сестренка младшенькая, Салли. Я узнал, что она живет здесь, неподалеку, на 6-й улице. Там еще ресторанчик со смешным названием, "Маленькое кафе", – сторож нервно хихикнул, с опаской взглянул на Джонни, ища одобрения. Сглотнул и продолжил:
– Так вот, пришел я к ней под дом, да так стыдно мне стало, что не посмел я нажать на звонок, да так и остался сидеть на ступеньках перед входом. Никто не обращал на меня внимания, все просто обходили меня и шли мимо. И вот один мужчина остановился передо мной. Да не просто чтоб поглазеть любопытства ради, а с сочувствием. Спросил, каким ветром меня сюда занесло. Ну я и расскажи ему все, незнакомцу-то. А он возьми, да пригласи меня к себе. Мол приведу себя в порядок, поем. Я на радостях чуть не расплакался. А в квартире нас встретила, кто бы мог подумать, малышка Салли! А мужчина мужем её оказался, Энтони. Ну они и приютили меня на время, с работой вот помогли, а я как жилье собственное подыскал, сразу же от них съехал. Квартирка-то небольшая была. Сейчас, правда, подумываю вернуться, Салли ведь совсем одна осталась. Эх, как же она теперь будет-то? Детишек-то у них не было. Хороший мужик был Энтони, упокой, Господи, его душу! – сторож перекрестился и с опаской взглянул на Джонни, ожидая вердикта.
Внешне все такой же холодный и беспристрастный, внутри Джонни ликовал: сторож сам рассказал ему все необходимые сведения! Тараканчик в его голове весело отплясывал чечетку.
– Ну полно вам, не волнуйтесь. Я не зверь и потому могу войти в положение. На сей раз я прощаю ваш мелкий проступок. Но чтобы больше этого не повторялось! Я еще вернусь, потому будьте на чеку, – Джонни стал и степенно удалился. Гарри Мидс остался сидеть на диванчике, все еще не отойдя от пережитого волнения.
Выйдя на улицу, Джонни сразу же сел за руль и завел мотор, но внезапно перед ним возникла дилемма – куда поехать в первую очередь? Он взглянул на часы – была четверть двенадцатого, потому он мог спокойно успеть в оба места, благо, и бывший сторож, и жена покойного жили неподалеку. Приняв решение, Джонни резко повернул направо и поехал вдоль 6-й улицы. Поездка выдалась недолгой. Небольшая кафешка, упомянутая сторожем, оказалась в двух шагах. Джонни припарковал автомобиль чуть дальше по улице и вернулся к нужному дому. Рядом с входом висело несколько табличек с именами жильцов. "Такс, что тут у нас? Уильям Лузер, не повезло бедняге с фамилией… Ага, вот и они, Э. и С. Бут". Он уверенно ткнул кнопку вызова. Звонок запищал, но ответа не последовало. Он попробовал еще раз, безрезультатно.
– Везенье кончилось, – пробурчал себе под нос Джонни и уныло поплелся назад к машине. Через пару минут он уже мчал по Маркет-стрит в сторону жилища Альберта Молла.
Дом 7 на углу 4-й и Брайант-стрит оказался серым пятиэтажным зданием, давно нуждавшемся в ремонте и покраске. На этот раз табличек с именами не было, потому возникла проблема. Но на то Джонни был Джонни, потому он в самом скором времени разузнал у выходящей из подъезда бабульки все (нужные и ненужные) сведения о жильцах дома. Он даже чуть было не соблазнился перспективой лицезреть "самую развратную девицу, какую свет видывал", но с этим решил повременить. "Как там? Делу время – а потеха и сама к тебе придет? Мда, надо бы подучить народную мудрость", – с такими мыслями Джонни поднимался на последний этаж по старым, местами выщербленным, ступенькам. С трудом найдя нужную дверь (номера, увы, на двери не оказалось, как, впрочем, и звонка), Джонни громко постучал. На стук вышел высокий, жилистый мужчина лет 60, седой и гладко выбритый. Придерживая дверь рукой, он настороженно оглядел Джонни. Тот поспешил представится:
– Мое имя – Джонни Траст, я помощник частного детектива Фокса, мы расследуем убийство Энтони Бута. Разрешите войти?
Бывший сторож извиняюще взглянул на Джонни:
– Не могли бы мы поговорить здесь? Понимаете, мое жилище – не лучшее место для переговоров, к тому же, я живу не один. Не хочу волновать жену и ребятишек.
Джонни оглядел лестничную клетку: "Что ж, это лучше, чем ничего".
– Хорошо, если вам так будет удобнее.
– Благодарю вас! – он затворил за собой дверь. – Я готов ответить на все ваши вопросы. Но поверьте, мне каждый раз тяжело вспоминать весь ужас той ночи.
Джонни достал свой, ставший уже привычным, блокнот:
– Я полагаю, полиция уже подробно расспросила вас о событиях той ночи. Скажите лишь, у вас имеется алиби на момент убийства?
– Да, я уже говорил сержанту! Полицейский сказал мне, что убийство произошло между девятью и десятью часами, правильно? – Джонни кивнул. – А я все это время сидел в аквариуме – это мы так свой пост называем.
"Тесноват этот аквариум для сторожа-касатки", – вспомнил Джонни свое недавнее посещение вахты. Тем не менее, сравнение с аквариумом было метким, охранник Альберт Молл неуловимо смахивал на угря.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– Конечно! В тот вечер многие члены труппы задержались в театре, они видели меня, когда уходили домой.
– Вы не могли бы перечислить, кто именно задержался?
– Ну… – бывший сторож задумался, – навскидку всех я вам не назову, но двоих я запомнил.
– И кто же это?
– Ведущие актеры, Бьянка Руссо и Джеймс Морган.
– Они ушли одновременно?
– Не уверен, мне кажется, девушка ушла немного раньше.
Джонни даже глазом не повел, хотя эта информация весьма удивила его. Он лишь сделал пометку в блокноте.
– Хорошо, с алиби все чисто. Расскажите мне о том, как вы обнаружили тело.
Альберт Молл поежился, видимо, это зрелище продолжало преследовать его в кошмарах. Но, взяв себя в руки, он заговорил:
– Я начинаю ежедневный обход в 11. Первым делом проверяю гримерные и костюмерные, затем буфет и холл, в конце обхожу основной зал. Помещение большое, обход его занимает наибольшее количество времени, потому иду туда в последнюю очередь Обычно в зале темно, но бывали случаи, когда актеры забывали выключать освещение на сцене, потому меня вначале не очень удивила полоска света из-под двери. Но еще не открыв ее, я понял, что что-то не так, ведь свет был мерцающий и будто бы дрожащий. Я сразу же распахнул дверь…
– Прошу прощение, что перебиваю, хотелось уточнить один момент: ключ от зала есть только у вас?
– Нет, есть еще один, он для актерского состава.
– А ваш ключ существует в единственном экземпляре?
Бывший сторож на секунду замялся, но ответил честно: – Нет, есть еще один, он висит на связке моего напарника Гарри. Но почему это вас интересует?
Джонни проигнорировал вопрос: – А уходя, ваш напарник забирает свою связку с собой?
– Нет, ключи остаются в ящике стола в аквариуме, то есть, на вахте.
– Скажите, а мог кто-то из членов труппы взять эту связку из ящика?
– Сер, мы с напарником добросовестно выполняем свои обязанности…
– Я не хочу вас оскорбить, я спрашиваю лишь, чисто гипотетически, такое возможно? В ваше отсутствие, например?
– Теоретически, как вы говорите, такое и правда возможно. Но шансы ничтожно малы. Ведь провернуть такое было бы невероятно сложно. Во-первых, нужно подгадать момент, когда никого из нас не будет в аквариуме, и забрать ключи лишь после ухода одного из нас. Во-вторых, аквариум закрывается на ключ. Попасть туда невозможно. Да и незаметно вернуть ключи назад вряд ли бы получилось. Нет, это практически нереально.
Джонни все же не спешил окончательно отбрасывать такой вариант и мысленно решил вначале посоветоваться с Фоксом.
– Еще раз прошу прощения, что перебил вас. Вы остановились на том, как вошли в зал. Что вы увидели?
– Множество горящих свечей. Они занимали все пространство сцены, кроме центра. А в центре стояла кровать. Это одна из сценических декораций. А на кровати лежал человек. Я вначале, грешным делом, подумал, что это кто-то из актеров напился да и уснул прямо на сцене. Но когда я подошел поближе, смог разглядеть кровь на одежде лежавшего. Я поспешил к нему, думая, вдруг смогу чем помочь, но было уже поздно. Бедняга лежал с открытыми глазами и не подавал никаких признаков жизни.
– Во что он был одет?
– На нем был его сценический костюм. Светлый королевский камзол, сапоги, плащ, даже шляпа.
Джонни вдруг поймал себя на мысли, что до сих пор не знает, кого играл в спектакле погибший.
– А кем был в спектакле Энтони Бут?
– Вы разве не знаете? У него была одна из главных ролей, он играл короля Дункана.
– Это из Макбета? – припомнил Джонни.
– Ну конечно, они ведь как раз Макбета и ставят.
– В спектакле, если мне не изменяет память, король так же погибает?
– Верно, ночью, прямо в постели, его убивает Макбет, желая получить корону.
– Забавное совпадение. Но мы отвлеклись. Что вы сделали потом?
– Я сразу же вызвал полицию. И задул свечи, иначе, я просто не смог бы приблизиться к несчастному. Во мне еще теплилась надежда, что он жив.
– Вы ничего подозрительного рядом с трупом не обнаружили?
– Нет, помимо свечей да самой кровати с покойником на сцене больше ничего не было. Но дело в том… – Альберт Молл замялся.
– Продолжайте.
– Дело в том, что утром обнаружилась пропажа ножа, из актерского реквизита. И представляете, в его пропаже обвинили меня! – бывший сторож был искренне возмущен. – Когда я попытался доказать режиссеру свою невиновность, он даже не стал меня слушать. Я написал заявление и ушел в отставку, да и не мог же я как ни в чем не бывало вернутся в то жуткое место, еще и ночью. Но клянусь вам, никакого ножа я не брал!
– Я вам верю, не волнуйтесь. Только я не совсем понимаю, как этот нож связан с преступлением. Это ведь не орудие убийства?
Альберт Молл посмотрел по сторонам, будто боялся, что кто-то может их услышать:
– Дело в том, что у них там ножи из реквизита – самые настоящие.
– Как так?
– Мой напарник Гарри рассказывал мне по секрету, а сам он узнал от покойного Энтони, что режиссер их, испанец который, считает, будто на сцене все должно быть, как в жизни. Потому за неделю до премьеры театральный реквизит заменили самыми настоящими предметами. И ножи все острые, потому режиссер и переполошился так, когда один из них пропал.
Большими буквами Джонни написал в блокноте слово "нож", дважды подчеркнув его:
– Я очень благодарен вам за помощь, спасибо, что честно ответили на все вопросы.
– Не за что, – бывший сторож пожал Джонни руку на прощанье. – Хотел лишь добавить: если удастся поймать убийцу Энтони – отправьте его на электрический стул. Энтони был очень хорошим человеком, только настоящее животное могло поднять на него руку.
Джонни спускался по лестнице, размышляя над тем, кому и чем мог так насолить Энтони Бут, что убийца не пожалел сил для того, чтобы отправить его на тот свет прямо на сцене, при свечах и в сценическом костюме. "Не нравится мне все это", – думал он, заводя мотор кадиллака и держа курс в сторону театра. Была половина второго, а значит, у актеров скоро наступит перерыв.
Глава 4
Приехав на Голден-Гейт авеню, Джонни увидел возле входа в театр припаркованную машину. Полицейскую машину. Быстрым шагом Джонни направился прямиком к ней. За рулем сидел ни кто иной, как инспектор Гоффри. В машине ему явно было тесновато, так как габаритами он вполне мог соперничать со среднестатистическим представителем семейства моржовых. Джонни уже давно так окрестил инспектора – внушительное брюшко, светлые усы щеточкой и абсолютно лысая макушка доказывали, что сравнение меткое. Потому кличка эта стала такой же неотъемлемой частью инспектора, как ласты у вышеупомянутого моржа.
– Ба, инспектор Гоффри собственной персоной! – Джонни наклонился к открытому окну машины. – Такие люди, и без охраны!
Сказать, что инспектор удивился при виде Джонни, значит ничего не сказать. Он аж подскочил от неожиданности на водительском сидении, после чего скривился от боли и начал потирать пятую точку. Джонни изобразил на лице свою фирменную "улыбку гиены". Инспектор исподлобья посмотрел на довольную физиономию юноши и буркнул:
– Джонни, катись отсюда, тебя ждет Фокс.
– О, так вы у нас на досуге таксистом подрабатываете?
Инспектор нахмурился, видимо размышляя, какую казнь уготовить Джонни: то ли сварить в кипящем масле, то ли четвертовать. Ни та, ни другая перспектива Джонни не прельщала, потому он решил поскорее загладить вину: