– Мы к тебе порыбачить летом собираемся, рыбы хотим навялить, большой спрос нынче на белую-то, – произнёс Евстах.
– Погоди с рыбой, – старик пошарил в ларе и достал небольшой тряпичный свёрток. Тряхнул за кончик, и на стол с тяжёлым стуком выкатились неровные жёлтые камушки. Золото таинственно мерцало при свете свечей, отражаясь в удивлённых глазах Евстаха и Устина.
– Ух ты! Где взял? – хором спросили братья.
– В сорочьем гнезде, – ответил старик. – Пурга была, гнездо-то, видать, и сдуло. Я пошёл силки проверять, его ногой подпнул, а из подстилки камушки показались. Хорошо солнечно было, так бы и не заметил. Летом поискать можно, рядом где-то, сорока далеко не летает.
– А с этими камушками что делать собираешься? – поинтересовался Евстах.
– Деду своему передашь, Войко. Детей пристроить нужно. Мне теперь есть о ком заботиться, – ответил старик.
– Передам, сделаем, дедушка, – искренне пообещал парень.
Сытые и довольные, полные впечатлений, дети заснули. Им никогда не было так хорошо, разве только с мамами. Прошлая жизнь казалась сном. Мужчины лежали возле тёплой печки и мечтали. Евстах представлял, как найдёт летом золото и что купит своей молодой жене, рослой и необыкновенно красивой Миле. Фантазии хватало. Он представлял супругу в цветастых нарядах, душегрее из красной лисы, расшитом речным жемчугом кокошнике, золотых монистах на шее и длинных увесистых серьгах. Устин к богатству был равнодушен, постоянно витал в облаках и был очень влюбчив. Хотел жить долго, как дед Деян, но при этом чтоб была молодая жена. А как это совместить, придумать ну никак не получалось.
– Дед Деян, а сколько тебе лет? Сто?– спросил Устин.
– Хмм, да поболе, я уж и считать перестал. Бабке Казы́рихе сколь?
– Девяносто на вересень праздновала.
– Ну вот, а её отец, Казы́рь, мой младший брат.
– Дедушка, а как Казы́рь пропал?
– Да ведь сами знаете, сколько раз рассказывал.
– Расскажи ещё, – заканючил Устин.
– По чужим бабам любил ходить Казы́рь, за что бит был не раз. Очень уж охоч был до женщин, а на свою жену после свадьбы внимание мало обращал. Рыбачили мы с ним на большой реке, русалка в сеть попалась. В лодку затащили, хотели из сети выпутать. Эта нечисть чуть посудину не перевернула. Хвостищем бьёт, шипит. До берега еле догребли. Сеть новая была, всю зиму вязал, пришлось резать. Она как освободилась, до воды, как тюлень, поскакала, шустро так. Поплыли мы домой. Навка лодку провожала. То с одной стороны вынырнет, то с другой. На спину ляжет, груди выставит и плывёт, на нас поглядывает. Я на веслах, что есть мочи гребу. А Казы́рь глаза выпучил, к лодке её подзывает. Всякими словами ласковыми называет. Рехнулся совсем, дурень. Эта нечисть подплыла и за чёлн пятернёй перепончатой уцепилась. Так раскачала лодку-то, чуть нас не утопила. Пришлось веслом огреть. Зашипела навка, хвостом плеснула и уплыла. Казы́рь на меня с кулаками кинулся, и ему веслом по сусалам приладить пришлось. С тех пор со мной здороваться и разговаривать перестал. Заболел братко-то. Пить, есть не мог, высох весь. От жены ушёл в старую родительскую избу жить. Всё полурыбой грезил.
– А она красивая, полурыба? – спросил Устин.
– Красивая.
– Какая, расскажи, – не унимался парень.
– Ну, до пояса как девушка, а дальше как у рыбы. Лицо белое, глазищи как у коровы, большие, тёмные. Волосы, как грива у лошади, коричневые и, как тина, скользкие. Руки на жабьи лапы похожи – перепончатые.
– А зубы какие? – поинтересовался Евстах.
– Улыбкой не одарила, шипела только. Да и не до зубов нам было. Наверное, как у белой щуки, в два ряда.
– А груди? Какие у неё груди? – спросил покрасневший от смущения Устин.
– Тьфу, пропасть. Как Казы́рь захотел? Белые груди, большие. Как две репы.
– Дед Деян, а ты сам-то женские груди видел? Всю жизнь холостуешь, – съехидничал Евстах.
– Видел, да поболе тебя, засранца, – незло ответил старик.
– А как она Казы́ря утянула? – спросил Устин.
– Каждый день стал братуха на лодке к тому месту плавать, где мы щекотиху вытянули. Звал, подарки в воду кидал. Всё, что скопил, на бусы да зеркала потратил. Сетей по реке наставил прорву, – продолжил рассказ Деян. – На Иванов день сгинул.
– А зачем ему водяниха-то эта? – задумчиво произнёс любопытный юноша.
– Рыбьей любви захотел, – загоготал Евстах. Мужчина был женат и понимал что к чему.
Устин, мечтая, незаметно уснул, всю ночь ему снилась красивая русалка. После этого разговора парня как подменили. Всегда резвый и надоедливый, весь в свои мысли погрузился. Не могли дозваться, пока по плечу не хлопнут.
Через два дня непогода утихла. Небо осветила морозная заря. Гости засобирались домой. Деян проверял, крепко ли привязаны мешки с пушниной, корчаги с прошлогодней хвойной живицей.
– Дед, а дед, – услышал за спиной голос Устина.
– Тьфу ты, лешак! – присел от неожиданности старик.
– А русалку потом видели?
– Видели, и не раз.
– А получилось у него с ней, как думаешь?
– У Казы́ря не думаю, что получилось, а водяниха со своей семьёй поужинали.
– Неужели съела? – прошептал юноша.
– Нет, обженились и икры наметали. Тела не нашли, куда, по-твоему, делся? – старик вопросительно посмотрел на парня.
– Может, под водой живёт, – переспросил тот в ответ.
Растерянный Деян молча ушёл в избу.
Дорогих гостей проводили. Дети долго смотрели вслед удаляющимся упряжкам с засидки. Махали руками и кричали добрые пожелания на своём языке, пока те не исчезли в снежной дымке. Ворон полетел провожать, заодно размять крылья и разведать обстановку. Потянулись долгие зимние ночи и короткие дни. Ветер с колючим снегом сменяли звенящие морозы. Северное сияние восхищало разноцветной игрой ярких огней на тёмном небе. Иногда по ночам, при полной светлой луне, маленькие сихиртя и старик, сидя у костра, смотрели на звёзды. Удивлённо восклицали, когда видели, что какая-нибудь движется по небу. Мечтали каждый о своём. Дети боязливо поёживались, слыша вдалеке протяжный тоскливый вой волков, и жались к Деяну. Огромный, крепкий дед излучал силу и спокойствие, и они чувствовали себя в безопасности рядом с охотником и его собакой. Днём нашим героям скучать было некогда. Жизнь на природе – это постоянная борьба, тяжёлый труд. Деян обучал новоявленных внуков охотничьим премудростям: мастерить силки, затачивать стрелы, разводить костёр и правильно поддерживать огонь, вязать рыболовные сети. Научившись довольно быстро бегло разговаривать, дети рассказали свою грустную историю.
Их племя жило под землёй, среди больших каменных истуканов. Слабые сихиртя только там чувствовали себя в безопасности. На поверхности земли добывали себе пищу. Питались корешками, ягодами, разнотравьем. Летом ловили рыбу, охотились на мелкого зверя. Зимой ставили силки на зайцев, белок, песцов и лис. Оружием были небольшие копья с каменными наконечниками.