Под сенью зефирных облаков

Глава 5

Я открываю шкаф и начинаю судорожно подбирать одежду для встречи с продюсером. Илай должен заехать через двадцать минут. За это время я должна успеть привести себя в порядок и выпить кофе. На улице светит солнце. По небу проплывают густые облака, похожие на воздушные меренги. Сегодня у меня важная встреча. Я должна проявить профессионализм, сдержанность и расторопность. Я очень хочу, чтобы талантливые продюсеры, художники, аниматоры и режиссеры вдохнули в мои произведения новую жизнь. И я только сейчас начинаю осознавать, насколько сегодняшняя встреча может быть важна для моей творческой карьеры. Если бы я осознала ее важность сразу после разговора с Илаем, я бы непременно подобрала одежду еще вчера вечером. А теперь я, как обычно, стою у шкафа в абсолютной растерянности. Я понятия не имею, что нужно надевать на встречу с продюсером. Маленькое черное платье? Деловой брючный костюм? Джинсы и свободный свитер? Полагаю, я должна выглядеть в меру привлекательно, ни при этом достаточно скромно. По моему внешнему виду продюсер должен понять, что со мной можно работать.

Мой взгляд останавливается на облегающем фиолетовом платье с кожаным вставками, которое я купила год назад, во время поездки во Флоренцию. Я тогда впервые за долгое время отправилась в путешествие одна: без Илая и детей. Мой брак трещал по швам. За несколько месяцев я написала порядка десяти новых рассказов. Я решила, что как никто другой заслуживаю отдых во Флоренции. Облегающее фиолетовое платье ждало меня в маленьком магазинчике недалеко от центральной площади. Я влюбилась в него с первого взгляда и купила его в надежде, что когда-нибудь мне непременно выдастся случай его надеть. Так и случилось. Я надену его сегодня.

Я быстро одеваюсь, расчесываю волосы, крашу губы бежевой помадой и спускаюсь вниз. Я захожу на кухню, завариваю себе кофе.

В этот момент раздается звонок в дверь. Черт. Илай, как обычно, приехал пораньше. Наверно, хочет, чтобы я угостила его кофе.

Я ставлю турку на плиту и иду в коридор, открываю дверь и вижу Илая. Одетый в клетчатую рубашку и темные джинсы, он стоит на пороге моего дома и улыбается мне своей обворожительной улыбкой, которая вот уже двенадцать лет не сходит с его губ.

– Сделаешь мне кофе? – произносит он нагловатым тоном.

– И тебе доброе утро, – недовольно отвечаю я.

Илай хлопает меня по плечу, проходит в дом и направляется прямо на кухню.

Он по-прежнему чувствует себя здесь как дома.

Кофе закипает. Я снимаю турку с плиты, разливаю кофе по чашкам. Пока Илай с интересом рассматривает фигурки балерин на моем окне, я выкладываю на тарелку лимонные тарталетки.

– По рецепту Кевина? – спрашивает Илай, отправляя тарталетку себе в рот.

Я киваю головой и делаю глоток кофе.

– Волнуешься? – с искренней заботой спрашивает Илай.

Я хочу казаться спокойной, но, очевидно, бегающий взгляд выдает мое истинное состояние.

Не успеваю я ответить, как Илай переводит разговор на отвлеченную тему.

– Как отпраздновала день рождения? – спрашивает меня он.

Мои мысли тут же переключаются на вчерашний вечер. Я вспоминаю раскатистый смех Бетти, волнующе-ароматный запах свежего киша, капли вина на оливковой скатерти, радостные возгласы детей, доносящееся с улицы, и позвякивание рождественских бубенцов, звучащее в моей голове. Мне хочется перевести стрелки часов назад и оказаться в том моменте, когда я еще не знала о страшной участи, постигшей Аманду, и просто наслаждалась праздничным ужином, музыкой и душевными разговорами. Но это невозможно.

– Весело, – отвечаю я на вопрос Илая.

– У тебя были гости? – спрашивает он, дожевывая тарталетку.

– Да, – киваю я. – Аманда и Бетти. Мы ужинали, а тетя Мэй сидела с детьми.

– Чудно, – говорит Илай, принимаясь за кофе.

Я смотрю на часы. Пора выходить. Мы с Илаем допиваем кофе и синхронно встаем из-за стола. Я беру сумку, мы выходим из дома и садимся в машину. Илай вставляет ключ в замок зажигания и трогается с места.

Мы подъезжаем к кафе Ля Фрэз без десяти двенадцать. До начала встречи остается десять минут. Я пытаюсь собраться с мыслями. Тщетно. Мой мозг отказывается сосредоточиться на том, что важно в данный момент, и рассеянно блуждает по воспоминаниям о вчерашнем дне.

Мы выходим из машины.

– Он уже на месте, – говорит Илай, заглядывая в окно кафе.

Черт. У меня не остается ни малейшего шанса успеть подготовиться к встрече.

Мы заходим в кафе. За столиком в самом центре зала сидит мужчина лет тридцати пяти со светлыми волосами и немного нахальным видом. Полагаю, это и есть тот самый продюсер, который собирает команду для перевоплощения моих произведений в мультипликационную форму.

Илай мне подмигивает и мы направляемся в центр зала. Когда мы приближаемся к столику, за которым сидит мужчина нахального вида, он поднимает глаза и тут же встает.

– Добрый день, – приветствует он Илая, протягивая ему руку.

Они обмениваются рукопожатиями. Мужчина успевает бросить на меня оценивающий взгляд. Интересно, все продюсеры такие надменные? Мы еще даже не знакомы, а он уже пытается сделать выводы обо мне, моих творческих и деловых способностях? Пожалуй, я слишком взвинчена. Надо бы съесть что-нибудь сладенькое. Это поможет мне хоть немного расслабиться.

– Это Сара, – представляет меня Илай. – Автор рассказов о Мисс Смузи.

Продюсер кивает головой. Его взгляд становится более мягким. Может, он не такой ужасный, каким показался мне изначально? У него довольно добрый взгляд и привлекательная улыбка.

– Сара, – продолжает Илай, – это Адам, твой продюсер.

Я киваю головой и улыбаюсь.

– Приятно познакомиться, Сара, – произносит Адам и возвращается за стол.

Я устраиваюсь прямо напротив него. Илай берет стул и присаживается рядом со мной.

Адам достает стопку бумаг. Наверное, это контракт, который он предложит мне подписать.

– У меня есть пять минут, – говорит Адам, смотря на часы.

К нам подходит официант.

– Мне зеленый чай и клубничный чизкейк, – делает заказ Адам, даже не открывая меню.

– Мне апельсиновый сок, – следует его примеру Илай.

Когда очередь доходит до меня, я начинаю лихорадочно листать меню. Я понятия не имею, чего хочу. Внезапно мой взгляд останавливается на фотографии горячего шоколада, от которого исходит едва видимый пар.

– Мне горячий шоколад, – уверенно произношу я, указывая на картинку.

Официант записывает наш заказ и испаряется.

– Для начала, – продолжает Адам, бросая на меня спешный взгляд, – нам нужно решить, будете ли вы работать на сценарием самостоятельно или мы будем привлекать сценаристов.

Вопрос Адама ставит меня в тупик. Признаться, до настоящего момента я не задумывалась о том, что для экранизации литературного произведения нужен сценарий. Но если кому-то и писать сценарии по моим произведениям, так только мне. Никто не знает Мисс Смузи так, как знаю ее я. Однажды она возникла в моей голове словно вспышка яркого света и озарила мои будни лучиками непередаваемой радости. Теперь мы с ней неразлучны. Я радуюсь, когда она делает успехи, и огорчаюсь, когда в ее жизни что-то идет не так. Она – мой третий ребенок. Я не могу вверить ее судьбу в руки каких-то сценаристов.

– Я буду работать над сценарием самостоятельно, – уверенно отвечаю я.

В этот момент к нашему столику снова подходит официант. Он ставит передо мной кружку горячего шоколада, который источает божественный аромат. Вдыхая запах корицы, ванили и кардамона, я погружаюсь в сладостную нирвану. По поверхности напитка плавают маленькие зефирки. Я беру ложку, вылавливаю самую красивую и отправляю ее себе в рот. Зефирка тает у меня во рту, оставляя приятное послевкусие. Я делаю глоток шоколада. Его приторный вкус оттеняет нежный зефир, и я чувствую, как мое тело расслабляется, а голова избавляется от ненужных мыслей.

Адам делает глоток чая.

– Что ж, отлично, – говорит он, и его лицо озаряет задорная улыбка. – Сценарий первой серии нужен послезавтра.

Я собираюсь сделать еще один глоток шоколада, но замираю в недоумении. Заявление Адама резко возвращает меня к реальности. Несколько секунд назад я пребывала в сладостной нирване и мечтала о том, как Мисс Смузи станет всемирно известной героиней. Однако если я должна написать сценарий в течение двух дней, это резко меняет дело, ведь мне стоит немедленно бежать домой, приниматься за работу и писать сорок восемь часов подряд без перерыва.

– Не переживайте, – утешает меня Адам, видя изумление на моем лице. – Хронометраж серии не более пяти минут.

Видимо, мне должно стать легче. Но этого не происходит. Я по-прежнему не понимаю, каким образом должна написать сценарий за два дня, учитывая, что раньше я никогда этого не делала, и мне понадобится время, чтобы освоить сценарную форму.

– А вы не могли бы, – обращаюсь я к Адаму, – рассказать мне, как пишутся сценарии.

Адам поднимает на меня взгляд. Его глаза округляются.

– Я тебе расскажу, – встревает Илай.

– А разве ты умеешь писать сценарии? – недоумеваю я.

Илай смотрит на меня словно на сумасшедшую. Видимо, я сморозила что-то не то. Наверно, написать сценарий за два дня – вполне посильная задача, просто я недооцениваю свои способности.

– Насколько я знаю, есть специальные программы для написания сценариев, – продолжает Адам.

Он допивает чай, съедает пару кусков чизкейка, оставляет деньги, вручает мне стопку бумаг и резко встает из-за стола.

– Мне пора, – заявляет он, надевая куртку.

Он пожимает руку Илаю и идет в сторону выхода.

– Я жду сценарий, – успевает напомнить он, прежде чем покинуть кафе.

Я киваю головой и смотрю ему вслед. Он закрывает за собой дверь, и его силуэт растворяется среди машин, припаркованных у здания кафе.

Я вопросительно смотрю на Илая. Он пожимает плечами.

– Если честно, я немного разочарована, – говорю я, пока Илай отпивает сок из стакана.

Я допиваю горячий шоколад. На улице светит солнце. Ветер разгоняет облака, плывущие по небу словно зефирки по пузырчатой глади моего напитка. Мне хочется выйти на улицу и немного побегать по парку, чтобы развеять мысли, роящиеся в моей голове. Но я жду, что Илай скажет мне хоть одну подбадривающую фразу.

– Ты думаешь, я смогу написать сценарий за два дня? – рассеянно спрашиваю его я.

– Думаю, да, – уверенно отвечает он. – Писать сценарии совсем несложно. Главное – начать.

Я безучастно мотаю головой.

– Пожалуй, я пойду, – говорю я, допив горячий шоколад. – Мне нужно писать сценарий.

Я пытаюсь встать из-за стола, но Илай резко хватает меня за руку.

– Стой, – говорит он, и я возвращаюсь на место. – Мне нужно с тобой поговорить. Это важно.

Я слышу волнение в его голосе. Это довольно странно. Илай никогда не волнуется. Его голос всегда звучит ровно и спокойно – словно морской прибой. Он не волновался даже, когда признавался мне в измене. Что же случилось на этот раз?

– Ты меня пугаешь, – говорю я, смотря Илаю в глаза.

В его взгляде я вижу испуг. Может, он просто хочет извиниться передо мной за то, что разрушил наш брак? Это было бы славно. Я ведь ни разу не слышала от него, что он жалеет о своем безумном поступке. Думаю, если он сейчас попросит у меня прощения, это поможет мне забыть о том, что было, и начать двигаться дальше.

– Я хотел сказать…

Илай запинается и опускает глаза. Что, черт возьми, происходит?

– Я женюсь, – наконец, выговорил он.

Его слова, словно стрелы, пронзают меня в самое сердце. Я пытаюсь посмотреть ему в глаза. Тщетно. Мое тело снова сковывают тяжелые цепи. Мою голову заполняет туман. Я не хочу верить в то, что сказал Илай. Мне хватило вчерашнего откровения Аманды. Сегодня я вовсе на собиралась испытывать чувство глубокого разочарования.

Илай не может жениться. Он не посмеет. Со дня нашего развода прошло всего полгода. О какой свадьбе может идти речь?

Внезапно я осознаю: все эти мучительные полгода больше всего я боялась, что Илай сможет снова обрести любовь, а я так и останусь одинокой разведенной женщиной.

Я закрываю лицо руками. Не хочу, чтобы Илай узнал о моем страхе.

– Прости, – продолжает Илай виноватым тоном. – Не хотел, чтобы ты узнала об этом не от меня.

Я пытаюсь собраться с мыслями. Мне вдруг становится любопытно, кто же составит партию неугомонному Илаю.

– И кто она? – с трудом выдавливаю я из себя.

Илай снова замолкает и опускает взгляд. Я чувствую покалывание в области груди. Неужели я знаю ту, на ком он намерен жениться?

– Это Нэнси, – говорит Илай, уткнувшись в экран телефона.

В момент, когда Илай произносит имя моего бывшего тренера по фитнесу – женщины, которую я считала патологически не способной на предательство, за окном становится темно и на небе сгущаются темные тучи, похожие на пригоревшие шоколадные маффины и наводящие на меня непередаваемый ужас. Я слышу раскаты грома, нарушающие вселенскую гармонию, и зловещие завывания ветра, устрашающие одинокие деревья, передающие друг другу нечитаемые сигналы.

Пожалуй, это худшее, что могло со мной произойти. Я не просто переживаю развод – я еще и вынуждена делать вид, будто радуюсь за своего бывшего мужа, который поступил со мной так, как персонажи дешевых мелодрам поступают с главными героинями – теми, что с детства мечтают о принце на белом коне. Я бы никогда не подумала, что мужчина, в чьи руки я однажды вверила свою судьбу, способен на бесчеловечную жестокость. Мне плевать, что мы больше не вместе. Но я отказываюсь верить в то, что он ни капли не страдает из-за нашего расставания и более того – находит в себе силы строить свою дальнейшую жизнь без меня.

Если бы сейчас напротив меня сидела проклятая Нэнси, я бы, наверняка, плюнула ей в лицо. Она поступила не лучше Илая. Она знала, что мы переживаем сложные времена, и решила воспользоваться ситуацией.

Интересно, все это время Илай и проклятая Нэнси жили вместе? Я вдруг осознала, что ни разу не была у Илая в гостях. После того как мы развелись, он снял трехкомнатные апартаменты в самом центре Флоксвилла, и Нэнси вполне могла жить там вместе с ним. Но с таком случае Дороти и Барни должны быть с ней знакомы. Почему они мне ничего не рассказали?

Кажется, я зла на весь мир. На Илая за то, что он разбил мне сердце. На Нэнси за то, что она вторглась в мое личное пространство и разрушила мою жизнь. На детей за то, что они не рассказали мне про папину новую подружку. На маму за то, что, пока я была маленькой беззащитной девочкой, ей было на меня плевать. На Аманду за то, что она никогда не испытает радости материнства. На тетю Мэй за то, что в моменты, когда ей стоит послать меня к черту, она проявляет ко мне любовь и заботу. Не представляю, смогу ли я когда-нибудь открыть свое сердце. Возможно, мне придется стать черствой, бесчувственной теткой. Как бы то ни было, сейчас я не могу думать о будущем. Ведь в настоящем меня, наверняка, ожидает еще не один сюрприз.

– Ты рада за нас? – спрашивает Илай с ухмылкой на лице.

Очевидно, он хочет довести меня до истерики. Я больше не в силах сдерживать переполняющие меня эмоции. Несколько секунд я смотрю на Илая в надежде найти в его взгляде остатки человечности и доброты. Тщетно. Его взгляд исполнен хитрости, притворства и равнодушия. Илай, которого я знала раньше, никогда на меня так не смотрел.

Я сама на замечаю, как даю ему пощечину. Это происходит без моего участия: словно в меня вселяется инопланетное существо и начинает принимать решения за меня.

– Какого черта, Сара? – негодует Илай.

Он дотрагивается до покрасневшей щеки. Наверное, он в шоке. За десять лет брака я ни разу не подняла на него руку. Как и он на меня. Но сейчас во мне слишком много злости, и я больше больше не могу перерабатывать ее в доброжелательность и отстраненность.

Ярость внутри меня постепенно превращается в огромное неконтролируемое существо, и я понимаю, что если сейчас не выпущу его наружу, в моей душе больше никогда не наступит весна, а мое сердце навеки останется во власти темных туч, похожих на пригоревшие шоколадные маффины.

Я медленно встаю из-за стола, пристально смотря в глаза Илаю. По его лицу пробегает тень страха – видимо, мой взгляд выражает вселенскую ненависть, и он боится, что я могу обрушить ее на него.

– Илай! – кричу я на все кафе и чувствую, как люди, мирно сидящие за столиками и потягивающие кофе, с опаской поворачиваются в нашу сторону. – Ты – законченный эгоист! – продолжаю я, и мои возгласы разносятся по всему Флоксвиллу, нарушая покой моего любимого города. Они звучат в унисон страшному ветру и раскатам грома, которые раздаются в самых недрах моего сердца, превращая его в непробиваемый камень. – Мы были так счастливы, – провозглашаю я сквозь накатывающие слезы, взмахивая руками, – а ты взял и уничтожил все то, что мы так долго выстраивали! Ты не просто меня предал, ты решил нанести мне двойной удар и трахнул женщину, которая тебе совершенно не подходит!

– Но, Сара, – пытается возразить Илай, – ты совсем не знаешь Нэнси…

– И не хочу знать! – декламирую я и ударяю кулаком по столу. – И если она приблизится к моим детям, клянусь, ты больше их не увидишь!!!

Илай замирает в недоумении. Он смотрит на меня так, словно я объявила ему смертный приговор. Я чувствую, как его тело пронизывает дрожь.

– Ты не посмеешь, – еле слышно произносит он.

– Еще как посмею! – отвечаю я.

Я вдруг понимаю, что нахожусь в центре внимания десятка людей. Посетители кафе даже не пытаются сделать вид, будто заняты своими делами. Им безумно интересно знать, что происходит между мной и Илаем. Но мне плевать. Я должна дать волю эмоциям, которые так долго копились в одной из потайных папок моей души.

– Я тебя ненавижу, – произношу я срывающимся голосом, и из моих глаз капают слезы.

Все. Я, наконец, сказала то, что полгода хранила в глубине своей души, под эмоциональными завалами – там, где уже очень долго не светит солнце и не распускаются цветы. Теперь мне должно стать легче. Я спешно надеваю пальто, бросаю на Илая взгляд, исполненный ненависти и отвращения, и выбегаю из кафе. Я чувствую, как он смотрит мне вслед. Наверное, он думает, что я сошла с ума. За десять лет брака я ни разу не повысила на него голос. Когда он был не в духе, я оставляла его одного, не говоря ни слова. Если он забывал про нашу годовщину, я даже не думала на него ругаться: я просто улыбалась и делала вид, будто мне плевать. Но сегодня я выразила злость, которая созревала во мне десять лет.

Я пробегаю мимо припаркованных машин и оказываюсь в парке, над которым сгущается небесная мгла. Мое дыхание становится беспорядочным и хаотичным – словно звуки сломанного двигателя.

Я несусь по дороге, осененной полупрозрачными тенями, которые отбрасывают ветви могучих дубов, минуя лавочки, инсталляции из гирлянд, игрушек и мишуры и рождественские палатки, где продают сладости, специи, косметические принадлежности ручной работы и фигурки для украшения интерьера. Я набираю скорость. Я бегу так быстро, что не успеваю рассмотреть лица людей, которые неспешно бродят вдоль палаток в надежде присмотреть необычные игрушки или деликатесы. Я пробегаю торговые ряды и оказываюсь на открытом поле, где в летнее время цветут вишневые деревья. Я резко торможу и падаю на землю. Мое тело полностью истощено. Ему нужна передышка. Я переворачиваюсь на спину и устремляю свой усталый взор в бескрайнее небо. Лучики солнца по-прежнему пытаются пробиться сквозь темные тучи, словно остатки моего праздничного воодушевления сквозь непробиваемую стену ненависти. Я прислушиваюсь к шуму ветра и пытаюсь делать глубокие вдохи. До меня доносятся звуки веселья: люди ликуют, смеются и продолжают праздновать рождество. Жаль, я не могу разделить их радости…

Меня предал весь мир. Я отказываюсь верить в счастье, любовь и милосердие, хотя еще вчера мне казалось, что я начинаю приходить в себя. Я больше никогда не испытаю ни радости, ни эйфории, ни сексуального возбуждения. Мне не принесет удовольствия ни творчество, ни прогулка по парку, ни ужин с подругами, ни душевная беседа с тетей Мэй. Отныне я начинаю превращаться в сухую, бесчувственную стерву. И если в моей жизни снова случится эмоциональное потрясение, я не пролью ни слезинки. Если кто-то сделает мне больно, я дам волю своему гневу. Наверно, будет лучше, если я повешу на свое сердце большой железный замок. Кто знает – вдруг я умудрюсь снова влюбиться.

Мысли роятся в моей голове словно бабочки в круглой банке (кажется, это называется бабочкарий). Мое дыхание постепенно приходит в норму. Однако я по-прежнему в бешенстве. Видимо, я выразила не всю злость.

Я поднимаюсь с земли, встаю на ноги и снова начинаю набирать скорость. Я пересекаю огромное пустое поле и выбегаю на тропинку, ведущую к шоссе. Я несусь мимо деревьев, приветствующих меня обнаженными ветвями, и опушек, на которых я раньше частенько устраивалась с книгой или свежим номером психологического журнала.

Пока я бегу, беспорядочные мысли постепенно покидают мою голову. Я снова вижу лучики солнца. Ветер постепенно затихает. Звуки вокруг меня трансформируются в приятную, незатейливую мелодию, напоминающую мне о том, что завтра будет новый день: я проснусь, приготовлю завтрак, отвезу детей в школу, а затем вернусь домой, закроюсь в своем любимом кабинете и начну писать первый сценарий о приключениях Мисс Смузи.

Я разгоняюсь и чувствую, как мое тело избавляется от тягчайших оков. Я готова бежать так через весь парк и жилой квартал на окраине Флоквилла, мимо озера, у которого мы часто отдыхали с Илаем и детьми, минуя дома, церкви и магазины.

Я выбегаю из парка и останавливаюсь, чтобы проверить нет ли на шоссе машин. Пусто. Я снова разгоняюсь и перебегаю дорогу. Внезапно я слышу звук мощного удара где-то слева от меня. Я торможу и пытаюсь повернуть голову, однако понимаю, что не могу пошевелиться. Я оказываюсь в воздухе – примерно в полутора метрах от земли и успеваю заметить, что вправо от меня на бешеной скорости несется белый седан. Я приземляюсь на землю и чувствую, как со всей силой ударяюсь об асфальт. Я лежу на дороге, пытаюсь пошевелить руками. Тщетно. Мои глаза закрываются. Мое тело содрогается от адской боли. Я издаю странный звук, похожий на скрип старой двери, и погружаюсь в тотальное, безграничное небытие.

Я оказываюсь в темном пространстве. Что это? Больничная палата? Тюремная камера? Подвал старинного особняка? Я протираю глаза, но тут же зажмуриваюсь от темноты. Внезапно я вижу приглушенный свет прямо перед собой. Я медленно поднимаюсь и начинаю двигаться в его сторону.

Темный коридор заканчивается. Я оказываюсь на просторном поле, залитом ослепительным солнечным светом. Где-то вдали виднеются маленькие коттеджи с черепичными крышами. Внезапно прямо напротив меня появляется беседка, увитая виноградным плющом. В беседке сидит мужчина лет сорока, одетый в голубую рубашку и белый костюм. Он смотрит на меня и улыбается мне так, словно мы знакомы сто лет. Я встаю на ноги и вдруг обнаруживаю, что на мне практически нет одежды – лишь полупрозрачный шелковый пеньюар. Мне становится неловко и я опускаю глаза.

– Не стесняйтесь, – успокаивает меня мужчина. – Здесь все так ходят.

Я вопросительно смотрю на его костюм.

Мужчина усмехается.

– Я надел этот костюм только, чтобы встретить вас, – говорит он, отмахиваясь рукой. – Обычно я хожу в трико и футболке.

Я смущенно киваю головой и присматриваюсь к своему пеньюару. Меня вдруг осеняет: это тот самый пеньюар, который Илай подарил мне на предыдущий день рождения. Он надеялся, что сексуальное белье возродит между нами страсть. Но этого не произошло. Пеньюар пролежал в ящике моего комода ровно год. Я так ни разу его и не надела.

– А почему на мне этот пеньюар? – спрашиваю я мужчину.

– Понятия не имею, – отвечает он, пожимая плечами. – Возможно, это та вещь, которую вы хотели надеть, но так ни разу и не надели.

Я хлопаю глазами и вдруг понимаю, что нахожусь в совершенно незнакомом мне месте.

– А где мы находимся? – спрашиваю я мужчину.

– Я все вам расскажу, – успокаивает меня он и выходит из беседки.

Он приближается ко мне и протягивает мне руку.

– Меня зовут Ноа, – представляется он.

– Очень приятно, Ноа, – говорю я и пожимаю Ноа руку. – Я Сара.

– Я в курсе, – отвечает мне Ноа.

Мое тело пронизывает холод. Я смотрю на Ноа ошеломленным взглядом. Откуда он может знать мое имя? Кто он вообще такой? И что я делаю на этом странном поле?

– Пойдемте со мной, – произносит он елейным голосом и ведет меня к розовым коттеджам.

Я внимательно смотрю по сторонам. Здесь нет ни аптек, ни магазинов – ничего, что хотя бы отдаленно напоминало цивилизацию.

Я вспоминаю, как бежала по парку после того, как Илай сообщил мне, что женится на Нэнси, а затем слева от меня раздался удар, и я оказалась лежащей на асфальте. Неужели я умерла? А может, просто потеряла сознание? Так или иначе со мной случилось что-то, что привело меня на просторное поле, находящееся вдали от цивилизации.

Интересно, если я умерла, что теперь будет с моими детьми? Они останутся с Илаем? Но если он женится на Нэнси, это означает, что она станет их второй мамой? Я ни за что этого не допущу.

Странно. Я, возможно, умерла, но не испытываю ни капли страха. Мои дети сейчас, вероятно, ждут, что я приеду за ними в школу, а меня все нет. Мне уже давно пора начать рвать на себе волосы, а я спокойно бреду по полю под руку со странным мужчиной, одетым в белый костюм.

Пока мы идем к коттеджам, я вдыхаю запах Ноа: нежный и благородный, с нотками ванили. От него исходят потрясающе спокойная энергетика. Он заряжает меня спокойствием и теплотой и, пожалуй, именно благодаря нему я совсем не волнуюсь.

Мы подходим к самому большому коттеджу: розовому, с фиолетовыми ставнями. Он в два раза меньше моего дома. В лучшем случае он рассчитан на семейную пару, в худшем – на одиночку, не планирующего создавать семью.

– Здесь ты будешь жить, – говорит Ноа спокойным, размеренным тоном.

Я смотрю на него и ехидно улыбаюсь. Я не хочу верить его словам. Мой дом во Флоксвилле. Я вовсе не планирую жить в розовом коттедже с фиолетовыми ставнями – даже если я умерла.

Меня, наконец, охватывает чувство страха. Я начинаю думать о том, как сложился судьба моих детей, что будет с моими книгами, кто поддержит Аманду и снимут ли мультик о Мисс Смузи. Все эти мысли проносятся у меня в голове, пока Ноа открывает дверь розового коттеджа, где, по его словам, я буду жить. У меня начинают трястись руки. Внезапно я замечаю огромный синяк на своем левом запястье. Мне хочется срочно увидеть себя в зеркале, чтобы понять, если ли следы удара на моем лице.

– Проходи, – говорит мне Ноа.

Я переступаю через порог розового коттеджа и оказываюсь в маленьком уютном зале, заставленном мебелью в стиле кантри. Прямо у окна стоит скромный письменный стол, на столе – портативный ноутбук. Здесь нет ни телевизора, ни музыкального центра. Зал соединен с кухней. Окно кухни выходит на озеро, окруженное апельсиновыми деревьями. Мне здесь нравится. Я бы могла провести здесь выходные (так и быть, пусть дети побудут с Илаем, но только при условии, что проклятая Нэнси не приблизится к ним ни на шаг), но я вовсе не планирую здесь жить. Через пару дней мне нужно вернуться на Землю – в свой любимый Флоксвилл. У меня слишком много обязательств, я не могу просто взять и умереть.

– Нравится? – спрашивает меня Ноа.

Я киваю головой.

Он снова берет меня под руку и ведет на кухню. Мы подходим к окну, и он гордо указывается мне на прекрасное чистейшее озеро, отражающее бескрайнее небо, по которому проплывают зефирные облака. Внезапно я обращаю внимание, что небо находился буквально в нескольких метрах от крыши розового коттеджа. Пожалуй, если залезть на дерево, можно запросто дотянуться до него рукой.

– Почему небо так близко? – спрашиваю я Ноа.

Он тяжело вздыхает. Видимо, ему нужно о многом мне рассказать и он не знает, с чего начать.

– Давай присядем, – говорит он. – Я заварю нам чай.

– Чай? – недоуменно переспрашиваю я.

– Здесь не пьют кофе, – поясняет мне Ноа.

Черт. Если здесь не пьют кофе, то я не хочу оставаться в розовом коттедже даже на выходные.

Я присаживаюсь за стол, внимательно осматриваюсь по сторонам. Кухня точь-в-точь как моя, только в два раза меньше. И она не пропитана запахом специй, свежей выпечки и молотого миндаля. Наверное, здесь уже много лет никто ничего не готовил.

Ноа достает из шкафа упаковку чая и заварочный чайник. Через две минуты он ставит передо мной чашку со свежим чаем, и кухня наполняется ароматом жасмина.

– Что со мной случилось? – спрашиваю я и делаю глоток чая.

Я не чувствую его вкус. Я словно пью воображаемый напиток. Это довольно странно, ведь только что я вдыхала аромат жасмина, разлетевшийся по всей кухне. Я делаю еще один глоток. Эффект тот же.

Ноа смотрит на меня с сочувствием.

– Ближайшее время ты ничего не будешь чувствовать, – пояснил он. – Возможно, постепенно ты научишься снова различать вкусы и запахи. Но не факт.

– Так что произошло? – не успокаивалась я. – Я умерла?

Ноа слегка вздрагивает. В его глазах мелькает легкий испуг. Он кладет руку на мое плечо и нежно произносит:

– Ты не умерла. Ты застряла между жизнью и смертью. Как и я.

Ноа выходит из кухни и через несколько секунд возвращается с ноутбуком. Я продолжаю пить чай, слушая пение ветра за окном. Ноа включает ноутбук, поворачивает экран в мою сторону. Я вижу фото женщины в больничной палате. Она лежит на кровати, подключенная к куче аппаратов, вся в ссадинах и синяках. Я присматриваюсь к ее лицу и узнаю в полуживой женщине себя.

У меня начинает кружиться голова. Я вдруг понимаю, что не испытываю ни боли, ни дискомфорта – словно мое тело стало невесомым, а в голову перестала поступать кровь. Как бы я сейчас хотела заплакать! Но поскольку я нахожусь в коме, мне это вряд ли удастся.

– Что мне делать? – отчаянно спрашиваю я Ноа.

Он – моя последняя надежда. Наверняка, он знает способ вернуть меня к жизни. Возможно, чтобы снова оказаться в своем теле, мне понадобится время. И я готова ждать. В конце концов, я никуда не тороплюсь. У меня впереди целая жизнь. Или же нет? Что если мне суждено умереть сейчас, когда мои дети еще даже не подростки, а мои книги только начали набирать популярность?

Ноа качает головой.

– Ближайшее время тебе придется заниматься административной работой, – говорит он и достает из стола папку, похожую на те, в которых хранят личные дела.

Сара Чемберс – читаю я надпись на папке.

Это мое личное дело? Там мои фотографии, письма, медицинские анализы? Всю мою жизнь кто-то собирал на меня информацию и знает все мои секреты: как я потеряла девственность, когда впервые поцеловалась и сколько раз прогуливала школу?

Ноа открывает мою папку и начинает просматривать ее содержимое. Его взгляд выражает любопытство, сострадание и умиление.