Свою любовь и преданность.
– Щенок! – В гневе закричал Номанатур. – Очнись! Да в тебе, я гляжу, больше дури, чем в твоем младшем братце! Я ничего не знаю о княгине Раэнора?! И ты еще смеешь упрекать меня в том, что я отправил тебя подальше из Вальбарда! Ты погубил бы Элен в своем невежестве. Он к ней приедет! Она тебе не Эста, не девки из кабаков, даже не наши арандамарские принцессы! Древняя кровь течет в ее жилах, сынок. Благородная и огненная кровь мятежных королей Эалонда. Помнишь сказание о безумном Фале, которому вместо сердца Единый вложил в грудь пылающий камень, упавший с небес? Она из их рода. Кто ее мать, я не знаю, да, пожалуй, и никто не знает, кроме нее самой. А вот кто отец, скажу. Ты никогда не задумывался о странной судьбе маленького Раэнора? Мысль о том, почему на столь богатый и беззащитный край не наложил свою лапу Морн, не приходила в твою умную голову? Как ты побледнел! Ты прав, здесь есть от чего прийти в ужас. Отец Элен, бывший князь Раэнора – король Хьорланда, Черный Вестник Морна, его друг и советник.
– Нет!
– Да! Вот почему Раэнор еще существует.
Хаггар оперся о стену. Он пытался унять нервную дрожь, глубоко дыша и сжимая руки в кулаки. Номанатур неумолимо продолжал:
– Хватит ребячиться. Подумай, чем обернется для тебя любовь. Клеймо ляжет на тебя, позорное, несмываемое. И обратной дороги сюда, в Арандамар, у тебя не будет. Придется пожертвовать всем. Жезла правителя Арандамарского королевства тебе не видать. Ибо наши подданные не доверят тебе власть, узнав, с кем ты связал свою судьбу.
– Она жертвует большим – своим бессмертием.
– Ну, для кого-то смерть – благо.
Хаггар отошел к окну, оперся плечом о стену и, устремив взгляд в темное звездное небо, задумался. Номанатур простонал:
– Неужели мне суждено лишиться наследника?
Хаггар, не оглядываясь, ответил:
– У тебя два сына, отец. Есть еще младший, Хэльмир.
– Почему ты так упрям? Почему не ему встретилась она? Хаггар, сынок, я еще не все тебе рассказал. Вам придется оставить Раэнор и бежать в Хьорланд. Весь Запад будет преследовать вас, как зверей.
– Почему? Элен не сделала вам ничего плохого!
– Кому есть до этого дело? Кто помнит, что Черный Вестник давно покинул Раэнор? Зато о проклятии никто забывать не хочет.
– Какое проклятие? – презрительно усмехнулся Хаггар. – Сказка о том, что в любви нам будет грозить смерть? Чем она так беспокоит наших праведных владык?
– И этого ты не знаешь! Давно, во времена Великих битв, один из королей альвов, преданный Черным Вестником, умирая от руки Морна, произнес странное пророчество. Он сказал, что отныне жизнь господина будет зависеть от жизни его вассала-предателя. Пока жив Черный Вестник, будет жив и Морн.
– Только-то! – в нетерпении перебил отца Хаггар. – Что мне за печаль?
– Тебе есть о чем горевать, сынок. Альвы умеют мстить. Род Элен проклят. Любовь не принесет вам счастья. Демоны будут ее порождением. В душе твоего ребенка, Хаггар, с рождения будет жить зло.
– Я не верю, – прошептал Хаггар.
– Это твое право. Но все, что я сказал, правда. Странно, что Элен сама тебе этого не рассказала.
Хаггар с мольбой взглянул на правителя:
– А может, ты ошибся? Может, все это выдумки, наговоры, сплетни? Откуда ты узнал о Черном вестнике и о пророчестве? В какой лживой книжонке прочел? Отец, может, это неправда?
Номанатур, тяжело вздохнув, отвернулся от сына, подошел к стене и, к изумлению Хаггара, достал зеркало:
– Вот. Смотри. Не притворяйся удивленным. Ведь ты уже заглядывал в него. – Ты знал? – ошарашенно пролепетал Хаггар. Вместо ответа Номанатур с жалостью посмотрел на сына:
– Смотри же.
Хаггар вновь склонился над зеркалом. На этот раз все произошло гораздо быстрее. На серебряной поверхности проступили знакомые очертания высокой Сторожевой башни. Княгиня стояла на смотровой площадке, одной рукой вцепившись в тонкие перила, а другой прикрывая глаза, как от яркого солнца. Прямо перед ней Хаггар увидел темного исполина. Плащ за его плечами трепетал, как крылья гигантской птицы. Это был Черный Вестник, исчадие Мрака, первый вассал Врага. Он навис над беззащитной фигуркой Элен. Княгиня что-то говорила ему, но гигант занес над ее головой тускло сверкнувший меч, и то ли крик, то ли карканье донеслось до Хаггара. Однако Элен, отняв руку от лица, сквозь слезы с вызовом смотрела туда, где в черном провале пустоты багровыми угольями горели глаза призрака. Снова раздался леденящий душу крик, черный меч со свистом разрезал воздух совсем рядом с непокорной черноволосой головой. Княгиня шагнула вперед. Вдруг молния ударила в башню. На секунду изображение потемнело, а когда тьма рассеялась, Хаггар увидел распростертую на полу княгиню, а далеко на горизонте – стремительно удаляющуюся черную тень. Видения исчезли. Голос Номанатура вывел Хаггара из оцепенения:
– Ну, теперь ты мне веришь?
Хаггар ничего не ответил. Не сказав отцу ни слова, он вышел из комнаты. Когда смятение улеглось, Капитан задумался. Сидя в своих покоях, он размышлял о том, как ему теперь быть. Элен, ее страшные тайны, ее жизнь, омраченная тенью Врага, ее страстные слова, дошедшие до него, ее нежность в тот прощальный вечер в садах Дол-Раэна больше не приводили его в исступление. Сейчас он должен сделать выбор, перед важностью которого меркло второстепенное: интриги, обиды, страх, ложная гордость. Перед Хаггаром словно легли две дороги. Одна – ровная, широкая, давно знакомая, уготованная ему с рождения: слава, почести, титул правителя, обожание подданных, власть над огромной, могучей страной. Другая – смутная, теряющаяся в душистых зарослях сирени и диких роз, предсказывающая изгнание, утрату всего, что было дорого ему с детства, но взамен сулящая недолгое, горькое счастье с любимой и вдобавок – сумасшедшую страну Раэнор. Арандамарец был странно спокоен. События прошедших лет разворачивались в его памяти. Он улыбался одним и печально качал головой, вспоминая другие. Всплыли слова Дию, сулящего княжескую корону. И Элен, потерянно умолкавшая всякий раз, как только разговор заходил о ее предках. Нет, решать сгоряча не годилось.
Глава 6
ЛЕГЕНДА О ПОЛОТНЕ СУДЕБ
Теплые июльские сумерки сгущались над Дол-Раэном. Ясное небо на западе переливалось опаловой радугой. Томное летнее солнце лениво опускалось, готовое опочить на мягкой зеленой перине из густых дубовых лесов, тянущихся от столицы до Элиндора. Один за другим в городе зажигались фонари. Вскоре тысячи разноцветных огней затрепетали, отражаясь от гладких мостовых улиц и площадей Дол-Раэна. Но столица веселого княжества и не думала погружаться в сон. Из восточного и западного районов города доносился неясный шум, а из северной части, из великолепных особняков знати, раздавались звуки музыки. То и дело через Западные ворота из города выезжали тяжело груженные обозы, запряженные огромными рыжими тяжеловозами. Их порода была выведена специально для переселения. В последнее время, как никогда, оживилась торговля с Востоком, и раэнорские мастера не успевали выполнять сыпавшиеся на них заказы. Да и из дворца поступали все новые поручения.
Во дворце на широком мраморном балконе княжеских покоев в легких плетеных креслах сидели Элен и Румиль. Княгиня восхищенно наблюдала за тем, как догорал еще один чудесный летний день Раэнора. Закатное солнце окрасило белый мрамор балкона в розово-алые тона. Его теплые лучи окутывали Элен, разливаясь по телу нежной истомой, добавляя яркости румянцу ее щек, плавясь пурпуром в рубиновом ожерелье на открытой шее, играя бликами на золотых браслетах, обвивавших змеями ее обнаженные руки, волнами полутонов переливаясь на легком алом шелке платья, зажигая искорки на золоте вышивки. Сурового телохранителя княгини закат не интересовал вовсе. Его взгляд был прикован к госпоже – так прекрасна она была в этот тихий вечер. Румиль давно привык и уже не удивлялся безупречной красоте ее лица и легкой стройности тела. Но сегодня во всем облике княгини чувствовалась печаль, которая придавала ей странную, тихую прелесть. Румиль не в силах был отвести от нее влюбленных глаз, в глубине которых Элен без труда могла бы увидеть разгорающийся огонь, если бы осторожный морниец не скрывал его под ресницами всякий раз, когда княгиня обращалась к нему. Медленно тянулись минуты. Элен рассеянно гладила лепестки белой розы – подарка Румиля. В ее мыслях не было покоя. Вздохи то и дело волновали грудь. Вновь ожившие призраки прошлого томили тяжелыми предчувствиями. Вот уже четыре года уходили из Раэнора отряды в Хьорланд. Пятеро советников, возглавив их, покинули княжество навсегда. А через месяц на север должен был уйти еще один отряд под предводительством Ванатура. Гонцы из Хьорланда приносили хорошие вести: хоть и с трудом, но жизнь там налаживалась. Шаг за шагом переселенцы осваивали каменную пустыню. Все шло так, как и задумывалось, но радость от этого княгиня не чувствовала.
– Я так одинока, – прошептала Элен. Румиль нахмурился. – Талион ушел, и вряд ли мы когда-нибудь свидимся. Дию тоже уехал. – Она взглянула на телохранителя. – Эти его истории о неожиданно найденных родственниках звучат неубедительно, тебе не кажется?
Румиль скептически фыркнул.
– Только ты не оставляешь меня. Спасибо. – Элен поежилась. Солнце скрылось за горизонт. Зачарованный закатом ветерок ожил, и княгине стало холодно. – Румиль, принеси мою накидку, свечи, вино и… Боги, вот бы узнать какие-нибудь новые средства от скуки!
Телохранитель, укоризненно покачав головой, встал. В дверях он столкнулся с Ирлингом. Запыхавшийся секретарь, как ошпаренный, отскочил от морнийца. Но, вместо того чтобы рассыпаться в извинениях, как он делал всякий раз, когда невзначай задевал Румиля, Ирлинг только умоляюще взглянул на него и бросился к княгине:
– Госпожа! Там, у входа в твои покои, стоит тот человек, который приезжал к нам из-за Реки!
Элен непонимающе смотрела на секретаря, и, по мере того как смысл сказанного доходил до нее, яркий румянец сходил с ее щек. Задержавшись в дверях, Румиль смотрел на госпожу, ожидая приказа. Княгиня стремительно встала, но, вдруг ослабев, позвала:
– Помоги мне! Голова закружилась,– и протянула дрогнувшую руку. Телохранитель подбежал к ней, осторожно помог сесть и вопросительно взглянул в испуганно-растерянные глаза княгини. Она же, сжав его ладонь, мгновение помедлила, но, преодолев смятение, уже привычно, властно приказала:
– Ирлинг, ступай. И носа своего сюда не показывай, пока я тебя не позову. А ты, друг мой, не беспокойся. – Она слабо улыбнулась, взглянув на Румиля. – Пусть этот человек войдет. Увидев, как телохранитель в гневе закусил губу, она устало прошептала: – Это судьба, Румиль. Приведи его. Я жду.
Почтительно поцеловав ее руку, морниец вышел. Элен осталась одна. Напряженно прислушиваясь, она со страхом смотрела на дверь. В коридоре послышались торопливые шаги. Не в силах сдержать волнение, Элен встала. А шаги гремели, неотвратимо приближаясь. Дверь распахнулась, и в комнату стремительно вошел мужчина. В первое мгновение княгиня его не узнала. Вошедший же, подбежав к Элен, коротко вздохнул и обнял ее, прижав сильными руками к груди. Княгиня, оцепенев, и не пыталась освободиться. А он нежно гладил ее по голове и ласково шептал:
– Прости за промедление! Теперь мы не расстанемся. Я все решил. Слышишь? И я согласен. Хьорланд так Хьорланд. Уедем. Никто не сможет помешать нашему счастью. Нам нет дела ни до Запада, ни до Востока. Пусть меж собой сводят старые счеты.
Хаггар коснулся губами ее лба, щеки, губ… Элен, словно во сне, слушала его слова, смотрела в лицо, отстраненно отметив, как изменились его черты. Она попыталась уклониться от поцелуев арандамарца, упершись рукой в его грудь, но пальцы бессильно скользили по красному шелку плаща, по обшитому золотом бархату куртки.…
– Ах! – Элен вздрогнула, уколов ладонь. На груди Хаггара висел медальон – девятиконечная звезда с погнутым лучом: подарок отца, с которым она рассталась у ворот Вальбарда. Княгиня почувствовала, как, разбуженная прикосновением холодного металла, возвращается к ней воля. Она вырвалась из объятий арандамарца, метнулась к двери и выбежала из комнаты. Сбитый с толку, Хаггар лишь через несколько мгновений бросился вслед за ней. Обезумев от внезапно охватившего ее ужаса, Элен бежала по коридорам, переходам, галереям. Разбуженные памятью, в ее ушах гремели яростные речи отца и страшные проклятия Морна. Пальцы жгло прикосновение к медальону. Хаггар несся за ней, отшвыривая с дороги замешкавшихся слуг, стараясь не упустить из виду бьющееся, будто огонек на ветру, платье княгини. Арандамарец боялся одного – потерять ее в огромном дворце. Вдруг, нырнув в нишу, княгиня исчезла.
– Демоны! – Хаггар добежал до ниши, увидел дверь, что было сил рванул ее, чуть не сорвав с петель, и вылетел на висячий мост, ведущий в сад. Княгиня была уже на другом конце моста. Он ринулся за ней. Элен задыхалась. Она, не чуя земли под ногами, летела по пустым дорожкам сада, а сзади грохотом отдавались шаги преследователя. Не выдержав пытки, она резко остановилась, обернулась к нему и крикнула:
– Стой!
Он не слушал. Хаггару было все равно, что она сейчас скажет. Поняв это, Элен выхватила из висевших на поясе ножен дасар и с угрозой выдохнула:
– Стой!
Зная, что за себя он не испугается, поднесла дасар к своей обнаженной шее и повторила: – Стой! Я убью себя! Еще шаг, и я себя убью!
Она почти ослепла от слез, дыхание прерывалось, ноги подкашивались. Лезвие жгло кожу. Будто натолкнувшись на невидимую стену, Хаггар остановился. Он понял, что еще одно его движение, и она воткнет кинжал себе в горло. Он мягко, тихо позвал:
– Элен!
– Стой, где стоишь! – в ярости закричала она.
– Что с тобой, Элен? – Хаггар ожидал всего, что угодно, вспышек гордости, слез, кокетства, искушений, но это! Она и впрямь готова умереть! – Объясни мне!
– Уходи! Возвращайся в Арандамар! Еще не поздно!
– Почему? Я люблю тебя!
– Нет!
– Да! И ты меня любишь. Ты клялась в этом перед богами! А я… я пытаюсь подняться к тебе на высоту. Как я смогу на ней удержаться, если ты сама толкаешь меня в пропасть?
– Неправда!
– Я слышал твое признание!
– Ложь! – Она презрительно рассмеялась. – Ты поверил зеркалу? Они тоже врут! Убирайся!
– Элен!
– Убирайся! Как еще мне избавиться от тебя?! – с мукой простонала она. Хаггар сделал шаг вперед.
– Нет! – Она сильнее надавила на дасар. Клинок угрожающе блеснул, готовый вонзиться в тонкую белую кожу. И Хаггар сдался. В бессильном гневе он закричал так, будто стрела глубоко вошла в его грудь, и, уронив в ладони лицо, побрел прочь от дворца, от Элен, от своих разбитых надежд. Княгиня осталась одна. Проводив взглядом ссутулившуюся фигуру арандамарца, она подождала несколько минут и разжала руку. Дасар бесшумно упал на песчаную дорожку. Потеряв последние силы, Элен опустилась на землю и зарыдала.
Через несколько часов Румиль нашел ее там, совершенно обессиленную, дрожащую от холода, и, закутав в меховую накидку, отнес княгиню в ее покои. Пока служанки суетились вокруг госпожи, растирая ее ноги, готовя ванну и липовый отвар с медом, пока Лола, сокрушенно вздыхая, стелила постель, телохранитель сидел у кресла княгини, то и дело вопросительно заглядывая ей в лицо. Он хотел отомстить за ее слезы и ждал хоть малейшего знака. Но Элен в ответ на его требовательный взгляд лишь медленно качнула головой и шепнула:
– Я люблю его.
Что ж, значит, не теперь. Морниец встал, покорно склонил голову и вышел из покоев, провожаемый неодобрительными взглядами служанок.
Над северной степью сгущалась тьма. Из низин, распуская белесые щупальца, выползал туман. Ветер затих. От земли потянуло сырым холодом. Небо заволокло плотными низкими облаками. Талион, Линдир, Гельмир и Ингольд сидели, кутаясь в плащи, и напряженно вслушивались в тишину.
– Боюсь, он нас не найдет, – пробормотал один из них и встал, оглядываясь вокруг.
– Туман, как назло. Садись, Гельмир, все равно тебя и за десять шагов не видно. – Махнул рукой его сосед.
– Талион, ты уверен, что надо ждать именно здесь? – Гельмир с беспокойством обратился к другу, но тот даже головы не поднял, не в силах оторваться от невеселых дум.
– Он недалеко, я чувствую! – вдруг радостно воскликнул Ингольд, уловив в ватной тишине еле слышный звук. Альвы поднялись. Через минуту прямо на них вылетел взмыленный конь. Увидев альвов, он шарахнулся в сторону, но всадник удержал его, и тот, наконец, остановился, дрожа, всхрапывая и испуганно кося налитыми кровью глазами.
– Дию, да продлятся твои дни, наконец-то! – Ожидавшие радостно окружили спешившегося всадника. Талион же не двинулся с места. Старик сам подошел к нему, поправил сбившиеся пряди волос и почтительно поприветствовал:
– Здравствуй, принц.
– Здравствуй, отец. – Альв встал, неожиданно ласково улыбнулся и обнял старика. – Дорога была трудной? Устал?
– Немного. – Лекарь секунду помолчал, прислушиваясь. – Неспокойно мне, Талион. Мы должны быть начеку. Взгляни на лошадь. Гельмир и Ингольд еле сдерживают ее. Трясется от страха. Да и мне не по себе. – Дию поежился.
– Я тоже чувствую: опасность совсем рядом. Но пока она не появилась, скажи, ты привез ответ? – Талион с надеждой взглянул Дию в лицо. Тот потупился и устало произнес:
– Они не согласны, принц. Они вас не примут.
– Ну что ж, – альв невесело усмехнулся и обернулся к сородичам, – ведь мы ждали этого, верно?
Альвы хмуро молчали.
– Да что же? Почему? – наконец растерянно протянул Линдир.
– Принц объяснит. Талион, мне надо спешить. – Дию беспокоился все больше. – Совет дам, но ведь не послушаете.
– Какой совет?
– Уходите на север, в Хьорланд.
– Нет. Менять одну тюрьму на другую? Мы будем полезны здесь, у Реки. Или отправимся прямиком к Вражьим воротам. Там-то нас никто не ждет.
– Это путь обреченных! – раздраженно бросил Дию.
– А разве мы не обречены? – пожал плечами альв.
– Ты сам ищешь своей гибели. – Лекарь отвернулся. Он знал, что его слова все равно не будут услышаны. Ингольд подвел ему коня, но Дию не успел сесть в седло. Порыв ледяного ветра пронесся, оставляя в тумане широкий разорванный след. Лошадь, обезумев от страха, вырвала повод из рук Ингольда, сбив его с ног. Тьма, окружавшая альвов, уплотнилась и встала стеной. В непроглядной черноте мерцающим бледным признаком встал, закрывая небо, чародей.
– Князь! – потрясенно прошептал Дию.
Хаггар шел, еле передвигая ноги. Выйдя из сада, он оказался на узкой, темной, еле освещенной редкими фонарями улице. Ему было все равно, куда идти, и он пошел вперед. Однако, как бы ни был он подавлен и оглушен случившимся, все же заметил, что место, в которое он попал, необычно для столицы. Ни света, ни шума, ни толчеи. Выступающие из темноты аккуратные одноэтажные домики, выглядывающая из-за непривычно высоких глухих заборов буйная зелень, закрытые двери и ставни – все застыло в безмолвии. В этой тишине арандамарцу казалось – его сапоги так громко стучат по мостовой, что должен был бы проснуться весь квартал. Но никто не высовывался с любопытством из чернеющих оконных проемов. Хаггар вспомнил точно такую же молчащую улицу у себя, в предместьях Вальбарда. Это был год черного мора. Люди погибали сотнями. Города пустели целыми кварталами, деревни вымирали, чтоб никогда больше не возродиться. Неужели и здесь, в Раэноре, такое случилось? Подойдя к одному из домов, Хаггар постучал в дверь. Глухой звук разнесся по улице. Но никакого ответа не последовало. Скрипнув, дверь приоткрылась, и Хаггара обдало нежилым запахом плесени.
– Эй! – позвал он. Тишина. Осторожно ступив в темнеющий дверной проем, арандамарец пошарил руками по стене. Горожане обычно держат светильники где-то недалеко от входа. Ага. Нащупал. Чиркнуло огниво, и теплый свет разлился, заставляя темноту отступить. Хаггар огляделся. Он стоял в маленьком чистом коридоре. На полу лежал самотканый коврик. У порога стояли три пары легких мужских туфель. Арандамарец прошел в комнату. Она была почти пуста. У самого окна стояли стол, стул, рядом, у стены, узкая кровать, маленький сундук у дверей. На стене висели музыкальные инструменты: флейты, лютня и хрупкая виола с нежными изгибами дек, с тонким грифом и смычком из волос белой кобылицы. Поставив светильник на стол, Хаггар бережно снял виолу со стены, погладил чуткой рукой легкий корпус, провел пальцами по струнам. Виола ответила мелодичным гудением. Подтянув колки, Хаггар взял смычок, приложил виолу к щеке и заиграл. Вскоре в памяти всплыли слова:
Где-то за морями
Есть волшебный остров.
Там с тобой мы встретим
Золотой рассвет.
Это была старая арандамарская песня, которую часто пела мать. И оттого ли, что она вспомнилась ему сейчас особенно явственно, или потому, что голос виолы был щемяще нежен, Хаггар заплакал. Слезы текли по щекам, но он, играя, их не замечал, и в его сердце таяла обида, уступая место уверенности в том, что он приехал не зря, что все еще будет хорошо и они с Элен будут счастливы вместе. Усталость долгого пути и потрясения этой ночи давали о себе знать. Вернув благородный инструмент на место, арандамарец благодарно погладил теплое дерево и прошептал:
– Спасибо!
Виола ответила нежным звоном. Хаггар улыбнулся. Перенеся светильник к кровати, он скинул с плеч плащ, кряхтя, стянул сапоги, расстегнул пояс и улегся, положив меч рядом. Кровать одобрительно скрипнула под тяжестью нового хозяина.
– Кто бы ни были жители этого дома, где бы ни был сейчас их ночлег, пусть звезды сияют над их головами, а сон их будет крепок и спокоен, – прошептал арандамарец, уронил голову на подушку и заснул. …
Он бежал по темному лесу. Тишина взрывалась в ушах. Горячий воздух обжигал грудь. Его догоняли. Он не знал кто. Не смел оглянуться. Вперед, бежать, только бы хватило сил. Кричал, но не слышал крика. Пересохшим ртом ловил отраву тумана. А те, за спиной, настигали. Не уйти. Ужас подкашивал ноги. Нет, он не сдастся! Яростно закричал во всю мощь рвущихся легких:
– Нет!
Хаггар очнулся от собственного крика. В комнате было темно. Лишь лунные лучи, пробиваясь сквозь щели в ставнях, бледной дорожкой протянулись от окна к стене. Хрипло дыша, он провел ладонями по лицу. Только сон! Но тут же застыл в оцепенении: прямо к нему по лунному лучу плыла виола, а вокруг нее назойливо увивался смычок. Он льнул к струнам, рождая звуки. Но это была не музыка, нет! Виола кривлялась, хохотала, визжала! Она издевалась над ним, безжалостно, отвратительно перевирая его мелодию, мстя музыканту за то, что на миг разбудил ее душу. Хаггар закрыл уши, но смычок пиликал у самого его плеча. Струны скрипели все громче, громче……
– Хватит! – взмолился Хаггар. Он хотел схватить инструмент, но виола увернулась, злобно взвыла и, будто послушная руке безумного виольщика, принялась носиться вокруг Хаггара, визжа и завывая. Кошмару не было конца. Не выдержав муки, он схватил меч и что было силы ударил по хрупкому корпусу. Раздался треск. Щепки брызнули во все стороны. В комнате воцарилась тишина. Хаггара одолела тяжелая сонливость. Он повалился на кровать и заснул, не выпуская меч из руки. Он снова бежал по узкой тропе в темном, душном лесу. Его опять настигали. Хаггар пытался проснуться, вырваться из забытья, но сон не хотел его отпускать. Будто выныривая из черной, вязкой воды, арандамарец просыпался, но снова погружался во все тот же сон, как в гиблое болото, засасывавшее его все глубже и глубже. С каждым разом кошмарные преследователи подбирались к нему ближе, их свистящий шепот леденил сердце:
– Обернись! Тебе не уйти. Ты наш!
Хаггар кричал, в отчаянии призывая на помощь отца и брата, но сам не слышал своего крика. Силы оставляли его. Бежать становилось все труднее. Арандамарец еле переставлял немеющие ноги.
– Это сон! Это всего лишь сон! – отчаянно билось в мозгу. – Только бы проснуться! – Но он уже и сам понимал, что обречен, что нет ни сна, ни яви. Хаггар остановился и обернулся. Он никого не увидел. Лишь пятно сизого тумана колыхалось на тропе шагах в пятнадцати от него. Рассекая мечом вязкий воздух, Хаггар закричал:
– Вот он я! Попробуй, возьми!
Туман заволновался, будто смрадный гад зашевелился в его сгустках, свивая и развивая липкие кольца щупалец, и медленно двинулся вперед. Хаггара обдало пронизывающим холодом. Но он только крепче сжал меч. Легко с ним не справятся. Тут, будто прорвавшись сквозь упругую пелену сна, рядом с ним оказались два воина. В одном из них он с изумлением узнал княгиню. Второй, высокий черноволосый витязь, был ему незнаком. Оба встали плечом к плечу с арандамарцем и тоже обнажили сияющие мечи.
– Он наш! – с вызовом выкрикнула Элен. – Уходи!
Она пошла вперед. Витязь не отставал, шагая рядом.
– Ты не сможешь его убить! На нем медальон! Уходи! – звенел ее голос. На мгновение сизое облако замерло. И вдруг из его недр вырвался ослепительный луч, метя в грудь Хаггара. Раздался оглушительный взрыв. От страшного удара арандамарец покатился по земле, но тут же снова вскочил и ринулся вперед. Облако исчезло. Только гарью тянуло с обожженной земли. Элен и ее спутник подбежали к Хаггару.
– Ты свободен! – Она вдруг улыбнулась, сдерживая слезы. – Теперь прощай!
Тут и она, и рыцарь, и лес, и тропа вдруг начали таять, пока совсем не исчезли во тьме. Хаггар открыл глаза. Он лежал на все той же узкой кровати, сжимая в руке меч. Вместо лунных лучей в комнату проникал солнечный свет. Хаггар неприязненно огляделся. Прочь из колдовского жилища!
Пошатываясь, он побрел вниз по узкой пустой улице. Полуденное солнце, отражаясь от белых камней, слепило глаза. Плутал он долго. Жаркое солнце уже клонилось к закату, когда, свернув в очередной переулок, Хаггар оказался перед закрытыми на засов воротами. Вытащив из скобы обитую железом балку, он толкнул створку ногой. Ворота со скрипом отворились. Мертвый квартал остался позади. Хаггара как будто оглушили. Нечто похожее было с ним однажды в юности. Во время боя сзади к нему подкрался дверг и ударил по голове секирой. Арандамарца спас шлем. Он, в отличие от дверга, остался жив, только недели две ничего не слышал, отчаянно болела голова, и в ушах звон стоял. Машинально передвигая ноги, Хаггар безучастно смотрел на проходивших мимо людей, торопившихся по своим делам. Его вся эта суета не касалась. Времени теперь у него было много. Стемнело. А арандамарец все еще бесцельно бродил по шумным улицам. Он не знал, что делать дальше. Дома, в Вальбарде, ему все казалось простым. Только сделать выбор! Принять проклятье Элен, отречься от будущего – разве малая плата? Тогда, на озере, она говорила о жизнях и королевствах. Что ж, он бросил ей под ноги и то, и другое. Но почему эта сумасшедшая отказалась принять его жертву? Может быть, она не поняла? Косноязычный вояка! А может…? Письмо. Он должен написать ей. Должен пытаться снова и снова, пока на сотый, на тысячный свой вопрос не услышит: “Да”.
Гостиница “Белая роза” располагалась в солидном трехэтажном доме на площади Фонтана. Ее хозяйка Розалия совершенно обоснованно гордилась тем, что “Белая роза” среди столичных жителей слыла самым приличным заведением такого рода. Площадь Фонтана была совсем недалеко от дворца, среди постояльцев Розалии попадались не только богатые купцы со всего Раэнора, но и знатные иноземцы, путешественники, привлеченные в Дол-Раэн слухами о его великолепии. Поэтому хозяйка ревностно следила за тем, чтобы дом и снаружи, и внутри выглядел образцово. Каждую весну работники подновляли деревянную вывеску. Совсем недавно стены снова подкрасили розовой краской, а рамы обвели белой. Прямо перед домом был крошечный сад, в котором росло несколько кустов белых роз. Хозяйка сама за ними ухаживала. На кованых решетках заборчика и калитки тоже красовались распустившиеся розовые бутоны. На первом этаже гостиницы был трактир, второй был отведен под комнаты для постояльцев, на третьем жили прислуга и сама Розалия. Хозяйка она была, как говорится, с твердой рукой и трезвой головой, отличалась веселым нравом и щедро платила своим работникам. Правда, работать приходилось не покладая рук, так ведь хозяйка и сама без дела не сидела.
Вот и в этот вечер она, по обыкновению, спустилась в трактир проверить как идут дела и помочь девушкам. В большом светлом зале было людно. Сидя за столиками, раэнорцы отдыхали в прохладе после жаркого дня. Миловидные опрятные девушки-служанки разносили заказы, улыбаясь и здороваясь с посетителями, многие из которых были завсегдатаями трактира. В углу у каминной решетки дремал паренек. Розалия направилась к нему.
– Ритус, соня! – Она похлопала мальчишку по плечу. Тот встрепенулся, протирая глаза.
– Так-то ты работаешь! Я же тебя посылала за углем для кухни!
– Я и принес! – Парень махнул рукой в сторону одной из служанок. – Лина сказала, что пяти корзин хватит.
– А в комнатах кто будет убирать? Купцы из Аниата еще утром съехали. – Да что ты в самом деле, Розалия! Я там уж давно порядок навел. Сходи, проверь. Стал бы я тут сидеть!
– Что ты скажешь! Ай да работник! – усмехнулась Розалия. – Ну-ка, бегом на кухню!
Она отвернулась от мальчишки и направилась было вон из зала, но его возглас “Гляди!” заставил ее обернуться. За мгновение до этого входная дверь в который уже раз за день распахнулась, и в зал вошел высокий, широкоплечий мужчина. Чужеземного покроя платье, загорелое лицо и длинный меч незнакомца приковали к нему внимание любопытных долраэнцев. Однако пришелец не замечал пристальных взглядов. Пока он хмуро оглядывал зал, Розалия, приветливо улыбаясь (еще один постоялец), подлетела к нему.
– Чего желает господин? – пропела она, и ее улыбка стала еще радушнее. Человек равнодушно скользнул по трактирщице взглядом и отрывисто приказал:
– Комнату, перо, чернила и несколько листов бумаги. Куда идти? Розалия опешила. Так с ней никто никогда не разговаривал! Возмущенная до глубины души неслыханной дерзостью пришельца, она с расстановкой начала:
– У нас приличная гостиница, господин незнакомец, – но осеклась на полуслове. Мужчина остановил на ней тяжелый, властный взгляд, от которого у бедной Розалии душа в пятки ушла, и вымолвил:
– Я жду.
Не проронив больше ни слова, обомлевшая от страха хозяйка поспешно вышла из зала. Незнакомец следовал за ней. Поднявшись на второй этаж, Розалия прошла в конец коридора и отворила дверь:
– Вот свободная комната. Не угодно ли осмотреть? Если не нравится, поменяем. Соседняя тоже свободна.
Не дослушав ее щебетание, пришелец вошел в комнату и закрыл дверь. Розалия почувствовала, что сейчас упадет в обморок.
– Хозяйка, что с тобой? – раздалось у нее над ухом. Она вскрикнула, схватившись за грудь, но тут же облегченно вздохнула: