Через день юноша снова пришел к лекарю.
– Садись в кресло, – командовал Хадинг, – положи руки на подлокотники, закрой глаза и расслабься.
Хэльмир с сомнением покачал головой, но любопытство все же победило. Хадинг встал за его спиной и положил ладони на голову юноши.
– Ты спишь и видишь сон, – прошептал он.
Прошло какое-то время, и Хэльмир увидел! Он был птицей, стремительно летевшей навстречу белому облаку, спустившемуся к подножью пепельно-серого горного хребта. Но вот облако уплотнилось, очертания стали четче, и вскоре перед Хэльмиром возник город. Резные башни сияли на солнце. Подлетев ближе, Хэльмир разглядел улицы, дома, цветники, разноцветные камешки мостовых… А вот и люди в легких струящихся одеждах. Поначалу Хэльмиру показалось, что он видит только женщин: так нежны были смуглые лица, так заботливо уложены в замысловатые прически завитые локоны. Но вскоре глаза привыкли к яркой красоте жителей. Крылья понесли юношу прочь с шумных улиц. Теперь он был в светлом зале и даже почувствовал запах курений. У колонны стояли двое: старик в выцветшем сером балахоне и высокий мужчина в нарядной белой тунике. “Слуга и господин”, – подумал Хэльмир. До него донесся обрывок разговора.
– Но, почтенный мой наставник, у меня нет больше сил! – говорил с мольбой в голосе мужчина. – Я не рожден для жизни во дворце!
– Это твое служение. – Старик был непреклонен. – Мне стыдно выслушивать от тебя жалобы.
– Я торчу здесь без пользы!
– Не тебе решать, есть в твоем присутствии польза, или нет. Все. Закончим разговор. Ступай к себе, приготовься к вечернему пиру. Не огорчай госпожу.
Вдруг свет померк. Но уже через мгновение темноту потеснили огни светилен. На широком балконе стояли двое воинов. Один из них, облокотясь о балконные перила, что-то говорил. Губы его шевелились, но слов не было слышно. Его спутник стоял, склонив голову и нервно теребя завязки плаща. Он хмурился и закусывал губу, бросая на собеседника мрачные взгляды. Наконец говоривший замолчал, неожиданно мягко улыбнулся и, обняв друга за плечи, увлек его с балкона.
Снова засияло солнце. На лужайке метались совсем юные девушки. С хохотом и визгом они убегали от парня с завязанными легким шарфом глазами.
– Ирлинг! Ирлинг! Лови!
– Я здесь!
– Да вот же, совсем близко!
Наконец одна из девушек попалась. Парень сорвал с глаз повязку, обнял жертву и поцеловал в яркие смеющиеся губы.
– Так нечестно!
– Мелита, ты поддалась!
– Она смошенничала!
Сон все углублялся. Хэльмир еще успел различить бегущего по коридору долговязого чудака с кипой бумаг под мышкой, но на этом его видения закончились, и он заснул уже по-настоящему.
После этой ночи все свободное время Хэльмир старался проводить с Хадингом. Пришелец нравился ему, удивляя уже не изяществом манер и вычурностью одежд, а умом и образованностью. Казалось, он мог ответить на все вопросы. И не раз корил юношу за леность и нелюбовь к знанию.
– Боги! Жить здесь, в столице, иметь возможность изучить все эти немыслимые сокровища мудрости людской и довольствоваться лишь сказками для пятилетних детей! – восклицал он иногда, и Хэльмир краснел от стыда.
– Но отец говорит, что я и так слишком много времени провожу с книгами, – пытался он оправдаться. – И что в наше время важнее быть сильным, уметь приказывать и стремиться побеждать.
– А также уметь отличать слова от дел. Сила без мудрости – ничто. Разве отец твой – бестолковый вояка, не знающий грамоты? Очнись, Хэльмир, время сказок прошло. Ты уже взрослый. Взгляни на мир вокруг себя. Что ты о нем знаешь? Ты сбежал от жизни в свои фантазии. Вот почему Номанатуру не нравится, что ты здесь сидишь.
Юноша не спорил. А лекарь меж тем доставал с полок пыльные книги и раскладывал их на столах.
– Вот чем ты пренебрег. Это история Лонгайра, города твоих предков. Вот свитки с описаниями великих походов на Степь. Это несколько томов истории столицы. А вот записки твоего деда, Элеттура. Ты, конечно, знаком с ними?
И Хадинг оставлял пристыженного Хэльмира разбирать книжные завалы, а сам уходил на четвертый ярус, залезал на стеллажи и сидел там, обложившись кипами полуистлевших бумаг. Из любопытства Хэльмир заглянул было в изъеденные временем свитки, но язык, на котором они были написаны, показался ему странным, не похожим ни на людские, ни на альфарские. Еще там были какие-то схемы, карты – скукота.
Так проходил день за днем. Хадинг почти не выходил из зала, что-то быстро записывая в маленькую книжечку, которую всегда носил за поясом. Слуга приносил ему еду прямо к стеллажам. Хэльмир знал, что лекарь работал и ночами. Стоило взглянуть на его серое лицо и усталые покрасневшие глаза.
– Куда ты так спешишь? – спросил он лекаря, когда тот прервал свои труды, чтобы подкрепиться.
– Ты знаешь, сколько дней я здесь?
– Этот – десятый.
– Через два дня мне нужно покинуть Вальбард.
Ну вот! Только Хэльмир нашел воистину бесценного друга и терпеливого наставника, как тот собирается исчезнуть!
– Пожалуйста, Хадинг, не торопись! – взмолился он. – Хочешь, я поговорю с отцом? Он разрешит тебе остаться.
Лекарь, улыбаясь, покачал головой и положил руку на плечо юноши.
– Спасибо, не надо. Меня вполне устраивает и этот срок.
Обида захлестнула Хэльмира. Резко скинув с плеча руку лекаря, он вскочил и выпалил:
– Ну и пожалуйста, уезжай хоть сейчас! А я-то поверил, что ты мне друг! – Не в силах продолжать, он выбежал из библиотеки. Хадинг усмехнулся. Ох, горяч мальчишка! Ему любопытно было наблюдать за Хэльмиром. Несомненно, сходство его с отцом было велико, но правитель был зрелым мужем, немало испытавшим в жизни и знавшим ей цену. Движения его были полны мощи, взгляд пронзителен и властен. Высокий, статный, он даже сейчас был замечательно красив. А сын его – совсем мальчик. Во всем облике его была мягкость, и карие глаза смотрели на мир так доверчиво и беззлобно! Сила спала в нем, пока никем и ничем не потревоженная. Но иногда прорывались наружу страстность и горячность – буйная кровь воителей заявляла о себе. Интересно, как изменится он, когда повзрослеет, этот юный мечтатель?
Хаггар вернулся вечером. Поездка в лонгайрские степи оказалась тяжелей, чем он предполагал. Капитан безмерно устал и теперь хотел только одного – улечься в чистую, мягкую постель и спать часов десять кряду. Но сначала надо было зайти к отцу, увидеть брата. И Хаггар, даже не переменив запыленную, лоснящуюся от лошадиного пота и пропахшую дымом походную одежду, прошел в покои правителя. Слуги уже рассказали, что Номанатур поправился, но он хотел убедиться в выздоровлении отца сам. Стремительно влетев в коридор, ведущий к дверям в покои отца, Хаггар столкнулся с выходившим оттуда человеком. Оба не ожидали встречи, отскочили друг от друга, и арандамарец замер, оцепенев от изумления. Перед ним стоял увешанный золотыми побрякушками невысокий юноша в ярких восточных одеждах. Но не диковинность одежд поразила капитана. Лицо, которое незнакомец поспешно закрыл широким рукавом, – вот что заставило Хаггара затрепетать от волнения. Черты, не раз являвшиеся ему в мучительных снах. О боги, неужели это возможно?
– Стой! – рванулся он к незнакомцу, но тот уже бежал от него прочь.
– Да постой же! – завопил Хаггар, кинувшись было вдогонку, но его остановил властный голос:
– Что здесь происходит? – В дверях стоял Номанатур, и вид его ясно говорил, что грозы не избежать. Но, увидев сына, он радостно улыбнулся и шагнул навстречу: – А, здравствуй, здравствуй, бродяга! – Они крепко обнялись. – Что, только на порог, и уже шумишь? Кого это ты ловил?
– Здравствуй, отец! – Хаггар отодвинулся и придирчиво оглядел Номанатура с ног до головы. – Я рад, что ты снова здоров. Небо услышало нас. – И он снова обнял отца.
– Пойдем, сынок, ты расскажешь мне о поездке. – Правитель взял Хаггара под руку. Они вошли в каминный зал и уселись в кресла. Капитан с наслаждением потянулся, раскинув в стороны руки и вытянув ноги в грязных сапогах. Он снова дома. Можно больше не ждать нападений, не опасаться предательских стрел, можно отстегнуть от пояса меч, можно есть и спать сколько угодно, можно, наконец, подумать о себе и о той, далекой, любимой.
– Демоны! Незнакомец! Отец, кто был у тебя только что? – вскричал Хаггар, вспомнив юношу в восточных одеждах.
– Так вот ты кого хотел поймать! Это лекарь из восточных степей. Оставь его в покое, наверное, до смерти напугал беднягу. Расскажи-ка мне лучше, что делается в Лонгайре.
Номанатур налил вина в кубки, протянул один Хаггару и, сев в кресло напротив, принялся подробно расспрашивать сына о поездке. Когда разговор наконец-то закончился, и отец отпустил его, Хаггар чувствовал себя совершенно обессиленным. Но этот лекарь, его лицо, мелькнувшее и вызвавшее столько воспоминаний, кто он? Надо бы разузнать о нем. Но не сейчас. Он ведь еще не видел брата!
Подойдя к комнате Хэльмира, арандамарец бесшумно открыл дверь и, неслышно ступая, вошел. Сноровка разведчика не подвела и на этот раз. Юноша ничего не услышал. Он сидел за столом, уронив голову на руки, и время от времени тяжело вздыхал. Залетавший из открытого окна ветерок ерошил его густые темные волосы.
– О чем тоскуешь? – тихо спросил Хаггар.
– Брат! – Хэльмир вскочил, опрокинув стул, и бросился к Капитану. – Ты вернулся! Вот здорово! А я так ждал, так волновался!
– Глупости, было бы из-за чего! – Хаггар беззаботно рассмеялся, высвободившись из объятий юноши. – Смотри, что я тебе привез.
Он вытащил из-за пазухи тряпичный сверток и осторожно развернул. На его ладони стоял маленький эбеновый слоник. Хэльмир взял его в руки и принялся разглядывать.
– Вот, только и дел было, что слонов из дерева строгать. Говорят, они счастье приносят. А ты, дурачок, переживал! – небрежно бросил Хаггар, плюхаясь на застонавшую под его тяжестью кровать. – Хорошо! Ну, докладывай Капитану, как жил, что делал.
Хэльмир растерянно пожал плечами и улыбнулся:
– Ты опять будешь надо мной смеяться.
– Нет, парень, только не говори, что торчал в этом проклятом пылехранилище! Куда отец смотрел? Он что, не знал?
– Нет, он разрешил. Я был там не один.
– И кто же этот второй слабоумный?
– Хадинг, бэлистанский лекарь.
– Что?! – Хаггара аж подбросило. – Бэлистан? Здесь? Так это его я видел у отца! Где он? Я хочу его видеть! Ну, чего топчешься, зови его сюда!
Хэльмир в смущении покачал головой.
– Он не придет. Хаггар, пожалуйста, потерпи до завтра!
– Это еще почему?
– Он сейчас занят. Хадингу нужно закончить его работу. Не надо мешать ему сегодня! Я очень уважаю лекаря. Он вылечил отца, да и меня многому научил. Будет несправедливо, если из-за нас у него будут неприятности.
– Демоны! Ну хорошо, раз ты просишь… А скажи, он не показался тебе странным?
– Ты о чем?
– Ну, к примеру, не показался он тебе похожим на девушку?
Хэльмир в недоумении уставился на брата.
– На девушку? На какую? Я не понимаю.…
Хаггар, смутившись, пробурчал:
– Ладно, и впрямь вопрос дурацкий. Просто все восточные мужчины женственны.
– А, ты об этом… Может, ты прав. Не знаю. Но оставим Хадинга до завтра, братец. Пожалуйста, расскажи, как ты путешествовал!
Хаггар не заставил долго себя упрашивать и с воодушевлением принялся расписывать дорогу в Лонгайр и обратно, не жалея красок, жестов и выражений. Уже поздно вечером, окончательно вымотанный, он закончил свою повесть. Хэльмир проводил его до спальни, помог умыться и доплестись до постели. Сон сразу же одолел Капитана.
Его разбудил звук открывающейся двери. Ничуть не беспокоясь (отец, или Хэльмир, или слуги что-нибудь забыли), Хаггар недовольно заворочался и проворчал:
– Хоть ночью в покое оставьте!
– Ты хочешь, чтобы я ушла? – раздался нежный, такой желанный голос. “О могучие боги, если это наваждение, продлите его, умоляю!” Хаггар не решался поверить. Нет, этого быть не может! Сердце колотилось так, что было трудно дышать. Он сел и дрогнувшей от волнения рукой отодвинул полог. На пороге его комнаты, одной рукой прикрывая дверь, в другой держа светильник, стояла его возлюбленная! Хаггар рванулся к ней, но с бессильной яростью обнаружил, что не в силах пошевелиться. Странная слабость сковала все его тело. Она же, видя его волнение, ласково улыбнулась, и прошептала:
– Здравствуй, Капитан! Ты удивлен? Но ведь все просто: я – твой сон!
– Элен!
– Я скучаю по тебе, арандамарец, признаюсь! И вот решила присниться, чтобы увидеть еще раз.
– Элен! Я схожу с ума от тоски! В каждом женском лице я пытаюсь различить твои черты, в каждом необычном жесте угадываю таинственный знак. Увидимся ли мы вновь?
Она подошла ближе, и Хаггар услышал печальный вздох.
– Не знаю, любимый. Но все же надеюсь.
Ее лицо, доселе капризно-насмешливое, стало задумчивым, грусть слышалась в голосе, а в глазах мерцали слезы.
– Что с тобой, княгиня? Уж не беда ли? Скажи!
– Мне страшно, Хаггар. Могу ли я тебе верить? Если случится несчастье, могу ли позвать? Придешь ли, не отвернешься, не предашь?
Жалость и страх за нее сжали сердце.
– Не бойся, княгиня. Приду. Вот только как узнаю, что зовешь?
Подойдя к ложу, она взглянула ему в глаза своими бездонными очами, и Хаггар почувствовал, что только что произнес самой судьбой подсказанные слова. Не забыть, не миновать. В этот миг перед ним открылось грядущее. И пронеслись между ними столетия, войны, смерть… Звезды, вспыхивая, гасли, кометы огненными хвостами обжигали небо, разверзались горы, поглощая целые города, смерчи сметали с земного лика страны, но над безумием хаоса трепетали в воздухе белоснежные крылья вещей птицы Айвэ.
– Узнаешь.
Губы возлюбленной коснулись его горячих губ, зашелестели упругие перья под могучим порывом ветра, и тяжелый сон-забытье навалился на Хаггара.
Этим же вечером Хадинг собирался в обратный путь. Дорожная сумка была уложена, заколочен и надежно перевязан деревянный ящик с бесценными книгами. Оставалось окинуть прощальным взглядом убогое жилище и сказать последнее прости библиотеке. Он взялся было за ремень сумки, но тут послышался робкий, еле слышный стук в дверь. На пороге стоял Хэльмир. Не глядя бэлистанцу в лицо, он почти шепотом произнес:
– Прости меня, лекарь. Я просто неблагодарный глупец.
Было видно, каких усилий стоило ему это признание. Хадинг подошел к смущенному юноше.
– Не будем вспоминать об ошибках. Спасибо, что пришел. Я ждал тебя. Хотел попрощаться.
Тут только Хэльмир заметил, что лекарь собрался в дорогу.
– Уже? Но ты же сказал, что через два дня! – Обида снова сжала его сердце.
– Ничего не поделаешь. Наш караван ушел от Вальбарда сегодня днем. Что-то изменилось в их планах, и караванщики прислали мне записку, что будут ждать меня к утру у Окружной стены. Так что сам понимаешь, мне надо спешить.
– Но как же так? – Хэльмир чуть не плакал.
– Жизнь такова, друг мой.
– Нет, это невозможно! Останься!
– Ты хочешь, чтобы путь через опасные восточные земли я проделал один?
Хэльмир опустил голову.
– Нет.
– Тогда бери ящик и проводи меня. Или ты не хочешь?
Юноша схватил нехитрые лекарские пожитки, и они почти бегом помчались по коридорам дворца. Добравшись до пятого яруса, у “Мотылька” они сели на приготовленных для них лошадей и поехали по пустым улицам спящего города. Миновав Главные ворота и выехав за городскую стену, всадники остановились.
– А я обещал брату, что познакомлю вас! – запоздало спохватился Хэльмир. Хадинг неожиданно весело рассмеялся.
– Не переживай, мы с ним давно знакомы. Вот, передай ему это и скажи, что княгине Элен понравился Вальбард. – Хадинг протянул юноше перевязанный шелком сверток. – А это тебе на память о лекаре Хадинге с востока и о далекой стране Раэнор. – Лекарь открыл сумку и бережно достал оттуда старую книгу в потертом кожаном переплете. – А теперь прощай.
Он поворотил коня и поскакал прочь, не оглядываясь и не видя, как махал ему вслед рукой Хэльмир, пока не скрылся из вида всадник и не затих вдалеке стук копыт.
Глава 5
ЛЕГЕНДА О ЧЕРНОМ ВЕСТНИКЕ
Проводив Хадинга, Хэльмир неспешно вернулся во дворец. Полночь уже миновала. Юноша в задумчивости шел по безлюдным коридорам. Только стражи салютовали сыну правителя. Подарок лекаря он решил отдать брату наутро. “Наверное, Хаггар уже спит”, – убеждал он себя, опасаясь в глубине души, что тот вовсе не обрадуется, узнав о внезапном отъезде врачевателя. Честно говоря, Хэльмир был удивлен интересом брата к случайно увиденному иноземцу. Насколько он знал, Хаггара в чужаках интересовало только одно: решат ли они в годы войны принять сторону Арандамара или подадутся к врагу на восток. Хадинг же вовсе не был похож на человека, готового обнажить меч за кого бы то ни было. Ну да ладно, утро все разъяснит. Однако и наутро ему не удалось застать брата. Тот чуть свет отправился проверять гарнизонные службы, выслушивать донесения вернувшихся из приречных поселений разведчиков, допрашивать вражеских лазутчиков, захваченных его отрядом во время похода. Днем был совет военачальников, после которого Номанатур еще долго не отпускал наследника.
Хэльмир пришел к брату уже поздно вечером. Приоткрыв дверь, юноша в нерешительности замялся. Хаггар ужинал, сидя за скромно накрытым столом. Рядом с ним притулился писарь. Капитан, запивая ветчину и хлеб вином, диктовал:
– Работу вашу мои люди приедут проверить в начале весны. В помощь можете нанимать крестьян из Пригорья. Для оплаты их трудов получите дополнительные деньги из казны. Однако будьте готовы отчитаться за каждый потраченный золотой.
Писарь быстро строчил, скрипя пером по бумаге, время от времени взглядывая на господина. Наконец, почувствовав чье-то присутствие, оба прекратили свое занятие и вопросительно уставились на Хэльмира.
– Ты что так поздно? – спросил Хаггар. – Случилось что?
– Прости, братец. Я не вовремя. Потом зайду. – Юноша повернулся было, чтобы выйти, но Хаггар остановил его:
– Постой. У тебя ко мне дело или так зашел? Если дело, говори, не стесняйся. Если же просто поболтать, прости, тогда уж и впрямь не ко времени. Отец торопит с делами.
– Прости меня, брат, – вздохнул Хэльмир.
– Да что ты все прощения-то просишь? Натворил чего? Насколько я знаю, передо мной ты ни в чем не виноват.
– Да уж виноват. Обещал, что с Хадингом познакомлю, а выходит, обманул. Уехал он еще вчера. Срочно. – И Хэльмир потупился. Хаггар мгновение-другое глядел на него, явно не понимая, о чем тот говорит, но сообразив, наконец, о ком толкует брат, махнул рукой.
– Да шут с ним, с лекарем. Не до него теперь. Я вот, видишь, и поесть толком не могу. Нет, чтоб девицу рядом посадить или друга разлюбезного, так на тебе, сидит перед глазами этакая рожа да пером скрипит, тоску наводит. Хаггар подмигнул поднявшему голову писарю, и оба усмехнулись. Хэльмир тоже улыбнулся, подошел к столу и протянул брату сверток:
– Вот. Это от Хадинга. Он просил тебе передать. И еще велел сказать, что княгине Элен понравился Вальбард.
Протянув руку к свертку, Хаггар вскинул голову:
– Что?
Хэльмир отпрянул, так изменилось вдруг побледневшее лицо брата.
– Что с тобой? – Ему стало страшно.
– Повтори! – Брат не просил – приказывал!
– Хадинг, уезжая, сказал, чтобы я тебе передал: “Княгине Элен понравился Вальбард”. Только я не понял, что это за княгиня, но он сказал, что ты знаешь……
– Замолчи! – Хаггар взял сверток. Шелковая ткань скользнула меж пальцев, и в ладонях у арандамарца оказалась квадратная каменная шкатулка. На черной гранитной крышке серебром был выгравирован герб Раэнора: полная луна над трехверхим горным кряжем. Потрудившись над замком, Хаггар открыл шкатулку. На черном бархате лежал серебряный медальон странной формы: девятиконечная звезда с вплавленным в центр мутным алмазом. Ни письма, ни коротенькой записки! Но Хаггар был уверен – это ее подарок. Она была здесь, его коварная возлюбленная! Это ее он видел на мрачных улицах Вальбарда и под темными сводами дворца. Мальчишка Хэльмир запросто с ней разговаривал. Даже его отцу она осмелилась показаться! Ему же, любящему, тоскующему, терзаемому сомнениями, она являлась лишь во снах! Почему? Ярость обуяла Хаггара. В глазах у него потемнело. Чувствуя, что не в силах сдержаться, он сжал кулаки и выдохнул: “Вон!” Писарь вскочил, сгреб бумаги в охапку и ринулся к дверям. С Капитаном шутки плохи. А Хэльмира будто оторопь взяла. Никогда прежде он не видел брата в гневе.
– Подожди, Хаггар… – Юноша попытался было с ним заговорить, но тот снова прохрипел:
– Вон! – И угрожающе двинулся на него. Хэльмир выбежал из покоев. Массивные двери захлопнулись за его спиной. Хаггар остался один.
Велемир чистил ножны, положив меч на стол рядом с собой. Он потратил несколько часов, чтобы снять темный налет с серебряных нитей узора, протер кожаные вставки касторовым маслом и отполировал медные заклепки.
– Как новые! – Вертя ножны в руках, разведчик любовался своей работой.
– Капитан, может, пообедаем? – К Велемиру, зевая во весь рот, подошел Эгир. – Ох, скукота! Как думаешь, долго нам еще здесь сидеть?
– Ждали неделю и еще подождем. Дождь так и не перестал?
– Какое! – Эгир лениво потянулся. – Теперь до весны будет лить. Неохота за порог выходить. Холодно.
– И надо же было засесть именно в Овражках! – досадливо поморщился Осси.
– Чем тебе здесь не нравится? – удивился капитан. – Просторно, тепло, чисто. Старина Юм – молодец. Обо всем позаботился.
– И кормят отлично, – поддержал капитана Рути.
– Так что насчет обеда? – снова спросил Эгир.
– Рано еще. Мы партию не доиграли! – подал голос из другой комнаты Хадор. – Подожди ты с обедом, Эгир! Если скучно, иди к нам.
– Во что играете?
– В “Каменную дорогу”.
– Что я, мальчишка, что ли? – Эгир сел на скамью рядом с Велемиром. В комнату вошел Дорвель.
– Привет честной компании! – Он оглянулся. – Надо же! Каждый день повторяется одно и то же. Капитан возится с доспехами, Ирлинг глазеет в окно, Рути и Осси сплетничают, Румиль что-то пишет, остальные режутся в камешки.
– А ты спишь, будто маком тебя опоили. Вон личико-то как опухло, – проворчал Эгир.
– А, тебя забыл! Ты все о еде печешься. Чем еще заняться-то? – Дорвель снова оглянулся и шагнул к Румилю, что-то сосредоточенно записывавшему в тетрадь.
– Дружище, – он заглянул телохранителю через плечо, – брось ты свою писанину. Расскажи-ка нам что-нибудь веселое! Развлеки друзей!
Румиль прекратил писать, закрыл тетрадь и положил ее в дорожный мешок. Потом, стараясь не глядеть на разведчика, встал и вышел из дома. Дорвель пожал плечами:
– Ишь! Слова не скажи!
– Замолчи! – вдруг рявкнул Велемир. Дорвель аж подпрыгнул от неожиданности. Капитан, краснея от гнева, стукнул кулаком по скамье. – Придержи язык! И впрямь весь ум проспал!
– Да ладно, уж и пошутить нельзя! На что он обиделся?
– Оставь Румиля в покое! Ясно? Я приказываю! – отрезал Велемир.
– Хорошо. Не знал, что он особенный! – Дорвель тоже начал злиться.
– Особенный он или нет, не тебе решать. На то у него госпожа имеется. А приказ мой исполняй, иначе в последний раз в поход с нами ходил.
Капитан вложил меч в ножны и вышел вслед за Румилем. Телохранитель стоял у крыльца, подставив лицо холодному мелкому дождю.
– Ты его, дурака, прости. Не со зла он, – примирительно произнес Велемир, подойдя к Румилю. Тот пожал плечами, даже не повернувшись к разведчику.
Вдруг в конце улицы послышался шум. К дому во весь опор скакали дверги на толстых мохнатых лошадках.
– Едут! Уже близко! – орали они, размахивая руками.
– Ну, наконец-то! – выдохнул Велемир. Румиль бросился в конюшню.
Капитан вернулся в дом и с порога скомандовал:
– Ребята, живо собирайтесь. Дозорные вернулись. Караван уже близко. Едем немедленно.
Отряд был готов через несколько минут. Тем временем приехал начальник гарнизона Юм.
– Вернемся к вечеру! – крикнул ему Велемир. – Смотри, дружище, не осрамись. Ну, поехали, ребята.
Караван бэлистанцев благополучно миновал безлюдные долины левобережья Великой Реки и к середине октября достиг Пепельных гор. Осень потихоньку уступала место зиме. Попутный западный ветер сменился северным, гнавшим с холодного Срединного моря сизо-серые тучи. Он безжалостно срывал с деревьев последние листья, оголяя дрожащие черные ветки. Непрерывно лил ледяной дождь. По утрам над землей клубился туман, и караванщики, страдая от промозглой сырости, погоняли понуро бредущих лошадей. К полудню сильные порывы ветра уничтожали туман, оставляя призрачные островки на самом дне придорожных канав. Тасмари, присоединившийся к своим на переправе через Великую Реку, тревожился: начинался сезон зимних дождей. Только совсем уж неопытный путешественник или сумасшедший, которому постыла жизнь, отважился бы выехать из дома в такое время. Потоки ледяной воды размывали дороги, превращали поля в болотные топи. Дожди, не переставая, шли до марта. Караванщики замечали, как опустели земли вокруг. Птичье щебетанье, сопровождавшее их во время долгого пути, смолкло – певцы улетели на юг. Если раньше из густых зарослей кустарника шмыгали через дорогу кролики, целыми выводками семенили куропатки, по ночам неслышно прокрадывались лисы, а из глубины леса доносился хруст веток – там хозяйничали олени и кабаны, то теперь вот уже много дней путников окружала голая безжизненная равнина. Отряд ехал быстрой рысью. От лошадей шел пар. Велемир напряженно вглядывался вдаль, в нетерпении погоняя коня и то и дело спрашивая проводника: “Скоро?”. Дверг ухмылялся, забавляясь нетерпением разведчика. Наконец далеко впереди замаячили темные силуэты.
– Это они! – закричал Эгир. Караванщики и разведчики быстро сближались. Вот уже Тасмари радостно тряс руку Велемира, а Румиль, не обращая внимания на царящую вокруг суету, ехал вдоль растянувшегося по дороге каравана и, покусывая от волнения губы, вглядывался в лица бэлистанцев. Но вот радостная улыбка озарила его сумрачное лицо: Румиль наконец-то увидел княгиню. Элен тоже заметила его, встрепенулась и послала лошадь вперед, радостно крича:
– Слава Единому, Румиль! О, как я рада! – Она подъехала к телохранителю и, улыбаясь, протянула ему руки.
– Госпожа, госпожа, я тоже здесь! – вынырнул вдруг из толчеи запыхавшийся, раскрасневшийся Ирлинг. Элен всплеснула руками:
– О небеса! А ты-то как здесь оказался? Как тебя девицы дол-раэнские отпустили?
– Его Велемир под плащ спрятал! – крикнул кто-то из разведчиков. Раэнорцы рассмеялись.
– Ну и язва ты, Дорвель! – обиделся Ирлинг.
– Ладно вам, чего к парню пристали! – урезонил разведчиков подъехавший Тасмари. – Ну, пора нам, княгиня. Скоро темнеть начнет. Поедем мы.
– Может, завернешь к нам, Тасмари? – с надеждой спросила Элен.
– Нет, княгиня. Нас дома заждались. Каждый день на счету. Нужно спешить. А то еще снег в пути застанет. Прощай. И удачи тебе! – Тасмари почтительно склонил голову.
– Что ж, прощай и ты, бэлистанец. Я в тебе не ошиблась. Радости тебе. – Элен тоже поклонилась купцу. – Помни, ты в Раэноре желанный гость.
Караван исчез за пеленой дождя так же неожиданно, как появился.
– Ну, а теперь – домой! – скомандовала княгиня, и отряд повернул обратно в Овражки.
Юм стоял у деревенских ворот и озабоченно хмурил брови. Оно, конечно, хорошо, что княгиня именно через Овражки поедет. Есть шанс отличиться. А с другой стороны, как бы не опозориться. Хотя, вроде, все в порядок привели: мостовую на главной улице подправили, подкрасили наличники, двери и калитки у всех домов в поселке, мусорную кучу за городьбой землей засыпали. Юм строго зыркнул на построенных в две шеренги солдат своего отряда.
– Глядите у меня! – погрозил он им кулаком. – Чтобы приветствие дружно прокричали! И головы выше держать! Грудь вперед, плечи расправить! Вы же у меня молодцы!
Молодцы, ежась от холода, переминались с ноги на ногу. Несладко стоять несколько часов под дождем.
– Эй, Юм, – к командиру подбежал пожилой дверг, – жена спрашивает, пироги можно в печь ставить или еще подождать?
– Чего ждать? Того гляди приедут! Шевелитесь там! – замахал руками Юм. – А музыканты где?
– Да здесь мы! – донесся из-за широких солдатских спин хриплый голос. – Как играть-то будем? Руки закоченели!
– Тули, дай ребятам твою флягу. Пусть согреются! – скомандовал Юм.
– Едут! Едут! – раздался со стены истошный мальчишеский крик. Набрав в грудь воздух, Юм резко выдохнул и заорал: – Открывай ворота! Музыка! Смирно!
Большие бревенчатые ворота медленно отворились. Разведчики въехали в поселок. Юм растерянно оглядел отряд, ища княгиню. Он ее никогда не видел, но до этого не был обеспокоен: найти среди десятка мужчин женщину – невелика задача. Однако женщины-то и не было! Только рядом с Велемиром ехал смазливый мальчишка-степняк. Заиграли музыканты. Но Юм в раздажении обернулся к ним и рявкнул:
– Стоп!
Музыка оборвалась. Дверги в замешательстве переглядывались. Послышался встревоженный гул голосов.
– Что, не приехала? – Юм угрюмо взглянул на Велемира. В ответ раздался звонкий смех юнца. Обратившись к нему, капитан разведчиков невозмутимо произнес:
– Госпожа, добро пожаловать домой.
Вот это фокус! Юма аж в пот бросило. Это и есть княгиня? Но раздумывать было поздно.
– Приветствие! – заорал он своим солдатам.
– Добро пожаловать домой! – разнесся над Овражками могучий хор голосов. Это было сигналом. Тотчас снова встрепенулись музыканты, из домов высыпали нарядные женщины с цветами и подарками. Миновав главную улицу, отряд подъехал к большому, опрятному бревенчатому дому.
– Вот, госпожа, располагайся, – Юм, все еще чувствовавший себя одураченным, несмело обратился к княгине. – Прости уж, это, конечно, не дворец в Дол-Раэне.
Элен добродушно ему улыбнулась и отпустила, а сама прошла в предоставленную ей комнату и огляделась. У стены стояла широкая, массивная кровать с тремя тюфяками и пятью туго набитыми подушками. У изголовья висели пучки сушеных трав. От печки по комнате разливались волны тепла. Около окна с плотно задернутыми льняными занавесками стоял накрытый кружевной скатертью стол с толстыми резными ножками и пара стульев. В комнату вошла миловидная молодая дверга.
– Не изволь беспокоиться, госпожа. – улыбнулась она, увидев, как внимательно Элен разглядывает свое жилище. – Юм перед твоим приездом стены и потолок побелил, а мы с его женой все как следует прибрали.
– Вижу. – Элен потянулась. – Как я устала! И есть хочется.
– Сейчас! Вода уже закипела. А правда, что во дворце в ваннах моются?
– Правда.
– Ну вот! Говорила я Юму, давай кузнецу ванну закажем, а он уперся! “Какую еще ванну?” Деревенщина! Но ничего, госпожа, мы и так справимся.
Дверга вытащила на середину комнаты огромный таз. Снимая мокрую одежду, Элен наблюдала, как ловко девушка обходится с полными кипятка ведрами, как наливает в ковши травяные отвары, раскладывает на скамье полотенца и привезенный Румилем чистый дорожный костюм. Вскоре горячие струи смыли усталость и дорожную пыль. Ужинали шумно. Гости сидели за огромным столом, сплошь заставленным глиняными блюдами с кушаньями. Элен пригласила Юма и четверых его помощников принять участие в трапезе. Поначалу, поглядывая на княгиню, капитан робел. Но после нескольких кружек вина и он ободрился и бойко отвечал на вопросы Элен о делах на западной границе. Мощные, больше похожие на рык, голоса двергов мешались с взрывами хохота: это Дорвель веселил компанию. Велемир, Эгир и Гардрад громко обсуждали маршрут следующего похода. Только Румиль сидел, задумавшись, время от времени внимательно поглядывая на госпожу. Она поймала его странный взгляд и, вопросительно улыбнувшись, спросила: