Двоюродные

– А если я тоже разорву картины и устрою выставку, сколько мне заплатят?

Яна с раздражением ответила:

– Нисколько. Ведь автор этой идеи не ты. Вот придумаешь что-нибудь своё – тогда и выставку устраивай.

– Так а в чём прикол? – не унимался Николай. – Я не понимаю, искусство-то где? Я себя дураком чувствую.

Яна покраснела:

– Пойми, искусство – это абсолютная свобода. Художник может что-то изобразить на холсте, а может и порвать его. Границ нет. Делай, что хочешь. И мы с тобой, как наблюдатели, тоже абсолютно свободны, ведь мы можем, глядя на эти картины, нафантазировать себе всё, что угодно. Вот, например, тот порез на холсте похож на вагину, а вон тот холст с двумя разрезами – на душевные раны.

– А если ты ошибаешься и художник совсем другое имел в виду?

– Ты всегда можешь проверить себя, прочитав комментарии, которые сопровождают любую выставку. Вон там, на стене, у входа, написано, что имел в виду художник.

Николай быстро подошёл к указанной стене и внимательно прочитал всю информацию от начала до конца. Вернувшись к Яне, он улыбнулся и покачал головой:

– Ну, у тебя и фантазия: «вагины», «душевные раны»! Напридумывала!

VI

В это время Веня, оставшись дома совершенно один, заскучал. Он уже давно сгрыз все доступные ему провода и немного пообгрыз мебель там, куда смог дотянуться, и теперь то и дело облизывался, стараясь достать языком впившиеся в морду опилки. Дождавшись, наконец, хозяина, Веня медленно вышел навстречу, засомнивавшись в том, хорошо ли он себя вёл в его отсутствие. Яна, увидев во что вылились Венины муки ожидания, пришла в ужас. Сердце упало, горло перехватил спазм:

– Провода ещё можно заменить, но мебель… это же всё чужое, не наше… квартира-то съёмная…

– Вот и хорошо, что не ваше! – воскликнул Николай. – Если бы было ваше, я бы расстроился, а чужое мне не жалко, – приговаривал он, поглаживая пса по голове.

А Веня ронял слёзы из больных глаз и смахивал их языком вместе с остатками ДСП на морде.

VII

Перед сном Яна тихонько рассказывала мужу, что зря она придумала сводить брата на выставку – ему это сложно понять, а ей – до сих пор стыдно за свои неумелые попытки объяснить необъяснимое. Но Сергей возражал:

– Ты всё правильно сделала. Человек всегда может принять и даже полюбить то, что раньше не признавал и не понимал, главное – открыть ему все пути, показать все возможности. До встречи с тобой я никакого понятия не имел о современном искусстве, в театре ни разу не был. Ты мне открыла неизведанную сторону жизни!

Пытаясь развеселить Яну, Сергей шутил:

– Вот мы спим на полу – ведём, так сказать, «половую жизнь», хотя на самом деле никакой половой жизни у нас нет. Когда же они квартиру себе найдут? Я так по тебе соскучился, ты мне голая стала сниться! И почему они не поехали пожить к Тоне, родной сестре Николая, ведь у неё двухкомнатная квартира?

– Катя мне сказала, что обращалась к ней, но Тоня ответила, что у неё слишком маленькая квартира для такого количества людей и зверей.

Засыпая, Сергей бормотал:

– А за мебель не переживай… Николай, конечно, возместит нам все затраты на починку или сам всё починит.

Но ни завтра, ни в другой день хозяева Вени и словом не обмолвились о беспорядке, учинённом их питомцем. Сама же Яна постеснялась начать неприятный разговор.

VIII

С каждым днём напряжение между Николаем и Яной росло. Он раздражался из-за того, что не мог найти подходящую работу в Москве. Можно было устроиться на место с окладом ниже двухсот тысяч рублей, но Николай не соглашался на такие предложения. Свою прежнюю работу в Красноярске он потерял, а ведь зарплата там была ничуть не хуже московской. Бесконечные собеседования изматывали. Занять себя было нечем. Давили скукота и неопределённость ситуации.